Исследование своего прошлого 3 глава

В лицах пассажиров я различал старую озабоченность, но, как мне казалось, и проблески осознания. Сколько из них, задумался я, уже обращают внимание на значимые со­впадения?

Самолет накренился вперед и пошел на спуск. Стюард объявил, что вскоре мы приземлимся в Лиме.

Я сообщил Добсону название своей гостиницы и спросил, где думает остановиться он. Оказалось, что его отель всего лишь в двух милях от моего.

— Какие у вас планы? — спросил я.

— Я как раз их обдумывал, — ответил он. — Видимо, прежде всего надо сходить в американское посольство и рассказать, зачем я сюда приехал, чтобы официально отметиться.

— Хорошая мысль.

— После этого, буду разговаривать с перуанскими учеными, со всеми подряд. В Лимском университете мне уже сказали, что ничего о Рукописи не знают, но есть ученые и помимо университета, есть археологи, ведущие раскоп­ки, — может, они что-то расскажут. А вы? Что вы собираетесь делать?

— У меня нет планов, — ответил я. — Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

— Ничуть, я как раз хотел это предложить.

Самолет приземлился, мы получили багаж и договори­лись встретиться в гостинице Добсона попозже. Я вышел на улицу, подозвал такси. Близился вечер, над городом сгуща­лись сумерки. Воздух был сух, дул сильный ветер.

Когда мое такси тронулось с места, я заметил другое так­си, вырулившее следом за нами и пристроившееся позади. Через несколько поворотов оно по-прежнему держалось за нами. Я рассмотрел внутри высокого человека в чёрном. От волнения у меня сжались внутренности.

Я попросил водите­ля, который понимал по-английски, не ехать прямо в гости­ницу, а поездить по улицам — мне-де хочется прокатиться и посмотреть город. Его это ничуть не удивило. Второе такси неотступно следовало за нами. Что бы это значило?

Когда мы подъехали к гостинице, я попросил водителя не выходить из машины, а сам открыл дверь и притворился, что расплачиваюсь. Преследовавшая нас машина остановилась у края тротуара, человек в черном вышел и медленно напра­вился к гостиничному входу.

Я быстро вскочил на сиденье, захлопнул дверь и велел водителю ехать. Человек в черном сошел с тротуара и смот­рел нам вслед, пока мы не скрылись из виду. В зеркале зад­него вида я увидел лицо своего водителя, который присталь­но и подозрительно разглядывал меня.

— Извините, что так вышло, — сказал я, — я просто пере­думал останавливаться в этой гостинице.

Я постарался улыбнуться, а потом дал ему адрес гостини­цы Добсона, хотя мне больше всего хотелось вернуться в аэропорт и первым же самолетом вылететь назад в Штаты.

За полквартала до места назначения я попросил водителя остановиться и подождать меня, пообещав быстро вернуться,

На улицах было много народу, в основном местные, но европейцы и американцы тоже попадались. При виде тури­стов я почему-то почувствовал себя спокойнее. Не дойдя до гостиницы шагов пятьдесят, я остановился — что-то меня насторожило.

Внезапно раздались выстрелы и крики прохо­жих. Люди передо мной бросились на землю, и я увидел тро­туар. Добсон, насмерть перепуганный, бежал ко мне. Его преследовало несколько человек. Один из них выстрелил в воздух и приказал ему остановиться.

Подбежав ближе, Добсон заметил меня.

— Бегите, — крикнул он, — ради Бога, бегите!

Я повернулся и в ужасе бросился прочь по узкой улочке, натолкнулся на шестифутовый деревянный забор, изо всей силы подпрыгнул, ухватился за край и занес ногу. Перевали­ваясь через забор, я на мгновение оглянулся. Добсон отчаян­но бежал. Грянули еще выстрелы. Добсон упал.

Я бросился вперед, перепрыгивая через кучи мусора и наваленные картонные коробки. Не знаю, гнался ли кто-нибудь за мной, не послышался ли мне топот преследовате­лей — я бежал без оглядки. Переулок вышел на широкую ули­цу, полную прохожих, спокойно идущих по своим делам. Только тут я осмелился с колотящимся сердцем оглянуться.

Никто за мной не гнался. Я поспешно повернул направо и пошел по тротуару, стараясь слиться с толпой. «Почему Доб­сон бежал? — спрашивал я себя. — Жив ли он?»

— Постойте-ка, — громко прошептал кто-то совсем рядом. Я рванулся было, но незнакомец удержал меня за плечо.

— Пожалуйста, подождите минутку, — сказал он. — Я видел, что случилось. Я хочу вам помочь.

— Кто вы? — спросил я дрожа.

— Меня зовут Уилсон Джеймс,— ответил он. — Я всё вам объясню, но, прежде всего, надо уйти отсюда подальше.

Его голос и поведение слегка успокоили мой страх, и я решил довериться ему. Он привел меня в расположенный чуть дальше по этой же улице магазин, где торговали сумка­ми и чемоданами.

Кивнув продавцу, Джеймс провел меня в заднюю дверь, за которой оказалась душная каморка, зава­ленная товаром. Мой провожатый плотно затворил дверь и задернул шторы.

Ему явно шел седьмой десяток, хотя глаза у него были совсем молодые, с живым блеском. Он был темноволос и очень смугл — перуанец, по-видимому, хотя по-английски говорил почти, как американец. На нем была синяя футбол­ка и джинсы.

— Пока что вы здесь в безопасности, — сказал он. — Почему они за вами гнались?

Я не ответил.

— Вы ведь здесь из-за Рукописи? — спросил он.

— Откуда вы знаете?

— И тот человек, он тоже тут из-за нее?

— Да. Его фамилия Добсон. Откуда вы знаете, что мы были вместе?

— Мои окна выходят в переулок. Я видел в окно, как они гнались за вами.

— Его подстрелили?— спросил я, боясь услышать ответ.

— Не знаю, не рассмотрел. Но когда увидел, что вы усколь­знули от погони, я сбежал по задней лестнице, чтобы увести вас. Решил, что могу помочь.

— Почему?

Он помолчал, словно не зная, что ответить. Потом его глаза потеплели.

— Не знаю, поймете ли вы меня. Я стоял у окна и вспоминал старого друга. Он приходил ко мне туда. Его уже нет в живых. Он умер, потому что думал, что люди должны знать о Рукописи. И когда я увидел, что происходит в переулке, я решил вам помочь.

Он был прав, я действительно не понял. Но я чувствовал, что он говорит правду. Я собирался задать вопрос, но он меня опередил:

— Мы поговорим об этом позже. А сейчас лучше пере­браться в более безопасное место.

— Погодите минуту, Уилсон, — сказал я. — Всё, чего я хочу, это как-нибудь вернуться в Штаты. Как бы мне это сделать?

— Называйте меня Билл, — ответил он. — Думаю, что пока вам нельзя показываться в аэропорту. Там вас будут поджидать — если, конечно, вас еще ищут. У меня есть друзья, которые живут за городом, можно переждать у них. Страну можно покинуть несколькими способами, выбор будет за
вами. Когда вы будете готовы, вам помогут выбраться.

Он открыл дверь, проверил, нет ли посторонних в мага­зине, потом вышел наружу и осмотрелся на улице. Вернув­шись, он поманил меня за собой. На улице он подвел меня к синему джипу.

Залезая в машину, я заметил, что на заднем сиденье аккуратно уложены пакеты с продуктами, несколь­ко палаток, дорожные сумки — словно хозяин собрался в далекий путь.

Мы ехали в молчании. Я откинулся на спинку пассажирс­кого сиденья и задумался. Такого я не ожидал. Что, если меня арестуют и бросят в перуанскую тюрьму или просто при­стрелят?

Следовало, прежде всего, оценить мои возможнос­ти. Багажа я лишился, даже смены одежды не было, но день­ги и кредитная карточка были со мной. Кроме того, я по какой-то причине доверял Биллу.

— А что же вы такого сделали с этим вашим — Добсоном, что ли, что они напали на вас? — внезапно спросил он.

— Ровным счетом ничего, насколько я могу судить. Мы познакомились в самолете. Он историк и прибыл сюда, чтобы официальным путем добиться возможности ознакомить­ся с Рукописью. Он представлял группу ученых. Билл удивился.

— И властям было известно о его приезде?

— Да, он писал и просил содействия. Не могу поверить, что его хотели арестовать, ведь у него даже не было с со­бой копий.

— У него есть копии Рукописи?

— Только начало, первые два откровения.

— А я и не знал, что копии попали в Соединенные Штаты. Откуда они у него?

— В свой прошлый приезд Добсону рассказали об одном священнике, знатоке Рукописи. Он не сумел его разыскать, зато нашел копии, спрятанные за его домом.

Билл опечалился.

— Хосе!

— Кто-кто?

— Это тот самый друг, о котором я вам говорил. Его убили. Он твердо решил, что о Рукописи должно узнать как можно больше людей.

— Что с ним случилось?

Убили. Мы не знаем, кто. Его тело нашли далеко от дома, в лесу. Думаю, что к этому приложили руку его враги.

— Из правительства?

— Кое-кто из правительства или — из церкви.

— Неужели католическая церковь способна на такое?

— Не исключаю. Об этом громко не говорят, но Церковь настроена против Рукописи. Отдельные священники пони­мают ее значение и потихоньку рассказывают о ней, но им приходится соблюдать большую осторожность.

Хосе говорил об этом открыто со всеми, кто хотел слушать. Еще за несколько месяцев до его гибели я предостерегал его. Просил быть поосторожнее и не раздавать копии всем подряд. Но он сказал, что выполняет свой долг.

— А когда обнаружили Рукопись?— спросил я.

— Первый перевод появился три года назад. А вот когда нашли оригинал, никто не знает. Он многие годы хранился у индейцев, мы думаем, пока его не увидел Хосе. Он нашел знатоков, заказал перевод, всё сам организовал.

Конечно, когда церковные власти узнали о содержании Рукописи, они всячески постарались ее засекретить. Но теперь у всех нас есть копии. А оригинал, скорее всего, уничтожен.

Билл выехал из города, держа путь на восток, и теперь ехал по узкой двухрядной дороге среди обильно орошаемых полей. Мы проехали несколько убогих дощатых хижин, а затем большое пастбище с дорогим ограждением.

— Добсон рассказал вам о первых двух откровениях? — спросил Билл.

— Он говорил о Втором, — ответил я. — О Первом я ус­лышал от одной своей приятельницы. Она как-то разговаривала с одним священником — видимо, это был Хосе.

— И вы поняли эти два откровения?

— Да вроде бы.

— И вы понимаете, что случайные совпадения имеют зачастую глубокое значение?

— Сдаётся мне, — ответил я, — что вся моя поездка состоит из сплошных совпадений.

— Это начинает случаться, когда вы начеку и подключены к энергии.

— Подключен?

Билл улыбнулся.

— Об этом говорится дальше в Рукописи.

— Расскажите!

— Поговорим об этом позже. — И он кивнул в сторону посыпанной гравием дороги, на которую как раз сворачивал с шоссе.

Впереди, шагах в тридцати, стоял скромный деревянный дом. Билл обогнул его справа и остановил джип у большого дерева.

— Мой приятель работает у владельца большого поместья, которому принадлежит большая часть земель в этой ме­стности. Этот дом тоже он предоставил. Это влиятельный человек, и втайне он поддерживает Рукопись. Здесь вам ничто не угрожает.

На пороге зажегся свет, и низкорослый приземистый че­ловек, по виду перуанец, выбежал нам навстречу, широко улыбаясь и что-то горячо восклицая по-испански. Билл по­просил его говорить по-английски, потом познакомил нас.

— Нужно немного помочь человеку, — сказал Билл. — Он хочет вернуться в Штаты, но должен быть очень осторожен. Я его, пожалуй, оставлю у тебя.

Хозяин испытующе поглядел на Билла.

— А ты небось снова пустишься искать Девятое откровение?

— А как же, — ответил Билл, вылезая из джипа.

Я открыл другую дверцу и обошел машину. Билл с другом шли к дому. О чем они разговаривали, я не слышал. Когда я подошел ближе, приятель Билла сказал:

— Пойду-ка я подготовлюсь!

Он исчез за домом. Билл повернулся ко мне.

— О чем он говорил, — спросил я, — что за Девятое от­кровение?

— Это часть Рукописи, которую еще никто не видел. В найденном тексте было только восемь откровений, но упо­миналось и Девятое. Многие его ищут.

— А вы знаете, где искать?

— Да нет, откуда?

— Как же вы надеетесь найти?

Билл улыбнулся.

— Да так же, как Хосе нашел первые восемь. Так же, как вы нашли первые два, а потом случайно встретили меня. Если подсоединиться и накопить побольше энергии, случайности происходят постоянно.

— А как это сделать, расскажите!— попросил я. — В каком это откровении?

Билл посмотрел на меня, словно оценивая мой уровень понимания.

— О том, как подключаться к энергии, говорится не в ка­ком-то одном откровении, а во всех. Помните, во Втором говорилось, что люди отправят исследователей, чтобы те, пользуясь научным методом, нашли смысл человеческой жизни на этой планете? Но они вернутся не скоро.

— Помню.

— Ну вот, а остальные откровения и сообщают начинающие поступать ответы. Но они исходят не от официальной науки. Ответы, о которых я говорю, поступают из многих областей исследований. Открытия физики, психологии, мистики и религии — всё это излагается вместе и сливается в новый синтез, основанный на осознании совпадений.

Мы в подробностях изучаем природу совпадения, его дей­ствие — и, тем самым, конструируем новую картину мира, откровение за откровением.

— Тогда я хочу узнать о каждом откровении, — заявил я. — Можете вы рассказать мне о них до своего отъезда?

— Нет, я давно уже понял, что простой пересказ откровений ничего не дает. Вы должны открыть каждое из них по-своему.

— Каким образом?

— Просто это случится с вами. Ничего не выйдет, если я просто возьму и расскажу вам все. Вы получите информацию об откровениях, но не усвоите их. Вы сами должны открыть их в ходе собственной жизни.

Мы посмотрели друг на друга, помолчали. Билл улыбнул­ся. Разговаривая с ним, я чувствовал невероятный подъем сил.

— А почему вы именно сейчас отправляетесь на поиски Девятого откровения? — спросил я.

— Потому что время пришло. Я работал здесь проводником, знаю местность, усвоил предыдущие восемь откровений. Еще когда я стоял у окна, выходящего в тот переулок, и думал о Хосе, я уже решил снова отправиться на север.

Девятое откровение где-то там. Я знаю это. И я ведь не молодею. Я знаю, что найду его и смогу усвоить — я видел это. Я знаю, что это самое важное из всех откровений. Оно бросает правильный свет на все остальные и дает жизни истинную цель.

Внезапно он замолчал. Лицо его стало очень серьезным.

— Я бы пустился в путь на полчаса раньше, но меня тревожило чувство, что я что-то забыл. — Он снова помолчал.

— Тут-то вы и появились.

Мы долго смотрели друг на друга.

— Вы думаете, что мне предназначено присоединиться к вам? — спросил я.

— А вы как думаете?

— Не знаю!

Я растерялся. Всё, связанное с моим полетом в Перу, мель­кало у меня в голове: разговор с Чарлиной, Добсон, теперь Билл. Меня привело сюда простое любопытство, даже не особенно сильное, а теперь я оказался в бегах неизвестно от кого.

Но, как ни странно, я чувствовал не страх, а радостное возбуждение. Мне полагалось бы сейчас всеми силами стре­миться домой, а вместо этого меня так и подмывало отпра­виться с Биллом — а ведь там наверняка меня поджидали еще большие опасности.

И тут я понял, что, размышляй не размышляй, а выбора у меня просто-напросто нет. Усвоив Второе откровение, я лишился возможности вернуться к прежней жизни. Если я не хочу отказаться от осознания, надо идти вперед.

— Я собираюсь здесь переночевать, — сказал Билл. — У вас есть время до утра, чтобы решиться.

— Я уже решился, — ответил я. — Еду с вами.

Энергия

Мы поднялись на рассвете, и всё утро ехали на восток, почти не разговаривая. Еще накануне Билл сказал мимохо­дом, что мы перевалим через Анды и направимся в места, которые он называл Высокой Сельвой — холмистый край, поросший лесом. Это и всё, что я знал.

Я пытался расспросить Билла и о нём самом, и о цели нашего путешествия, но он вежливо пресек разговор, сказав, что должен следить за дорогой. Наконец я прекратил попыт­ки завязать беседу и погрузился в созерцание природы — красота гор превосходила всякое воображение.

Около полудня, добравшись до последнего перевала, мы остановились на небольшом плато, чтобы перекусить бутерб­родами, не выходя из машины. Перед нами лежала широкая пустошь, за ней простирались холмы, покрытые густой зеле­нью.

За едой Билл сказал, что мы проведем ночь в усадьбе Висьенте, старинном, прошлого века поместье, бывшем некогда собственностью испанской католической церкви. Теперь усадьба принадлежит одному его другу, пояснил он, и исполь­зуется для проведения деловых и научных конференций.

Мне пришлось удовольствоваться этими краткими пояс­нениями, после чего мы пустились в путь и снова замолча­ли. Через час показалась усадьба. Мы въехали в широкие ка­менные ворота с чугунной решеткой и покатили дальше на север по узкому гравиевому проезду.

Я попробовал еще рас­спросить о поместье и о том, для чего мы сюда явились, но Билл по-прежнему не поддержал разговора. На этот раз он прямо сказал мне, чтобы я любовался видом и помалкивал.

Красота поместья меня очаровала. По обеим сторонам дороги раскинулись цветущие луга и фруктовые сады. Трава здесь казалась необыкновенно сочной и яркой.

Она густо росла повсюду, даже под громадными дубами, растущими на лугах через каждые тридцать шагов. В этих деревьях была какая-то непонятная, за душу берущая прелесть.

Примерно через милю дорога свернула на восток и по­шла слегка в гору. На вершине холма я увидел большой дом в старинном испанском стиле, из дерева и серого камня. На глазок в нем было не меньше пятидесяти комнат. Громадная веранда протянулась во всю южную стену.

Во дворе тоже росли громадные дубы и были разбиты клумбы с экзотичес­кими растениями. Красивейшие цветы и папоротники окай­мляли дорожки. Всюду были люди — одни прохаживались, беседуя, среди деревьев, другие сидели на веранде.

Мы вышли из машины. Билл помедлил, рассматривая вид. К востоку от поместья склоны сглаживались, а дальше шли ровные долины и леса. Следующая гряда холмов голубела вдали.

— Пройду-ка я, пожалуй, вперед, погляжу, есть ли для нас место, — решил Билл. — А вы можете пока прогуляться. Вам тут должно понравиться.

— Не сомневаюсь! — ответил я.

Уже уходя, он повернулся и добавил:

— И обратите внимание на опытные участки. Увидимся за обедом.

У Билла, без сомнения, были причины оставить меня од­ного, но они не так уж волновали меня. У меня было превос­ходное настроение и — ни малейших дурных предчувствий.

Я уже знал от Билла, что, поскольку Висьенте добывает для страны немало полновесных туристских долларов, прави­тельство глядит сквозь пальцы на то, что здесь происходит, хотя тут нередко обсуждается Рукопись.

Мой взгляд привлекла живописная купа деревьев, распо­ложенная чуть южнее, и ведущая к ним петляющая тропка. Я не спеша направился туда. Дойдя до деревьев, я увидел, что тропка выходит к небольшим чугунным воротцам, а даль­ше каменные ступени ведут вниз, к поросшему полевыми цветами лугу.

За лугом виднелся фруктовый сад, ручей, а вдалеке простирался лес. Дойдя до ворот, я остановился и сделал несколько глубоких вдохов, любуясь окружающей меня красотой.

— Правда, тут чудесно? — спросил чей-то голос у меня за спиной.

Я повернулся и увидел женщину лет под сорок с рюкза­ком за спиной.

— Замечательно! — ответил я. — В жизни не видел такой красоты!

Какое-то время мы оба молча созерцали широкий луг и тропические растения, свисающие с клумб, расположенных каскадом по обе стороны каменной лестницы. Потом я спросил:

— А вы случайно не знаете, где здесь опытные участки?

— Как же, — ответила она, — я как раз туда иду. Я вам покажу.

Мы представились друг другу и, спустившись по каменным ступеням, зашагали по исхоженной тропке на юг. Мою спут­ницу звали Сара Лорнер. У нее были рыжеватые волосы и синие глаза. Она казалась бы совсем девчонкой, если бы не солидная манера держаться. Несколько минут мы шли молча.

— Вы здесь в первый раз? — спросила она.

— Да, — ответил я, — и мало что знаю об этом месте.

— А я тут почти год с перерывами, так что могу сообщить вам кое-что. Лет двадцать назад эта усадьба приобрела изве­стность, как место международных научных встреч. Тут собирались, в основном, биологи и физики из разных организаций. И вот несколько лет назад...

Она поколебалась и взглянула на меня.

— Вы что-нибудь слышали о Рукописи, найденной здесь, в Перу?

— Да, слышал, — ответил я. — Я знаком с первыми двумя откровениями.

Я хотел, было, рассказать ей о том, как увлекся Рукописью и примчался сюда ради нее, но удержался, не зная, можно ли ей довериться.

— Я так и думала, — сказала она. — Видно, что вы заряжаетесь энергией.

Мы в это время шли через ручей по деревянному мостику.

— Какой энергией? — удивился я.

Она остановилась, прислонясь к перилам моста.

— А вы знаете о Третьем откровении?

— Нет, ничего.

— Оно дает новое понимание физического мира. Мы, люди, сообщается там, научимся пользоваться некой энергией, которой дотоле не замечали. В последнее время сюда стали съезжаться ученые, желающие исследовать и обсудить это явление.

— Выходит, ученые признают существование этой энергии?

Сара повернулась и пошла по мосту.

— Не все, — сказала она. — И нам приходится нелегко.

— Вы, значит, тоже ученый?

— Преподаю физику в небольшом колледже в штате Мэн.

— И почему же другие ученые не согласны с вами?

Она помолчала, слегка задумавшись.

— Чтобы понять это, вам придется немного вникнуть в историю науки. — Она посмотрела на меня, как бы спрашивая, хочу ли я углубляться в эту тему. Я кивком попросил ее продолжать.

— Вспомните Второе откровение. После крушения средневековых взглядов мы, на западе, внезапно осознали, что мир, в котором мы живем, нам непонятен. Пытаясь проникнуть в законы природы, мы решили для начала хотя бы отделить факты от суеверий и предрассудков.

Для этого мы, ученые, заняли позицию, получившую название научного скептицизма. Он сводится к тому, что каждое предположение об устройстве мироздания должно быть подкреплено вескими доводами. Мы не верим ничему без видимых и осязаемых доказательств. Любая идея, не подкрепленная физическим опытом, отвергается.

Невозможно отрицать, — продолжала она, — что этот принцип хорошо послужил науке, пока речь шла о простых, очевидных вещах — камнях, деревьях — объектах, которые легко рассмотреть любому скептику.

Мы быстро продвига­лись вперед, давая названия различным явлениям материаль­ного мира и пытаясь постичь законы природы. В конце кон­цов, мы пришли к заключению, что всё, происходящее в мире, познаваемо и закономерно, что каждое событие имеет физи­ческую, поддающуюся пониманию причину. — Она хитрова­то улыбнулась.

— Понимаете, ученые, в конце концов, мало чем отличаются от остальных людей нашего времени. Мы решили освоить мир, в котором живем. Была поставлена за­дача: понять устройство мироздания, чтобы сделать жизнь безопасной и подчинить себе природу.

Научный скептицизм позволил нам сосредоточиться на конкретных задачах, реше­ние которых давало нам безопасность и уверенность в себе. Мы шли по петляющей тропке от моста через лужок к небольшой рощице.

— Таким образом, — продолжала Сара, — никаким таинственным силам, никаким представлениям о потустороннем не оставалось места в научной картине мира. Возобладала точка зрения Исаака Ньютона: мироустройство предсказуемо, оно подобно громадному механизму.

И ведь долгое время такой подход оправдывался. Если события, не связанные причинно-следственной связью, происходили одновременно, это считалось случайным совпадением.

Затем, произошли два события, которые снова заставили нас считать законы природы загадочными. За последние десятилетия много писали о революции в физике, но, на са­мом деле, наши взгляды изменили два открытия — квантовая механика и работы Альберта Эйнштейна.

Труды Эйнштейна показали: то, что мы воспринимаем как твердые тела, на самом деле — просто пустота, пронизанная энергией. В том числе и мы сами. А квантовая физика, изуча­ющая проявления энергии в микромире, получила совершен­но невероятные результаты.

Экспериментами обнаружено, что, когда малые количества материи-энергии разбиваются на части, которые мы называем элементарными частицами и пытаемся изучать их, сам факт наблюдения изменяет результа­ты, словно на элементарные частицы оказывают влияние ожидания экспериментатора.

При этом, поведение частиц способно нарушать уже, казалось бы, известные законы при­роды: частица может появиться в двух местах одновременно, перемещаться назад или вперед во времени и тому подобное.

Сара остановилась и посмотрела на меня.

— Иначе говоря, получается, что первоматерия Вселенной, самая ее сердцевина, есть чистая энергия, воспринима­ющая намерения и ожидания человека. А это просто лишает смысла прежнюю механическую модель Вселенной.

По­хоже, наши ожидания каким-то способом порождают энер­гию и влияют на другие энергетические системы. Но ведь это, собственно, и есть содержание Третьего откровения. Она покачала головой.

— К несчастью, большинство ученых не приняли эту идею всерьез. Они предпочли сохранить скептическую позицию и ждать доказательств.

— Эй, Сара, мы здесь! — крикнул кто-то издали. Справа за деревьями, шагах в пятидесяти, кто-то махал рукой.

Сара посмотрела на меня.

— Меня ждут, я отойду ненадолго. У меня перевод Третьего откровения с собой, можете пока устроиться где-нибудь и почитать, если хотите.

— Конечно, хочу! — обрадовался я.

Она достала из рюкзака стопку бумажных листков в пластиковой папке и протянула мне, а сама ушла.

Я взял бумаги и оглянулся, ища места, где сесть. Здесь рос густой подлесок и было сыровато, но чуть восточнее виднел­ся небольшой холм. Я решил подняться повыше и поискать сухого местечка.

Поднявшись на холм, я ахнул от удивления. Здесь был просто неправдоподобно красивый уголок. Узловатые дубы росли шагах в двадцати друг от друга, и их густые ветви со­вершенно смыкались у вершин, образуя густую завесу над головой.

У подножия деревьев росли широколистые тропи­ческие растения высотой по плечо. Эти растения перемежа­лись папоротниками и кустами, обильно покрытыми белы­ми цветами. Я выбрал сухое место и сел, вдыхая пряный запах зелени и цветов.

Я раскрыл папку и обратился к началу перевода. Краткое вступление объясняло, что Третье откровение дает новое понимание физического мира. Это было примерно то же, о чем говорила Сара. Где-то к концу тысячелетия, предсказы­валось там, люди откроют новую энергию, которая является основой всех тел, в том числе и наших, и излучается ими.

Обдумав это, я стал читать дальше и с первых слов пора­зился: оказывается, восприятие этой энергии начинается с обостренного чувства прекрасного. Пока я раздумывал над этим, на тропинке послышались шаги. Это была Сара, кото­рая как раз в этот миг подняла глаза к вершине холма и уви­дела меня.

— Чудное местечко, — сказала она, подойдя ко мне. — Вы уже дошли до чувства прекрасного?

— Да, — ответил я. — Но мне это не совсем понятно.

— Дальше Рукопись говорит об этом подробнее. Но я кратко объясню. Чувство прекрасного — это род барометра, указывающий каждому из нас, насколько мы близки к восприятию энергии. Это ясно из того, что, начиная воспринимать энергию, мы видим, что она и красота — в сущности,
происходят из одного источника.

— Вы так говорите, словно видите энергию, — заметил я.

Она посмотрела на меня без малейшего смущения.

— Я действительно ее вижу. Но начиналось это у меня с углубленного ощущения красоты.

— Но, как это может быть? Ведь Красота — это дело вкуса!

Сара покачала головой.

— Как ни различны вкусы у разных людей, все мы приписываем красоте одни и те же характеристики. Подумайте об этом. Почему что-то кажется нам прекрасным? Тут всё дело в совершенстве формы и чистоте цвета, верно? Эта вещь находится перед нами и сияет. Она прямо лучится, как радуга, на фоне обычных, тусклых, некрасивых вещей.

Я кивнул.

— Возьмем хоть это место, — продолжала Сара. — Я знаю, что его красота поразила вас, она нас всех поразила. Красота здесь бросается в глаза, формы и краски кажутся необычайно выразительными. А следующий уровень восприятия — когда вы видите энергетическое поле, окутывающее все вещи.

У меня, должно быть, был глупый вид, потому что она рассмеялась. Потом сказала очень серьезно:

— Давайте пройдемся по нашим делянкам. Это в полумиле к югу отсюда. Думаю, вам это будет небезынтересно.

Эта женщина объясняла мне, незнакомому человеку, Ру­копись, а теперь предлагала показать мне Висьенте. Я Побла­годарил ее. Она только пожала плечами.

— Вы ведь, кажется, сочувствуете нашим усилиям. А мы хотим распространять наше знание. Для того чтобы наши исследования могли продолжаться, надо, чтобы о нас узнали в Соединенных Штатах и во всем мире. Местные власти нас еле терпят.

Внезапно позади нас раздался голос

— Извините, пожалуйста!

Мы оглянулись и увидели, что по тропинке к нам дут трое мужчин. Им было под пятьдесят, и все они были одеты в дорогие костюмы.

— Не знаете ли вы, где находятся опытные участки? — спросил тот из них, кто был повыше ростом.

— А зачем вам они? — спросила Сара в свою очередь.

— У нас с коллегами есть разрешение владельца имения осмотреть участки и поговорить с кем-нибудь о так называемых исследованиях, которые там проводятся. Мы из университета Перу.