― Каро...
― Это сделка, Себастьян. Она не обсуждается.
Он немного помедлил, затем расстегнул ремень и спустил джинсы на пол. Он отодвинул правую ногу от меня, и я знала, что это потому, что он пытался скрыть уродливый шрам, который пробегал вдоль бедра. Но это не скрывало небольшой выпуклости в его трусах: это была не полная эрекция, но это было начало.
― Сядь в кресло: устраивайся поудобнее — это займет какое-то время.
Я была вознаграждена легкой улыбкой.
― Во-первых, я задергивала шторы, ― сказала я, указывая на окна, как стюардесса. ― Затем откидывала одеяло и расставляла подушки.
Пока я говорила, я откинула простыни и сложила подушки возле изголовья кровати.
― Далее я ставила немного музыки под настроение…
Я направила пульт дистанционного управления на мой проигрыватель компакт-дисков, и звуки "Порт Марты" мягко полились из динамиков.
Ты, моя любовь, океанская волна,
Шумящая у носа корабля
― Я скидывала свои туфли, потому что, ну, я действительно не из тех девушек, которые тащатся по Маноло (испанский модельер и основатель одноименного бренда обуви высокого класса)... это высокие каблуки для тебя, Хантер.
Он закатил глаза.
― Я прожил в Париже шесть месяцев, Каро. Я слышал о Маноло Бланике.
― Да, ну, он из Испании, так что нет необходимости выглядеть так превосходно, Себастьян.
Втайне я была в восторге, что он подыгрывал мне и достаточно расслабился, чтобы дразнить меня.
― Кроме того, ― продолжила я. ― Я не могу ходить на высоких каблуках, если у меня нет тебя, чтобы держаться... но я не прочь носить их в спальне.
У него перехватило дыхание в горле, и его руки схватились за край стула. Я старалась не пялиться на его трусы, но именно на эту область я действительно хотела повлиять. Я надеялась, что наш стеб поможет ему расслабиться, потому что я хотела чувствовать его тело рядом со мной, во мне.
|
|
Я держала улыбку на моем лице и пыталась звучать естественно и весело — может быть, даже немного чувственно, если бы я могла вспомнить, как.
― Итак, после того, как я сняла туфли, я сняла чулки, потому что оставлять их просто не сексуально, и если ты когда-нибудь это сделаешь, Хантер, меня поймут, когда я подам на развод ― после того, как мы поженимся, конечно, что ты продолжаешь откладывать.
Он слегка нахмурился, поэтому я решила сконцентрироваться на данной миссии, так сказать.
― Я представляла, как твои пальцы дразнят меня вокруг пояса, ― сказала я, подражая моим словам. ― И тогда я думала о том, что ты расстегнул мои джинсы и стоял спиной, пока я избавлялась от них.
Его глаза следовали за моими штанами, когда я опускала их по ногам на пол.
― И я стягивала свою футболку, потому что мне было жарко, просто думая о том, что ты прикасаешься ко мне.
Моя футболка последовала за моими джинсами, создавая небольшую кучу.
― И тогда я вот так трогала свою грудь, Себастьян, ― сказала я, сжимая груди вместе и закидывая голову назад, ― как ты просил меня однажды, и я представляла, как ты пробегаешь руками по мне и расстегиваешь лифчик, и ты бы мучил мои соски руками, и твои горячие, сладкие губы и язык двигались вокруг меня вот так.
Я взглянула на него и увидела, что его глаза были потрясены моей грудью и ― да! В его трусах была значительная выпуклость ― мой план работал.
|
|
Я расстегнула лифчик, опустила его на пол, а потом повернулась к нему спиной.
― И мне приходилось залезать на кровать, вот так, Себастьян, ― сказала я, вызывающе виляя задницей, когда я бросилась к подушкам.
Затем я встала на колени и повернулась к нему лицом.
― И я думала о том, как ты будешь играть с кружевами на моих трусиках, вот так, и как твои пальцы будут дразнить меня, скользить внутри меня, находить меня горячей, влажной и желающей.
Я втирала себя в трусики и закрыла глаза, когда желание запульсировало через меня, заставляя тихо стонать.
― И я думала, каково это ― чувствовать твой рот на мне, и твой язык внутри меня, который дразнит и мучает меня, принося оргазм одним своим движением.
― Черт! ― я услышала его шипение.
― И я лежала на кровати и представляла твой длинный, твердый член, скользящий внутри меня, толкаясь быстро ― очень быстро — и принося еще один оргазм, точно такой же.
Я легла на кровать, вылезая из трусиков, затем подперлась к подушкам, слегка приподняла коленки и раздвинула ноги.
Я смотрела на него из-под моих ресниц, продолжая прикасаться к себе. Я видела, как он облизывал губы и двигался в кресле.
― И я хотела, чтобы ты был со мной, Себастьян, потому что, несмотря на мое чертовски хорошее воображение, я бы предпочла реальность.
Я на мгновение закрыла глаза, потом посмотрела вверх, чтобы встретить его взгляд.
― Я такая влажная для тебя, Себастьян. Хочешь прикоснуться ко мне?
Он сглотнул, и я увидела, что некоторое его беспокойство возвращается, поэтому я закрыла глаза и потерла себя сильнее.
|
|
Затем я услышала, как скрипят половицы, когда он встал, и почувствовала, как матрас сдвинулся, когда он поднялся на кровать. Он колебался секунду, а потом я почувствовала, как он толкнул мою руку в сторону и обвел своими пальцы вокруг, а затем толкнул два внутрь меня.
Я громко застонала, когда он коснулся ртом моей груди и начал дразнить сосок, жестко посасывая. Я провела руками по его плечам и почувствовала легкую дрожь. Он перешел к моей другой груди, обводя языком и слегка дергая зубами, наполняя меня нуждой.
Затем его поцелуи протянулись по моему телу, и я задержала дыхание, когда почувствовала, как его язык скользит внутри меня.
Я прокричала его имя, и он раздвинул мои ноги сильнее, действительно работая надо мной, и я громко кончила, наблюдая, как он поднялся, чтобы поцеловать мое бедро.
― Намного, намного лучше, чем мои фантазии, Себастьян! ― ахнула я.
Он тихо усмехнулся.
Я провела руками над его трусами, не в силах помочь себе.
― О, ты такой жесткий, tesoro... я хочу, чтобы ты был внутри меня.
― Где гребаные презервативы, Каро, ― сказал он глухим голосом.
― Они мне не нужны: я принимаю таблетки. Только ты, Себастьян, сейчас.
Я стянула его трусы на бедра, обхватила обеими руками его эрекцию и направила ее внутрь меня.
Он застонал, длинный, затянувшийся вздох удовольствия.
Это было так хорошо, растягивание и наполнение, глубоко внутри меня. Я сжалась вокруг него.
― Черт, Каро! ― он ахнул.
― Не пытайся контролировать это, ― умоляла я его, ― просто люби меня. Люби меня, Себастьян.
Он согнул бедра и начал вонзаться в меня.
Это было так интенсивно; мы были так тесно связаны, соединены вместе, мужчина и женщина, двигаясь как одно тело, одна душа, одна цель.
Он вскрикнул и содрогнулся, изливаясь в меня, наполняя меня своей любовью и доверием, снова собирая нас вместе.
Когда он кончил, он отдыхал между моих бедер, его лицо устроилось у моей шеи, его дыхание все еще было сбивчивым. Я погладила его по спине и сказала, что люблю его.
В конце концов, он отстранился и свернулся рядом со мной: я почувствовала, что его щеки были мокрые от слез.
― Ты в порядке? ― сказала я тихо.
Он кивнул, не говоря ни слова, а затем открыл глаза и улыбнулся мне.
― Очень хорошо, Каро. Со мной все в порядке.
И мы держались друг за друга, не чувствуя необходимости снова говорить.
После этого плотина, сдерживающая нашу близость, была разрушена, и разум Себастьяна начал исцеляться, а также его тело.
Я должна была кое-что спросить у него, и я не знала, будет ли это хорошей идеей или нет.
Мы завалились вместе на диван, попивая травяной чай перед сном. Мне не очень понравилась тонкая горькая жидкость, но кофеин заставлял Себастьяна нервничать.
― Себастьян, можно тебя кое о чем спросить?
― Конечно, детка, ― сказал он, скрестив наши пальцы.
― Ну, мне было интересно... о чем твои кошмары?
Я сразу почувствовала его напряжение и пожалела о своем вопросе.
― Тяжело говорить об этом, Каро, ― сказал он, его голос был низкий и тихий.
― Все в порядке — ты не должен мне говорить.
― Я просто не хочу, чтобы у тебя было это дерьмо в голове.
― Себастьян, ты просыпаешься с криками каждую ночь, ― это не обязательно должна быть я, но думаю, ты должен кому-то рассказать.
― Я не вижу гребаного психиатра, ― сказал он язвительно.
Я не ответила.
Мы сидели молча, глядя в окно и наблюдая, как горизонт бледнеет, а солнце тонет за морем.
А потом он начал говорить.
― Я не могу рассказать тебе все, Каро, потому что это секретно, и ты не можешь сообщить об этом.
― Конечно, нет!
Мне было больно, что он так даже думает.
― Прости, детка, мне пришлось это сказать. ― Он вздохнул. ― Мы прибыли в Навзад в первую очередь, чтобы установить контакт с кем-то — местным парнем — который собирался отвести нас к одному из лидеров талибов ― так, чтобы мы смогли бы взять его. Вот почему они хотели, чтобы я был там, потому что они беспокоились об использовании местных переводчиков для щепетильной операции. Предполагалось, что это будет небольшой патруль, только 14 из нас, с Янковским во главе. В последний момент Гранту сказали, что мы должны взять этих двух парней из афганской Национальной Армии с собой. Он не был счастлив, но это не приняли во внимание. Мы отправились в горы на то, что, как мы думали, потребуется три или четыре дня, но мы не прошли далеко. Когда мы приехали в деревню на встречу, мы сразу поняли, что что-то не так ― там было чертовски тихо. На полях никого не было, никто не сидел возле их домов. Мы все были на грани срыва.
― Я пошел вперед с ребятами ANA, и они позвали человека, с которым мы должны были встретиться. Затем этот парень вышел из-за одного из зданий, он говорил очень быстро и выглядел чертовски напуганным. Я понял, что он цитирует Коран, и тогда я понял, что его превратили в гребаную бомбу. Я кричал на всех, чтобы они вернулись, но потом мне показалось, что меня ударили в плечо, и я понял, что меня подстрелили. Один из парней ANA пытался вытащить меня, затем застрелили его коллегу и он повернул винтовку на остальную часть команды. Началась перестрелка, и я слышал, как Янковский кричал связным, чтобы спустились. Марк и Джез прибежали, чтобы помочь мне, и тогда бомба взорвалась.
Себастьян сглотнул и закрыл глаза.
― Афганское отношение было просто розовым туманом: Янковский, Марк и Джез были убиты во время взрыва. Если бы Джез не был так близко ко мне, меня бы тоже убили, но он принял это вместо меня.
Голос Себастьяна упал до шепота.
― Мне снится, что вокруг меня части тела Джеза.
Его руки дрожали, и дыхание стало поверхностным.
― Я понимаю, понимаю, tesoro, ― пробормотала я, нежно поглаживая его щеку.
― Когда я была в Ираке... это был звук вертолетов; они привозили раненых, и я видела... я видела. Но у меня больше нет этого кошмара, Себастьян, потому что мой худший кошмар ― потерять тебя.
Я держала его крепко, потому что это все, что я могла сделать.
Два дня спустя, когда он заканчивал свои упражнения, из-за пота, делающего его тело таким блестящим, что заставляет меня истекать слюной, я решила, что пришло время сделать еще один шаг в мир.
― Как ты относишься к другому испытанию, Себастьян?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
― Звучит интересно. Это связано с выходом из спальни?
Я ухмыльнулась ему.
― Да, это так, но теперь ты заставил меня думать о других вещах, Хантер, и мои некогда первозданные мысли становятся немного грязными.
― Насколько грязными? ― сказал он, его глаза воспламенились под моим взглядом.
Я стояла с руками на бедрах и смотрела ему в глаза.
― Очень грязными.
Он застонал.
― Почему ты не сказала это до того, как я сделал эту чертову тренировку, Каро?
Я засмеялась.
― Перенесем на ночь, Хантер. Это прекрасный день, мы должны быть снаружи.
Он согласно кивнул, затем поднял руку к губам, касаясь нежными, сладкими поцелуями кончика каждого пальца.
― Да, хорошо. Мне все равно нужно увидеть Аташа. У него какие-то проблемы с иммиграцией, которые он хочет, чтобы я изучил.
Аташ было именем одного из афганских мужчин из кафе, и, вопреки всему, он и Себастьян стали друзьями. Семья Аташа была вынуждена покинуть свою деревню недалеко от Лашкаргаха в провинции Гильменд и была потеряна и одинока в новой стране. Помощь им возвращала Себастьяна к жизни, день за днем. И день за днем это возвращало его ко мне.
Я не была уверена, были ли они с Себастьяном связаны бейсболом или потому что Себастьян был, вероятно, единственным другим человеком во всем Лонг-Бич, который говорил на его языке. Но чаще всего они находили повод встретиться. И как только Себастьян начал помогать Аташу и его семье с их юридическим статусом, они проводили еще больше времени вместе.
Аташ стеснялся приходить к нам домой, поэтому, в основном, Себастьян ходил к нему. Я была рада, что у него была причина покинуть бунгало, и то, что полностью отделяло от нашей совместной жизни. Ему это было нужно, и я думаю, он это знал.
― Итак, если ты говоришь не о сексе, Каро, ― подсказал он мне. ― Что это за "вызов", о котором ты говоришь?
― Я хочу познакомить тебя с моими друзьями. Я скучаю по ним, и они очень хотят познакомиться с тобой.
Его взгляд упал на пол.
― Хорошо, думаю, время пришло.
Он не выглядел воодушевленным этой идеей, но и не возражал.
Сначала я поговорила с Николь.
― Сейчас ему гораздо лучше, и я хочу, чтобы ты с ним познакомилась. Мы хотим пригласить тебя на эти выходные.
― О, он наконец-то позволит тебе увидеть дневной свет, не так ли, Ли?
Я была ошеломлена.
― Это... жестоко. Он был болен, Ник.
Я чувствовала ее возмущенное и осуждающее молчание на другом конце линии.
― Хорошо, ― сказала она довольно неохотно. ― Да, конечно, я буду там. Ты хочешь, чтобы я поговорила с Дженной и Элис?
― Нет, все в порядке, ― сказала я, пытаясь сохранить мой тон нейтральным и скрыть боль, которую я чувствовала за голосом. ― Я должна позвонить. Придешь пообедать?
Когда приблизилась суббота, я бросилась с безумием за приготовление пищи. Я таскала Себастьяна по всему Лонг Бич, чтобы получить ингредиенты, которые я хотела. Он начинал больше походить на самого себя. Хотя он был все еще очень худеньким, он начинал снова наращивать мышцы. Его волосы были длиннее, чем я привыкла видеть, превращаясь в дикие блондинистые космы.
― Я думал, что отращу их еще некоторое время, ― сказал он мимоходом.
― Меня устраивает, ― усмехнулась я, теребя прядь в руке.
День за днем он выглядел все больше как серфер, в которого я влюбилась. У него все еще были плохие дни и очень плохие ночи, и он все еще испытывал значительную боль от осколочных ран в бедре. Но в хорошие дни ему удавалось ходить без трости, хотя он все равно сильно хромал.
― Я разговаривал с Чезом, пока тебя не было, ― сказал он осторожно.
― Неужели?
Я была рада, что он наконец-то смог поговорить со своим другом, но нервничала из-за того, что именно они говорили: особенно обо мне.
― И?
― Он сказал, что они с Эми прилетят на нашу свадьбу.
Я перевела дух и уставилась на него.
― Если ты все еще хочешь выйти за меня, Каро?
Маленький камень скорби, который я несла в своем сердце, растаял.
― Конечно, да, Себастьян. Я... я думала, ты передумал.
Он медленно покачал головой с глазами, полными любви.
― Никогда, Каро, но я не хотел жениться на тебе, если... если я не смогу быть мужчиной... с тобой. И я пообещал себе, что не буду использовать гребаную палку, когда пойду к алтарю.
― В мэрии нет проходов, ― сказала я, где-то между смехом и рыданием.
Он обнял меня и медленно покачал, целуя в волосы.
― Так что еще сказал Чес? ― пробормотала я ему в грудь.
Я была рада, что мне удалось вытащить слова, не звучащие слишком жалко.
― Он решил, что если он не услышит новостей от меня ко Дню труда, он придет сюда и сам надерет мне задницу.
― Хорошая идея, ― согласилась я шепотом. ― Он все равно должен это сделать. Он что-нибудь говорил обо мне?
Себастьян улыбнулся.
― Я думаю, он был удивлен ― и доволен, я думаю, что ты не выгнала меня. Он клевый, Каро, не беспокойся о нем.
― А Эми?
― О, она просто хочет надрать мне задницу, точка.
Я улыбнулась.
― Я думаю, что полажу с ней.
― Вот, чего я боюсь, ― пробормотал Себастьян.
Он только наполовину пошутил.
Он нежно держал мое лицо и смотрел мне в глаза.
― Просто пообещай мне, что ты не превратишься в одну из этих сумасшедших женщин из-за всей этой свадьбы, Каро.
― Ты шепчешь такие милые пустяки, ― передразнила я его. ― Не волнуйся, Себастьян, это не в моем стиле. ― Я ударила его по груди. ― Мне все равно, если я даже выйду замуж в джинсах.
― Джинсы? ― сказал он, поднимая брови.
― Ну, мои любимые джинсы, ― ответила я с вызывающим взглядом.
― Хорошо, джинсы. Круто.
Себастьян нервничал из-за встречи с моими друзьями по понятным причинам. Я пыталась успокоить его, но он чувствовал, что они будут судить его: он, несомненно, был прав.
Он выглядел восхитительно в белой футболке, синих джинсах и с босыми ногами, зажатыми в паре шлепанцев, он выглядел так, как будто просто прогуливался по пляжу. За исключением того, что когда он шел, у него все еще была выраженная хромота.
Я услышала, как подъехала машина Николь, и высунулась из окна, взволнованно махая рукой. Я притворилась, что не слышу, как Себастьян шепчет: "Прибывают”.
Я выбежала из дома, и Элис кинулась ко мне первой, крепко обняв.
― О, Боже мой! Я так рада тебя видеть, Ли!
― Ты похудела, сучка! ― крикнула Николь, хватая меня за талию и размазывая поцелуем помаду по моей щеке.
― Я принесла шоколад и шампанское, ― пропела Дженна, обнимая меня.
А потом Николь завизжала.
― Боже! Боже! Это то, о чем я думаю?
Она схватила меня за левую руку и уставилась на мое обручальное кольцо. Были громкие вздохи и потрясенные взгляды от Элис и Дженны.
Я кивнула.
― Вы, ребята, все осенью приглашены на свадьбу, ― сказала я тихо.
При этом раздавались громкие визги и крики поздравлений, плюс немного слез. Они все снова обняли меня, но мне становилось некомфортно, осознавая, что Себастьян будет наблюдать и ждать, когда мы войдем.
― Когда это произошло? ― сказала Элис, снова хватая меня за руку, чтобы посмотреть на кольцо.
― Это хороший кусок камня, Вензи, ― пробормотала Николь. ― Но ты уверена в этом? Я имею в виду прямо сейчас, когда все…
― Я расскажу вам об этом позже. Просто... остыньте, ладно?
― Ну, хватит, ― сказала Николь довольно лаконично. ― Давайте знакомиться с идеалом.
― Ник! ― сказала я, мой голос предупреждал.
Она подняла руки вверх.
― Я буду вести себя хорошо.
Что не вселило в меня надежды.
Себастьян стоял посреди гостиной, когда мои друзья вошли внутрь. Я могла сказать, что он нервничал, но для тех, кто не знал его, он просто казался высокомерным.
Я познакомила всех, и Николь не могла удержаться, бегая глазами вверх и вниз по телу Себастьяна: это был практически рефлекс Павлова, когда она видела симпатичного парня. Дженна и Элис тоже подглядывали; они были просто более незаметными в этом.
Девушки расселись по комнате, а потом наступила неловкая тишина, и все смотрели на меня. Я могла сказать, что Себастьян был ошеломлен тем, что в нашем маленьком доме было так много людей, поэтому я улыбнулась ему, взяла за руку и привела обратно к его любимому креслу.
Я видела выражения жалости на лицах моих друзей, когда они смотрели, как Себастьян мучительно хромает по комнате. Я хотела бы, чтобы они не делали этого — Себастьян ненавидел жалость, ― но их реакция была понятной.
Я села на подлокотник его кресла, а он положил руку мне на колено. Как будто ему нужен был физический контакт со мной, чтобы пройти через то, что он явно видел как испытание.
― Ну, вы знаете, чем занималась я, ― спокойно сказала я. ― Я хочу знать, чем вы все занимались.
Постепенно разговор начал набирать оборот. Себастьян сначала молчал, но Элис медленно вытягивала его, расспрашивая о его планах вернуться в колледж.
― Я собирался изучать итальянский и английский языки, ― признался он, ― но мне пришлось прервать обучение. ― Он взглянул на меня, и я сжала его руку. ― Но сейчас я не знаю.
― Ли говорит, что ты также говоришь на нескольких арабских языках.
― Плюс итальянский и французский, ― добавила я.
Себастьян выглядел немного смущенным.
― Ну да, я могу говорить по-арабски, но я не очень хорошо читаю на нем.
― Может, тебе подойдёт это? ― спросила она.
Он пожал плечами.
― Я думал, возможно, мне стоит обратить внимание на некоторые параюридические занятия. Я вроде как помогаю соседу, у которого проблемы с иммиграцией.
― Ты не рассказывал мне об этой идее, Себастьян? ― сказала, восхищенная, что он планировал заранее.
― Я еще ничего не решил, Каро, я все еще думаю об этом.
― Ну, есть много времени — тебе не нужно решать сейчас.
― Нет, я не могу просто продолжать сидеть у тебя на шее, ― тихо сказал он.
Он по-прежнему отказывался касаться чеков по инвалидности, и деньги собирали пыль на его банковском счете.
Разговор затих, мои друзья смотрели куда угодно, но не на нас.
― Себастьян, нет, ― прошептала я, очень расстроенная.
― Это то, о чем думают все твои друзья, Каро, ― сказал он горячо. ― Я вижу это в их глазах.
― Не думай, что ты знаешь, о чем я думаю, ― огрызнулась Дженна.
― Согласна, ― ровно сказала Николь. ― Потому что я на самом деле думала, что почти смерть на службе вашей стране дает тебе право на свободное время, и если у моей подруги столько оргазмов, сколько она говорит, ты, должно быть, делаешь что-то правильно.
Себастьян выглядел испуганным, а потом удивленным.
― Это она так сказала? ― он пробормотал, взглянув на меня, прежде чем пристально взглянуть на Николь.
― Я, конечно, пересказываю, ― отвечала Николь, встречаясь с его глазами.
Себастьян пожал плечами.
― Она научила меня всему, что я знаю.
Дженна усмехнулась, а Элис громко рассмеялась.
― Не обращайте на меня внимания, ― сказала я, мое лицо светилось свекловичным красным.
― Поздно, детка, ― сказал Себастьян, взяв меня за руку и поцеловав костяшки пальцев.
Прозвучал стук в дверь, который был долгожданным перерывом в моем публичном смущении.
― Я подойду, ― сказал Себастьян, вытаскивая себя из кресла.
Глаза Николь следовали за ним через комнату, затем она повернулась, чтобы улыбнуться мне, и подмигнула.
― Мы с тобой еще поговорим, ― прошипела я ей.
― Просто говорю ему, как есть, Ли. Он, кажется, не возражал: я не знаю, тот ли он парень, который подсчитывает, потому что я встречалась с музыкантом, который когда-то записывал мои оргазмы в своем дневнике, не то чтобы он мог даже сказать, какие из них были ненастоящие.
― Я никогда не притворялась, ― я отбивалась от нее.
― Боже, я ненавижу тебя! ― сказала она.
Я одним ухом слушала голос Себастьяна у входной двери. Когда он перешел с английского, я догадалась, кто наш новый посетитель.
Нервный Аташ пробрался в комнату, улыбаясь моим друзьям, в то время как они повернулись, чтобы посмотреть, бросая короткие, озадаченные улыбки назад.
― Привет, Аташ, ― сказала я и быстро представила их ему.
Он снова улыбнулся и вежливо кивнул, но ему было неловко.
― Мы будем поблизости, ― сказал мне Себастьян.
Затем он отправил Аташа на кухню, где я слышала, как он наполнял чайник, чтобы сделать ужасно сладкий чай, который был традиционным в Афганистане, в то время как они болтали.
― Что это за язык, Ли? ― сказала Элис. ― Это что, арабский?
― Нет, это Дари. Себастьян говорит, что он связан с персидским, а не арабским. Он также говорит на Пушту, ― гордо добавила я.
Они выглядели удивленными, и я была рада, что у Себастьяна был шанс произвести на них впечатление чем-то другим, кроме его внешности или его горячего характера. Я знала, что это его беспокоит.
― С этими языковыми навыками я удивлена, что военная разведка не схватила его, ― продолжила Элис.
Я не ответила, и не могла встретиться с ней глазами.
― О-о, ― сказала она понимающе и обменялась многозначительным взглядом с другими.
А потом я услышала смех Себастьяна, исходящий из кухни ― длинный, громкий, радостный смех. Я думала, мое сердце остановится.
― Ли, с тобой все в порядке? ― сказала Дженна с тревогой. ― Ты выглядишь…
― Себастьян смеется. ― Я слышала дрожь в своем голосе.
― О, дорогая, ― сказала Элис, сжимая мою руку.
― У тебя все будет хорошо, Вензи, ― сказала Николь, бывший самый жесткий критик Себастьяна. ― Я думаю, у вас обоих все будет хорошо.
Аташ ушел вскоре после этого, спеша выйти через двери, застенчиво улыбаясь.
― Что все это значит? ― сказала я в восторге от того, что Себастьян широко ухмылялся.
― Аташ хотел узнать, нужен ли мне гашиш, ― сказал он аккуратно.
Дженна и Элис выглядели слегка шокированными, а Николь нахмурилась.
― Прости? ― сказала я резко. ― Надеюсь, ты сказал нет.
Себастьян пожал плечами.
― Он сказал, что это помогает при боли.
Я заметила, что Себастьян не ответил мне напрямую, и ему не сойдет это с рук — но это был приватный разговор.
― А что еще? ― сказала я, с любопытством наблюдая за ним. ― Что ты мне не договариваешь, Хантер?
Ухмылка Себастьяна стала шире.
― Он задался вопросом, почему я делаю чай, когда у меня есть четыре жены, чтобы сделать это.
Мой рот распахнулся, а Николь фыркнула от смеха.
― Ну, я надеюсь, что ты сказал ему правду! Себастьян?
Он лукаво оскалился.
Боже, я скучала по этой улыбке.
― Я скажу ему правду, Каро. Когда-нибудь.
Дженна начала смеяться, а потом к ней присоединилась Николь. Вскоре мы все смеялись над нашими задницами. Черт, это было здорово.
― Мы с тобой поговорим позже, Хантер, ― сказала я угрожающим голосом.
― Жду с нетерпением, детка, ― сказал он, все еще ухмыляясь.
После визита Аташа мы вышли на улицу, чтобы посидеть у меня во дворе, наслаждаясь хорошей погодой. Я откопала старый сарафан, чтобы надеть, и имела удовольствие наблюдать, как глаза Себастьяна дрейфуют вверх и вниз по моим ногам. Я приподняла юбку немного выше и подняла бровь, когда его глаза следовали за моим движением, и он провел кончиком языка по губам.
― О, прекратите, вы двое, ― застонала Николь. ― Я ни с кем не спала в течение нескольких месяцев, и вы навеваете все это сексуальное напряжение вокруг. Это так несправедливо.
Элис посмеялась над ней.
― Ли повезло ― и это не похоже на то, что она не вложила больше, чем ее справедливая доля ожидания на протяжении многих лет, ― отметила она. ― Кроме того, я решила отказаться от мужчин: я иду по маршруту B. O. B.
Я видела, что Себастьян был озадачен.
― Парень с батарейным питанием (Battery-operated boyfriend), ― прошептала я ему на ухо.
Он ухмыльнулся и сел слушать. Я видела, как он был заинтригован, смотрел на меня с друзьями, видел другую мою сторону.
Элис кивнула.
― Не обижайся, Себастьян, но мужчины просто забирают слишком много энергии. Или, может быть, это просто парни, которых я встречаю. Я не могу сказать тебе, сколько раз я была на званых ужинах и слушала, как они бубнили о футболе или рыбалке, или как чертовски важны они на работе. Один даже дал мне описание создания модели самолета. Да ладно!
Дженна согласилась.
― Хотя, может быть, это просто мужчины нашего возраста. Мы должны сделать то, что сделала Ли, и найти себе молодых парней.