— Государь, вернулись наши шпионы из Диса, — доложил, входя в переоснащенный пакгауз, Элигор Саргатану. Под крышей этого громадного сооружения, построенного на берегу Ахерона, разместили боевых бегемотов Йен Ваня. Горько-солоноватую терпкость речного воздуха здесь перебивал густой мускусный дух экзотических гигантов, которые были едва видны за высокими стенами стойл. С ними пришлось изрядно повозиться. Задолго до прибытия сюда Саргатана демоны соорудили для Йен Ваня и его главного мага специальную колдовскую палату, сплетенную молниями, где кипела работа до тех пор, пока на свет не появились двенадцать чудовищных созданий.
Входящие услышали громкое фырканье, за которым последовала непонятная скороговорка. Звери забеспокоились, зарычали, затопали так, что сотрясся даже вымощенный каменными плитами пол.
— И что они обнаружили в мушином гнезде? — выкрикнул Саргатан, пригибаясь к уху Элигора.
Бегемоты внезапно смолкли, улеглись; слышалось лишь их сопение да ворчание. Элигор удивился: не от звуков ли голоса Саргатана они вдруг затихли?
— Вход и выход из Диса строго контролируется, — сообщил Элигор, стараясь, чтобы голос его не звучал слишком обеспокоенно. — Но нашим агентам удалось выбраться. Все они сообщают, что у городских стен собирается несметное войско. Командует сам главный генерал Молох.
Саргатан шагал четко и размеренно, глядя себе под ноги.
Они проходили мимо загонов, в каждом из которых находился один бегемот, и Элигор, продолжая докладывать, рассматривал чудовищ и загоны, сооруженные из кости абиссалей и обитые слоем свежей плоти, чтобы смягчить удар в случае, если ценный боевой зверь случайно на них наткнется. Загоны для них сделали такими же, в каких их содержали дома, чтобы звери не пугались резкой смены обстановки.
Но как ни интересны были загоны, их обитатели оказались намного любопытнее. Сдержанный Иен Вань вкратце рассказал и об их земной жизни. Будучи императорами, визирями, генералами земли Цинь, они совершили множество жестоких преступлений, лютовали и зверствовали, не зная удержу, и за это претерпели превращение в гигантских четвероногих. Теперь они были пригодны не только для использования на поле боя, но и для перемещения грузов и выполнения иных задач, в частности тяжелых хозяйственных работ. Начисто лишенные пальцев, они несли свой вес на напоминающих копыта культях и ростом в холке втрое превышали Саргатана. Громадные ручищи, росшие, как и положено, из плеч, оканчивались молотообразными роговыми утолщениями, весом в два-три демона каждое. Головы были увенчаны рогами, носы и верхние челюсти отсутствовали, а длинные, бивнеобразно искривленные подбородки вполне могли служить таранами. Элигору захотелось увидеть их на поле боя. Бегемоты тоже удостаивали его взглядами узких глаз, а иные бормотали себе что-то под отсутствующий нос — явно что-то недоброе.
На Саргатана ни эти предполагаемые оскорбления, ни вонь испражнений и мускусных выделений никакого впечатления не производили — он шествовал молча, иной раз поднимая руку к подбородку или поджимая жесткие губы. Элигор почувствовал досаду от того, что его сообщение испортило государю впечатление от осмотра бегемотов.
В конце обхода Саргатан снова посмотрел на Элигора.
— Он поручил разделаться с нами своему главному генералу, — негромко, как бы обращаясь к самому себе, проговорил Саргатан. — И скорее, чем я ожидал. Рассчитывает на внезапность. Поспеши к Валефару, пусть он немедленно созывает совет союзников, а те пусть оповестят своих командиров. И пусть прикажет срочно начать развертывание легионов, наших и союзных. Привлечь и Ганнибала с тем, что у него есть. Битва с Астаротом — всего лишь пограничная стычка в сравнении с тем, что нам предстоит.
— Слушаюсь, государь.
— Осмотр окончен, — повернулся Саргатан к сопровождающим их чиновникам Йен Ваня. — Передайте вашему господину, пусть готовит бегемотов к сражению. — И снова кивнул Элигору: — Я — тоже во дворец, поработаю над заклинаниями. Сможешь найти меня в Магическом зале.
Элигор откланялся и заторопился выполнять приказ.
* * *
Первый министр в напряженном раздумье склонился над столом. Угловатое тело его, подсвеченное огнем светильников, выделялось на фоне широких окон. Рядом на столе возвышался открытый ларец, почти сундук, из которого Валефар извлек несколько изделий и необработанных находок, доставленных, по большей части, с Пустошей. Валефар имел творческий склад ума; множество мозаик, украшавших стены его покоев и комнат друзей, были результатом многих дней труда и постоянной сосредоточенности. Эти произведения обманывали зрителей своей простотой, намеренным несовершенством, иногда они казались грубыми, даже непонятными. В покоях Элигора тоже было произведение Валефара, которое капитан с гордостью показывал гостям, — мозаика из полупрозрачных слоев чешуи абиссалей и заостренных пластин, некоторые из которых до сих пор переливались или сияли серебристо-черным цветом. Элигор открыто признавался, что не улавливает смысла этого произведения, но находил его каким-то своеобразно завораживающим.
Войдя, Элигор снова обратил внимание на постоянный неизменный поток документов, которые доставляли министру, и терпеливо принялся ждать, стоя за спиной хозяина кабинета, не желая прерывать поток его мыслей. Тихая пульсация сердцечасов в соседней комнате, скорее осязаемая, чем слышимая, отмеряла медленные минуты.
— Что произошло, Элигор? У тебя аж крылья подергиваются, — не оборачиваясь и не отрывая взгляда от стола, спросил Валефар.
— Война, господин мой Валефар, — отозвался Элигор, вовсе не расстроившись, что его так запросто не только заметили, даже не посмотрев, но и без всяких усилий прочли его эмоции.
— Она действительно так нужна Саргатану?
— По всей видимости…
Валефар соединил обломок изогнутой кости абиссали и какой-то серый кусок старой кожи неизвестного происхождения. Кратким заклинанием сплавил эти два предмета и, склонив набок дымящуюся голову, критически осмотрел получившееся изделие. Потом отодвинул его вместе с остальным пестрым ворохом предметов на край стола, освобождая место.
Все еще не глядя на Элигора, он повернулся в его сторону, на мгновение замер, затем меж кипами исписанных пергаментов направился к высокому шкафу с распахнутыми дверцами, также забитому свитками и стопками рукописей.
Он неторопливо выгрузил содержимое полок, и обнажилась задняя стенка, на которой Элигор с трудом разглядел узкий вертикальный прямоугольник почти в рост демона.
Валефар вытащил полки и нажал на невидимый рычаг. Взметнулась потревоженная пыль. Валефар подождал, пока воздух хоть немного очистится, и обеими руками извлек из тайника длинный, узкий металлический футляр. Элигор уже видел его однажды, давным-давно, когда Валефар впервые появился на том месте, где впоследствии возник дворец Саргатана.
Первый министр торжественно водрузил футляр на расчищенную поверхность стола, склонил голову, что-то еле слышно прошептал. Футляр издал шипение, изнутри него вырвалось ангельское слово «гемеганца», крышка со щелчком откинулась. Глаза Элигора расширились, освещенные покоящемся внутри предметом, огненным мечом «иалпор напта», мечом Великой войны. В Аду! Неужели он пережил Низвержение? Но глаза не обманывали Элигора, ошибки быть не могло.
Меч словно нежился в невесомой золотистой паутине подвески, и огненная точка, исходя из рукояти, медленно двигалась по его клинку в направлении острия. С виду напоминающий длинное, тонкое перо странной птицы, он, казалось, и от тумана бы отскочил, но Элигор помнил, сколько ангелов поразило это грозное оружие.
Валефар поднял меч с его ложа.
— Позволь мне рассказать тебе одну историю, Элигор… Давно это было, в канун войны на Небесах. Но я помню, словно это произошло только вчера. Я сидел на холмике вблизи Древа, лакомился Светом, наслаждался порханием радужно-пурпурных чалкадри в лазурном небе, их сладостным, звонким пением. Прозрачен воздух, тих и ароматен… ах, аромата этого мне не забыть… — Валефар умолк, следя за продвижением очередной огненной точки по ости пера-меча. — Так сидел я, наслаждался, пока ко мне не приблизился Саргатан. Он горел гневом Люцифера и уже давно не различал, где его чувства, а где чужие. Я не слеп, как и ты, Элигор, — мы тоже разделяли этот гнев, но не с такой страстью. И с каждым его словом меня все больше охватывала печаль, я чувствовал, что, если грянет Война, ничто не останется прежним. А Саргатан повторял доводы Люцифера, и все больше распалялся, и схватился за меч. Я спросил его тогда, так же как тебя теперь, желает ли он войны. И лишь он успел с жаром крикнуть: «Да!» — как рядом с нами опустился крохотный чалкадрик. Он склонил головку набок и замер, как будто внимал нам. В слепой ярости Саргатан взмахнул мечом, рассек детеныша. Может быть, увидел в нем соглядатая, око и ухо Трона… Не знаю. Но он тут же опомнился, и в глазах его показались слезы. Он опустился на колени и отдал мне меч. Вот этот самый меч…
Словно в поединке с тенью, Валефар взмахнул клинком. С острия сорвалось яркое сине-белое пламя, громко затрещал, сгорая, воздух.
— Он сказал мне тогда, что не хочет этого меча, не хочет войны… Но, сказал он, гнев проник уже слишком глубоко, и иного пути, кроме войны, нет. Я принял этот меч, и последовал за Саргатаном, и сражался до конца. У него был потом другой такой же меч, но он утратил его при Низвержении.
— Как тебе удалось сохранить этот?
— Это загадка. Я очнулся в дымящейся воронке и обнаружил его рядом. Тогда не удивился — подумал, что так, с оружием, упали и другие.
— Странно.
— Очень странно.
Валефар крутанул клинок, рассекая шипящий воздух с отточенным изяществом, а потом быстро положил меч в футляр, закрыл крышку и запечатал ее заклинанием.
— Теперь, капитан, грядет новая большая война, не чета бесконечным междоусобицам между правителями. Саргатан снова пренебрег миром, но на этот раз, надеюсь, мы станем сражаться за правое дело.
Элигор посмотрел на Валефара и именно тогда понял, как его господину повезло с другом.
— Я тоже, — ответил капитан. Оба демона повернулись к двери.
— Он нам все-таки понадобится, Элигор.
— Кто?
— Барон. Его отряд ненадежен, но придется использовать и его. Не спуская глаз с командира.
— Понятно. Сейчас отправлюсь к нему, проверю, как повлияло на него одиночество.
Валефар начертал в воздухе несколько командных глифов, объединил их в сияющую пирамиду и отправил к Фарайи.
— Ты готов к тому, что нас ждет, Элигор?
— Да, Валефар. А ты?
— До ямы Авадона, — ответил Валефар и усмехнулся.
Архидемон отвернулся, и Элигор открыл дверь. Что-то заставило его бросить еще один взгляд на Валефара.
Тот вновь подошел к окну. Он простер свои дымящиеся ладони над футляром меча, и на мгновение Элигору показалось, что он молится. Пораженный нелепостью этой мысли, Элигор мотнул головой и осторожно прикрыл дверь. Направляясь к Фарайи, он попытался сосредоточиться на предстоявшем непростом разговоре.
Приблизившись к двери барона, Элигор постучал, но ответа не дождался. Он прижал к двери ухо и услышал ритмично повторявшийся неясный звук — как будто тихое жужжание. Элигор вошел и сразу сотворил глиф-светильник, чтобы рассеять царившую вокруг тьму. Обстановка комнаты вроде бы совсем не изменилась. Только пройдя чуть дальше, капитан смог оценить размеры разрушений. Каждый предмет, каждый фут потолка и стен был словно разрублен и рассечен очень острым лезвием, мясо кирпичей свисало длинными кровавыми обрывками, пол стал неровным, а редкая мебель качалась на порезанных мечом костяных ножках. И завершал картину непрекращающийся скрежет, как будто металлом о камень.
Элигор положил ладонь на рукоять своего меча: чего ждать от этого безумца?
Но как оказалось, барон безумцем вовсе не выглядел. Спокойный, сосредоточенный, он сидел на полу и точил свой черный меч уверенными, точными движениями.
— Фарайи, ты…
— Я в полном порядке, Элигор.
— О твоих покоях этого не скажешь.
Фарайи пожал плечами.
— Да, немного погорячился.
Элигор все еще не снимал руки с меча.
— Но уже остыл?
— Конечно. Чего тут не понять? Меня заперли за особое усердие в отлично выполненной работе. Ты бы тоже взбеленился.
Элигор обратил внимание, как дрожит веко барона.
— Но означает ли это, что я не способен выполнять свой долг? — спросил Фарайи под аккомпанемент песни камня и клинка.
— Ты не мог бы на время разговора отложить камень?
Фарайи без споров прекратил привычное занятие, возможно скрашивавшее долгие часы и дни его заключения.
— Только что получил сообщение о войне и соответствующие приказы, — равнодушно сказал барон. — Значит, моему заключению пришел конец. Или в нем наступил перерыв. Государю понадобились мои услуги.
— Да, понадобились. И не только твои.
— И меня выпустят, чтобы, когда надобность пройдет, снова запереть?
— Нет, Фарайи, нет. Саргатан предлагает тебе возможность не только восстановить свое положение, но и завоевать его доверие. И полагаю, что другая такая возможность уже не представится.
— Другой возможности не надо! — Фарайи вскочил, словно подброшенный пружиной. Глаза его сверкали. Точным движением он вбросил меч в ножны. — Я послужу моему государю, Элигор. Я стал мудрее после сидения в этих стенах. И сильнее.
При свете глифа Элигор снова уловил странное подергивание века барона.
— Не сомневаюсь, Фарайи, — сказал Элигор ровно, но искренности в голосе не было.
Он как раз сильно сомневался, хотя и не понимая почему. Барон явно изменился, и Элигору эти изменения не нравились. Но что произошло с этим спокойным и рассудительным странником Пустошей? Что разъедает его изнутри? Да, за бароном нужно наблюдать внимательно, и лучше заняться этим лично. Не хотелось бы, чтобы новая энергия обернулась против Саргатана.
— Надо бы все это прибрать. — Элигор скупым жестом указал на беспорядок в помещении. — Пусть остается между нами…
Фарайи лишь равнодушно хрюкнул и презрительно посмотрел себе под ноги.
* * *
Встревоженный, Элигор взмыл над Адамантинарксом. Он бросил взор вниз, вбирая в себя темное величие города, его широких проспектов и огромных куполов, сотен озаренных огнями зданий, кишащих демонами и душами, многоцветных, сияющих глифов, застывшей навечно армии огромных статуй, и подумал о том, как изменится столица, когда развернется война с самыми невероятными силами Ада. А потом взгляд капитана переместился на медленно текущий Ахерон, Реку Слез, и досадная мысль неожиданно пришла ему в голову, что это, в конце концов, не самое приятное соседство, жуткое предзнаменование для города, судьба которого сейчас в лучшем случае неопределенна.
XXI