— Спокойной ночи, девушка с кексами, — шепчет он и целует меня в макушку. Его губы остаются там, кажется, очень долго, но, когда он отстраняется, этого недостаточно. — Спасибо, что вернулась ко мне, и я обещаю, что не буду давить на тебя, к чему ты не готова.
Я улыбаюсь.
— Можешь поблагодарить меня за безответственное вождение автомобиля, — я очень расслабилась, зная, что дальше этого дело не дойдет. Мне нужно немного пространства и сна, чтобы понять, почему я так сильно разочарована, что он оставляет меня, чтобы пойти в свою комнату.
Ки… Мне очень, очень жаль. Мое сердце разрывается надвое.
У меня большие неприятности.
Электронные часы на прикроватном столике показывают 6:19, но что-то в экране привлекает мое внимание. Единица и девятка, кажется, постепенно исчезают. Я подвигаюсь ближе и протираю глаза, все еще затуманенные сном. Теперь я в нескольких дюймах от дисплея и, к своему удивлению, вижу крошечного человечка внутри часов, рисующего цифры. Когда они пропадают, он или, может быть, она начинает красить двойку и ноль красной краской. Какого черта? Уверена, что мне это не кажется, но я немного обеспокоена тем, что схожу с ума. Голос в моей голове напоминает мне, что это совсем не смешно. Я наблюдаю еще десять минут, и действительно, маленький человек, которого я увидела при ближайшем рассмотрении, – это пожилая дама, использующая свою кисть и лестницу при необходимости, чтобы обозначить правильное время. Это самая странная, но крутая вещь, которую я когда-либо видела.
Оторвавшись от своего маленького друга, я встаю и иду в ванную, потом открываю дверь спальни, чтобы пойти искать Джоша. За дверью спальни лежит моя вчерашняя одежда и нижнее белье, чистое, сухое и сложенное. Благодарная, впечатленная и немного смущенная, я быстро беру их и переодеваюсь. Как и было обещано, я нашла разные туалетные принадлежности в ванной комнате, включая женский дезодорант и зубную щетку, так что я полностью чувствую себя человеком.
В доме тихо, и я бы предположила, что Джош спит, если бы не моя выстиранная одежда. На кухонном столе, я нахожу записку, в которой меня просят налить себе кофе и сделать что-нибудь на завтрак, если я голодна, на случай, если к этому времени он еще не вернется после прогулки с Лероем у озера. Из кухонного окна я вижу его у кромки воды. Найдя туфли у французских дверей, ведущих на террасу, я выхожу на свежий утренний воздух.
Хотя мое желание быть рядом с Джошем кажется почти отчаянным, я останавливаюсь у перил терассы и глубоко вдыхаю, закрыв глаза. Открыв их, я смотрю на панораму. После дождя все выглядит и пахнет так свежо. Мне нравится закрытость города, но я никогда не считала себя городской девушкой. Я не возвращалась в свой родной город с тех пор, как уехала пять лет назад, но это не потому, что я до сих пор не люблю его. Благодаря Мереки у меня было восемь замечательных лет, наполненных счастливыми воспоминаниями. Не прошло и десяти минут, как у меня пропало всякое желание когда-либо снова оказаться в этом городе. У меня украли гораздо больше, чем это, но лучше не думать об этом. Я счастлива здесь, и это, кажется, имеет большое отношение к человеку, к которому я сейчас иду.
Он уходит все дальше, но я все еще отчетливо вижу его и Лероя. Как мотылек на пламя, привлеченный светом, несмотря на опасность, я приближаюсь.
Джош оборачивается, когда я все еще на приличном расстоянии от него, как будто почувствовал мое присутствие. Его лицо озаряется улыбкой, и я замираю.
— Как спалось? — спрашивает Джош, целуя меня в щеку, когда я подхожу к нему.
— Очень хорошо. А ты?
— У меня всегда здесь хороший сон, — отвечает он, бросая что-то в спокойную воду.
Мои глаза расширяются, когда я смотрю в неверии. Все, что он бросал, отскакивало от поверхности один, два, три, четыре, пять раз, прежде чем исчезнуть.
— Как ты это сделал? — зачарованно спрашиваю я.
— В зависимости от того, откуда ты, он известен как скачок, прыжок или скольжение камней. Британцы называют это утками и селезнями. Еще я слышал, что это называется лягушачьими прыжками. В этом есть что-то действительно полезное и расслабляющее, — он присаживается и поднимает из множества камней один белый камешек у своих ног. — Все дело в ракурсе. Хочешь, я тебя научу?
За все годы, что я провела у реки, играя с камешками, не могу поверить, что никогда не пробовала этого.
— Конечно. Было бы здорово.
Он подбирает для меня камешек.
— Все они тщательно подобраны по их ровной, гладкой поверхности, но думаю, что ты должна попробовать с этим, — он протягивает мне тот, который немного больше остальных. — Легкие, маленькие, как правило, пропускают больше раз и идут дальше, но средний вес, как этот, обычно лучше всего подходит для новичков.
— Что дальше? — спрашиваю я, проводя большим пальцем по гладкой поверхности.
Он держит свой, чтобы показать мне.
— Приложи указательный палец к краю камня. Держи плоские стороны большим пальцем с одной стороны и средним пальцем с другой. Нужно, чтобы камень мог вращаться по прямой линии с плоским концом почти параллельно воде, — он ждет, пока я выполню его указания, прежде чем продолжить. — Ты должна обязательно положить камень на сгиб указательного пальца, а большой палец положить поверх камня, чтобы контролировать его.
— Хорошо, — говорю я, когда уверена, что все правильно поняла. — А дальше?
— Лицом к воде, расставив ноги на ширине плеч, — он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи, чтобы поправить положение. — Ты правша, поэтому тебе нужно встать левой или недоминантной стороной ближе к кромке воды, плечом к воде, — я чувствую давление на плечи. — Присядь на корточки так, чтобы при броске твой камень был почти параллельно поверхности.
— Все это очень научно, — говорю я, посмеиваясь. — Я думала, мы просто бросаем камни.
— На самом деле ученые обнаружили, что идеальный угол между камнем и водой – двадцать градусов.
— Ученые потратили на это время? — недоверчиво спрашиваю я.
— Это серьезное дело, Эмерсон.
Я смотрю в его глаза и вижу искорки. Не знаю, шутит он или нет про ученых, но он не воспринимает это слишком серьезно.
— Чуть меньше двадцати градусов, — говорит он, — и трение замедляет движение. Еще немного – и все пойдет ко дну.
— Хорошо, мои ноги начинают болеть, так что ударь меня инструкциями по метанию, пожалуйста.
Он смеется.
— Извини. Согни запястье назад, а затем брось его вперед, чтобы кинуть камень по поверхности воды. Не думай об этом как о бросании фрисби сверху, а как о бросании софтбола снизу. Ты также можешь думать об этом как о броске кнута в сторону. Важно, что ты аккуратно сгибаешь запястье назад, чтобы генерировать некоторую энергию, а затем быстро и под прямым углом отбрасываешь вперед, позволяя вращаться против часовой стрелки. Бросай как можно быстрее, не теряя форму. Угол и вращение важнее скорости.
Я запрокидываю голову и смеюсь.
— Кажется, моя голова взорвалась.
— Попробуй, и ты, возможно, поймешь, что мои инструкции – это не просто фигня-шмигня.
— Фигня-шмигня? — я продолжаю смеяться. Что, черт возьми, это такое?
— Заткнись, умник, и брось этот чертов камешек, — он тоже не может удержаться от смеха.
Я прокручиваю в голове его безумные сложные инструкции, а затем выполняю их как можно лучше. Камень вылетает у меня из руки и неловко падает в озеро неподалеку от нас.
Я морщу нос, и мои плечи опускаются в поражении.
— Твои инструкции неверны, — говорю я, стараясь не рассмеяться.
Джош стонет.
— Ты не довела дело до конца.
— Ты не велел мне довести дело до конца, — отвечаю капризно.
— Когда согнешь запястье, обязательно проведи рукой по всей груди, заканчивая около плеча противоположной руки.
— Это была моя единственная ошибка?
— Это требует практики, Эмерсон, — его веселый тон совершенно пропал. — Как и искусство, некоторые люди более одарены от природы, чем другие, но большой прогресс может быть достигнут, если заниматься этим, — я думаю, как полностью забросила искусство и как сильно по нему скучала. — Если ты дойдешь до конца, то убедишься, что вложила в бросок всю свою силу и импульс, и камень будет двигаться дальше и прыгать дольше.
— Как скажешь, Мистер Главный ученый.
— Мистер Главный ученый?
Я смеюсь, наклоняясь и поднимая другой камень.
— Ага.
Спустя двадцать пять бросков и поисков камней, у меня не получилось ни одного отскока. Я вне себя от разочарования, наблюдая за каждым из прыжков Джоша по поверхности без усилий.
— Готова к лучшему завтраку, который ты когда-либо ела? — спрашивает Джош, очевидно чувствуя, что мое терпение на исходе.
Вздохнув, я киваю.
— Думаю, да.
Джош свистит Лерою, и тот послушно возвращается к нему. По дороге домой Джош берет меня за руку, и я позволяю ему держать ее. Так или иначе, мне удалось создать для себя целую альтернативную жизнь здесь с Джошем, где я могу чувствовать себя хорошо с этим невероятным человеком, держащим меня за руку и предлагающим приготовить мне завтрак.
— Когда ты научился так бросать камешки? — спрашиваю я, нарушая уютное молчание.
— Мой отец учил нас, когда мы были детьми, — он смотрит на озеро. — Он хотел, чтобы мы с братьями как можно больше времени проводили на улице.
— Где сейчас твои братья?
— Двое живут в городе. Хантер – старший, успешный адвокат и ведет светскую жизнь.
— Сколько ему лет?
— Тридцать два, мне тридцать один, Луке и Максу двадцать восемь.
— Четверо мальчиков и двое из них – близнецы. Твоя мама, должно быть, была очень занята, когда ты был маленьким.
Он смеется.
— У нее много историй, которые, я уверен, она с удовольствием расскажет тебе, чтобы смутить нас.
— Значит, Хантер – успешный адвокат. Что насчет Луки и Макса?
— Лукас – технарь. Он разрабатывает приложения и продает их за копейки.
— Я понятия не имею, как все это работает.
Джош качает головой.
— Я тоже, но Лука немного волшебник.
— Похоже, вы с ними ладите.
— Да. Мы видимся не так часто, как хотелось бы маме, но мы все делаем ради друг друга, и все возможное, чтобы помочь маме справиться.
— А что насчет твоего другого брата?
— Макс живет в Южной Африке в качестве иностранного корреспондента, — отвечает он, придерживая для меня дверь.
— Все так по-другому, — говорю я, снимая туфли и оставляя их у двери, где нашла их раньше.
— Макс рискует своей жизнью на работе, но я не могу представить, чтобы он делал что-то еще. Некоторые из историй, которые нам удавалось из него вытянуть, сильно напрягали маму, но даже она знает, что это его жизнь и его решение.
В его голосе слышится уважение, которое он, очевидно, испытывает ко всем своим братьям, и это согревает мое сердце.
— Ты ближе всех к Максу, а он дальше всех. Это, должно быть, тяжело.
— Ты экстрасенс?
Я хихикаю.
— Нет. Сложность не в том, что ты сказал, а как ты сказал. Иногда все дело в интонации.
Джош смотрит на меня, глубоко задумавшись.
— Ты интригуешь меня больше, чем кто-либо другой, Эмерсон, — он качает головой, потом указывает в сторону кухни.
Когда Джош начинает доставать миски и сковородки из шкафов, я понимаю с удивлением, как этот невероятно красивый, талантливый и находчивый мужчина одинок.
— Как так получилось, что ты один? — мои мысли вылетают у меня изо рта.
— Могу задать тебе тот же вопрос, — говорит он, поднимая брови.
Я не отвечаю, жалея, что затронула эту тему, но понимаю, что уже слишком поздно.
— Кто-нибудь из твоих братьев в браке или состоит в серьезных отношениях?
— Макс женился на своей школьной подружке Ками, и у них дочери-близнецы, Арабелла и Мэгги.
— Неожиданно, учитывая его работу.
— Южная Африка может быть очень опасным местом, но они живут в закрытом сообществе, и их безопасность является приоритетной для Макса. Он даже сказал, что они могут переехать домой, когда Ками заберемела, но она не позволила ему отказаться от своей мечты, — он продолжает колдовать, пока мы болтаем. — Она любит его и подружилась с другими неместными.
— Я бы с удовольствием поехала на сафари, — говорю я, вспоминая документальный фильм о национальном парке Крюгера.
— Тогда ты должна это сделать, — небрежно говорит он. — Ты молодая и здоровая. И исполнять свои желания из списка, а не просто говорить о них.
— У тебя есть список желаний? — спрашиваю я.
— Конечно. Я думаю, что у большинства людей есть вещи, которые они надеются сделать или испытать в своей жизни, даже если они не записывают их.
Я вытаскиваю табурет из-под стойки и сажусь.
— Предложила бы помощь, но ты, кажется, все держишь под контролем.
— Просто сиди и наслаждайся.
Я усмехаюсь, наклоняюсь вперед, кладу подбородок на ладони и локти на стойку.
— Что ты делаешь?
— Яичницу с беконом, — говорит он. — Я надеюсь, у тебя на это нет аллергии.
Я качаю головой.
— Звучит отлично.
— У тебя есть братья или сестры? — спрашивает он, кладя по большой яичнице на каждую тарелку. — Ты так много знаешь обо мне, а я даже в курсе, есть ли они у тебя.
— Был сводный брат, Трент.
Джош стоит на противоположной стороне скамейки со сковородкой в руке, собираясь взять яичницу.
— Был?
— Он никогда не был мне братом, — стискиваю зубы. — Мы не общаемся.
— Услышав это, я так благодарен за счастливое детство.
— Мне нужен кофе, — говорю я, слезая со стула и подходя к кофеварке. — Хочешь?
— Конечно. Черный, одна ложка сахара, пожалуйста.
Для его кофеварки используются кофейные зерна, и отдельный отсек для молочной пены. У Кэрри такая же установлена в нашей комнате отдыха на работе, так что я могу быть полезна хотя бы здесь.
Когда я заканчиваю, Джош готовит две восхитительные на вид и пахнущих яичницы. Я занимаю свое место на том же табурете, и Джош садится рядом со мной. Я протягиваю ему кофе и делаю глоток, вдыхая пар.
— Ммм, — говорю я, наслаждаясь жидким золотом.
— Ты сводишь меня с ума, знаешь об этом? — спрашивает он.
Я ставлю кружку и беру свою еду.
— Да? Почему?
Он качает головой и стонет.
— Ты просто невероятно прекрасна, и даже не подозреваешь об этом.
Мои щеки горят, и я откусываю маленький кусочек от своего блюда, не уверенная, как ответить на его комплимент. Джош смотрит на меня, и его улыбка становится шире.
Чтобы сменить тему, я спрашиваю:
— Можешь отвезти меня на заправку, чтобы купить немного топлива?
Он кивает и машет рукой, как будто мое затруднительное положение ничего не значит.
— У тебя есть время побыть со мной сегодня? — он смотрит на меня так, словно что-то обдумывает, но не уверен, стоит ли это говорить.
— Джош, в чем дело?
— Я думаю, тебе не нужно завтра идти на работу в праздничные дни?
Я предполагаю, к чему он клонит.
— Все так. У меня выходной.
— Я надеялся, что ты останешься еще на одну ночь.
Жую внутреннюю часть щеки и смотрю на пустую тарелку. Я наслаждаюсь этим продолжением моей реальности, и мысль о возвращении в мой пустой дом угнетает. Смотрю на него и улыбаюсь.
— С удовольствием.
С улыбкой до ушей он моет наши тарелки.
— Я чертовски рад этому.
Убрав со стола и умывшись, мы выходим на улицу.
Его лендкрузер стоит на подъездной дорожке, но Джош исчезает в деревянном сарае рядом с домом, поэтому я следую за ним. Меня удивляет увиденное. Как будто я вошла в мастерскую механика, с рядом автомобилей разных марок и моделей. Один поднимается над землей, у другой нет дверей и колес.
— Ты любишь машины, — говорю я, все еще оглядываясь вокруг.
— Да. Наверное, это еще одно мое хобби, — он обводит рукой сарай. — Мы с папой вместе реставрировали старые машины, а потом продавали их. Я все еще занимаюсь этим.
— Чувствую, что недооценила тебя, — говорю я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты говорил, что я загадка. Я бы сказала, что ты полон сюрпризов.
— Ты просто не задаешь правильные вопросы, — он подмигивает мне и идет к задней части дома к стойкам с шинами и различными запасными частями. Находит необходимое, и возвращается туда, где я все еще стою, держа металлическую банку.
— Я действительно выбрала правильное место, чтобы сломаться, не так ли?
Он смеется.
— Мне нравится так думать.
Мы останавливаемся на заправке, потом возвращаемся к моей машине. Возможно, забыв заправиться по дороге сюда, вмешалась судьба. Кто знает?
Вернувшись в дом, я хватаю с заднего сиденья свою запасную куртку, прежде чем прыгнуть обратно в машину Джоша, чтобы поехать в город.
— Не могу поверить, что это было практически рядом последние пять лет, а я никогда не была здесь, — говорю я, когда мы пробираемся через потрясающий пейзаж.
— Мне нравится здесь, как и контраст города, поэтому я благодарен, что могу провести там много времени, — говорит он. Поворачиваюсь к нему лицом. — Мне повезло, что у меня есть лучшее из обоих миров.
— Думаешь, твоя мама навсегда останется в этом большом доме?
Он кивает, но даже со стороны я вижу печаль, мелькнувшую на его лице. Его руки сжимают руль чуть крепче, а плечи слегка приподнимаются. Он так беспокоится о своей матери, и я нахожу это милым. А еще меня мучает чувство вины за то, что я не скучаю по своей. Я не проронила ни слезинки, когда оставила ее и всех, кого знала, и редко вспоминала о ней. Это делает меня монстром?
— Она цепляется за этот дом, как будто от этого зависит ее связь с отцом, — он бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — Не думаю, что это хорошо.
— Что это значит?
Он глубоко вздыхает.
— Она больше не живет.
Я делаю паузу, чтобы понять, что он говорит. Интересно, как она жила до того, как потеряла мужа?
— Чем занимался твой отец?
— Он был инвестиционным банкиром одной из крупных фирм города.
— Как познакомились твои родители?
Он улыбается.
— Любовь с детства.
— Похоже, они были счастливы вместе.
— Верно, — он качает головой. — Это абсолютная трагедия, что его забрали у нее, когда они планировали всю свою совместную старость. Они были лучшими друзьями.
— Похоже, он был великим человеком.
— У моего отца была лучшая трудовая этика из всех, кого я когда-либо знал, но у него были четкие приоритеты, — кадык Джоша подпрыгивает, когда он смотрит на дорогу впереди. Это, очевидно, сложная тема для него. — Его жена и дети были для него всем, и он никогда не подводил маму. Она была замечательной матерью и заботливой женой, но она знала, что, если дела дома пойдут плохо, она может сообщить ему, и он будет там, — он снова бросает на меня быстрый взгляд. — Он был настоящим мужчиной.
— Что-то мне подсказывает, что ты очень похож на своего отца.
Мы останавливаемся на красный свет, Джош рассматривает меня.
— Все, чего я когда-либо хотел, чтобы родители гордились мной.
Сглатываю ком в горле. У нас с Джошем было совсем разное детство.
— Я видела твою маму всего один раз, но она так хорошо о тебе отзывалась.
Загорается зеленый, и мы пересекаем перекресток, прежде чем Джош снова говорит.
— Она моя опора, и я стараюсь быть для нее лучшим сыном, насколько могу.
— Расскажи, как ты стал преподавать арт-терапию.
— Я хорошо рисовал в школе, — говорит он, быстро взглянув на меня. — Но я никогда не считал это карьерой. Как ты знаешь, папа умер через несколько лет после того, как я окончил школу. Я нарисовал его так подробно, чтобы запомнить, и это стало для меня своего рода терапией. Каждый день в течение нескольких месяцев я рисовал что-то, что напоминало о нем. Это было нечто осязаемое и совершенно личное. Я позволил своему горю истечь на бумагу, и это помогло.
— Ты изучал искусство, чтобы помогать другим?
— Сначала я хотел помочь себе, но преподавание оказалось для меня таким полезным, и я решил, что могу использовать горе, которое я испытал, в чем-то значимом.
Я протягиваю руку и касаюсь его плеча, нуждаясь в физическом контакте с этим красивым мужчиной.
— Думаю, то, что ты делаешь – невероятно.
— Моя жизнь была чем-то вроде чертовой сказки. Родители вместе и счастливы, никаких финансовых забот, хорошие друзья и здоровье, — он смотрит на мою руку и улыбается, встречаясь со мной взглядом. — Я знал, что папа не захочет, чтобы кто-то из нас перестал жить, потому что он умер, поэтому все, что я делаю сейчас – стремлюсь быть хотя бы наполовину тем человеком, которым он был, — он кивает, когда мы проезжаем знак. — Вот оно. Клэр, одна из моих лучших подруг, делает свечи и продает их здесь, поэтому я люблю приходить поддержать ее, — он произносит ее имя с большой любовью, и мне очень интересно с ней познакомиться.
Рынок расположен на территории местной начальной школы. Джош паркует машину, и мы выходим. Продавцы, видимо, уже почти закончили раскладку, и здесь еще не так много людей.
— Хочешь еще кофе? — спрашивает Джош. — Похоже, она открывается только в десять.
— Почему бы и нет? — говорю я, улыбаясь. — Ты знаешь хорошее место?
— Пойдем, — говорит он, с энтузиазмом кивая. — Есть еще кое-кто, с кем я хотел бы тебя познакомить.
Мы идем по улице к ряду магазинов, и Джош ведет меня в кофейню, книжный магазин, который, как я быстро понимаю, также является кафе, когда я делаю глубокий вдох. Божественный запах. Молотые кофейные зерна, горячий шоколад и книги – пьянящее сочетание желания, страсти и историй, умоляющих быть съеденными. Я оглядываю магазин, рассматривая книжные полки. Я не могу разобрать ни одного стиля мебели. Каждый набор полок, каждая таблица и даже каждый стул отличаются, но эта эклектичность выглядит совершенной. Владелец сумел смешать стили, эпохи и цвета, чтобы создать уютную и гостеприимную атмосферу, которая заставляет посетителей оставаться.
— Джейн, привет. Тодд здесь? — спрашивает Джош девушку за кофеваркой.
— Вы только что разминулись с ним, — она наклоняет голову в сторону двери. — Он помогает Клэр поставить прилавок. Скоро должен вернуться.
— Ладно. Спасибо. Могу я взять кофе с молоком и черный, пожалуйста?
Я улыбаюсь.
— Ты помнишь, какой кофе я люблю, — он пожимает плечами, как будто это ничего не значит. — Спасибо.
— Не за что.
— Я, наверное, посмотрю книжные полки, — провожу пальцем по волнистым корешкам на ближайшей ко мне полке.
Продолжая читать, я останавливаюсь у небольшой спортивной секции. Мне бросается в глаза книга, которую я видела раньше, давным-давно. Я осторожно вытаскиваю ее и держу в руках, пытаясь подавить сильные эмоции при виде такого ностальгического.
— Любишь рыбалку? — спрашивает Джош, заглядывая мне через плечо.
Смотрю на обложку книги, на которой мужчина целует рыбу.
— Я подарила эту книгу своему лучшему другу, когда ему исполнилось одиннадцать. Не могу поверить, что она тут.
— «Поймать и поцеловать»? Это абсолютная классика, — он хихикает. — Отец Тодда – заядлый рыбак, поэтому у него всегда в запасе несколько книг о рыбалке на случай, если тот когда-нибудь зайдет, — смотрит с грустной улыбкой. — Он никогда не приходит.
Я прижимаю книгу к груди и вспоминаю тот день, когда отдала ее Ки. К тому времени мы дружили уже больше года, и я хотела купить ему что-нибудь, но у меня было всего несколько долларов, состоявших в основном из пяти и десятицентовых монет. Я была в книжном магазине и не нашла ничего дешевле десяти долларов, но однажды я проходила мимо дома, в гараже которого проходила распродажа. Я заметила коробку с надписью «Книги» и стала рыться в ней в поисках чего-нибудь, что могло бы понравиться Ки. «Поймать и поцеловать» привлекла меня из-за человека, целующего рыбу. Гадость, подумала я. Я смотрю на Джоша и улыбаюсь, но пытаюсь сжать губы в прямую линию. Он только что рассказал мне об отце своего друга.
— Джош Холланд, — зовет мужской голос, но я его не вижу. — Тащи сюда свою великолепную задницу.
Ну, это было странное приветствие, и я не могу сдержать смешок, который срывается с моих губ. Джош стонет.
Высокий худощавый мужчина примерно того же возраста, что и Джош, появляется из-за книжной полки. Он с иголочки одет в облегающие джинсы, белую рубашку с воротником, твидовый жилет и галстук-бабочку. Распахнув объятия, он бросается вперед. Несмотря на то, что Джош гораздо крупнее Тодда, его поглощают восторженные объятия этого человека. Через несколько мгновений я начинаю сомневаться, отпустит ли он его, когда он кладет щеку на плечо Джоша. Он, очевидно, очень привязан к нему, и, кажется, это взаимно.
— Ладно, ладно, — говорит Джош. — Пока достаточно, — в хорошем расположении он отодвигается от Тодда, обнимает меня за плечи, и я прижимаюсь к нему. — Это моя подруга Эмерсон. Эмерсон, это мой друг, Тодд.
— Приятно познакомиться, — говорю я, пожимая протянутую руку.
— Очень приятно познакомиться, Эмерсон. Самое время Джоша познакомить меня с женщиной. Я уже думал, что у меня есть шанс с ним, — он смеется с таким удовольствием, и я не могу не присоединиться к нему.
Джош стонет, закатывая глаза, но его улыбка искренняя.
— Я просто помогал Клэр, — говорит Тодд, возвращаясь к кофеварке. Он качает головой. — Она всегда так нервничает перед открытием, и я не знаю почему. Она всегда что-нибудь продает.
— Клэр – сестра-близнец Тодда, — объясняет Джош, подталкивая меня к нескольким столам, расположенным вдоль задней стены.
— У тебя прекрасный магазин, Тодд.
Грудь Тодда вздымается, глаза блестят за стеклами очков без оправы.
— Спасибо, любовь моя. Ты смотришь на три мои любимые вещи прямо здесь, — говорит он, подмигивая, когда Джейн ставит мой кофе с молоком передо мной и черный перед Джошем.
— Три? Я думаю о книгах и кофе… а что еще?
Тодд бросает на Джоша дерзкий взгляд.
— Привлекательные мужчины! — он поднимает руки и смеется.
Так приятно смеяться, и я вдруг понимаю, как мало сделала за последние пять лет. Несмотря на укол вины, который я испытываю из-за того, что отлично провожу время с двумя мужчинами, которые не являются Мереки, я не хочу уходить. Не хочу возвращаться в город и сталкиваться с моей одинокой реальностью. Отказываясь позволить себе испортить это прекрасное утро, я отодвигаю все плохие мысли и живу настоящим. Еще одна вещь, которую я не делала слишком долго.
— Откуда вы знаете друг друга? — спрашиваю я, потягивая кофе.
Джош смотрит на Тодда, потом снова на меня.
— Мы вместе ходили в школу, потом, когда я переехал сюда, они регулярно навещали меня и в итоге переехали.
— Джош помог нам с Клэр начать наш бизнес два года назад. Мы подшучиваем друг над другом, но он лучший человек в мире, и мы сделаем все, чтобы отплатить за его щедрость.
— О, прекрати, — раздраженно говорит Джош. — Бесплатный кофе и свечи для мамы. Мы в расчете.
Тодд смотрит мне в глаза и слегка качает головой.
— Этот парень слишком скромный. Слепой мог увидеть химию между вами, голубками, так что держись за него и не отпускай, — он хлопает Джоша по плечу. — Он один из лучших.
Смотрю на Джоша, но он молчит. Я прикусываю нижнюю губу, зная, что не должна чувствовать себя так хорошо из-за того, что сказал Тодд, поэтому кусаю сильнее.
— Если ты закончила с кофе, может, встретимся с Клэр? — спрашивает Джош.
Я киваю.
— Пойдем.
— Ужин в пабе? — спрашивает Тодд, забирая наши пустые чашки и блюдца.
Джош смотрит на меня и поднимает брови.
— Что думаешь? Хочешь?
Я пожимаю плечами.
— Конечно. Почему бы и нет?
— Потрясающе, — говорит Тодд, обнимая меня за плечи и провожая через свой магазин, оставляя Джоша следовать за нами. — Увидимся в семь, — он обнимает меня и целует в щеку. — Рад познакомиться, Эмерсон.
— Спасибо за кофе, — улыбаюсь. Я искренне рада, что увижу его снова.
Мы с Джошем возвращаемся на рынок, и я замечаю, что машин и людей стало больше. Сейчас все в полном разгаре, и я не могу дождаться, чтобы пройтись.
— Почему ты не сказал Тодду, что мы не вместе? — спрашиваю я, когда мы без труда проходим мимо первой палатки с детской одеждой.
— А почему ты этого не сделала?
Теперь моя очередь молчать, зная, что он прав. Когда Джош останавливается у прилавка с солью, я продолжаю идти.
— Местный мед, — кричит женщина, привлекая мое внимание. — Хочешь попробовать?
— Да, пожалуйста, — говорю я, подходя к ней. Я кладу ложку в рот. — Ммм. Мед – одна из тех вещей, которые я всегда пытаюсь купить на рынке. Его вкус намного лучше, чем то, обработанное дерьмо, которое продается в магазинах.
— Я верю тебе, — говорит он, не сводя глаз с моих губ, — я отворачиваюсь. — Сколько ты собираешься купить?
— Две баночки, — говорю я. — Это только для меня, этого хватит. — Мереки перестал есть мед, когда нам было по двенадцать лет, и его ужалили четыре пчелы. Он надулся, как воздушный шарик, покрылся сыпью. Он затаил обиду. Я улыбаюсь воспоминаниям.
— Мы возьмем четыре банки, — говорит Джош, обращаясь к продавцу. Он поворачивается ко мне. — По две на каждого.