Этика человеческих отношений

Солдат провел меня по лестнице к выходу. Стоял ясный солнечный день. Предупреждение Пабло эхом повторялось у меня в голове. Слишком зависеть от кого-то? Что он хотел сказать? В каком смысле зависеть?

На парковочной площадке нас ждали еще два солдата, стоящих у военного джипа. Они внимательно смотрели, как мы приближаемся. Подойдя к джипу поближе, я заметил, что на заднем сидении уже кто-то сидит. Марджори! Она была бледна и взволнована.

Прежде чем я успел поймать ее взгляд, мой конвоир схватил меня за руку и втолкнул в машину. Я оказался рядом с ней. Двое солдат сели спереди. Тот, что за­нял место водителя, обернулся и бросил на нас беглый взгляд. Машина тронулась. Мы отправлялись на север.

— Вы говорите по-английски? — спросил я у солдат.

Крепыш, сидящий рядом с водителем, равнодушно взгля­нул на меня, что-то пробормотал по-испански и тут же от­вернулся.

Теперь ничто не отвлекало меня от Марджори.

— Ну, как ты? — прошептал я.

— Я... да вот... — ее голос задрожал, и по щекам покатились слезы.

— Всё будет хорошо! — сказал я, обнимая ее. Она подняла глаза, с трудом улыбнулась и опустила голову мне на плечо. Я сидел не шевелясь, взволнованный ее прикосновением.

Машину встряхивало на немощёной дороге. Мы ехали около часа, и растительность вокруг делалась всё пышнее и необузданнее. Наконец, за очередным поворотом сельва рас­ступилась и мы въехали в небольшой городок. По обеим сто­ронам дороги теснились аккуратные деревянные дома.

В сотне метров впереди стоял, преграждая нам путь, ог­ромный грузовик, окруженный солдатами. Они сделали нам знак остановиться. Дальше на дороге стояли другие машины, некоторые с желтыми мигалками. Я встрепенулся.

Мы остановились, подошел солдат и что-то прокричал по-испан­ски. Я разобрал только слово «бензин». Наши стражи вышли из машины и вступили в оживленную беседу с патрульными, не забывая время от времени поглядывать на нас. Они были вооружены.

Я заметил уходящую налево узкую улочку. Глядя на двери домов и витрины скромных магазинчиков, я заметил, что мое восприятие изменилось. Форма и цвет домов проясни­лись, они рельефно выступили, притягивая взгляд.

Я шепотом позвал Марджори. Она подняла глаза, но ни­чего не успела сказать — страшной силы взрыв сотряс нашу машину. Перед нами взвился столп огня, солдаты рухнули на землю. Улицу окутал дым и пепел.

— Бежим! — закричал я и рывком вытащил Марджори из машины. Незамеченные в общем смятении, мы побежали по узкой улице, которую я перед этим рассматривал. За нашей спиной раздавались крики и стоны. Мы пробежали в дыму шагов пятьдесят. Внезапно мне бросилась в глаза одна дверь, слева.

— Сюда! — воскликнул я. Дверь была не заперта, мы вбежали в дом. Я привалился к двери и плотно прикрыл ее. Обернувшись, я увидел женщину средних лет, внимательно глядящую на нас. Мы вломились в чей-то дом.

Я попытался изобразить улыбку. К моему удивлению, жен­щина не казалась ни испуганной, ни рассерженной — а ведь двое незнакомцев влетели к ней в дом после взрыва. Наше появление, скорее, вызвало у нее улыбку вместе с легким вздохом, словно она нас ждала и вот теперь должна будет, оставив свои дела, заниматься нами. Рядом с ней на стуле |сидел а девчушка лет четырех.

— Быстро! — сказала женщина по-английски. — Вас будут искать.

Она провела нас через скромно обставленную жилую комнату в коридор и оттуда по деревянной лестнице в длин­ный погреб. Девочка шла с нею рядом. Быстро пройдя по­греб, мы поднялись по другой лестнице к двери, которая выходила в переулок.

Там стояла малолитражка. Женщина отперла ее и велела нам быстро лечь на заднее сиденье. Набросив на нас какое-то одеяло, она села за руль и повела машину, насколько я мог судить, в северном направлении.

За всё время я не проронил ни слова и только подчинялся ее указаниям. Когда я осознал, что произошло, меня переполнила радость. Мое интуитив­ное прозрение оказалось истинным: мы убежали!

Марджори лежала рядом со мной, закрыв глаза.

— Ты как, ничего? — прошептал я.

Она посмотрела на меня и кивнула. Глаза ее были полны слез.

Минут через пятнадцать женщина сказала:

— Теперь можете сесть.

Я отбросил одеяло и посмотрел в окно. Мы были, вроде бы, на той же дороге, по которой ехали до взрыва, только даль­ше к северу.

— Кто вы? — спросил я.

Она повернулась, глядя всё с той же полуулыбкой. Ей было лет сорок — стройная, хорошо сложенная, с черными волосами до плеч.

— Меня зовут Карла Деэс. А это моя дочь Марета.

Девчушка улыбалась, глядя на нас громадными любопыт­ными глазами. У нее тоже были длинные смоляно-черные волосы.

Я представился, назвал Марджори. Потом спросил:

— Как вы догадались, что нам нужна помощь? Карла улыбнулась пошире.

— Вы же убежали от солдат. Это всё из-за Рукописи, правда?

— Да, но вы-то, откуда это знаете?

— Я ведь, тоже читала Рукопись.

— Куда вы нас везете?

— Этого я еще не знаю. Вы мне сами скажете.

Я поглядел на Марджори. Пока я говорил, она не отрыва­ла от меня глаз.

— В настоящую минуту я не знаю, куда мне нужно, — проговорил я. — Когда меня арестовали, я собирался в Икитос.

— Почему именно туда?

— Мне нужно разыскать друга. Он ищет Девятое откровение.

— Опасное дело!

— Знаю.

— Ну, так мы туда вас и отвезем. Правда, Марета? Девочка прыснула от смеха и ответила не по-детски со­лидно:

— Обязательно.

— А что это был за взрыв? — спросил я.

— Должно быть, грузовик вез баллоны с газом. Один несчастный случай из-за утечки уже был не так давно.

Меня продолжала удивлять мгновенная готовность, с ко­торой Карла пришла нам на помощь, и я решился расспро­сить ее об этом поподробней.

— Как вы всё-таки узнали, что мы бежим от солдат?

Она глубоко вздохнула.

— Вчера на север проехало много машин с солдатами. Такое тут нечасто бывает. Два месяца назад забрали моих друзей. Мы с ними вместе изучали Рукопись. Я сразу их вспомнила. Кроме нас, ни у кого в нашей деревне не было всех восьми откровений. Явились солдаты и увезли их, и с тех пор я ничего о них не слышала.

А вчера, когда я смотрела на проезжающие машины, я поняла, что охота за копиями Рукописи продолжается, что есть люди, подобные моим друзьям, и они нуждаются в по­мощи. Я размечталась о том, как я помогла бы таким людям, если бы представился случай.

Естественно, я сразу заподоз­рила, что эти мысли не случайно появились у меня именно в этот день. Потому я и не удивилась, когда вы ворвались в мой дом. Помолчав, она спросила:

— А с вами такое случалось?

— Да.

Карла притормозила. Мы доехали до развилки.

— Наверное, надо свернуть направо, — сказала она. — Здесь будет подлиннее, зато безопаснее.

Карла резко, повернула направо, и Марета, не удержав­шись на сиденье, ухватилась за него руками. Это ее насме­шило. Марджори поглядела на девочку с симпатией.

— Сколько Марете лет? — спросила она у Карлы.

Карла была недовольна вопросом, но ответила мягко:

— Пожалуйста,.не надо говорить о девочке, словно ее здесь нет. Ведь будь она взрослой, вы обратились бы к ней!

— Ох, конечно, извините!

— Мне уже пять! — гордо сообщила Марета.

— Вы изучали Восьмое откровение? — спросила Карла.

— Нет, я читала только Третье, — ответила Марджори.

— Я дошел до Восьмого, — сказал я. — У вас есть список?

— Нет, все списки отобрали солдаты.

— А что, Восьмое учит обращаться с детьми?

— Да, там речь о том, как люди, в конце концов, научатся относиться друг к другу. Там и еще о многом говорится — например, как делиться энергией и как избегать чрезмерной зависимости от других.

Снова это предупреждение! Я собрался подробнее рас­спросить Карлу об этом, но тут опять заговорила Марджори.

— Расскажите нам о Восьмом откровении!

— Оно о том, как по-новому применять энергию, обща­ясь с людьми — всеми людьми, вообще, но начинается это с самого начала, с отношения к детям.

— Как же надо к ним относиться? — спросил я.

— Мы должны, прежде всего, понять, что дети — это стрелки, указывающие направление эволюции. Но, чтобы они могли развиваться, мы должны отдавать им энергию, постоянно, не требуя ничего взамен. Худшее, что можно сделать с детьми — это выкачивать из них энергию под предлогом воспитания.

Из-за этого, они подпадают во власть своих сценариев, как вы уже знаете. Но сценарий не сформируется, если взрослые будут отдавать им энергию — всегда и при любых обстоятельствах.

Поэтому, дети всегда должны участвовать в разговоре, особенно если речь о них. И детей должно быть ровно столько, сколько вы можете охватить постоянным вниманием и заботой, ни в коем случае, не больше.

— И всё это написано в Рукописи? — удивился я.

— Да. Причём, вопросу о числе детей придается большое значение.

— А почему это так важно?

Она на мгновение оторвала глаза от дороги и посмотре­ла на меня.

— Потому, что ни один взрослый не может одновременно уделять внимание нескольким детям — только одному. Если детей больше, чем взрослых, то взрослые утомляются и уже не могут дать им энергии сколько надо. Дети начина­ют соревноваться из-за внимания взрослых, то есть, из-за энергии.

— Братья-соперники, — произнес я.

— Да, только Рукопись учит, что эта проблема гораздо важнее, чем мы привыкли думать. Нам нравится представ­лять себе большие семьи, где дети растут вместе. Но дети учатся познавать мир от взрослых, а не друг от друга. Дети не должны сбиваться в стаи, как, к сожалению, бывает во многих странах.

Люди постепенно поймут, говорится в Ру­кописи, что нельзя заводить детей, если нет, по крайней мере, одного взрослого, который будет уделять свое полное, нераздельное внимание каждому ребенку каждую минуту.

— Позвольте, — возразил я, — ведь нередко бывает так, что и мать и отец вынуждены работать ради хлеба насущно­го. Что же им, оставаться бездетными?

— Не обязательно, — ответила Карла. — Там сказано, что люди будут жить большими семьями — в них войдут не только кровные родственники. И если родители заняты, кто-то другой уделит ребенку внимание.

Ведь ребенку не обязательно нужна именно родительская энергия. Собственно, даже
лучше получать ее от чужих. Но кто бы ни заботился о детях, всегда должно сохраняться это соотношение: один взрослый — один ребенок.

— Ну, — сказал я, — у вас с этим явно всё в порядке. Маре­ та у вас очень развитая девочка.

Карла нахмурилась.

— Скажите это ей, а не мне.

— Ах, ну да! — Я повернулся к ребенку. — Ты прямо как взрослая, Марета.

Девочка застенчиво отвернулась, но справилась со сму­щением и ответила:

— Спасибо!

Карла с любовью обняла дочку и с гордостью повернулась ко мне:

— Вот уже два года, как у нас с Маретой всё строится по указаниям Рукописи, правда, Марета?

Девочка с улыбкой кивнула.

— Я отдаю ей энергию и всегда говорю только правду, о чём бы ни зашла речь, — конечно, на языке, который она в состоянии понять. Она, как все дети, задает много вопросов, и ко всем ее вопросам я отношусь очень серьезно, никогда не отделываюсь шуточками, как это принято у некоторых.

Я улыбнулся.

— То есть, вы ей не рассказываете, например, что детей приносят аисты?

— Не рассказываю. Хотя про аистов — это как раз не страшно. Это старая, традиционная шутка, и дети очень быстро разбираются, что к чему. Гораздо хуже басни, которые родители изобретают на месте — ради смеха или потому что они думают, что правда будет непонятна ребенку. Но это не так: любую правду всегда можно сказать так, что ребенок ее поймет. Надо только подумать немножко.

— А что в Рукописи говорится по этому поводу?

— Так и говорится: найти слова, чтобы сказать ребенку правду.

— Мне не очень хотелось с ней соглашаться. Я как раз из тех, кто любит пошутить с детишками.

— Но разве дети не понимают, что взрослые просто шутят? Нельзя же всегда быть серьезными! Иначе, дети слишком быстро повзрослеют. Зачем лишать их детства?

Карла поглядела сурово.

— Марета — очень веселая девочка. Мы с ней бегаем, играем в прятки, сколько угодно фантазируем. Но только она отличает фантазии от правды.

— Я кивнул — что тут возразишь!

— Марета так уверена в себе, — продолжала Карла, — потому что я всегда рядом. Ей принадлежит мое безраздельное внимание. А если мне нужно уйти, то моя сестра — она живет в соседнем доме — побудет с ней. Рядом с ней всегда находится взрослый человек, который ответит на любой ее вопрос.

А раз она всегда чувствует себя в центре внимания, ей и в голову не приходит кривляться или притворяться. Она никогда не испытывала недостатка в энергии и поэтому ве­рит, что так будет всегда, а с такой уверенностью гораздо легче научиться впитывать энергию Вселенной. Мы с ней уже начинаем поговаривать об этом.

Я посмотрел в окно. Нас окружала сельва. Солнца я не видел, но знал, что оно опускается.

— Успеем сегодня добраться до Икитоса? — спросил я.

— Нет, — ответила Карла. — Но я знаю дом, где можно заночевать.

— Это близко?

— Да. Там живет один мой друг. Он работает в природоохранной организации.

— Это правительственная организация?

— Да, часть бассейна Амазонки находится под охраной. Мой друг — местный представитель этой службы и довольно влиятельный в здешних краях человек. Его зовут Хуан Хинтон. И не тревожьтесь, он тоже изучает Рукопись, хотя его ни разу из-за этого не побеспокоили.

К дому Хинтона мы подъехали, когда уже совсем стемне­ло. Вокруг простиралась сельва и слышались обычные зву­ки ночного леса. Воздух был влажный, душный. Деревянный дом, стоящий в конце просеки, светился огнями.

Рядом воз­вышались два больших строения, стояло несколько джипов. Еще одна машина висела на блоках, и два механика возились с нею при свете мощной лампы.

Карла постучала, и дверь открыл худощавый перуанец в дорогом костюме. Он широко улыбнулся гостье, но тут заме­тил на ступеньках Марджори, Марету и меня, и приветливое выражение лица сменилось у него недовольной гримасой.

Он раздраженно проговорил что-то по-испански. Карла го­ворила с просительными интонациями, но по его тону было ясно, что он не желает пускать нас в дом.

В дверной просвет я заметил стоящую в вестибюле оди­нокую женскую фигуру. Я сделал шаг в сторону, чтобы луч­ше рассмотреть ее лицо. Это была Хулия. Почувствовав мой взгляд, она повернулась и, увидев меня, очень удивилась и бросилась к двери.

Она положила руку на плечо стоящего на крыльце человека и что-то тихонько сказала ему. Он кивнул и, вздохнув, как бы покоряясь неизбежному, распахнул дверь. Карла нас представила. Хинтон пригласил нас в гостиную.

— Вот мы и встретились, — сказала Хулия, посмотрев на меня. На ней были брюки цвета хаки с большими кармана­ ми и ярко-красная футболка.

По дороге Хинтона остановил слуга-перуанец и, обменяв­шись несколькими словами, они вдвоем удалились куда-то в другую часть дома. Хулия опустилась в кресло у кофейного столика и жестом пригласила нас садиться на стоящий на­против диван.

Марджори, чем-то очень напуганная, не сводила с меня глаз. Карла тоже заметила ее состояние. Она подошла и взя­ла девушку за руку.

— Пойдемте-ка чайку горячего попьем, — предложила она.

Уходя, Марджори бросила на меня растерянный взгляд. Я улыбнулся и провожал их глазами, пока они не свернули по коридору в кухню. Потом повернулся к Хулии.

— Ну, что, по-вашему, это значит? — спросила она.

— Что именно? — не понял я.

— То, что мы снова случайно увиделись.

— А... Не знаю.

— Как вы встретились с Карлой и куда направляетесь?

— Она спасла нас. Меня с Марджори держали под арестом военные. Когда мы убежали, она укрыла нас и привезла сюда.

Хулия внимательно глядела на меня.

— Расскажите мне, что с вами было.

Я откинулся на спинку стула и рассказал ей всё, начиная со своего отъезда на грузовике отца Карла и кончая бегством.

— И Карла согласилась отвезти вас в Икитос? — уточни­ла Хулия.

— Да.

— А зачем вам туда?

— Билл говорил отцу Карлу, что направляется в эти края. Видимо, он рассчитывал именно здесь найти Девятое откро­вение. К тому же и кардинал Себастьян здесь.

Хулия кивнула.

— Да, у Себастьяна миссия поблизости. Он широко известен, как проповедник, много работает с индейцами.

— Ну а вы? — спросил я. — Что вы здесь делаете?

— Хулия стала рассказывать, что тоже искала Девятое откро­вение, но до сих пор безуспешно. А в этот дом она явилась, потому что с какого-то времени ей настойчиво стал вспоми­наться Хинтон, ее старинный друг.

Я почти не слушал ее. Марджори с Карлой вышли из кух­ни и разговаривали, стоя в коридоре и держа в руках чашки. Марджори поймала мой взгляд, но ничего не сказала.

— Она много прочла из Рукописи? — спросила Хулия, кивком указывая на Марджори.

— Только третье откровение, — ответил я.

— Мы, наверное, сможем вывезти ее из Перу, если она, конечно, захочет.

Я повернулся к ней.

— А как?

— Роландо завтра отправляется в Бразилию. У нас там есть друзья в американском посольстве. Они смогут доставить ее в Штаты. Нам уже случалось помогать американцам вернуться домой.

Я неуверенно кивнул. Ее предложение вызвало у меня смешанные чувства. Я понимал, конечно, что Марджори луч­ше покинуть Перу. Но, в то же время, я хотел, чтобы она оста­лась — осталась со мной. Когда она была поблизости, я чув­ствовал прилив сил и бодрости.

— Я поговорю с ней, — наконец ответил я.

— Да, конечно, — согласилась Хулия. — Вернемся к этому разговору позже.

Я встал со стула. Карла направлялась обратно на кухню. Марджори, завернув за угол, оказалась в неосвещенном угол­ке коридора. Я подошел к ней. Она стояла, прислонившись к стене.

Я обнял ее, весь дрожа.

— Чувствуешь энергию? — прошептал я ей на ушко.

— Да, невероятно! — шепнула она. — Что это значит?

— Не знаю. Что-то нас связывает.

Я оглянулся. Никто нас не видел. Мы пылко поцеловались.

Когда я оторвался от нее и заглянул ей в лицо, она уже не выглядела растерянной или напуганной — наоборот, она казалась полной сил, и я вспомнил нашу первую встречу в Висьенте и обед в Куле. В ее присутствии, и особенно когда она прикасалась ко мне, я чувствовал невероятный прилив энергии.

Она обняла меня.

— С того самого дня в Висьенте, — сказала она, — я хоте­ла быть с тобой. Тогда я просто не знала, что думать об этом, но сейчас... Прилив энергии просто потрясающий. Никогда со мной такого не было.

Краем глаза я заметил, что к нам подходит, улыбаясь, Кар­ла. Она сообщила, что обед готов. Мы отправились в столо­вую и обнаружили там буфетную стойку со свежими фрук­тами, овощами и хлебом разных сортов. Все накладывали еду себе на тарелку и рассаживались вокруг большого стола.

Марета прочла молитву, и мы принялись за еду и разговоры. Это продолжалось часа полтора. Хинтон успокоился и под­держивал за столом непринужденную беседу, заставившую нас забыть волнения минувшего дня. Марджори весело бол­тала и смеялась рядом со мной, и любовь к ней согревала мое сердце.

После обеда мы вернулись в гостиную, куда принесли де­серт с ликером. Мы с Марджори устроились на диване и по­грузились в долгий разговор — каждый рассказывал о себе, о важных и значительных событиях своей жизни.

Мы станови­лись все ближе друг другу. Единственное, что, как оказалось, нас разделяло, было то, что она жила на западном побережье, а я на юге, да и это, как под конец заявила, рассмеявшись, Мар­джори, было не Бог весть каким препятствием.

— Не могу дождаться, когда мы наконец вернемся в Штаты! — воскликнула она. — Будем ездить друг к другу, вот уж покатаемся!

С меня сразу слетело веселое настроение.

— Хулия говорит, что может помочь тебе вернуться до­мой, — сказал я.

— Ты хочешь сказать, нам обоим?

— Нет. Видишь ли... я пока не могу возвращаться.

— Почему? Я без тебя не поеду! Но и здесь я оставаться больше не могу, я с ума сойду!

— Придется тебе поехать одной. Я тоже скоро вернусь.

— Нет! — воскликнула она. — Этого не будет!

В это время в кабинет вернулась Карла — она укладывала Марету спать. Она бросила на нас быстрый взгляд и сразу отвернулась. Хинтон и Хулия были заняты разговором и, по-видимому, не обратили внимания на вспышку Марджори.

— Ну, пожалуйста! — продолжала она. — Поедем вместе!

Я отвел взгляд.

— Ах, так? Ну ладно, можешь оставаться! — Она резким движением встала и бросилась прочь.

Я смотрел ей вслед, и сердце мое сжималось. Вся обретен­ная рядом с ней энергия улетучилась, я чувствовал слабость и растерянность. Я попробовал уговорить себя, что ничего страшного не произошло. В конце концов, говорил я себе, мы знакомы очень недолго.

Но тут же мне пришла в голову мысль, что она, возможно, права. Не поехать ли мне, действи­тельно, домой? Чего я тут смогу добиться? Дома я, пожалуй, скорее мог бы организовать какие-нибудь действия в под­держку Рукописи — и, кстати, в полной безопасности.

Я уже встал, чтобы идти догонять Марджори, но что-то заставило меня снова опуститься на диван. Я не знал, на что решиться. Внезапно рядом оказалась Карла. Я и не заметил, как она подходила.

—Можно посидеть с вами?

— Конечно!

Она села и заботливо посмотрела на меня.

— Я невольно услышала ваш разговор, — сказала она. — И я подумала, что вам, прежде чем принимать какое-то решение, стоит узнать, что говорит Восьмое откровение о нашей зависимости от других.

— Да, пожалуйста, я давно хотел об этом узнать.

— Случается, что человек с проясненным сознанием вступает на путь эволюции, но продвинуться по нему не в состоянии. Ему мешает зависимость от другого человека.

— Вы намекаете на нас с Марджори, правильно я вас по­нимаю?

— Позвольте, я расскажу вам, как это бывает, а там уж судите сами.

— Ну ладно.

— Для начала, скажу вам, что мне очень тяжело давалась эта часть откровения. Возможно, я так и не смогла бы усвоить это, если бы не повстречалась с профессором Рено.

— Рено? — воскликнул я. — Я его знаю! Мы познакомились, когда я изучал Четвертое откровение.

— А я, — продолжала она, — встретилась с ним, когда мы оба дошли до Восьмого. Он провел несколько дней в моем доме.

Я всё не мог оправиться от удивления.

— И он сказал, что идеи Рукописи о зависимости от другого человека помогают понять, почему схватки за власть возникают у людей, переживающих самые романтические любовные истории.

Действительно, люди испокон веков удивлялись тому, что восторг и упоение любви сплошь и рядом внезапно сменяются ссорами и взаимным недоволь­ством. Но теперь мы знаем, отчего так бывает.

Когда двое полюбят друг друга, они, не сознавая этого, делятся энергией. Поэтому, оба чувствуют подъем сил и вос­торг. Это радостное ощущение и называется влюбленностью. Но, к сожалению, каждый из них привыкает ждать энергии от другого, и они отсекают себя от главного источника — от энергии Вселенной.

Тогда, рано или поздно, наступает мо­мент, когда им начинает недоставать энергии, и они возвра­щаются к своим, сценариям, пытаясь подчинить себе люби­мого человека, чтобы завладеть его энергией. Влюбленность переходит в обычный конфликт — схватку за энергию.

Она помолчала немного, давая мне время обдумать то, что я услышал.

— Рено говорил мне, что нашу склонность впадать в зависимость от другого можно объяснить психологически. Возможно, это поможет вам лучше понять, что происходит.

Она вопросительно поглядела на меня, и я кивнул, чтобы она продолжала.

— Рено считает, что корни конфликта уходят в наше раннее детство. Из-за того, что борьба за энергию начинается уже тогда, никто из нас не способен сделать один важный шаг в своем психологическом развитии. Мы не можем вклю­чить в состав своей личности компоненту противоположно­го пола.

— Что-что?

Вот я, например, не сумела справиться со своим мужским началом. А вы не смогли подчинить себе свою женскую сторону. Мы впадаем в зависимость от человека противоположного пола, потому что не научились до того получать энергию этого пола из универсального источника.

Впоследствии, мы найдем к ней доступ, но когда мы только становимся на путь эволюции, надо вести себя с осторожностью. Раз­витие личности требует времени. Если мы впервые получаем энергию противоположного пола от человека, мы, тем самым, закрываем себе доступ к универсальному источнику.

Я ничего не понял и так ей и сказал.

— Подумайте, как должна бы развиваться личность при идеальных семейных отношениях, и вы поймёте, что я пытаюсь объяснить. В любой семье ребенок сначала получает энергию только от взрослых.

Обычно, он идентифицирует себя с родителем своего пола, поэтому усвоение энергии этого родителя не составляет труда. А вот получить энергию другого родителя ему сложнее из-за разницы полов.

Возьмем в качестве примера девочку. Когда маленькая девочка пытается овладеть своим мужским началом, она вос­принимает это, как повышенную тягу к отцу. Она всё время хочет быть рядом с ним.

Дело в том, и Рукопись это объяс­няет, что она нуждается в мужской энергии — чтобы вклю­чить в состав своей формирующейся личности мужскую компоненту, в дополнение к женской, которая, естественно, будет преобладать.

Мужская энергия дает ей радостное чув­ство полноты личности. Но девочка ошибочно считает, что ей необходима для этого физическая близость с отцом, «об­ладание» им.

При этом, что интересно, она интуитивно чувствует, что имеет право на эту энергию, на распоряжение ею — и начи­нает командовать отцом, словно он полностью принадлежит только ей. Она считает его добрым и всемогущим волшебником, способным исполнить любое ее желание.

И если семья не слишком приближается к идеалу, начинается схватка за власть между этой крошкой и ее папочкой. Постепенно она обнаруживает приемы, помогающие ей манипулировать от­цом и брать у него энергию, — у нее формируется сценарий.

Но в идеальной семье, отец не будет вступать с дочкой в схватку за энергию. И хотя он и не будет исполнять все при­хоти девочки, энергию он будет отдавать ей добровольно, не требуя ничего взамен.

При этом, отец всегда будет открыт для нее и готов к общению. Это очень важно. Девочка считает его всемогущим, а он честно объяснит ей, что он может, чего не может, какой он вообще человек.

Тогда, с одной стороны, девочка начнет видеть отца в более реалистическом свете, а с другой — она усвоит себе главные черты его личности, как часть своей собственной. В итоге, она будет видеть в отце не волшебное существо, а человека со своими достоинствами и недостатками.

И тогда, девочке уже будет легко научиться получать мужскую энергию не от отца, а из универсального источника, где она смешана с женской.

Беда в том, — продолжала Карла, — что большинство роди­телей вступает с детьми в схватки за энергию. Во всяком слу­чае, так было до сих пор, и это оставило отпечаток на любом из нас.

Мы не научились получать энергию противоположно­го пола от Вселенной, мы застряли на той стадии, когда она может быть получена только от другого, от человека противо­положного пола, — и мы считаем его всемогущим волшебни­ком и стремимся к обладанию им. Понимаете, в чем дело?

— Да, кажется, я понял.

— Такое положение вещей опасно, если мы хотим сознательно эволюционировать. Как я уже говорила, Восьмое откровение учит, что на пути эволюции мы автоматически получаем энергию противоположного пола, как часть обще­го энергетического потока.

Это — энергия Вселенной, которую мы научились усваивать. Но если на нашем пути возникает человек, который добровольно отдает нам свою энергию, мы можем закрыть себе доступ к истинному источнику... и перестанем расти. — Она усмехнулась.

— Что вас насмешило? — спросил я.

— Рено придумал такую аналогию. Пока мы не научимся избегать такой зависимости от другого, мы будем напоминать недоконченный круг. Понимаете, мы похожи на букву С. Мы тянемся к человеку противоположного пола, который тоже похож на С.

Мы сближаемся, получается полный круг, мы счастливы и переполнены энергией, мы чувствуем восторг и полноту — в точности, как при подключении к вселенскому источнику.

На самом же деле мы, со своей недоразвившейся личностью, попали в зависимость от другой недоразвившей­ся личности, как и она стала зависеть от нас — вместо того, чтобы самостоятельно развиться до полноты.

Рено говорит, что это классическая схема взаимозависи­мости, чреватая неприятностями, которые немедленно и возникают.

Карла сделала паузу, словно ожидая от меня реплики, но я только кивнул.

Понимаете, чем плохо это «О», получившееся у нашей пары? Им кажется, что они достигли полноты и завершенности, но это не так. Эта кажущаяся полнота составлена из двух половинок, из двух людей, один из которых дает мужскую энергию, а другой женскую.

Получилась двухсоставная, двухголовая личность. При этом, оба они хотят управлять этой созданной вдвоем личностью, и, в итоге, каждый, как в детстве, стремится управлять другим, словно тот полностью принадлежит ему. Иллюзия полноты всегда приводит к схваткам за власть.

Каждый стремится распоряжаться другим, каждый хочет, чтобы другой шел за ним повсюду. Естественно, ни одному не удается этого добиться — во всяком случае, в наше время.

В прошлом случалось, что один из партнеров добровольно подчинялся во всём другому — обычно женщина, но случалось, что и мужчина. Но мы просыпаемся. Никто больше не хочет кому-то повиноваться.

Я подумал, что еще в Первом откровении говорилось о борьбе за власть между близкими людьми. Мне вспомнилась та женщина из ресторана, где я был с Чарлиной.

— Да, — сказал я, — вот вам и романтика!

— А романтика никуда не денется, — возразила Карла. — Просто сначала мы должны сами довершить свой круг. Нужно наладить постоянную, прочную связь со вселенским ис­точником энергии.

На это потребуется время, но зато потом, мы сможем смело вступать в союз — в сверхсоюз, как это на­зывается в Рукописи. Наша завершенная личность соединит­ся с другой такой же, и получится сверхличноеть... И это не помешает нам двигаться по пути индивидуальной эволюции.

— А что, по-вашему, сейчас происходит между мной и Марджори? Неужели каждый старается столкнуть другого с пути?

— Вот именно.

— Что же делать?

— Когда приходит «любовь с первого взгляда», нужно какое-то время ей сопротивляться. Важно уметь поддерживать платонические отношения с противоположным полом. И помните, как развиваются отношения.

Нужно поддерживать их только с теми людьми, кто открыт перед вами, кто честно всё о себе рассказывает — как отец маленькой девочке в идеальной семье, о которой я говорила.

Нужно, чтобы мы общались с реальным человеком, а не с тем фантастическим образом, в который сложились наши представления о противоположном поле. Только тогда мы сохраним свою подключённость ко Вселенной.

Не забывайте, что вам будет нелегко — особенно если придется рвать уже сложившиеся отношения взаимозависи­мости. Это прерывает энергетический поток. Это больно. Но это необходимо.

Взаимозависимость — это не болезнь, ко­торой одни заразились, а другие нет. Это наша общая беда, мы все взаимозависимы. Но пришло время пробуждения.

Нужно культивировать в себе то ощущение восторга и пол­ноты, которое мы испытываем при начале взаимозависимых отношений, — только нужно испытывать его одному, само­стоятельно.

То, чего вам не хватает, чтобы ощутить полноту, нужно взрастить у себя внутри. Тогда вы будете эволюциони­ровать. А потом уж можно вступать в романтические отноше­ния с человеком, который тоже стоит на пути эволюции.

Она помолчала.

— И кто знает, если и вы, и Марджори продвинетесь, каж­дый на своём пути, то может быть, и обнаружите, что созданы друг для друга. Но сейчас, поверьте мне, ваши отношения ведут в тупик.

Нашу беседу прервал подошедший Хинтон. Он сказал, что идет спать и что для нас приготовлены комнаты. Мы побла­годарили его за гостеприимство, и он ушел. Карла сказала:

— Я, пожалуй, тоже пойду спать. Ещё успеем поговорить.

Я кивнул и проводил ее взглядом. Кто-то положил мне руку на плечо. Я повернулся. Это была Хулия.

— Я иду к себе, — сказала она. — А вы найдете свою комнату? Могу вас проводить.

— Да, пожалуйста! — сказал я и добавил как бы невзначай: — А где комната Марджори?

Она улыбнулась, вывела меня в коридор и показала на одну из дверей.

— Вот ваша, — сообщила она. — А ее комната далеко от­ сюда. У мистера Хинтона консервативные взгляды.

Я улыбнулся в ответ и пожелал ей спокойной ночи. Вой­дя в комнату я немедленно лег, но уснуть удалось далеко не сразу. Меня мучило желание.

Проснувшись, я ощутил восхитительный аромат кофе, несущийся по дому. Я оделся и явился в гостиную. Пожилой слуга предложил мне стакан свежего виноградного сока, который я с удовольствием выпил.

— Доброе утро! — раздался у меня за спиной голос Хулии.

Я повернулся.

— Доброе утро.

Пристально глядя мне в глаза, она спросила:

— Ну, как, вы поняли, зачем мы снова встретились?

— Нет, — ответил я, — у меня не было времени об этом подумать. Я размышлял о зависимости.

— Я видела, — ответила она.

— Что вы хотите сказать?

— Мне всё было видно по вашему энергетическому полю.

— И как же оно выглядело?

— Ваша энергия и энергия Марджори соединились. Когда вы сидели здесь, а она была в другой комнате, ваше поле протянулось туда и слилось с ее полем.

— Я изумленно потряс головой.

Хулия улыбнулась и положила мне руку на плечо.

— Вы утратили связь со Вселенной. Вы пользуетесь взамен энергией Марджори. В этом суть любой зависимости — мы пытаемся кем-то или чем-то заменить связь со Вселенной.

Чтобы преодолеть зависимость, надо собрать всю свою энергию и сосредоточиться на главной задаче, ради которой вы явились сюда.

Я кивнул и вышел из дому, а она осталась ждать меня в го­стиной. Минут десять я впитывал энергию методом, которо­му меня научил Санчес. Постепенно всё вокруг засияло кра­сотой, а я почувствовал себя много лучше. Я вернулся в дом.

— Ну вот, совсем иначе выглядите! — встретила меня Хулия.

— И чувствую себя иначе! — бодро ответил я.

— Итак, какие перед вами стоят задачи?

Я подумал. Марджори я уже нашел — эта задача отпала. Но мне еще нужно было найти Билла. И я по-прежнему хотел узнать, какими станут отношения между людьми, ког­да все будут следовать откровениям.

Если перемены, при­несенные Рукописью, будут только к лучшему, то Себасть­ян и остальные служители церкви могут успокоиться и прекратить гонения.

Я посмотрел на Хулию.

— Мне нужно усвоить Восьмое откровение до конца. И Билла я должен найти. Может быть, Девятое уже у него.

— Я завтра еду в Икитос, — сказала она. — Хотите со мной?

Я не знал, что сказать.

— Я уверена, что Билл там, — добавила она.

— Откуда вы знаете?

— Я думала о нём прошлой ночью.

Я молчал.

— О вас я тоже думала. О том, как мы вдвоем едем в Икитос. Вы как-то участвуете в этом.

— В чём?

Она широко улыбнулась.

— В том, что мы должны сделать. Надо найти Девятое откровение прежде, чем его найдет Себастьян.

Пока она говорила, мне представилось, как мы с ней при­езжаем в Икитос, но там почему-то решаем разделиться. У меня была какая-то цель, но какая — я не смог бы объяснить.

Я снова посмотрел на Хулию. Она посмеивалась.

— Где вы были? — спросила она.

— Извините, я отвлекся. Задумался.

— О чём-то важном?

— Не знаю. Мне подумалось, что в Икитосе мы с вами раз­делимся.

В комнату вошел Роландо.

— Я привез продовольствие, которое вы заказывали, — сказал он Хулии. Увидев меня, он вежливо поздоровался.

— Хорошо, спасибо, — ответила Хулия. — Солдат много попадалось?

— Ни одного не видел.