Показания свидетеля Клод Ваиян-Кутюрье
Французский обвинитель Дюбост: С разрешения Трибунала мы перейдем к той части французского обвинения, которая является допросом свидетеля, находившегося в продолжение более трех лет в концентрационных лагерях Германии.
Председатель (обращаясь к свидетелю): Встаньте, пожалуйста. Вы будете давать французскую присягу. Скажите ваше имя?
Свидетель: Клод Вайян-Кутюрье.
Председатель: Повторяйте за мной присягу: «Я клянусь говорить без ненависти и без страха...»
Свидетель: Я клянусь говорить без ненависти и без страха.
Председатель: «Клянусь говорить правду, всю правду, только правду...»
Свидетель: Клянусь говорить правду, всю правду, только правду...
Председатель: Поднимите правую руку и скажите: «Я клянусь в этом».
Свидетель: Я клянусь в этом.
Председатель: Вы можете сесть. Говорите медленно. Как вас зовут?
Свидетель: Вайян-Кутюрье, Мари-Клод Вожель.
Обвинитель: В настоящее время вас зовут мадам Вайян-Кутюрье?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы вдова Вайян-Кутюрье?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы родились в Париже 3 ноября 1912 г.?
Свидетель: Да, я родилась в Париже 3 ноября 1912 г.
Обвинитель: Вы француженка?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы француженка по происхождению?
Свидетель: Да.
Обвинитель: И ваши родители тоже французы по происхождению?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы депутат Учредительного собрания?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы награждены орденом Почетного легиона?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Орден был вам вручен в «Доме инвалидов» генералом Лежантийомом?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы были арестованы и депортированы? Вы можете дать свидетельские показания?
Свидетель: Я была арестована 9 февраля 1942 г. французской полицией Пэтэна, которая шесть недель спустя передала меня в руки германских властей.
|
|
Я была привезена 20 марта в тюрьму Сантэ, находящуюся в немецком квартале. 9 июня 1942 года я была подвергнута допросу. В конце допроса меня хотели заставить подписать заявление, которое не соответствовало тому, что я показала. Я отказалась подписать это заявление потому, что оно не соответствовало тому, что я говорила. Когда я отказалась подписать, офицер, который меня допрашивал, начал угрожать мне, и после того, как я сказала, что не боюсь смерти, не боюсь расстрела, он ответил: «Но в нашем распоряжении есть еще значительно худшие средства, чем расстрел, средства, с помощью которых можно убить человека». Переводчик же добавил: «Вы не знаете, что с вами произойдет. Вас отправят в германский концентрационный лагерь, оттуда же никогда не возвращаются».
Обвинитель: После этого вас отправили в тюрьму?
Свидетель: Да, я была возвращена в тюрьму Сантэ, и мое пребывание в ней держали в секрете. Но тем не менее я смогла переговариваться со своими соседями по камерам через окно и перестукиваться по канализационной трубе. Я находилась в камере по соседству с камерой философа Жоржа Политцера и физика Жака Соломона, зятя профессора Ланжевена, ученика Кюри, одного из первых исследователей вопроса о расщеплении атома.
Жорж Политцер мне сообщил путем перестукивания через канализационную трубу, что во время допроса, после того, как его подвергли пыткам, от него потребовали, чтобы он писал теоретические брошюры в защиту национал-социализма. Он отказался, и тогда ему заявили, что его включат в первую группу заложников, которые будут расстреляны.
|
|
Что касается Жака Соломона, то и его жестоко пытали. Потом он был брошен в карцер; он вышел из него лишь в день казни, чтобы попрощаться со своей женой, которая тоже была арестована и брошена в тюрьму Сантэ. Элен Соломон, дочь Ланжевена, рассказала мне в форту Ромэнвилль, куда я была переведена из тюрьмы Сантэ и где я с ней встретилась, что когда она приблизилась к своему мужу, чтобы обнять его, он издал стон и проговорил: «Я не могу тебя обнять потому, что не в состоянии двинуть рукой».
Каждый раз, когда заключенные возвращались с допроса, через окна были слышны их стоны, и они говорили, что не в состоянии передвигаться.
В продолжение пяти месяцев, которые я провела в тюрьме Сантэ, оттуда неоднократно увозили на расстрел заложников.
После того, как я была увезена из Сантэ, 20 августа 1942 года, меня перевели в форт Ромэнвилль, который был местом заключения для заложников. Дважды за время своего пребывания там, 21 августа и 22 сентября, я присутствовала при взятии заложников. Среди заложников, которые были увезены, находились мужья женщин, которые были направлены имеете со мной в Освенцим, там погибла большая часть из них. Эти женщины в большинстве случаев были арестованы лишь за деятельность их мужей, сами же они ничего не совершали.
Обвинитель: Когда вы были увезены в Освенцим?
Свидетель: В Освенцим меня отправили 23 января 1943 г., а прибыла я туда 27 января.
Обвинитель: Вы были отправлены туда с партией заключенных?
|
|
Свидетель: Я входила в партию из 230 француженок. Среди нас находилась Даниэль Казанова, которая погибла в Освенциме, Майя Политцер, умершая в Освенциме, и Элен Соломон. Среди нас были женщины преклонного возраста...
Обвинитель: Каково было их социальное положение?
Свидетель: Деятели науки, преподавательницы, люди самые различные по своему социальному положению.
Обвинитель: Кем была Майя Политцер?
Свидетель: Майя Политцер была врачом, она — жена Жоржа Политцера. Элен Соломон была женой физика Соломона, это дочь профессора Ланжевена.
Обвинитель: Вы знаете профессора Ланжевена?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Кем была Даниэль Казанова?
Свидетель: Она была по специальности хирургом-дантистом. Это она возглавила движение сопротивления среди женщин, находившихся в заключении.
Обвинитель: Сколько из вас — из двухсот тридцати человек возвратилось?
Свидетель: 49. Среди заключенных, входивших в эту партию, были пожилые женщины: я вспоминаю одну из них 67 лет, арестованную за то, что она хранила на кухне охотничье ружье в память о муже; она не сообщила о ружье, так как его у нее отобрали бы. Спустя две недели после прибытия в Освенцим она умерла.
Председатель: Когда вы сказали, что возвратилось только 49 человек, вы имели в виду, что только 49 человек прибыло в Освенцим?
Свидетель: Только 49 человек вернулось обратно во Францию.
Среди нас были калеки. Например, у одной певицы по профессии, не было ноги. В Освенциме ее отделили от других женщин и отравили газом. Среди нас была шестнадцатилетняя девушка-лицеистка Клодин Герен, которая также умерла в Освенциме. В нашу партию входили две женщины, которых впоследствии оправдал германский военный трибунал. Их звали Мари Алонзо и Мари-Терез Флери. Они умерли в Освенциме.
Переезд происходил в исключительно тяжелых условиях. В каждом вагоне находилось по 60 человек. В пути нам не выдавали ни еды, ни питья. Солдаты-лотарингцы, которые были мобилизованы в германскую армию и охраняли нас, когда мы начинали разговаривать с ними во время остановок, говорили: «Если бы вы знали, куда вас везут, вы бы не торопились приехать туда»,
Мы прибыли в Освенцим рано утром. Наши вагоны были распломбированы, и нас выгоняли наружу ударами приклада для того, чтобы направить в лагерь Биркенау, который входил в систему лагеря Освенцима. Лагерь Биркенау находился на большой равнине, в которой в январе месяце свирепствовал мороз. Мы совершили этот переход в лагерь, неся свой багаж. После того, как мы миновали ворота лагеря, мы остро почувствовали, что мало надежды выйти отсюда живыми. Мы это поняли, так как на пути нам встретилась колонна живых скелетов, колонна людей, направляющихся на работу. Мы ощутили это столь остро, что, пройдя ворота, мы запели Марсельезу, чтобы придать себе мужество.
Нас направили в большой барак, затем — дезинфекционную камеру. Там нам вытатуировали на левой руке порядковый номер. Затем нас перевели в большое помещение, где держали под паром, после чего окатили ледяной водой. Все это происходило в присутствии эсэсовцев — мужчин и женщин, хотя мы, женщины, были раздеты. После этого нам выдали разорванную, грязную одежду: платья из хлопчатобумажной ткани и такие же кофты. Поскольку это заняло много времени, мы успели увидеть лагерь для мужчин через окно помещения, в котором мы находились. Под вечер мы увидели, что снаружи расположился оркестр. В это время шел снег, и мы спрашивали себя, почему оркестр играет. В это время появились «команде» — партии заключенных, которые возвращались с работы. Следом за каждой рабочей партией шли люди, несшие трупы. Так как они и без того еле передвигались, их поднимали ударом сапога или приклада каждый раз, когда они падали от изнеможения.
Затем нас перевели в помещение, где мы должны были жить. Там не было кроватей. Нары были размером 2X2 метра, и мы без подстилок спали по девяти человек на каждых нарах: первую ночь мы провели без одеял. В таком помещении мы оставались в течение многих месяцев. Всю ночь нельзя было спать, так как каждый раз, когда один из девяти человек на нарах начинал двигаться, он беспокоил остальных, и так было постоянно, потому что все были больны и один человек беспокоил всех других, спавших на тех же нарах.
В половине четвертого раздавался грубый окрик охраны, которая нас будила и поднимала с жалкого ложа ударами дубинок на перекличку. Ничто на свете не могло освободить от переклички, даже умиравшие должны были ползком выходить на нее. По пять человек в ряду мы должны были оставаться на перекличке до того, как светало, т.е. до. 7 или 8 часов утра, а когда стоял туман, то мы оставались там до полудня. После этого команды приходили в движение и направлялись на работу.
Обвинитель: Простите, вы могли бы описать, как производилась перекличка?
Свидетель: Для переклички нас ставили по пять человек в ряд, и так мы стояли до тех пор, пока совершенно не рассветало и надсмотрщицы, т.е. наша военная немецкая охрана, начинали нас считать. У них были дубинки, и направо и налево щедро наносились удары.
В числе наших подруг находилась Жермен Рено — преподавательница из Азей-ле-Ридо во Франции. На моих глазах ей во время переклички проломили череп ударом дубинки.
Работа в лагере Освенциме состояла в разборке разрушенных зданий, строительстве дорог и прежде всего в осушении болот. Осушение болот было наиболее тяжелой работой, потому что в течение всего дня приходилось работать стоя в воде и под постоянной угрозой того, что увязнешь в болоте. Постоянно приходилось вытаскивать товарищей, которые иногда по пояс погружались в болото. Во время работы нас охраняли эсэсовцы, мужчины и женщины, которые наносили удары дубинкой и натравливали на нас собак. У многих моих товарищей на ногах были следы от укусов собак. Мне пришлось видеть, как одна женщина была разорвана собаками. Она умерла на моих глазах, в то время как эсэсовец Таубер продолжал натравливать на нее свою собаку и глумился при виде этого зрелища.
Причины смертности были весьма различны. Прежде всего она была вызвана полным отсутствием элементарных гигиенических условий. Когда мы приехали в Освенцим, на 12 тысяч заключенных был лишь один кран с водой, непригодной для питья, и эта вода не всегда бывала. Так как этот кран находился в немецкой умывальной, немцы разрешали подходить к нему лишь мимо охраны из немецких заключенных-уголовников, которые при этом нас жестоко избивали. Таким образом, было почти невозможно вымыться или выстирать свое белье. В течение более трех месяцев мы не меняли белья. Когда шел снег, мы растапливали его для того, чтобы умыться. Позже, весной, идя на работу, мы поочередно мыли руки в лужах, которые образовались по обочинам дороги от растаявшего снега. Мы умирали от жажды, потому что только два раза в день нам выдавали четверть литра похлебки.
Обвинитель: Уточните, пожалуйста, в чем состояла перекличка в начале февраля?
Свидетель: 5 февраля было то, что называли общей перекличкой.
Обвинитель: 5 февраля какого года?
Свидетель: В 1943 году. В половине четвертого весь лагерь...
Обвинитель: Утром?
Свидетель: В половине четвертого утра весь лагерь был разбужен и выведен на перекличку на равнину, тогда как обычно перекличка производилась в половине четвертого внутри лагеря. Мы оставались на этой равнине перед лагерем до пяти вечера, не получая пищи, стоя на снегу. После того, как была отдана команда, мы должны были пройти через дверь, поочередно один за другим, и каждому заключенному наносили удар в спину дубинкой для того, чтобы заставить его бежать. Те, которые не могли бежать, потому что были слишком стары или больны, были схвачены и помещены в 25-й блок, в котором ожидали отравления газом. Десять француженок из нашей партии, прибывших в лагерь, были схвачены и помещены в тот же день в 25-й блок. После того все заключенные были приведены обратно в лагерь, была сформирована колонна заключенных, в которую входила и я. Эта колонна направилась на равнину, которая напоминала поле сражения, так как ее покрывали горы трупов. Мы перенесли во двор 25-го блока как мертвых, так и умирающих, которые находились там в обстановке большой скученности.
Блок №25, если можно так выразиться, был преддверием к смерти, он был мне хорошо известен, так как мы к тому времени были переведены в блок №26 и наши окна выходили во двор 25-го блока. Во дворе можно было видеть горы трупов, и время от времени голова или рука одного из сваленных в кучу тел приходила в движение — это была умирающая, которая стремилась выбраться из горы трупов, чтобы спастись.
Смертность в этом блоке была еще более высокой, чем в других, так как обреченным на смерть давали пить и есть лишь в тех случаях, когда оставались остатки пищи в кухонных котлах, т.е. часто в течение многих дней они оставались без капли воды.
Однажды одна из моих подруг — Анетт Эпо, красивая, молодая женщина, 32 лет, проходила мимо блока. Ей стало жаль этих женщин, которые кричали с утра до вечера на всех языках: «Пить, пить, пить, воды». Она возвратилась в наш блок, чтобы принести им немного похлебки, но в тот момент, когда она протягивала ее через решетку окна, надсмотрщица заметила это и, схватив Анетт Эпо за ворот, швырнула ее в 25-й блок.
Никогда в жизни я не забуду Анетт Эпо. Двумя днями спустя ее посадили в грузовик, чтобы отправить в газовую камеру. Она поддерживала старуху-француженку Лин Поршэ и, когда грузовик тронулся, закричала нам: «Если вы возвратитесь во Францию, не забудьте о моем маленьком мальчике». Потом они начали петь Марсельезу.
Можно было видеть, как по двору 25-го блока бегали громадные крысы, которые объедали трупы и даже набрасывались на умиравших, у которых не было сил с ними справиться.
Другой причиной смертности или эпидемий было то, что нам давали есть в больших красных котелках, которые каждый раз прополаскивали только холодной водой. Так как все женщины были больны и они не могли выйти ночью к месту, которое не поддается описанию, — к канаве, где они могли отправить свои естественные потребности, — они использовали эти котелки не по назначению. На следующий день котелки собирали, выливали их содержимое в помойную яму, и днем их пускала в употребление следующая группа людей.
Другая причина смертности — положение с обувью. Кожаная обувь приходила в полную негодность через одну, две недели, так как ее носили здесь по грязи и снегу. В связи с этим ноги отмораживали, на них образовывались раны. Из страха, что обувь украдут, приходилось спать в грязных башмаках. Почти каждую ночь, в тот момент, когда нужно было выходить на перекличку, раздавался жалобный крик: «У меня украли туфли». Тогда приходилось ждать, пока все выйдут из помещения, чтобы найти что-нибудь под нарами. Иногда это были два ботинка на одну ногу, или же башмак и сабо. Это могло позволить выйти на перекличку, но для работы это была дополнительная пытка, так как от этой обуви на ногах образовывались раны, которые быстро растравлялись из-за отсутствия ухода. Многие из моих подруг, у которых были раны на ногах, ложились в лазарет и более оттуда не возвращались.
Обвинитель: Что делали с заключенными, которые выходили на перекличку без обуви?
Свидетель: Евреек, выходивших на перекличку без обуви, немедленно отправляли в 25-й блок.
Обвинитель: Следовательно, их уничтожали с помощью газа?
Свидетель: Их уничтожали с помощью газа за что бы то ни было. Вообще их положение было совершенно ужасно. Нас собирали по 800 человек в блоке, и скученность была такой, что мы с трудом могли двигаться по помещению. Их же было в блоке такого же размера 1 500 человек, т.е. значительная часть из них не могла ни спать, ни даже улечься на ночь.
Обвинитель: Не могли бы вы дать показания относительно лазарета?
Свидетель: Чтобы попасть в лазарет, нужно было сперва просить об этом, каково бы ни было состояние...
Обвинитель: Могли бы вы уточнить, что за лазарет был в лагере?
Свидетель: «Лазаретом» был блок, в который помещали больных. В действительности это место не может быть названо лечебным заведением потому, что оно не соответствует тому, что принято подразумевать под этим словом. Чтобы туда попасть, надо было получить разрешение начальника блока, а это было чрезвычайно трудно. Наконец, надо было выстоять в очереди перед лазаретом, какая бы погода ни была, шел ли снег или дождь. Для того, чтобы быть допущенным, приходилось выстаивать в очереди в течение многих часов даже с температурой 40°. Часто больные умирали у входа в лазарет еще до того, как они могли туда попасть. К тому же даже собираться перед лазаретом было опасно: когда там было слишком много народу, эсэсовцы хватали всех женщин, стоявших в очереди, и направляли их прямо в 25-й блок.
Обвинитель: То есть они попадали в газовую камеру?
Свидетель: Да, в газовую камеру. Вот почему зачастую многие женщины предпочитали не ходить в лазарет и умирали на работе или во время переклички. После вечерней переклички зимой ежедневно поднимали трупы упавших в канавы.
Единственное преимущество, которое получали те, кто попадал в «лазарет», заключалось в том, что пребывание в нем освобождало от выхода на перекличку, но там приходилось лежать в ужасных условиях, не менее четырех человек на одной кровати в метр шириной, людям, страдавшим различными заболеваниями, и это приводило к тому, что тот, кто попадал в лазарет из-за ран на ногах, заражался от соседа тифом или дизентерией. Подстилки были страшно грязны, и их меняли лишь тогда, когда они окончательно сгнивали. На одеялах было множество вшей, которые кишели, как муравьи.
Одна из моих подруг Маргерит Корренже рассказывала мне, что в то время, когда она была больна тифом, она не могла спать всю ночь из-за вшей, которых она, отвернув одеяло, сбрасывала на бумагу и затем в стоявший около кровати ночной сосуд, и так ей приходилось делать целыми часами.
В «лазарете» не было медикаментов, больных оставляли лежать без присмотра, не создавали им гигиенических условий, не давали мыться. В продолжение многих часов живые лежали вместе с мертвыми. Когда же трупы обнаруживали, их просто вытаскивали из кроватей и сваливали перед помещением. Те, кто переносил трупы, приходили туда и перетаскивали их на небольших носилках, с которых свешивались голова и ноги трупа. С утра до вечера заключенные, перетаскивавшие трупы, курсировали между «лазаретом» и мертвецкой.
Во время сильных эпидемий зимой 1943 года и 1944 года, когда мертвецов было слишком много, носилки заменили повозками. Во время этих эпидемий ежедневно умирало от 200 до 350 человек.
Обвинитель: Сколько людей умирало в это время?
Свидетель: Во время больших эпидемий тифа зимой 1943—1944 года от 200 до 350 человек в день.
Обвинитель: В «лазарет» допускали всех заключенных?
Свидетель: Нет. Когда мы были привезены в лагерь, евреям не разрешалось ложиться в «лазарет», их прямо направляли в газовую камеру. В Освенциме был блок, в котором производили медицинские эксперименты...
Обвинитель: Не расскажете ли вы сначала, как производилась в блоках дезинфекция?
Свидетель: Время от времени, в связи с тем, что в помещении было невероятно грязно, а это приводило к распространению вшей, которые вызывали частые эпидемии, блоки дезинфицировали с помощью газа. Но и дезинфекция была причиной значительного числа смертных случаев, потому что в то время, как блоки окуривали газом, заключенных отправляли в душевую, затем у них отбирали одежду, которую помещали в паровую дезинфекционную камеру. Заключенных заставляли дожидаться под открытым небом, совершенно раздетыми, пока одежду дезинфицировали, после чего ее возвращали насквозь промокшей. Даже больных, которые могли держаться на ногах, подвергали этой процедуре, и, конечно, очень многие из их числа при этом умирали. Во время дезинфекции больных, которые не могли передвигаться, мыли в тех же ваннах, что и остальных заключенных.
Обвинитель: Как вас кормили?
Свидетель: Мы получали ежедневно 200 граммов хлеба, 3/4 или 1/2 литра, в зависимости от случая, жидкой похлебки, а вечером несколько граммов маргарина или кусочек колбасы. Это было питанием на день.
Обвинитель: И оно было таким вне зависимости от того, какую работу приказывали заключенному выполнять?
Свидетель: Вне зависимости от того, какую работу было приказано выполнять заключенному. Некоторые из них работали на заводах, на которых производили снаряды и гранаты. Эти заключенные получали так называемый «цулаге» — дополнительный паек в том случае, если они выполняли норму. Как и нас, этих заключенных вызывали утром и вечером на перекличку, и, кроме того, они работали по 12 часов на заводе. После работы они возвращались в лагерь и путь от лагеря на завод и обратно проделывали пешком.
Обвинитель: Какой это был завод «Унион»?
Свидетель: Это был завод, на котором производили боеприпасы. Я не знаю, какой компании он принадлежал.
Обвинитель: Там был лишь один завод?
Свидетель: Нет, был еще большой завод в Буне, но, поскольку я там не работала, я не знаю, что там производили. Заключенные, которых брали на завод в Буне, более не возвращались в лагерь.
Обвинитель: Не могли бы вы дать показания о медицинских экспериментах, если вы были свидетелем их?
Свидетель: Говоря об опытах, я могу сказать, что видела в лазарете, в котором я работала, молодых евреек из Салоник, которые находились перед рентгеновским кабинетом, где их ожидала стерилизация. Кроме того, мне было известно, что в лагере для мужчин производили операции по кастрации. Я была в курсе медицинских экспериментов над женщинами, потому что моя подруга доктор Адэ Оваль из Монбельяра, которая возвратилась во Францию, работала в течение многих месяцев в этом блоке, ухаживала за больными, хотя всегда и отказывалась участвовать в проведении экспериментов.
Женщин подвергали стерилизации, делая впрыскивания, а также путем облучения. Я видела и знала многих женщин, которые были стерилизованы. Среди подвергавшихся операции по стерилизации была высокая смертность. Четырнадцать евреек из Франции, отказавшиеся подвергнуться стерилизации, были направлены в штрафную рабочую команду «штрафарбейт», т.е. на них наложили наказание, назначив на работу.
Обвинитель: Возвратились ли на родину те, кто работал в этих командах?
Свидетель: Редко, в виде совершенно исключительных случаев.
Обвинитель: Какую цель преследовали эсэсовцы при совершении стерилизации?
Свидетель: Они не скрывали цели, которую преследовали, производя стерилизацию. Они говорили, что стремятся найти лучший метод стерилизации, чтобы заменить коренное население оккупированных стран немцами после того, как используют одно поколение местных жителей в качестве рабов, работающих на немцев.
Обвинитель: Видели ли вы в «лазарете» беременных женщин?
Свидетель: Да. Если еврейские женщины, попадавшие в лагерь, находились на первых месяцах беременности, им делали аборт. Когда же они находились на одном из последних месяцев, то после того, как они производили на свет ребенка, его топили в ведре с водой. Мне известно это, так как я работала в «лазарете» и знала, что этим руководила немка-акушерка, сидевшая по обвинению в уголовном преступлении — совершении абортов. Спустя некоторое время приехал новый врач, и в продолжение двух месяцев новорожденных еврейских детей перестали убивать. Но однажды из Берлина пришел приказ, в котором говорилось, что их снова следует уничтожать. Тогда матерей с детьми вызвали в лазарет, посадили на грузовики и увезли в газовую камеру.
Обвинитель: Откуда вы знаете о приказе, пришедшем из Берлина?
Свидетель: Потому, что я была знакома с заключенными, работавшими в секретариате СС. В частности, я знаю словацкую женщину, которую звали Херта Рот и которая в настоящее время работает в отделении ЮНРРА в Братиславе.
Обвинитель: Это она сообщила вам о приказе?
Свидетель: Да. И кроме того, я знала людей, которые входили в команды, работавшие в газовых камерах.
Обвинитель: Вы только что говорили о еврейских матерях. Были ли в лагере матери других национальностей?
Свидетель: Обычно, когда женщины нееврейской национальности производили на свет детей, их не отбирали у матерей, но в связи с тем, что условия в лагере были ужасны, новорожденные редко выживали более 4—5 недель.
В лагере был блок, в котором находились польские и русские матери. Однажды русских обвинили в том, что они производят слишком большой шум. Их вызвали на перекличку и заставили целый день стоять перед своим блоком с детьми, совершенно раздетыми, в продолжение всего дня.
Обвинитель: Какой дисциплинарный режим был установлен в лагере? Кто обеспечивал надзор и дисциплину? Каковы были меры наказания?
Свидетель: В целях ограничения своего персонала эсэсовцы использовали обычно заключенных для надзора в лагере. Сами же эсэсовцы осуществляли лишь верховный надзор. Эти заключенные были взяты из числа уголовных преступников или проституток-немок, или иногда иной национальности. В большинстве случаев это были немки. С помощью коррупции и терроризирования их превратили в животные существа. Заключенные страдали от их действий не в меньшей степени, чем от действий самих эсэсовцев. Они били так же, как били эсэсовцы, подобно эсэсовцам, мужчины вели себя так же, как женщины, а женщины были столь же жестоки, как и мужчины. Между ними не было разницы.
Используя целую систему для того, чтобы максимально принизить человеческие существа, эсэсовцы терроризировали их и с помощью террора принуждали совершать поступки, которые должны были заставить их краснеть за самих себя; эта система привела к тому, что они не являлись более человеческими существами. Вот к чему стремились эсэсовцы. И требовалось невероятное мужество, чтобы противостоять этой атмосфере коррупции и террора.
Обвинитель: Кто налагал наказания?
Свидетель: Командиры СС — мужчины и женщины.
Обвинитель: В чем состояло наказание?
Свидетель: В зверских телесных наказаниях. В частности, одним из наиболее употребительных наказаний было 50 ударов палкой по пояснице, которые производились специальной машиной. Эту машину я видела. Она состояла из системы балансов, приводимых в движение эсэсовцами. Кроме этого, были бесконечные вызовы днем и ночью на перекличку или гимнастические упражнения: ложиться плашмя — вставать, ложиться плашмя — вставать, и так в течение нескольких часов. Тех, кто падал, осыпали ударами и направляли в 25-й блок.
Обвинитель: Как обращались эсэсовцы с женщинами? Я имею в виду также и женщин СС.
Свидетель: В лагере Освенцим был дом терпимости для эсэсовцев и также для заключенных, занимавших определенные должности. Таких заключенных называли «капо».
Кроме того, когда эсэсовцам была нужна прислуга, они приходили в сопровождении «оберауфзеерин», т.е. начальницы лагеря, и в то время, когда производилась дезинфекция, указывали на молоденькую девушку, которую начальница вызывала из рядов. Они осматривали ее, и если она была красивой и нравилась им, хвалили ее физические достоинства и с согласия «оберауфзеерин», которая говорила, что отобранная должна выражать полное послушание и делать все, что от нее потребуют, брали ее в качестве служанки.
Обвинитель: Почему они приходили в то время, когда производилась дезинфекция?
Свидетель: Потому, что во время дезинфекции женщины были раздеты.
Обвинитель: Эта система коррупции и морального разложения была исключением?
Свидетель: Нет, эта система была во всех лагерях, где я находилась. Та же система существовала и в тех лагерях, в которые меня не помещали. Об этом я узнала из разговоров с прибывшими из этих лагерей. Система была совершенно одинакова во всех лагерях. Я думала, что Освенцим был одним из лагерей с наиболее суровым режимом, но затем меня направили в Равенсбрюк, и там также был дом терпимости, в который также набирали женщин из числа заключенных.
Обвинитель: Из того, что вы сказали, следует, что были использованы все возможные средства для того, чтобы принизить заключенных в их собственных глазах?
Свидетель: Да.
Обвинитель: Вы знаете, что было с партией евреев, которая почти одновременно с вами прибыла из форта Ромэнвилль?
Свидетель: Когда мы выехали из форта Ромэнвилль, находившиеся там еврейки продолжали там оставаться. Затем их отправили в направлении Дранси, и мы вновь встретились с ними в Освенциме спустя три недели после нашего приезда туда. Из общего их числа 1 200 человек в лагерь попало 125 чел., остальных немедленно по прибытии отравили газом. Месяц спустя из этих 125 евреек в живых осталась только одна.
Прием прибывающих в лагерь производился следующим образом. Вначале, когда мы только попали в лагерь, когда прибывала партия евреев, прежде всего производился отбор стариков и старух, матерей и детей, а также больных и слабых на вид. Их погружали на грузовики. Оставляли только молодых женщин, девушек и молодых людей. Последних отправляли в лагерь для мужчин.
Обычно из прибывавших партий от 1 000 до 1 500 человек в лагерь попадало не более 250 человек, самое большее 250. Остальных тут же отправляли в газовую камеру.
Также производился отбор здоровых женщин 20—30 лет, которых отправляли в блок, где производились медицинские эксперименты, и женщин более старшего возраста, а также тех девушек, которых не использовали в указанных целях, все же направляли в лагерь, предварительно обрив и вытатуировав клеймо.
Весной 1944 года был организован блок для близнецов. Это было в то время, когда прибыла колоссальная партия венгерских евреев; их было приблизительно 700 000. Доктор Менгеле, который производил эксперименты, отбирал во всех прибывших партиях близнецов. Он руководствовался желанием получить обоих близнецов, вне зависимости от того, какого они были возраста. Поэтому в этом блоке находились и маленькие дети и подростки. Я не знаю, что с ними делали, помимо того, что у них брали кровь и производили их измерение.
Обвинитель: Были ли вы очевидцем отбора, который производился по прибытии партии заключенных?
Свидетель: Да, так как в то время, когда мы работали в блоке, который был пошивочной мастерской, блоке №44, а блок, в котором мы тогда жили, был перед тем местом, куда прибывали составы, в систему приема прибывающих партий было внесено усовершенствование: вместо того, чтобы производить отбор на платформе, состав подводили по запасному пути почти к самой газовой камере. Он останавливался в 100 метpax от газовой камеры, как раз перед нашим блоком, который, конечно, отделяло два ряда колючей проволоки. Таким образом, мы видели, как распломбировывали вагоны, как солдаты выводили из них женщин, детей и мужчин. Мы присутствовали при душераздирающих сценах, видя, как разъединяли пожилые супружеские пары, как матерей понуждали оставлять своих юных дочерей, так как те попадали в лагерь, в то время как матерей и маленьких детей направляли в газовую камеру. Все эти люди не знали, какая участь им была уготована. Они находились в состоянии растерянности, потому что их отделяли друг от друга, но они не знали, что их ведут на смерть.
Чтобы разрядить атмосферу приема, в ту пору, т.е. в июне — июле 1944 года, во время отбора после прибытия состава, оркестр из молодых, красивых заключенных, одетых в белые блузки и синие матросские юбки, играл веселые арии из оперетты «Веселая вдова», баркаролу из «Сказок Гофмана» и т.д. Прибывшим говорили, поскольку они не попадали внутрь лагеря и видели лишь небольшую, окруженную зеленью платформу, на которой играл оркестр, что это трудовой лагерь. Конечно, они не могли представить себе, что их ожидает. Тех, кто был отобран для отравления газом, т.е. стариков, детей и матерей, направляли в здание из красного кирпича.
Обвинитель: Производили ли перепись этих людей?
Свидетель: Нет.
Обвинитель: На них не ставили клейма?
Свидетель: Нет, их даже не считали.
Обвинитель: На вас было сделано клеймо?
Свидетель: Да. (Свидетель показывает Суду клеймо на руке.) Отобранных направляли в здание из красного кирпича, на котором имелась надпись «бад», т.е. «баня». Там их вначале заставляли раздеться и прежде, чем направить в так называемую душевую, им выдавали полотенца. Но в дальнейшем, когда стали прибывать большие партии из Венгрии, более не было времени для того, чтобы разыгрывать представление и мистифицировать заключенных. С них безжалостно срывали одежду. Мне известны эти подробности потому, что я была знакома с молоденькой французской еврейкой, которая жила со своей семьей во французской республике...
Маленькая Мари была единственным членом семьи в девять человек, который выжил. По прибытии в лагерь ее мать и семь братьев и сестер были отравлены газом. Когда я с ней познакомилась, ей было приказано раздевать детей перед тем, как они попадали в газовую камеру. После того как люди раздевались, их заставляли пройти в помещение, которое внешне напоминало душевую. Через пробой в потолке в это помещение кидали капсюли с газом. Один из эсэсовцев наблюдал через глазок за тем действием, которое оказывал газ. Спустя пять — шесть минут после того, как газ сделал свое дело, этот эсэсовец подавал знак для того, чтобы открыли двери, и люди в газовых масках (это были заключенные) проникали в помещение и вытаскивали тела. Они нам рассказывали, что заключенные испытывали перед смертью сильные мучения, о чем свидетельствует то, что несколько тел было сцеплено друг с другом и стоило большого труда их разъединить.
После этого приходила команда, которая занималась тем, что вырывала золотые коронки и снимала искусственные челюсти, и уже после того, как тела были превращены в пепел, его просеивали снова в поисках золота.
В Освенциме было 8 крематорных печей. Но с 1944 года этого количества стало недостаточно. Эсэсовцы заставили заключенных вырыть колоссальные рвы, в которых устанавливали перекрестные перекрытия. Их обливали бензином и поджигали. Трупы сбрасывали в эти рвы.
Мы видели из нашего блока, как спустя примерно 3/4 часа или час после прибытия партии заключенных, из печей крематория начинали вырываться большие языки пламени и на небе возникало зарево от огня, поднимавшегося над рвами.
Однажды ночью мы были разбужены страшным криком, и на следующее утро мы узнали от людей, которые работали в «зондеркомандо» (команде, работавшей при газовой камере), что накануне не было достаточно газа и еще живых детей бросали в топки крематорных печей.
Обвинитель: Не могли бы вы сообщить об отборе, который производился перед наступлением зимы?
Свидетель: Ежегодно, в конце осени, в «лазарете» производили большой отбор. Видимо, это протекало в соответствии с определенной системой.