Трансформирующие мистерии Женского основаны на материальном или природном элементе, в который они, однако, привносят не только количественное изменение, но и качественную трансформацию. Достигается нечто новое и высшее, проявляющееся в связи с символом «духа».
Опыт матриархата, как мы сказали, сам по себе относится к уравнению женщина=тело=сосуд=мир. Мистерия трансформации, в которой в бытие приходит «дух», также является продуктом этого Великого Круга; это его сияющая сущность, его плод и его сын. Ибо матриархальный дух не отвергает родную материнскую почву, из которой возникает. В отличие от аполлонического-солярного-патриархального духа, он не представляет себя как «незамутненное бытие», как чистое существование в абсолютной вечности, а остается «сыновним». Считая себя исторически созданным, творением, он не отвергает своей связи с Матерью-Землей.
По этой причине почитаемый духовный символ матриархальной сферы – это Луна в ее связи с ночью и Великой Матерью ночного неба. Луна, как сияющий аспект ночи, принадлежит ей; она ее плод, ее очищение как свет, как выражение ее сущностного духа.
День и солнце рассматриваются в матриархате как дети Женского, которое как темная ночь и как утро является матерью светлого аспекта. Потому в Египте, например, один и тот же знак означает день и солнце, но часы отсчитываются по звездам, а месяцы – по луне; иными словами, время как сущность, объемлющая день и ночь не относится к солнцу. Но хотя в матриархальной сфере день и солнце не противоположность ночи, они не представляют духовную сторону тьмы. Великий Круг заключает в себе свет и тьму, день и ночь, но превосходство принадлежит ночи, как убедительно показал Бахофен. По всему миру лунная мифология, по-видимому, предшествует солнечной. Но мы также знаем, что в человеческой психике переживание тотальности всегда предшествует переживанию частностей. «Ночное небо и дневное», - пишет Прейсс, - «воспринимались раньше, чем небесные тела, поскольку целое считалось единым существом, и религиозная интуиция небесных тел часто смешивала их с небом в целом; так сказать, не могла освободиться от целостного подхода».
Так целостность дневного неба изначально считалась основной сущностью, частью которой было солнце. Здесь мы снова должны освободиться от научного и никоим образом не очевидного знания современного сознания, что солнце «создает» день и дневной свет. Это предположение стоит в очевидном противоречии с наивным опытом, что свет есть и когда небо, например, покрыто облаками.
Изначально солнце рассматривалось как светило дневного неба, как луна была светилом темного ночного неба. Потому ранний человек говорил о луне не меньше, чем о солнце. Как он знал новую луну, полную луну, убывающую и темную луну, так же он рассматривал утреннее солнце на востоке, полуденное солнце в зените и вечернее солнце на западе как разные солнца.
Но из-за своей противоположности тьме светлая сторона луны и звезд производит гораздо более глубокое впечатление на человека, чем дневной свет и солнце. По этой причине луна переживалась как образующая целостность с фоном, перед которым она находилась. Это световой плод ночного древа и ночи, как и пламя – плод деревянного факела, а яблоко – сверкающий плод семени, порождающего во тьме земли.
Архетипически сверкающие тела – это всегда символы сознания, духовной стороны человеческой психики. Потому их положение в мифологиях, религиях и обрядах характерно для психических констелляций, доминирующих в группе, спроецировавшей эти мифологии и т.д. на небеса из своего бессознательного. Именно в этом смысле мы путем упрощения сопоставляем солнце с патриархальным сознанием, а луну – с сознанием матриархальным.
Лунный дух матриархата — это не тот «нематериальный и невидимый дух», которым кичится патриархат: «Тогда как женское не может по самой своей природе отбросить материальность, человек становится полностью отделенным от нее и возносится к бесплотности солнечного света».
Патриархальное сознание, которое говорит, что «победа мужского лежит в духовном принципе», обесценивает луну и женский элемент, к которому она принадлежит. Это «только душа», «только» высшая форма земного и материального развития, стоящая против «чистого духа», который в своей аполлонически-платонической и иудео-христианской форме привел к абстрактной концептуализации современного сознания. Но это современное сознание угрожает существованию западного человечества, ибо односторонность маскулинного развития привела к гипертрофии сознания засчет целостности человека.
Следовательно, и знание было дистиллировано абстрагирующим коллективным сознанием человека – знание материи, например, находится в руках земных представителей маскулинности, которые, кажется, никоим образом не подходят на роль воплощения «чистого нетелесного солнечного Принципа». И, с другой стороны, характер мудрости и света, свойственный Архетипическому Женскому, не должен быть обозначен как «только душевный».
Патриархальное сознание начинается с той точки зрения, что дух вечен apriori; что дух был в начале. После описания трех стадий развития – теллурически-материальной, лунно-психической и солнечно-духовной – Бахофен объявляет: «Теперь третью стадию можно рассматривать как первую и изначальную. То, что некогда пришло к сознанию последним, теперь становится первым; солнце становится изначальной силой, из которой исходят две низшие стадии как эманации. Исполняется то, что Аристотель утверждал как закон всякого развития. Пришедшее последним ни в коем случае не кажется последним, только первым и изначальным. Ибо то, что генетически наследует, по природе своей первое, а то, что генетически последнее – становится первым».
Здесь нас интересует не философский аспект этого утверждения, а его психологические основания. Начиная с финального продукта процесса этого процесса развития, с сознания, с которым оно себя отождествляет, мужское начинает отрицать генетический принцип, который и есть основной принцип матриархального мира. Или, мифологически говоря, он убивает свою мать и предпринимает патриархальную переоценку, по которой сын, отождествленный с отцом, делает себя источником, из которого Женское – как Ева, появляющаяся из ребра Адама – происходит духовным и противоестественным образом.
Необходимость и относительная внутренняя оправданность этого подхода для сознания, и в особенности для мужского сознания, не может быть оспорена, но в своей радикальной односторонности она может быть понята только в свете фона фундаментально антитетического (несогласие верить в монотеистического Бога или богов пантеона), равно необходимого и равно обоснованного принципа матриархального мира.
В этом матриархальном мире духовный мир луны, соответствующий основному символизму Архетипического Женского, является как рождение – и в действительности как перерождение. Где бы мы ни встретили символ перерождения, нам приходится иметь дело с матриархальной трансформирующей мистерией, и это верно, даже когда ее символизм или интерпретация несет патриархальный облик.
Поскольку во второй части этой работы мы обсудим символизм духовной трансформации, здесь мы ограничимся лишь несколькими основными замечаниями, основанными на нашей схеме (Схема II), и в особенности на ее верхней области.
Трансформирующий символизм всегда становится сакральным там, где вдобавок к чисто естественному трансформирующему процессу происходит вторжение человека; где он перестает быть лишь процессом по природе бессознательным, где в него вступает человеческая личность и возвышает его.
Хотя высшая форма этой сублимированной естественной трансформации заключается в процессе интеграции творческой человеческой личности, ей свойственны и более частные формы культурной трансформации. Такие процессы – это изначальные мистерии Женского, которые, по нашему мнению, находятся у истоков человеческой культуры. Во всех таких формах мистерии, как, например, приготовление еды и питья, создание одежды, сосудов, дома, природные вещи и вещи, преобразованные природой, подчинены высшему виду трансформации человеческим вторжением.
Трансформация такого рода – это не изначально «технический» процесс, как его рассматривает наше секуляризированное сознание, а мистерия. По этой причине символизм, связанный с этими изначальными мистериями, имеет духовный характер, превосходящий только реальное.
Так, например, трансформирующая последовательность ведет от плода к соку, затем с ферментацией к опьяняющему напитку, чей лунно-духовный характер проявляется в таких напитках бессмертия, как сома, нектар, мед и так далее. Другая последовательность появляется из природного мира растений к эссенциям яда и лекарства, в которых торжествует духовная сторона творения, и которые в той же мере управляются луной и, в конечном счете, Великой Матерью. Лекарства, как и яды — это нуминозные содержания, которые были добыты и сообщены таинственным мудрецам. Вестники и распорядители этого аспекта Женского — поначалу почти всегда женщины — это сакральные фигуры, т.е. жрицы.
Характер духовной трансформации наиболее очевиден в связи с опьяняющими веществами, ядами и лекарствами. Чувство преображения при употреблении их — одно из глубочайших переживаний человека. Значимо, однако, что такая трансформация переживается не как плотская, а как духовная. Болезнь и отравление, опьянение и исцеление — это психические процессы, которые все человечество приписывает невидимому духовному принципу, в результате действий которого изменяется личность.
Переживания голода и насыщения, жажды и ее утоления, восстановление сил и удовольствие от их восполнения — это действительно гораздо более обычное дело, чем случаи опьянения, отравления и исцеления; но они образуют фундамент мистериального опыта преображения едой, который лежит в основе всех этих явлений. Этой сфере также принадлежит изменение естественной пищи огнем и соответствующие процессы кипячения, запекания, прожаривания и т.д. Все это важнейшие культурные достижения человечества; они действительно являются исходной предпосылкой всей человеческой культуры.
Но это культурное развитие также приводится в движение мистериями, принадлежащими тайным областям Женского. Заметный и характерный фактор матриахальных трансформирующих мистерий заключается в том, что они всегда остаются «инкорпорированными», т.е. неким образом связанными с материей. В этой трансформации, конечно, материя становится очищенной, выделенной материей, «квинтэссенцией», но она не выходит за пределы сферы Великой Женщины.
Эта трансформация материи становится наиболее очевидной в алхимическом преображении человеческой личности. Но прежде, чем появиться в мистериях как независимый психический опыт, оно воспринимается в проекции на оживленную природу. Следовательно, в мистерии проникает огромное количество этих духовно трансформирующих символов природы. Трава становится зерном и преображается в хлеб и Гостию; дерево преображается в пламя и свет. Цветок становится венцом и мандалой и местом «высшего», духовного рождения — как дерево, камень и гора, колос, бок и верхушка — и сосудом, в котором происходит это духовное рождение, как в магическом сосуде и как сосуде трансформации, крещальной купели, чаше и, наконец, как в алхимической реторте.
Даже самые абстрактные матриархальные символы сохраняют свою связь с символизмом тела-сосуда Женского. Мудрость становится молоком мудрости, и так сохраняет не только свой характер трансформации крови в молоко, но также и свое свойство пищи и ее связь с творческим рождением посредством Женского. Похожим образом, эликсир сохраняет характер природного символа, и summumbonum является как трава или плод бессмертия, как жидкость или aquavitae, как алмаз или жемчужина, как цветок или зерно.
Наконец, мир духа как чего-то рожденного, как продукт самой творящей природы, имеет свой самый абстрактный символ в форме, которая ведет от рта к дыханию, и от дыхания к слову, логосу, духовному символу, чей сыновний характер стал исторической силой в логосе Филона и, впоследствии, христианства.
Соответствующим образом, в нашей схеме мы связали эту символическую группу с центром великой женщины-тела-сосуда, сердцем. Действительно, последовательность дыхание-логос, как и многие другие символы и символические группы, позже была присвоена патриархатом, но она везде проявляет свое матриархальное происхождение. Так, египетский миф, записанный во времена, когда патриархат полностью переоценил изначальную матриархальную ситуацию, содержит слова: «Демиург, создавший всех богов и их Ка в своем сердце и своем языке». Здесь мы уже различаем маскулинное течение к абстрактному духу, который нашел свое чистейшее выражение в моисеевом учении о творении словом, но за ним мы все еще ощущаем изначальную ситуацию, в которой слово «рождается» как сущность духовной телесной целостности, Великого Круга — ситуацию, в которой сказано: «Мое сердце, моя мать; мое сердце, моя мать! Мое сердце преображений».
Матриархальный мир далек от того, чтобы быть, как предположил Бахофен, миром низшего уровня, миром земной мимолетности и тьмы. В мистериях возрождения индивидуум также поднимается к свету и бессмертию. Но этот индивидуум посвящается духовной матерью, что остается очевидным вплоть до Элевсинских мистерий (обряды инициации в культах богинь плодородия Деметры и Персефоны, которые проводились ежегодно в Элевсине (около Афин) в Древней Греции и из всех древнегреческих обрядов считались наиболее важными), и его возрождение происходит в форме сияющего рождения на ночном небе. Как бессмертная звезда или герой, он становится звездой в ночи и так остается единым с Великой Ночной Матерью, или как сияющее дитя, сверкающее в ее темном чреве, или как точка света, блестящая на ее ночном плаще, или как часть ее древа света, освещающего ее ночной мир. Даже в его бессмертии она не отпускает его — как, впрочем, и Великий Отец, собирающий своих бессмертных вокруг себя на небесной мандале.
Если мы обозрим всю символическую сферу, определенную типом сосуда Архетипического Женского, то обнаружим, что в своем элементарном и трансформирующем типе Женское как «творческий принцип» объемлет весь мир. Это тотальность природы в ее изначальном единстве, из которого возникает и разворачивается всякая жизнь, принимающая в своей высшей трансформации форму духа.
Матриархальный мир геоцентричен в том всеобъемлющем смысле, что осязаемая, видимая реальность — это источник даже его высочайших трансформаций, а именно, духовного феномена, который возникает в нем. В матриархальном мире женщина как сосуд не создается человеком или из человека или используется для его целей воспроизводства; скорее, верно обратное: именно этот сосуд с его загадочным творящим характером порождает в себе и из себя мужское. Бахофен верно указал, что в матриархате мужчина рассматривался как сеятель, но он не осознал радикальный смысл этого образа, в котором мужчина только инструмент земли, и семя, которое он сеет — это не «его» семя, а семя земли. Эта ситуация все еще превалирует в африканских традициях, о чем сообщает Фробениус:
«Прибыв на вспаханное поле, мужчина продвигается с длинной посадочной палкой, протыкая в земле одну дырку для зерна за другой. Его женщина идет за ним. Из прикрепленной к бедру бутылки, сделанной из тыквы-горлянки, она достает одну горсть за другой и бросает их в проемы в области земли. Но она не бросает первые зерна своей рукой. Она вкладывает их в маленький кулак ребенка, и тот бросает их на вспаханное поле. В это время мужчина не смотрит вокруг. В молчании и почти в благоговении, он предоставляет действовать женщине».
Великий Сосуд рождает свое семя в самом себе; это партеногенез, и мужчина в нем нужен только как открыватель, пахарь и сеятель семени, которое зарождает в женской земле. Но это семя рождается из земли; это одновременно колос и дитя, как в Африке, так и в Элевсинских мистериях. (Позже патриархат постулирует обратное односторонним образом; а именно, что мужское семя — это творящий элемент, тогда как женщина как сосуд — лишь его временное обиталище и место вскармливания.)
Давайте же теперь при помощи трех наших схем подведем итог тому, что мы попытались сказать о структуре Архетипического Женского. Схема I показывает генетический аспект архетипического развития, которое прослеживается до дифференциации фигуры Великой Матери, а также вводит фигуру анимы. На Схеме II в общих чертах описывается всеобъемлющее значение сосуда как центрального символа матриархального мира.
Для нашей следующей задачи, заключающейся в том, чтобы совместить эти открытия в динамическом и живом общем подходе, снова потребуется схема для ориентирования среди неистощимого богатства данных, символов, образов и фигур.
Именно потому что мы не хотим упорядочивать материал в Части II систематически, здесь мы должны предоставить определенную абстрактную основу. Имея это в виду, теперь мы опишем «функциональные сферы» Архетипического Женского.
............
В противоположность женским мистериям, трансформирующие мистерии Архетипического Мужского имеют характер неожиданной атаки и внезапного вторжения решающего фактора. Следовательно, их характерным символом является молния. Относительно сочетаний особенностей мужских и женских мистериальных трансформаций и перехода от матриархального к патриархальному акценту на трансформации см. главу «Трансформация, или Осирис» в моем «Происхождении и развитии сознания», стр. 220ff.
Здесь следует вспомнить, что изначально мужчина не владел тем научным фактом, что луна «лишь отражает» свет солнца, он овладел им относительно поздно. Об этом и последующем см. мое «Uber den Mond und das matriarchale Bewusstsein».
Kees, «Der Gotterglaube im alten Aegypten», p. 225.
Preuss, «Die geistige Kultur der Naturridker», p. 9.
Bachofen, «Mutterrecht», Vol. I, p. 412.
Ibid., Vol. 2, p. 600.
Departibusanimalium, 2, 1 [пер: Итак, порядок вещей в процессе формирования обратен его реальному и сущностному порядку; я имею в виду то, что более поздняя вещь приходит в формирующем процессе раньше, чем она приходит в порядке Природы, и то, что приходит в конце процесса, находится в начале порядка Природы.]
Bachofen, «Mutterrecht», Vol. 1, p.412.
Мое «Происхождение», стр. 402-3.
Moret, «The Nile and Egyptian Civilisation», p. 376.
«КнигаМертвых», гл. XXX.
Frobenius, «Das sterbende Afrika», p. 290.
https://castalia.ru/perewody/posledovateli-yunga-perevody/756-erih-noymann-velikaya-mat-glava-pyataya-transformiruyuschie-misterii.html
-----------------------------------------------------------------------------------------------
https://castalia.ru/perewody/posledovateli-yunga-perevody/772-erih-noymann-velikaya-mat-glava-shestaya-funktsionalnyie-sferyi-zhenskogo.html
Глава шестая