Исследование своего прошлого 4 глава

— Похоже, вы не признаете наших открытий. — Сара произнесла это шутливо, пытаясь смягчить атмосферу.

— Категорически не признаем! — вмешался другой из пришедших. — Нелепые претензии на открытие какой-то неведомой энергии! Да ещё, видимой!

— А вы пытались ее увидеть? — спросила Сара. Проигнорировав вопрос, мужчина повторил:

— Так вы можете сказать нам, где эти участки?

— Да, разумеется. Шагов через сто тропинка повернет к востоку. Идите туда и примерно через четверть мили вы их увидите.

— Благодарю вас, — произнес высокий мужчина, и все трое энергично зашагали в указанном направлении.

— Вы ведь их не туда послали! — заметил я.

— Да нет, там тоже есть делянки, только другие. И люди там более подготовлены к общению с подобными скептика­ми. Мы, время от времени, допускаем туда недоверчивых посетителей, и не только ученых, но и просто любопытствующих. Тех, кто совершенно не понимает природы наших исследований. И, кстати, ученым понять это еще труднее, чем всем остальным.

— Как это? — удивился я.

— Как я уже говорила, научный скепсис давал хорошие результаты, пока речь шла об изучении несложных и очевидных природных явлений — растений, солнечного света, грозы.

Но существует другой вид феноменов, более сложной природы, и вот их-то не только изучать, но и просто заметить невозможно, не отрешившись от скепсиса. Для начала надо получить о них какое-то представление, ну а потом уже можно тщательно их изучать.

— Интересно! — воскликнул я.

Мы вышли из рощи, и я увидел несколько возделываемых делянок. На каждой выращивался свой вид растений. По боль­шей части растения были съедобные, от бананов, до шпина­та.

Восточные границы всех участков соприкасались с широ­кой гравиевой дорожкой, выходящей на проезжую дорогу, расположенную севернее. Вдоль дорожки стояли три метал­лических сарая. У каждого работало четыре-пять человек

— А вот и мои друзья! — Сара показала на ближайшее строение. — Пойдемте туда, я хочу вас познакомить.

Сара познакомила меня с тремя мужчинами и одной жен­щиной. Все они занимались исследованиями. Мужчины, об­менявшись со мной несколькими словами, вернулись к ра­боте, но женщина — биолог по имени Марджори — имела, видимо, время для беседы. Я встретился с ней глазами.

— В чём же, собственно, состоят ваши исследования? — спросил я.

Вопрос, кажется, застал ее врасплох, но она улыбнулась и, помедлив, ответила:

— Трудно так прямо объяснить. Вы знакомы с Рукописью?

— Я знаю начало. Теперь начал знакомиться с Третьим откровением.

— Ну, так вот этим мы и занимаемся. Пойдемте, я вам по­кажу.

Мы прошли за металлическое строение к делянке, где росли бобы. Мне бросилось в глаза, что все растения исклю­чительно здоровы — ни пожелтевших, ни источенных насе­комыми листьев.

Почва была разрыхленная, насыщенная удобрениями, растения не теснились, и, хотя росли доволь­но близко друг к другу, их листья не соприкасались. Марджори указала на ближайшую грядку.

— Мы стараемся смотреть на эти растения, как на энергетические системы и думать обо всём, что нужно им для полноценного роста и плодоношения — почве, удобрениях, орошении, освещении. Мы установили, что экосистема вокруг каждого растения представляет собой единый живой организм. И здоровье каждой его части влияет на здоровье целого.

После колебания она добавила:

— И вот что важнее всего: как только мы стали думать об энергообмене в экосистеме растения, мы получили потря­сающие результаты. Наши опытные растения ненамного крупнее обычных, но по питательным свойствам они намного сильнее.

— А как это измеряется?

— Они содержат больше белков, углеводов, витаминов, минеральных веществ.

Она посмотрела на меня с ожиданием.

— Но это еще не самое поразительное! Мы обнаружили, что самые сильные растения — те, которые получают боль­ше чисто человеческого внимания.

— Какого внимания? — удивился я.

— Мы подходим к ним каждый день, осматриваем, разрыхляем почву. В этом роде. Мы провели эксперимент с конт­рольной группой: одним уделяли особое внимание, другим нет. Наше открытие подтвердилось. И больше того — мы усовершенствовали процедуру: исследователь не просто осматривал растение, но мысленно просил его лучше расти. Человек просто садился рядом, сосредоточив всё свое внимание
и заботу на его росте.

— И они лучше росли?

— Да, очень заметно, и к тому же, быстрее.

— Это невероятно!

— Согласна...

Она внезапно замолчала. К нам подходил пожилой, лет шестидесяти, человек.

— Это микродиетолог, профессор Хейнс, — прошептала она. — Впервые он появился здесь год назад и сразу же взял отпуск в Государственном университете штата Вашингтон, чтобы поработать у нас. Он проделал замечательные исследования.

Профессор подошел, и Марджори нас познакомила. Это был человек крепкого сложения, темноволосый, с седыми висками. Марджори задала несколько наводящих вопросов, и он стал рассказывать о результатах своих опытов.

Его ин­тересовало, сообщил он, функционирование органов чело­веческого тела, в зависимости от характера питания. Жизне­деятельность органов измерялась высокочувствительными анализами крови.

Он рассказал, что больше всего его заинтересовали ре­зультаты одного исследования, которое показало, что такие здоровые и питательные растения, которые выращивались в Висьенте, чрезвычайно повышали все жизненные показа­тели человеческого организма — намного больше, чем во­обще считалось возможным при современных взглядах на физиологию питания. Необъяснимый эффект создавался какими-то изменениями в структуре растений.

Я взглянул на Марджори и спросил.

— Значит, растения, которым уделялось повышенное внимание, повышают человеческие силы, когда их употребят в пищу, я правильно понял? И что же, это — та самая энергия, о которой говорит Рукопись?

Марджори в свою очередь поглядела на профессора. Он едва заметно улыбнулся.

— Этого я еще не знаю, — ответил он.

Я спросил о его планах, и он рассказал, что хочет разбить такой же участок у себя, в штате Вашингтон, и провести дол­госрочные исследования, чтобы проверить, надолго ли ос­танутся более сильными и здоровыми люди, питающиеся такими растениями.

Во время его рассказа, я то и дело неволь­но поглядывал на Марджори. До меня не сразу дошло, что девушка необыкновенно красива. Даже в мешковатых джин­сах с просторной футболкой, она казалась высокой и строй­ной. Ее темно-карие глаза блестели, а каштановые волосы вились кольцами вокруг лица.

Я почувствовал, что меня тянет к ней со страшной силой. В тот самый миг, когда я осознал это, она повернулась ко мне и наши взгляды встретились. Она отступила на шаг.

— Мне нужно повидать кое-кого, — сказала она. — Возможно, еще увидимся.

Попрощавшись с Хейнсом и бросив на меня беглый взгляд, она удалилась по тропинке, огибающей металлический сарай.

Поговорив с профессором еще немного, я пожелал ему успехов и вернулся туда, где стояла Сара. Она оживленно беседовала с исследователями, но видела, что я подхожу. Когда я подошел, ее собеседник улыбнулся, сложил в планшет свои бумажки и ушел в здание.

— Ну, как, узнали что-то новое? — спросила Сара.

— Да, — рассеянно ответил я, — очень интересно. Я смотрел себе под ноги.

— А куда подевалась Марджори? Сарины глаза смеялись.

— Сказала, что ей надо повидать кого-то. Сара широко улыбнулась.

— А не вы ли ее спугнули?

— Боюсь, что да, — со смехом признался я. — Но я ничего такого не говорил.

— В этом не было нужды. Марджори, наверное, просто увидела изменения вашего поля. Это очень заметно, я отсюда разглядела.

— Изменения чего?

— Поля, энергетического поля вокруг вашего тела. Большинство из нас научились видеть эти поля — во всяком случае, при определенном освещении. Когда человек испытывает сексуальное возбуждение, в его поле появляются вихри и оно вытягивается в сторону того, кто это возбуждение вызвал.

Мне это показалось совершенно фантастическим. Отве­тить я не успел, потому что в это время из металлического сарая вышло еще несколько человек.

— Будем упражняться в энергопроекции, — сказала Сара. — Пойдемте, вам будет интересно.

Мы прошли вслед за четырьмя молодыми людьми — по всей видимости, студентами — к кукурузной делянке. Подой­дя ближе, я заметил, что делянка состоит из двух отдельных участков, каждый примерно три метра на три. На одном из них ростки кукурузы не доходили до колена, на другом были почти в два раза выше.

Молодые люди подошли к участку с высокими ростками и уселись по углам. По данному знаку они стали смотреть на растения во все глаза. Предвечернее солнце светило мне в спину, заливая участок мягким янтар­ным светом, а далекий лес уже погрузился в темноту. Учас­ток и сидящие фигуры отчетливо вырисовывались на тем­ном фоне.

Сара стояла рядом со мной.

— Просто замечательно! — прошептала она. — Вы только посмотрите. Вам видно?

— Что?

— Они излучают энергию на растения!

Я всматривался изо всех сил, но ничего необычного не заметил.

— Нет, не вижу!

— А вы присядьте на корточки и смотрите повнимательнее — вот оно, между людьми и растениями.

Я последовал ее совету, ила мгновение мне показалось, что я действительно разглядел какое-то светящееся мерцание, но оно немедленно исчезло, и я решил, что мне показалось. Я приглядывался еще некоторое время, но безрезультатно.

— Нет, ничего не вижу! — Я выпрямился. Сара потрепала меня по плечу.

— Не огорчайтесь, лиха беда начало. Придется вам поучиться фокусировать взгляд.

Один из медитирующих молодых людей укоризненно взглянул на нас и поднес палец к губам. Мы пошли назад к сараю.

— Надолго вы сюда? — спросила Сара.

— Скорее всего, нет. Я тут не один. Мой спутник хочет отправиться на поиски последней части Рукописи.

— А я думала, что Рукопись известна нам целиком! — удивилась Сара. — Правда, я-то изучала в основном то, что имеет отношение к моим занятиям, а в остальное особенно не вчитывалась.

Я вдруг испугался, что потерял Сарины бумаги с перево­дом, и схватился за карман. Они были там, свернутые в ру­лончик.

— Что интересно, — сказала Сара, — оказывается, энергетическое поле лучше всего видно на рассвете или на закате. Если хотите, мы можем встретиться завтра с восходом солнца и попробовать еще раз.

Она протянула руку за своими бумагами.

— А я за это время успею сделать для вас копию перевода. Возьмете ее с собой.

Я подумал. Почему бы не попробовать, хуже не будет.

— Ладно. Только я спрошу у своего спутника, есть ли у нас
время. — Я улыбнулся. — А почему вы думаете, что у меня получится увидеть эту вашу энергию?

— Предчувствие!

Мы договорились, что встречаемся на холме ровно в шесть утра, и я в одиночестве пошагал к дому. До него было около мили. Солнце уже закатилось, но края серых облаков, скопившихся у горизонта, еще полыхали багрянцем. Было прохладно, но безветренно.

В обширном обеденном зале я увидел скопившуюся у раз­даточной стойки очередь. Почувствовав пробудившийся аппетит, я пристроился к ее началу, чтобы посмотреть, что дают на обед. И тут я увидел непринужденно болтающих Билла и профессора Хейнса.

— Привет! — сказал Билл. — Ну, как день прошел?

— Просто здорово!

— Вот, познакомьтесь, это Уильям Хейнс.

— А мы уже познакомились. Профессор приветствовал меня кивком.

Я рассказал о назначенной на завтрашнее утро встрече, и Билл ответил, что я вполне успею сходить на делянку, по­тому что ему надо будет еще кое с кем встретиться, так что раньше девяти мы всё равно не уедем.

Очередь продвигалась. Я хотел уйти в хвост, но стоящие за нами предложили мне присоединиться к друзьям. Я встал рядом с профессором.

— Ну, как вам наши опыты? — спросил он.

— Еще не знаю, — искренне ответил я. — Всё это очень нео­бычно. Об энергетических полях я вообще впервые услышал.

— О них мало кто слышал. А ведь что интересно: эта энер­гия — как раз и есть то, что наука всегда усердно искала, — пер­вооснова материи. Со времён Эйнштейна одной из главных задач физики считается построение единой теории поля. Не знаю, удастся ли решить эту задачу нам, но, во всяком случае, Рукопись дает очень интересные подсказки.

— А что нужно, чтобы ученые единодушно признали новую энергию?

— Нужно научиться ее измерять. Само по себе ее существование, в конце концов, не такая уж новость. Мастера карате, например, называют ее «ци». Именно с ее помощью они проделывают свои невероятные трюки — разбивают кирпичи ребром ладони или, например, один человек усаживается на
месте и четверо не могут его столкнуть. Да и наши, западные спортсмены — все мы видели прыжки, повороты и воздушные полеты, которые бросают вызов земному притяжению. Всё это примеры того, на что способен человек, когда получает доступ к скрытой в его организме энергии. Наука, конечно, не
примет эти идеи, пока все не научатся это видеть.

— А сами вы видели? — спросил я.

— Видел кое-что. Немного. Эта способность вообще-то зависит от того, что мы едим.

— Правда? А как?

— Здесь, в Висьенте, например, люди, способные видеть поле, питаются, в основном, овощами, но не любыми, а теми высокоценными, которые сами тут выращивают.

Он кивнул на стойку.

— Вот и здесь подают блюда из этих овощей, хотя, слава Богу, есть у них и курица с рыбой для неисправимых мясоедов вроде меня. Но если я принуждаю себя к вегетарианской пище, то и я вижу кое-что.

Я спросил, почему он тогда не переходит на овощную диету окончательно.

— Да я и сам не знаю, — ответил он. — Привычка — вторая натура.

Подошла наша очередь, и я взял себе овощи. Мы присели втроем к большому столу, где уже обедала другая компания, и целый час проговорили. Потом мы с Биллом пошли заб­рать из джипа вещи.

— А вы-то видели эти энергетические делянки? — спросил я. Он улыбнулся и кивнул.

— Моя комната на первом этаже, — сообщил он. — Ваша на третьем, номер триста шестой. Ключ можете взять у служащего, в холле.

Телефона в моей комнате не было, но служащий усадьбы, с которым я поговорил в холле, твердо пообещал, что ровно в пять утра меня разбудят. Я забрался в постель и немного еще поразмыслил.

День выдался длинный и полный впечатлений. Я понимал теперь, почему Билл не стал рассказывать о Тре­тьем откровении. Он хотел, чтобы я пережил его на свой соб­ственный лад. Потом я провалился в сон.

Меня разбудил громкий стук в дверь. Я схватился за часы — ровно пять утра. Я крикнул стучащему «Спасибо!», встал и подошел к небольшому окну. Было ещё совсем темно, но на восточном краю неба уже занялась бледная полоска света.

Я сходил в ванную и принял душ, быстро оделся и спус­тился вниз. Столовая была уже открыта, несмотря на ранний час, и там завтракало на удивление много народу. Я ограни­чился фруктами. Потом я поспешил на улицу.

Предутренний туман стелился над землей, укутывал отда­ленные луга. Птицы на ветвях уже начали утреннюю пере­кличку. На горизонте показался край солнечного диска, жи­вописно окаймляя глубокую небесную синеву ярко-розовым свечением.

Я явился к месту встречи на пятнадцать минут раньше условленного часа, сел, прислонясь к стволу могучего дере­ва и залюбовался густым шатром ветвей над головой. Через несколько минут на тропинке послышались шаги и я повер­нулся туда, ожидая увидеть Сару.

Но оказалось, что там идет незнакомый человек лет сорока пяти. Он шел в мою сторо­ну, не замечая меня, а когда, наконец, меня увидел, вздрогнул от неожиданности, заставив меня тоже вздрогнуть.

— О, привет! — произнес он с характерной бруклинской интонацией. Он был одет в джинсы и крепкие туристские ботинки и, судя по виду, находился в превосходной спортив­ной форме. Его курчавые волосы на макушке уже поредели.

Я кивнул.

— Извините, что я так внезапно на вас наскочил.

— Пустяки!

Он представился — его звали Фил Стоун. Я, представив­шись в ответ, объяснил, что жду здесь знакомую.

— Вы, наверное, тоже заняты тут какими-нибудь исследованиями? — спросил я.

Да нет. Я из университета Южной Калифорнии, наша группа работает в другой части Перу. Мы занимаемся про­блемами защиты сельвы от истребления. А сюда я при каж­дой возможности приезжаю отдохнуть. Мне нравится, что тут леса совсем другие.

Он посмотрел по сторонам.

— Вы знаете, что тут некоторым деревьям чуть ли не по пять сотен лет? Это настоящий девственный лес, такие сейчас не часто встретишь. Идеальное экологическое равновесие: большие деревья затеняют подлесок, давая возможность буйного роста многочисленным видам тропических растений.

В сельве тоже есть старые деревья, но там всё по-другому. Сельва — настоящие джунгли, а здесь скорее похоже на леса умеренного климата, как в Штатах.

— Я таких лесов не видел никогда.

— Понятно, их совсем мало осталось. Большинство из тех, которые я знаю, правительство продало на нужды лесозаготовки. Для них лес — всего лишь источник древесины. Будет ужасно жаль, если и эти места загубят. Посмотрите, какая здесь энергия!

— А вы ее видите? — спросил я.

Он пристально посмотрел на меня, решая, стоит ли раз­говаривать со мной об этом.

— Да, вижу, — сказал он наконец.

— А у меня никак не получается, — пожаловался я. — Я пробовал вчера, когда здешние ребята занимались медитацией на делянке.

— Ну, у меня поначалу тоже не особенно получалось. Пришлось начать с созерцания собственных пальцев.

— Пальцев?

— Пройдемте-ка вон туда, — он показал на более открытое место, где сквозь листву просвечивала небесная синева. — Я вам покажу.

Мы перешли туда, и Фил начал урок.

— Откиньтесь назад и соедините кончики указательных пальцев. Держите руки так, чтобы видеть пальцы на фоне неба. Теперь слегка разведите пальцы и смотрите между
ними. Что-нибудь видите?

— Какие-то мурашки в глазах.

— Не обращайте на это внимания. Расфокусируйте взгляд, сведите снова кончики пальцев, потом опять разведите.

Я слушал его и шевелил пальцами, не совсем понимая, что значит расфокусировать взгляд. Рассеянно взглянув на про­межуток между кончиками пальцев, я вдруг увидел, что их очертания стали размытыми и от пальца к пальцу тянется нечто вроде струйки дыма.

— О Боже! — воскликнул я и поторопился рассказать Филу об увиденном.

— Вот-вот, это оно самое, — обрадовался он. — Ну, теперь потренируйтесь немного.

Я стал сводить и разводить пальцы, ладони, запястья. И каждый раз мне удавалось увидеть струйку энергии между ними. Наконец я опустил руки и посмотрел на Фила.

— А, вы хотите на мою энергию взглянуть? — понял он. Он отошел на несколько шагов и встал так, чтобы я видел его на фоне неба. Я стал в него вглядываться, но тут за спиной у меня послышались шаги, и я отвлекся. Я оглянулся и увидел Сару.

Фил шагнул ей навстречу, широко улыбаясь.

— Ах, вот, значит, кого вы ждали!

Сара тоже улыбалась.

Привет, я тебя знаю! — сказала она Филу. Они тепло обнялись. Сара повернулась ко мне.

— Извините, что запоздала. Внутренний будильник почему-то сегодня не сработал. Только, кажется, я знаю почему — чтобы вы с Филом смогли познакомиться и пообщаться. Чем занимались?

— Он научился видеть энергетическое поле между паль­цами, — доложил Фил.

Сара посмотрела на меня с одобрением.

— В прошлом году мы с Филом учились тому же на этом самом месте. Фил, давай-ка станем спиной друг к другу, может, он увидит поле между нами.

Они встали спина к спине. Я попросил их подойти побли­же ко мне. Они понемногу придвигались, пока между нами не осталось и двух шагов. На глубокой синеве неба, которое еще не успело посветлеть в этом направлении, четко выде­лялись их фигуры, а между ними, к моему удивлению, воздух засветился нежным желтовато-розовым мерцанием.

— Он видит! — воскликнул Фил, поняв все по выражению моего лица.

Сара, взяв Фила за руку, отвела его от меня на пару шагов подальше. Их головы и плечи окутало явственно видимое бело-розовое энергетическое поле.

— Прекрасно! — Сара была очень серьезна. Она подошла ко мне и присела на корточки рядом. — А теперь посмотрите, какая красота вокруг.

И тут я испытал настоящее потрясение. На меня нахлы­нули цвета и формы окружающих растений. Каждый из ги­гантских дубов воспринимался мною целиком и во всех подробностях, я видел неповторимую форму каждой ветви.

Переводя взгляд от одного дерева к другому, я впитывал их глазами, и мне казалось, что я вижу их в первый раз, впер­вые ощущаю их присутствие.

Потом мое внимание привлек пышный подлесок с его яр­кой тропической зеленью. И снова я видел всё вместе и каж­дое растение в отдельности, в его неповторимой индивиду­альности.

Я заметил, что растения определенных видов тянутся друг к другу, образуя маленькие сообщества, — например, вок­руг высоких пальмовидных растений, похожих на бананы, собирались небольшие филодендроны, под которыми, в свою очередь, селились низкие, но пышные папоротники. И ни одна форма листа, ни один изгиб ветви не повторялись.

Мне бросилось в глаза растущее в трех шагах от меня листопадное растение. Это был пестролистый филодендрон, я держал такие дома, но впервые видел такой совершенный, пышущий здоровьем и жизненной силой, так широко рас­кинувший ярко-зеленые листья экземпляр.

— Ну-ка, сосредоточьтесь на нем, — велела Сара. — Только не напрягайтесь.

Глядя на филодендрон, я экспериментировал с тем, что Фил назвал фокусировкой взгляда. Когда я попробовал сосре­доточиться на пространстве в пределах пятнадцати сантимет­ров от листьев, я понемногу стал различать мерцающий свет — и вдруг, удачно направив взгляд, я разом увидел молочно-бе­лый светящийся ореол, окутывающий все растение.

— Вот теперь я что-то вижу, — объявил я.

— А теперь посмотрите вокруг, — предложила Сара.

Я шагнул назад и остолбенел. Абсолютно каждое растение было окружено светлым ореолом, ясно видимым, но совер­шенно прозрачным, не мешающим смотреть. Эти ореолы только усиливали ощущение неповторимой красоты каждо­го куста, дерева, травинки.

Получалась такая лестница восприятия: сначала я просто видел растения. Потом я ощутил живое присутствие и непов­торимость каждого. А когда я приблизился к восприятию чистой красоты их физического облика, мне оставался толь­ко шаг до того, чтобы увидеть энергетические поля.

— Попробуйте посмотреть сюда, — сказала Сара.

Она села на землю между мной и филодендроном лицом к растению. Светящееся белое облачко, окружающее ее, по­далось вперед и окутало филодендрон. Собственное поле растения при этом заметно расширилось

— Ну и ну! — воскликнул я. Мои друзья рассмеялись. Через минуту я и сам хохотал. Я отчетливо понимал необычайность происходящего, но чувствовал себя легко и свободно — а ведь я только что видел воочию вещи, в реальность которых не верил еще полчаса назад.

Как ни странно, зрелище энергетических полей не превращало окружающее в фантасмагорию, а, наоборот, усиливало ощущение прочной реальности.

Но в то же время всё вокруг преобразилось. Я мог срав­нить это только с кинофильмом, где, показывая лес, усили­вают насыщенность и контрастность цвета, чтобы создать впечатление таинственности.

Стволы, зелень, небо казались ярче, рельефнее, слегка подрагивали — всё казалось живым и даже обладающим сознанием, противореча обыденным представлениям. Я знал, что больше никогда не смогу сколь­зить по лесу равнодушным взглядом.

Я посмотрел на Фила.

— Попробуйте теперь вы присесть и направить свою энергию на этот филодендрон, — попросил я. — Хочу сравнить.

Моя просьба его смутила.

— У меня не получится, — сказал он. — Сам не знаю почему.

— Это не у всех получается, — вставила Сара. — Мы еще не всё понимаем. Марджори отбирает из своих студентов тех, кто на это способен. Наши психологи пытаются как-то связать эту
способность со свойствами характера, но пока безуспешно.

— А ну-ка я попробую! — решился я.

— Валяйте! — согласилась Сара.

Я сел лицом к филодендрону. Сара и Фил стояли по обе стороны от меня.

— С чего начинать?

— Просто нацельте свое внимание на растение и попытайтесь наполнить его своей энергией — словно надуваете воздушный шарик.

Я уставился на филодендрон, представляя себе, как внут­ри его расширяется облако энергии. Через несколько минут я поднял глаза к своим друзьям.

— Как ни жаль, — сказала Сара с усмешкой, — вы, очевидно, не принадлежите к избранным.

Я поглядел на Фила с шутливым отчаянием.

Тут до нас долетели негодующие восклицания снизу, от тропинки, и наш разговор прервался. Из-за деревьев мы ви­дели, как мимо прошло несколько человек, сердито перего­вариваясь.

— Кто это такие?,— спросил Фил.

— Понятия не имею, — ответила Сараи — Видимо, очередные наши критики.

Теперь лес казался мне совершенно обыкновенным. Я испугался.

— Послушайте, я больше не вижу полей! — воскликнул я.

— Вас, видимо, приводит в уныние человеческая злоба, верно?— заметила Сара

Фил с улыбкой потрепал меня по плечу.

— Не расстраивайтесь, увидите, когда захотите. Это всё равно, что научиться ездить на велосипеде, — уже не разучишься. Начните с созерцания красоты, и все вернется.

И тут я вспомнил о времени. Солнце уже поднялось вы­соко, и легкий утренний ветерок раскачивал верхушки дере­вьев. Я взглянул на часы. Без десяти восемь.

— Мне, пожалуй, пора.

Сара и Фил решили меня проводить. Когда мы вышли на дорожку, я оглянулся на поросший лесом склон холма.

— Чудесное место! — сказал я. — Жаль, что в Штатах таких больше не осталось.

— Когда вы научитесь видеть энергию повсюду, — ответил Фил, — вы поймете, сколько жизни и движения в этом лесу. Взять хоть эти дубы. Их почти не осталось в Перу, а здесь, в Висьенте, они растут. В промышленном лесу — особенно если, гонясь за выгодой, вырубают лиственные породы, оставляя одни сосны, — уровень энергии очень низок. А в городах она вообще совсем другая, если не говорить о людях.

Я пробовал созерцать растения по сторонам дороги, но на ходу это делать не удавалось, внимание рассеивалось.

— А вы уверены, что я снова смогу видеть поля? — спросил я.

— Совершенно уверена, — ответила Сара. — Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь, уже обнаруживший эту способность, потом ее лишился. У нас тут побывал один офтальмолог. Он пришел в полный восторг, когда увидел поля в первый раз.

Оказалось, что он занимался аномалиями зрения, в том числе, некоторыми видами дальтонизма, и пришел к выводу, что у некоторых людей глазные рецепторы слишком, как он это называл, «ленивые».

Ему удавалось научить своих пациентов видеть цвета, которых они до того не восприни­мали. Он считал, что для того, чтобы видеть энергию, нужно фактически сделать то же самое — расшевелить спящие рецепторы. Теоретически это доступно всем.

— Хотел бы я жить поблизости от такого места! — вздохнул я.

— Кто бы не хотел! — отозвался Фил. — Сара, а Хейнс еще здесь?

— Здесь, — ответила Сара. — Куда же он от нас денется! Фил повернулся ко мне.

— Вот, между прочим, кто проводит интереснейшие опыты с энергией. Оказывается, она может произвести на человека удивительное действие.

— Я знаю, — сказал я, — я с ним вчера разговаривал.

— Когда я тут был в прошлый раз, — продолжал Фил, — он мне рассказывал, что задумал серию опытов, чтобы узнать, как действует на человека простое пребывание в месте с сильным энергетическим зарядом, например, в этом лесу. Он собирался применить свою прежнюю методику оценки жизнедеятельности органов по анализам крови.

— А я и так знаю, каким окажется это действие, — вставила Сара. — Как только я приезжаю в Висьенте, сразу начинаю лучше себя чувствовать. Все способности обостряются. Прибывает сил, думать начинаю яснее и быстрее. И потрясающе обостряется интуиция, а это так важно для моих физических
исследований.

— А над чем вы работаете? — спросил я.

— Помните, я вам рассказывала о поразительных явлениях микрофизики, когда элементарные частицы оказывают ся именно там, где их ожидает увидеть экспериментатор?

— Помню, конечно.

— Ну вот, а я поставила серию опытов при более общей постановке вопроса. Меня, в данном случае, интересует не решение чисто физических задач, которыми занимаются мои коллеги-атомщики, а проблема, о которой я вам уже говорила: в какой степени физический мир, как целое, — мир, первоосновой которого является все та же энергия, — способен откликаться на наши ожидания? Другими словами, в какой степени наши ожидания формируют окружающую нас действительность?

— Вы имеете в виду значащие совпадения?

— Да! Переберите-ка события собственной жизни. В на­шем обществе господствует ньютоновский принцип — все совпадения, не обусловленные причинно-следственной связью, чисто случайны. Можно быть готовым к случайностям и принимать разумные решения, но связи между случайными событиями и нашими чувствами и мыслями никакой нет.

Но, открытия, сделанные в физике за последние годы, дают нам основание спросить себя: а не является ли Вселен­ная более живой и сложной, чем мы считаем? Возможно, что механистический взгляд на связь событий — только первое и грубое приближение, а существует еще тонкое реагирова­ние на проявления нашей ментальной энергии?

Что, соб­ственно, тут невозможного? Если мы можем заставить рас­тения быстрее расти, почему мы не можем ускорять ход других событий? Или, наоборот, замедлять, если нужно?