Себастьян потерял 17% мышц правого бедра, и остался с дисфункцией бедренного нерва, которая иногда может быть очень болезненной. Он также был ранен в плечо и уменьшил двигательные навыки в левой руке. Вы вряд ли это заметите, просто смотря на него, хотя, когда он носил шорты для бега, уродливый шрам, покрывающий верхнюю часть правой ноги, было трудно не заметить.
Он был очень напряжен сначала, когда люди открыто смотрели, но теперь это не беспокоило его. Их любопытство скорее раздражало меня, чем его.
Пару месяцев назад он начал волонтерство в качестве одного из инструкторов для серфинг-лагеря Wave Warriors в Вирджинии-Бич. Так что каждые летние выходные мы ехали семь часов на юг и присоединялись к другим семьям, служившим в вооружённых силах. Я познакомилась с удивительными людьми, некоторые из которых были в центре моей статьи.
И Марко это понравилось. Он превратился в маленькую серф-крысу, преследующую своего отца во многих отношениях. Они даже делили одну и ту же сумасшедшую копну светлых волос, хотя Себастьян угрожал снова сбрить ее, сказав, что она становится слишком длинной. Я умоляла его оставить ее, но не была уверена, сколько еще я выиграю эту битву.
Поскольку серфинг набирал популярность, пришел в действие и долгосрочный план Себастьяна открыть подобный серфинг-лагерь для ветеранов ближе к дому.
Но сейчас мы ждали еще более интересные новости. Его работа с людьми с ограниченными возможностями была замечена, и менеджер тренажерного зала выдвинул кандидатуру Себастьяна на должность личного тренера на Рио Паралимпийские игры 2016 сборной США. По сути, он должен будет помогать спортсменам пользоваться оборудованием на месте, хотя эта работа нужна ему больше из-за престижности, чем оплаты. Он изучал португальский язык с помощью интерактивной онлайн-программы в надежде, что это повысит его шансы, хотя такого требования не было. Он схватывал на лету, что очень раздражало, так как мои собственные языковые навыки были сильно ограничены, но, черт возьми, я очень гордилась им.
Если он получит эту работу, я планировала присоединиться к нему хотя бы на одну из трех недель, когда он будет там. Сначала я не хотела соглашаться ехать, не хотела отвлекать, пока он фокусировался на чем-то таком важном. Но потом он сказал, что был далеко от меня достаточно долгое время — в течение десяти лет, когда мы были не вместе — комментарий, который наполнял меня виной, почти так же, как заставлял замирать. Мы не определились, поедет ли Марко с нами. Если нет, то Чес и Эми предложили взять его к себе. Но Себастьян хотел, чтобы его сын был с ним, и я подозревала, что он добьется своего. Мне было трудно сказать ему "нет", что он иногда бесстыдно использовал.
Раз в год мы взяли за правило уезжать в Сан-Диего, чтобы провести время с лучшим другом Себастьяна, Чесом, и его семьей. К тому же родители Чеса теперь жили на западном побережье, и я подумала, что Марко было бы неплохо испытать, каково это иметь дедушку и бабушку. Себастьян был оторван от матери и отца, и я не слышала ни слова от своей мамы 13 лет. Мы никогда не ладили, и мой развод с Дэвидом дал ей оправдание тому, что она хотела убрать меня из своей жизни. Я знала, что она все еще жива, но это все.
Я не хотела, чтобы Марко что-то упустил, и родители Чеса, Ширли и Митч, относились к нему как к части своей семьи, а Себастьян всегда был для них вторым сыном. Я хотела убедиться, что мы сохранили столько связи, сколько было возможно, несмотря на то, что мы жили на расстоянии 3000 миль друг от друга.
Мне нравилось жить в Лонг-Бич. Он был достаточно близок к городской жизни, но также имел реальную атмосферу небольшого города. И очень важно, что у Себастьяна был хороший серфинг, с волнами, выходящими из Атлантики, которые обеспечивали длинные, работоспособные поездки.
Пока мы с Марко прогуливались по пляжу, я писала своим подружкам, чтобы узнать, не хотят ли они присоединиться к нам. Они любили выезжать из города, оставляя за собой бешеную суету, чтобы провести некоторое время на пляже. Они также наслаждались наблюдением за местными серферами, когда они ныряли через сине-серые волны, их идеально упругими телами, колеблющимися на летнем солнце. Скажем так, им нравился приукрашенный фасад.
В моей группе друзей все поменялось. Николь начала встречаться с каким-то влиятельным швейцарским банкиром, так что они виделись друг с другом всего пару недель. Некоторым это не подошло бы, но казалось, что это работает для них. Дженна все еще была счастлива одна, а Элис недавно обручилась с коллегой-профессором из Нью-Йоркского университета, археологом, который в настоящее время находился в поездке в Перу.
Мы вчетвером редко собирались в эти дни, так что это было почти как в старые времена, за исключением того факта, что Марко делал песочные замки рядом с нами.
Себастьян присоединился к нам час спустя, счастливый, что вернулся из безумия, которое было в Нью-Йорке. Он подхватил Марко, чтобы пойти поплавать, что значило, что пухлые руки Марко обвивались вокруг шеи Себастьяна, когда он плавал вверх и вниз.
― Это почти неприлично, настолько горяч твой муж, ― вздохнула Николь. ― И увидев его с Марко, я клянусь, что мои яичники начинают делать сальсу.
Я засмеялась.
― Думаешь присоединиться к клубу, Ник?
― Боже, нет! Я оставлю материнство тебе, Ли. Ты естественна — ты заставляешь других выглядеть в плохом свете.
Я фыркнула.
― Едва. Иногда это тяжелая борьба, и я не становлюсь моложе.
Элис посмотрела на меня с сочувствием.
― Все еще чувствуешь себя наседкой?
Я вздохнула.
― Я не знаю. Да, нет, может быть. Иногда я думаю... ну, если так и должно быть, так и будет.
Дженна похлопала меня по руке.
― Что бы ни случилось, Ли, у тебя за спиной Себастьян. Этот мужчина тебя обожает.
― Да, ― согласилась Николь. ― На самом деле, это довольно тошнотворно.
Мы все рассмеялись, и тема была забыта.
В следующий понедельник Себастьян написал мне, что опоздает домой. Его афганский друг Аташ попросил его зайти после работы.
Аташ был ближайшим соседом. Он и его семья были беженцами из Лашкаргаха на юге Афганистана, одни из немногих мусульман-шиитов в провинции Гильменд, в основном Суннитского района.
Некоторые люди считали странным, что Себастьян дружил с Афганцами, когда это были люди из той страны, которые причинили ему смертельную травму и убили двух его товарищей у него на глазах. Но Себастьян никогда не обвинял людей; его ненависть была направлена на политиков, которые позволили этому случиться.
Я ждала несколько часов, наблюдая за лазаньей, которую я медленно запекала в духовке, и Марко пришлось лечь спать без папиного поцелуя на ночь. Он был очень сердит на это, и я подумала, что начнется истерика. Мне пришлось пообещать, что папа прокрадется и поцелует его, когда вернется домой. Марко был доволен этим. Почти.
Когда я, наконец, услышала, что входная дверь открывается и снова тихо закрывается, было почти 11 вечера.
― Привет, детка, ― устало сказал Себастьян.
Он упал рядом со мной на диване, его хромота была более выражена, чем обычно, и я свернулась в его сторону.
― Все в порядке?
Он тяжело вздохнул.
― Да, наверное. Я был с Аташем и его семьей последние четыре, Боже, пять часов.
Он потер лоб, и я начала отдаляться, намереваясь пойти на кухню и принести ему что-нибудь поесть.
― Позже, ― сказал он, обнимая меня. ― Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
― Хорошо, ― осторожно сказала я.
Его серьезный тон нервировал, но улыбка Себастьяна закружилась с одной стороны его прекрасных губ.
― Ничего страшного, ― сказал он. ― На самом деле.
― Так что случилось?
Он откинулся назад и закрыл глаза, прижимая меня к груди. Почувствовав неуклонный подъем и падение его теплого тела, я снова начала расслабляться.
―У Аташа есть двоюродный брат ― в каком-то там колене, ― начал он.
Мне пришлось улыбнуться. Разобраться в семейных отношениях Аташа было невыполнимой задачей.
― Он прибыл в США и остановился у Аташа. У них там уже тесновато... и у него с собой ребенок... еще одна дальняя кузина, или что-то подобное; я не думаю, что он даже знает, как они связаны. Во всяком случае, ее родители были убиты во время взрыва бомбы на рынке в Навзад. Каро, на самом деле у нее никого нет, и ей всего три года. Ее зовут София.
― Себастьян, что ты пытаешься мне сказать?
Он открыл глаза и посмотрел на меня.
― У нас здесь есть место, ― мягко сказал он.
― Что? Нет! Ты же не давал никаких обещаний, не так ли? ― сказала, отдаляясь от него.
― Не совсем... ― пробормотал он.
― Тогда что именно, Хантер? ― сорвалась я.
― Я просто подумал... Ну, для Марко было бы хорошо иметь старшую сестру, не так ли? Я знаю, что ты все еще можешь... но сейчас ей нужен дом, Каро. Ты должна увидеть ее: она такая милая, со всеми этими длинными, каштановыми волосами и большими карими глазами. Она напоминает мне о тебе.
Его улыбка была задумчивой, и я почувствовала, как мое сердце екнуло.
― Итак... что это значит? Как ты думаешь, что произойдет? Что она придет и поживет с нами какое-то время? Что будет, когда Марко привяжется к ней, а потом она просто уйдет? В этой стране есть законы, Себастьян. Ты не можешь просто брать детей из их семей!
― Я знаю это, Каро, ― спокойно сказал он, когда мой голос начал подниматься. ― Мы могли бы... помочь... может... удочерить ее? Ей нужен кто-то, детка. Конечно, у нее есть семья Аташа, но они трещат по швам, и ей нужно что-то безопасное. Черт знает, через что она уже прошла. Она потеряла родителей... она видела, как они умирали.
Мое сердце ушло к этой потерянной маленькой девочке, но я должна была быть практичной здесь, потому что Бог знает, что Себастьяну будет нелегко.
― Ты хотя бы знаешь, легально ли они въехали в страну? И детские службы должны быть проинформированы об этом…
― К черту это! Я понятия не имею и мне все равно. Правила не для нас, детка. И никогда не были — не тогда, когда это действительно важно, не тогда, когда закон ― дерьмо и не имеет никакого гребаного смысла.
Его слова задели меня. Я хотела кричать, визжать и говорить: нет! Есть последствия. Посмотри, что случилось в прошлый раз — мы потеряли 10 лет! Но нет. Я не могла.
― Мы нужны ей сейчас, ― подчеркнул он, сжимая мои плечи. ― Детка, у тебя столько любви, чтобы отдавать. Ты замечательная мама. Ты великолепна с Марко, так чертовски терпелива. Мы можем сделать это, Каро. Мы можем дать ей дом, который ей нужен.
― Она вообще понимает английский?
― Нет, но это не будет проблемой. Она Пуштун, я могу с ней говорить.
― Есть правила! Мы должны действовать, чтобы стать ее приемными родителями и это может занять пару лет и…
Его глаза сверкнули.
― Значит, это "да"?
― Это ― может быть, ― неуверенно сказала я, злясь на его напор и обвиняя в том, что он неразумен. ― Это не то, во что мы можем ввязываться, предварительно все не обдумав.
― Значит, мы увидимся с ней завтра, ― сказал он, обнимая меня еще раз.
― Я сказала, может быть!
Но я знала, что проигрываю битву. Правда в том, что я не хотела побеждать, но я должна была быть благоразумной. Взять ребенка другой женщины ― я не знала, смогу ли я это сделать.
В ту ночь Себастьян медленно, сладко любил меня, шепча горячие, грязные, страстные слова мне на ухо, поклоняясь мне своим телом. В такие моменты казалось, что жизнь имеет больший смысл, чем мы вдвоем, чем наша маленькая семья. Это было трудно объяснить, и я не была уверена, что хочу попробовать и посмотреть, как работает магия.
Себастьян быстро заснул той ночью, но я не спала в течение многих часов, обдумывая, сомневаюсь. Я старалась держать практические проблемы перед собой: отсутствие места в нашем маленьком бунгало, например, или процедуры удочерения. Может быть, я была слишком стара, чтобы быть одобренной в качестве приемной матери. Я не знаю. И был хороший шанс, что детские службы подумают, что Софии будет лучше с другой афганской семьей, людьми, которые разделяют ее культуру и религию. Но если мы продолжим, это, несомненно, поможет Себастьяну говорить на Пушту, но все же... были ли мы подходящей семьей для нее? И как бы отреагировал Марко? Единственный ребенок, вдруг одаренный уже готовой сестрой?
Мои глаза расширились, когда я поняла, что уже думала о Софии как о его сестре.
Я долгое время наблюдала, как Себастьян спал.
Двигаясь так тихо, как только могла, я скатилась с кровати.
― Куда ты собралась? ― пробормотал он сонно.
Чертов морпех! Он спал, как кошка.
― В ванную, ― прошептала я.
Он прокряхтел что-то неслышное и перекатился на бок.
Вместо этого я направилась к своему ноутбуку, ненадолго остановившись, чтобы посмотреть на Марко.
Он был похож на крошечного ангела, херувима, его лицо покраснело от сна, одна рука откинулась на голову. Мое сердце сжалось, и я потянула за дверь, но не закрыла.
Я открыла крышку ноутбука и включила его.
Я была журналистом и мне нужны были факты: они были моим хлебом и маслом.
Суть в том, что для того, чтобы обратиться с ребенком к врачу, он должен был бы быть под нашей страховкой, или надо заплатить из кармана. Если бы мы хотели добавить Софию в нашу страховку, нам понадобилось бы свидетельство о рождении или судебные документы. То же самое относится и к посещению школы. Нам нужно будет иметь доказательство опеки или попечительства или свидетельство о рождении, чтобы зарегистрировать ее. Так что технически София может жить с нами месяцами, но не долго. Мы должны принять меры, чтобы принять ее и начать процесс.
Я отмахивалась от идеи и, наоборот, принимала ее в течение нескольких часов, не зная, что делать, наконец, заползая обратно в постель и засыпая за пару часов до рассвета.
Меня слишком рано разбудил какой-то маленький человек, дергавший меня за руку, желая блинов и стакан молока.
Себастьян сидел, зевая, и измученный, как я, и я не могла не оценить красоту его твердого тела, взъерошенные волосы, лицо, смягченное сном.
― Дай мамочке отдохнуть, приятель. Она действительно устала.
Он натянул шорты для бега и футболку, незаметно спрятав свой утренний стояк, прежде чем взять Марко за руку, их голоса исчезли в тихом шуме.
Конечно, я не смогла заснуть, и, в конце концов, встала и приняла душ, мое тело все еще наполовину спит, мой разум в работе.
Когда я зашагала на кухню, Себастьян был на полпути, чтобы сжечь партию блинов. Хорошо, они не были полностью сожжены, но, возможно, просто немного темнее, чем я бы их сделала. Его кулинарные навыки немного улучшились. Очень незначительно.
Я взяла это на себя, пока он наливал молоко в чашку для Марко и делал нам кофе. Я почувствовала, как его теплые руки обхватили мою талию, когда я сложила блины.
― Итак, какие-нибудь мысли?
― Их много, и все перемешанные.
― Оу, хорошо.
В этих двух словах было разочарование.
― Но я думаю, что мы должны пойти и увидеть ее ― увидеть Софию ― как семью.
― Правда?
Я повернулась к нему лицом, и его глаза загорелись от удивления и удовольствия.
― На самом деле? Ты пойдешь увидеть ее?
― Да, но просто поздороваться. Больше ничего.
Я сказала слова, но внутри было такое чувство, что как только мы ее увидим, пути назад не будет.
Марко подхватил волнение Себастьяна и побежал по кухне, крича и пронзительно визжа. Он смеялся еще громче, когда Себастьян притворился, что преследует его, и я оставила их играть в прятки с кухонной мебелью.
Боже Правый! Если бы София присоединилась к нашей семье, я была бы в опасности, имея двух малышей и одного взрослого ребенка, который требовал больше внимания, чем остальные вместе взятые. Я не могла не улыбнуться этой мысли.
Сестра для Марко. Наша дочь.
Я корила себя за необдуманные действия, но нервное волнение тоже бурлило внутри меня, когда мы добрались до дома Аташа.
Двое мужчин, которых я не узнала, сидели на ступеньках, но они, казалось, знали Себастьяна, приветствуя его. Он ответил: "Ас-саляму ‘алейкум", а я улыбнулась и кивнула, когда мы вошли внутрь.
Как обычно, организованный хаос протекал через маленький домик. Дети радостно бегали, крича, и гул голосов наполнял каждую комнату. Себастьян не шутил, когда сказал, что дом разрывается по швам. Дом Аташа стал неформальным общественным центром для местного афганского населения. Многие из них, казалось, использовали его в качестве промежуточного пункта, чтобы начать свой путь к другим членам семьи, разбросанным по всей стране.
Аташ пришел поприветствовать нас, предлагая вездесущий сладкий чай. Мы оба согласились, несмотря на то, что я терпеть не могла этот напиток, мои зубы болели, просто глядя на него. Себастьян переносил это лучше.
Марко выбежал на крошечный задний двор, чувствуя себя как дома, счастливо общаясь с другими детьми, не обращая внимания, что они говорят на другом языке. Может быть, когда ты ребенок, это единственный язык, который тебе нужен.
Себастьян подтолкнул меня.
― Это она. Та, что сидит у забора.
Маленькая девочка в потрепанных коричневых шальварах засовывала свои руки в песчаную почву и создавала пыльную кучу перед собой. Ее волосы были длинными и распущенными, а ноги голыми, рядом лежала пара рваных шлепанцев. Несмотря на то, что она была на год старше Марко, она не выглядела намного больше.
Она внезапно взглянула, и ее огромные карие глаза заставили меня перевести дыхание. Она выглядела такой потерянной и одинокой, такое взрослое выражение страданий на ее маленьком лице.
Я могу себе помочь. Я подошла и села рядом с ней, снимая сандалии и делая свой собственный пирог из грязи рядом с ее. Она наблюдала за мной всерьез, а потом продолжила увеличивать свою кучу, ее руки и ногти были грязными, как и мои.
― София, ― тихо сказала я, не глядя на нее. ― Красивое имя.
Была малейшая пауза, когда она услышала свое имя.
Я разговаривала тихо, болтая ни о чем особенном, пока Марко не пришел и не плюхнулся ко мне на колени.
Глаза Софии расширились, и через мгновение она потянулась к его золотистым волосам.
Марко извернулся и моргнул одним глазом. Без предупреждения он набросился на нее, раздавив ее пирог из грязи, а затем рассмеялся, как маленькая гиена.
И на этом все закончилось. Они вместе бегали по саду, визжали и болтали, каждый своим детским лепетом.
Себастьян подошел и сел в грязь рядом со мной.
― Что ты думаешь?
Я медленно покачала головой.
― Думаю, у меня большие неприятности.
Он положил руку мне на плечо и крепко обнял.
― Думаю, тогда у нас будут общие проблемы.
― Согласна.
Конечно, все было не так просто, как хотелось бы. Во-первых, детские службы были в ужасе от того, как все произошло неофициально, и угрожали забрать Софию. Но к тому времени она прожила с нами шесть недель и прижилась невероятно хорошо. И да, я признаю это; мы намеренно медлили, информируя их.
Какое-то время они продолжали угрожать, но я разыграла журналистскую карту, а затем карту беженца от имени Софии. Себастьян бросил ветеранскую карту, а также работу, которую он сделал в местном сообществе беженцев, и в конце концов, они должны были признать, что у них не было лучших альтернатив, чтобы предложить ей. Факт, который мы уже знали.
Ее официальное усыновление заняло бы гораздо больше времени, но для нас это была всего лишь тонкая полоса волокиты.
Марко любил свою новую готовую сестру, и она казалась счастливой, хотя были времена, когда она была слишком тихой, и мы задавались вопросом, какие тяжелые мысли и воспоминания беспокоили ее.
Иногда у нее были ночные кошмары, но это было то, что мы поняли, пережив ПТСР Себастьяна, а также мои собственные мрачные, омраченные сувениры с войны.
Мы решили, что для Софии важно знать как можно больше о своей культуре, поэтому мы провели еще больше времени с Аташем и его большой семьей. Не только это, но Себастьян говорил с ней на Пушту, чтобы она не забыла язык. Я говорила с ней по-английски, и она, казалось, поняла это различие очень легко.
Вскоре она болтала на обоих языках. Марко достаточно легко преодолел это, но удивил нас однажды, назвав Себастьяна "баба" — версия "папа" с Пушту. Скорее всего, у нас будет двое двуязычных детей.
София была с нами в течение трех месяцев, и я не могла быть счастливее, но потом произошло что-то еще, что привело меня к тому, что мой хорошо упорядоченный мир завращался на другой оси. Снова.
И я обвинила Себастьяна.
Этот мужчина всегда был проблемой. Боже, мне это нравилось в нем. Одна из многих вещей.
Марко и София были вместе, играя на заднем дворе. Себастьян был в гостиной и делал приседания, и это зрелище почти отвлекло меня от того, что я хотела сказать.
Я села на край дивана, более чем немного взволнованная.
Он ухмыльнулся, когда поймал меня на разглядывании его пресса. Хорошо, я подсчитывала кубики и, возможно, представляла, как прогоняю по ним языком.
Он подмигнул и сделал еще десять отжиманий, прежде чем я наконец набралась смелости заговорить.
― Себастьян, нам нужно поговорить о твоих... о твоих деньгах по инвалидности.
Он немедленно остановился и нахмурился.
Деньги, которые он получил за свои травмы, пылились на банковском счете, не тронутые в течение трех лет.
― Черт возьми, Каро! Ты же знаешь, я не хочу иметь ничего общего с этим дерьмом. Мне кажется... я просто не могу.
― Я знаю, но нам они понадобятся. Теперь у нас есть София.
Он вздохнул.
― Они просто дети, Каро. Они могут делить комнату несколько лет.
― Да, но я думаю, что нам понадобится место побольше, чем было в бунгало до этого.
― Тебе нужен кабинет, детка. Я знаю. Может быть, я мог бы построить что-то во дворе и…
― Нет, Себастьян. Нам нужна еще одна спальня.
Его брови нахмурились.
― Почему? Что ты сделала?
Я взяла его руки в свои и улыбнулась ему.
― Это скорее сделал ты. ― Он продолжал смотреть на меня безучастно; мне пришлось объяснить. ― Я беременна.
Его глаза расширились.
― Черт возьми!
― Вполне. И если я правильно помню, это то, что я сказала в тот раз.
Он издал радостный крик смеха и взял меня на руки, кружась вокруг. Затем он поставил меня так же осторожно, как если бы он обращался со стеклом.
― Трахни меня, ты потрясающая!
― Ты сам довольно удивительный, Себастьян. Ты так хорошо ладишь с Марко и Софией. Думаешь, справишься с еще одним? ― я немного взволнованно рассмеялась. ― Трое детей в возрасте до пяти лет.
― Да, это действительно что-то.
Он, не веря, покачал головой.
― Все меняется так быстро.
Мое сердце болезненно сжалось.
― Слишком быстро?
― Черт, нет! Это просто большее... большее, о чем я когда-либо осмеливался мечтать. Ты, Марко, а потом София. Теперь это. Это так чертовски удивительно, это пугает меня. Я чувствую, что не заслуживаю быть таким счастливым ублюдком.
Это было так типично для него, и я собиралась провести остаток своей жизни, доказывая, что он заслужил все хорошее, что случилось с ним — с нами.
― Ты все, чего я когда-либо хотела, Себастьян. Спасибо, что подарил мне эту замечательную жизнь.
Его глаза стали осоловелыми, и его руки сжались вокруг меня.
― Я люблю тебя, Каро.
― И я люблю тебя, Себастьян. Sempre e per sempre.
Пришло время начать следующую главу в нашей жизни.
КОНЕЦ
Бонус 1