Запад все еще розовел, взошла луна, все ясно различали на фоне неба три крыши старых домов. В низких окнах виднелись рыжеватые отблески огня, плясавшего в очагах; серый дымок, поднимаясь, растворялся в спокойном вечернем воздухе. Маленькая группа тружеников стояла на краю сада и как-то по особенному воспринимала сегодня эту картину, осознавая сложность выполненной Абигайль задачи.
— Красивое место, - сказал Ричард Медликотт. - «Благословение Господа обогащает, и печали не приносит», но мы с тобой, Аби, не должны забывать, что время бежит. Может, мы и не успеем владеть ими, несмотря на то, что выкупили.
— Да, - ответила Аби, - я должна больше размышлять над этими мудрыми словами: «Не заботься о том, чтобы нажить богатство... Устремишь глаза твои на него и - его уже нет; потому что оно сделает себе крылья и, как орел, улетит к небу». Я не должна гордиться своими домами, как надменный Навуходоносор, который сказал: «не велик ли Вавилон, который построил я моею рукою!»; потом он жил в пустыне, в полях среди зверей, пока его ногти не превратились в птичьи когти. Это - пример того, какими мы не должны быть. А мои дома - благословение, сама я никогда не смогла бы выкупить их.
Абигайль почувствовала, что сегодня соседи слушали ее с особым вниманием и почтением. Раньше они могли бы вмешаться, не дав закончить мысль. И обращались теперь к ней: миссис Медликотт. А прежде называли ее Абигайль либо просто Аби. Для нее теперь это было что- то невыразимо сладостное в том уважении, которое стали ей выказывать.
— Мы больше не увидим тебя в поле, - сказал один из рабочих с ближней фермы. — Ты теперь будешь заниматься только работой по дому, ручаюсь, миссис Медликотт! Все будут скучать о тебе, нам будет не хватать тебя на уборке урожая, посадке, прополке. Не знаю, сможет ли хозяин найти другую такую работницу, как ты. Да, всему бывает конец, и тебе больше не придется вкалывать, как мужику.
— Да, - ответила Абигайль, пытаясь расправить опущенные плечи и поднять голову, — я теперь буду отдыхать. Слава Богу! У меня как у моего мужа, теперь будет больше времени читать Библию и другие хорошие книги. Будет как бы семь воскресений в неделе, прямо как на небе. Неделя воскресений, и только мелкие домашние хлопоты: солнышко светит, птички поют, весь мир радуется! Думаю, на небе так же. Такой теперь будет моя жизнь. Мой труд закончен.
Группа медленно проследовала к калитке. Обменявшись рукопожатиями с уходящими друзьями, Ричард и Аби повернули назад к дому. Они шли по поросшей мхом дорожке, а сзади, шаркая ногами, плелся Гедеон. Он тихонько бормотал себе под нос голосом, который удивительно походил на голос матери: «Я теперь буду отдыхать. О, слава Богу! - были его слова, - У меня будет целая неделя воскресений!...И думать над мудрыми словами: богатство сделает себе крылья и, как орел, улетит к небу... Навуходоносор гордый был выведен и жил среди зверей. Бедный Навуходоносор...». Перейдя на свой голос, он закончил:
— Я сотни раз искал его среди зверей в окрестных полях, но даже и тени его не видел, и Вавилона тоже! Но мой труд закончен, я теперь смогу больше думать о нем. Да, мам? Теперь у нас будет неделя воскресений?!
— Да благословит Господь этот дом и всех кто когда- либо жил в нем! - сказал Ричард Медликотт, шагая через порог и обнажая седую голову. Он не мог особо помочь жене в ее труде для выкупа домов, но зато полностью освободил ее от домашнего хозяйства. Ему выпала доля дожидаться дома окончания рабочего дня и того часа, когда его усталая и изможденная жена придет к ужину, который он и Гедеон готовили собственноручно. Ричарду приходилось проявлять терпение и самоотверженность, что чаще является женской участью. Хотя порой он немного роптал, но всегда смирялся и вел себя разумно и спокойно, и это очень облегчало жизнь Абигайль.
Медликотт состарился, сейчас ему было уже за семьдесят, а потому трудно заботиться о Гедеоне так, как он делал это раньше. Присутствие жены дома внесет умиротворение в последние дни старика.
Этой осенью его силы начали быстро угасать. Возможно, он ослабел раньше, просто не замечал этого. Но сейчас, когда Аби была дома и хлопотала по хозяйству, а он сидел в теплом углу возле камина, старость стала ощутимо брать свое. Ричард все дольше читал свою истрепанную Библию; то и дело слух Абигайль улавливал его тихую молитву.
— Господь, дорогой Господь — шептал он, — Ты дал Аби то, что она хотела, дай и мне. Ты же взошел на крест за каждого из нас! И за моего бедного сына Дика, как и за любую душу. Он несчастный блудный сын, Господи, который согрешил против Тебя и меня, но неужели Ты не простишь его? Да не иссякнет Твоя милость для него. О-о! Сын мой, сын мой! Если бы Бог дал, я мог бы умереть за тебя, сын мой, сынок!
Должны были пройти годы, чтобы Абигайль смогла произнести имя Дика Медликотта. Она прилагала огромные усилия, чтобы быть хорошей матерью для него, но он демонстрировал ей свой упрямый нрав. Отец со своим мягким характером все прощал, а поскольку Аби не была родной матерью мальчика, ей не удалось исправить ошибки, допущенные Ричардом в воспитании сына. Она смирялась, пока терпению не пришел конец. Про себя Абигайль обвиняла Дика в том, что по его недосмотру ее сын Гедеон упал, а это стало причиной его умственной отсталости и беспомощности. В глубине души она была рада, когда Дик исчез не только из дома, но и из округи.
Приближалось Рождество, когда Абигайль решилась заговорить с мужем о своем пасынке.
— Ричард, давай напишем письмо Дику и пригласим его, чтобы он смог увидеться с тобой. Я готова принять его ради тебя. Но если он будет пить, ругаться и буянить, не думаю, что это будет для тебя утешением.
— Мы не знаем, где парень, - ответил Медликотт.
— Но Джекинс из «Барли Моу» знает, — продолжала Аби. - И если он не скажет нам, где Дик, то сам перешлет письмо.
— Да, я напишу и приглашу его, - радостно сказал старик. - Но я предупрежу его, что больше в доме не должно быть ни пьянки, ни ругани. Ничего, что было раньше. Ты простила его, Аби?
— Он никогда не просил меня простить его, - прозвучал ответ. — Господь говорит, что нужно раскаяться, чтобы получить прощение. Ангелы не радуются над нерас- каявшимся грешником. Если он придет домой, сожалея о своих поступках, я возрадуюсь о нем и сделаю для него все ради тебя. Но если он придет домой и будет учить моего Гедеона пить и ругаться. Это окончательно разобьет мое сердце, Бог знает.
— Да, и мое тоже, - сказал муж.
Старый Ричард написал длинное письмо своему блудному сыну, умоляя его вернуться, чтобы отец перед смертью смог увидеть его лицо. Письмо было послано, но ответа на него не последовало. Впрочем, Джекинс из «Барли Моу» передал, что Дик выругался и сказал, что ноги его не будет в доме, где хозяйничает эта женщина.