Не слушая его, Вирджин схватил лопату, оставленную, видимо, одним из жильцов дома, и принялся копать. Земля оказалась сырой, поэтому делать это было легко.
— В конце концов смотри, эй! Я всё ещё здесь! - кричал Демон, стоя рядом и наблюдая за тем, как Вирджин копает землю, пачкаясь в грязи. - Ты никогда меня не прогонишь, тебе следует задавать странные вопросы самому себе. Вот кто сейчас говорит это? Ты или я? Хах, что за тупой вопрос!
Вирджину было всё равно, он просто продолжал копать, всё глубже уходя под землю.
— Скажи мне, к чему вся эта глупая борьба? - продолжал кричать Демон. - Ты скоро окончательно сойдешь с ума. Может, настало время быть умным мальчиком? Люди живут со своими Демонами, но им при этом хорошо. Они смирились со своими страхами, слышишь? Так может быть дело в тебе? К чему столько чернил пролито? Ради чего ты сражаешься, подумай! Может стоит бросить лопату и перестать копать собственную могилу, воображая себя гребаным Фаустом?
Вирджин со звоном воткнул в землю лопату. Демон успокоился и, поглядев на него, стоящего по пояс в яме, одобрительно хмыкнул.
— На секунду ты заставил меня испугаться, - сказал Демон. - Я уж подумал, что ты копаешь могилу для меня.
Крепко сжав в руках лопату, Вирджин усмехнулся и посмотрел на него.
— Лучше закрой глаза, - сказал он ему тихо, прежде чем замахнуться инструментом.
Выпачканный с ног до головы в сырой земле, Вирджин плелся по улице, устало переставляя ноги. Неожиданно мимо него прошла Аманда, спросившая со вздохом:
- Как дела, Вирджин?
Улыбнувшись, он ответил:
- Все хорошо.
***
Сидя в парке под тенью зеленеющих деревьев, Вирджин глядел на пылающий в небесах солнечный диск. Лишенные порезов руки он скрестил на груди.
|
|
В тот день его томительные ожидания увенчались успехом, потому что в конце грунтовой дорожки показалась Лэйси, идущая под руку с каким-то человеком.
Когда пара подошла поближе, Вирджин смог разглядеть знакомое и столь прекрасное лицо Лэйси. Глаза ее сверкали радостью как в былые времена.
Рядом с ней возвышался неизвестный юноша, без особого интереса глядевший по сторонам.
- Привет, Вирджин, - сказала Лэйси. Ее мягкий голос пронзил Вирджина насквозь. Как же он скучал по нему! - Я тебя сначала даже не узнала в белом.
Вирджину хотелось о многом ее расспросить, но вместо этого он встал на ноги и заговорил, радуясь от всего сердца ее возвращению.
- Лэйси... знаешь, я изменился. Изменился благодаря тебе. Я теперь другой, представляешь? Я радуюсь солнцу, как и ты. Меньше думаю и пишу о плохих вещах, вроде смерти. Ты оживила во мне сердце и заставила взглянуть на этот мир иначе. Я никогда не чувствовал себя так хорошо! Я всю дрянь из себя вытряхнул, разорвал все оковы и теперь могу жить и наслаждаться жизнью. Прямо как ты. Ты научила меня контролировать боль и замечать прекрасное. Я больше не могу видеть зло вокруг, ведь его нет. Понимаешь? Его нет! Зло не может существовать в этом мире вместе с тобой. Без тебя я бы погиб.
- Я рада, что ты на мир не будешь больше смотреть с таким пессимизмом, - сказала Лэйси. - Мир на самом деле не такой плохой. Все в нашем восприятии его.
Вирджин кивнул.
- Кстати, это Тед, - сказала Лэйси, указывая на стоящего рядом юноши. - Я тебе рассказывала о нем, нет?
Парни смерили друг друга взглядами, но руки так и не подали.
|
|
- Я правда рада, что тебе лучше, - добавила Лэйси. - Может, мы когда-нибудь встретимся и поболтаем, как лучшие друзья. Ты как считаешь?
Вирджин никак не считал, он продолжал буравить взглядом Теда. Лэйси заметила это.
- Только не будь Чаки, - засмеялась она и потянула за собой Теда. - Нам пора, Вирджин. Мы еще увидимся, верно?
Вирджин кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он позволил паре уйти, пока сам стоял и долго смотрел им вслед, прислушиваясь к глухому биению собственного сердца.
Неожиданно чьи-то черные, костлявые руки тяжким грузом легли ему на плечи.
- Так-так, - услышал он вкрадчивый шепот. - Похоже, что кто-то снова безнадежно влюбился. Что ж, добро пожаловать обратно на темную сторону. Мы ждали тебя, сынок.
Побывал в Аду
- Чай, кофе?.. Чай, кофе?..
Калеб вновь почувствовал, как его желудок возмущенно исполнил симфонию. Перелет оказался долгим и занял почти шесть часов. Во время утомительного полета Калеб много раз пытался уснуть, ворочаясь в тесном кресле, задевая ногами соседей и напрасно стараясь собраться с мыслями под рев двигателей. Один раз ему всё-таки удалось задремать и усмирить тем самым головную боль, но дикие вопли ребенка разбудили его, из-за чего остаток пути он провёл в полуобморочном состоянии. Труднее всего было не обращать внимания на мерзкую тошноту, подступающую к горлу ежеминутно.
- Чай, кофе?.. Вам кофе с молоком?
По салону самолета разнесся запах кофейной гущи. Он вовсе не бодрил, а лишь усиливал головокружение. Калеб вжался в спинку кресла, чувствуя, как по его спине течёт пот. Глаза он не закрывал, давая им возможность остекленеть и помутнеть. Кожа стала белее бумаги, а во рту было как-то особенно много слюны.
|
|
- Чай, кофе?..
Калеб подумал, что если очаровательная стюардесса - брюнетка с яркими глазами и чертовски стройными ножками - задаст этот вопрос ему, то он тут же предложит её выпрыгнуть из кабины вместе с чаем и кофе.
- Сэр, вы себя хорошо чувствуете? - неожиданно обратился к нему сосед слева.
Калеб еле перевел взгляд в бок и рассмотрел лицо далеко не молодого господина, обладавшего очень приятными чертами лица, широким носом, строгими, но умными глазами и редкими седыми волосами, гармонично сочетавшимися с серым, слегка изношенным костюмом.
- Не волнуйтесь, со мной всё отлично, - ответил Калеб, не узнавая собственный спертый голос. - Просто укачивает.
Он вновь уставился на горящее табло, требующее пристегнуть ремень.
- Я могу позвать стюардессу, она...
- Она лишь предложит мне чай или кофе, а от этого мне станет ещё хуже, - прервал мужчину Калеб, проглатывая сгусток слюны.
- От чая или от кофе? - улыбнулся его собеседник.
- От её предложения, - Калеб усмехнулся. - Бабушка говорила мне, что тошнота - вестник неудач, ожидающих тебя на новом месте.
- Неудачи могут постигнуть кого угодно, без них никуда. Значит, как я понял, вы впервые побываете в Стэрингстоуне?
Калеб слабо кивнул, иронично подумав, что его начало тошнить ещё за сотни миль от этого города.
- Какой из себя Стэрингстоун? - спросил Калеб, не поворачивая голову к соседу. - Я слышал о нём кое-что... Мне говорили, что это большой притон для наркоманов и огромный черный рынок для бомжей. Рассказывали, что главным бизнесом там является казино, а проституток на ночных улицах больше, чем собак. Много чего ещё говорили... В основном плохое. Из-за этого я долго не решался на перелет, боясь попасть в выгребную яму, полную разврата и сломленных надежд.
- Об этом городе мало кто слышал что-то хорошее, - понимающе сказал мужчина в костюме. - Мне, как и вам, он представлялся исключительно в темных тонах. Один мой знакомый как-то назвал этот город миром, где мечты становятся ночными кошмарами.
- Вот как! - удивился Калеб, почувствовав, как внутри него что-то сжалось. - Но вы, похоже, придерживаетесь иного мнения.
Мужчина пожал плечами.
- Как вам сказать... Мы постоянно вынуждены копаться в куче мусора, состоящим из разного рода слухов. Люди любят создавать слух, а затем раздувать его до таких размеров, что за ним уже не видно правды, сути вещей.
Вокруг Стэрингстоуна как раз таки и выложили эту вот зловонную кучу слухов и легенд. Но... мой опыт показывает, что это вполне обычный городок, где акцент делается на развлечении людей, особенно туристов. Да, там есть свои нарко-бароны, есть притоны, а по улицам действительно пархают "ночные бабочки", заламывая цены. Но это вовсе не приесподния, внутри которой люди ломаются. Там так же, как и везде, всё зависит в первую очередь от нас самих. Мечты могут превратиться в кошмары, но вероятность этого не больше, чем в других местах нашего земного шара. Стэрингстоун вполне приятный город, жизнь внутри которого полностью в ваших руках, поэтому не волнуйтесь и дерзайте.
- Спасибо за поддержку, - слабо сказал Калеб, провожая взглядом мать с орущим ребенком. - Вы умеете приободрить, а то я уже стал жалеть о своем поспешном решении.
- Чай, кофе? - обратилась к ним улыбчивая стюардесса в пепельно-серой униформе.
- Если не секрет, то кем вы работаете? Извините за нескромность, но, глядя на вас, создается впечатление, будто бы вы инженер. Я прав? - вновь заговорил мужчина, когда стюардесса убралась восвояси, оставив после себя запах кофе, чашку которого взял сосед Калеба.
- Я уж подумал, что вы спросите, кто я по знаку зодиака, - усмехнулся Калеб. - В некотором роде вы действительно правы - я инженер. Но я проектирую не дома, а музыку. Я музыкант и певец, а моя гитара лежит в багаже.
- Как интересно! - сказал мужчина, поставив стаканчик с кофе на столик. - Мой брат тоже музыкант, но он играет на пианино. А сам я от музыки далек, работаю всего лишь учителем истории, иногда читая лекции в университетах...
- Учителя лучше музыкантов, - серьезно заметил Калеб.
- Мои ученики с вами бы не согласились. Они и со мной-то редко соглашаются. А в Стэрингстоун вы решили лететь почему? Контракт?
Калеб усмехнулся.
- К сожалению, нет. Но именно там находится один из крупнейших лейблов страны, поэтому в некотором роде вы правы - я лечу туда именно ради контракта... Это моя мечта.
- Извините, я не знал, - смутился мужчина. - Не стоило говорить про...
- Ничего страшного, я не верю во все эти предрассудки. Моя мечта выше этого. В родном городе я часто выступал по вечерам в кафе или прямо на улице. Тренировался, пока не решил, что пора двигаться дальше.
- Но почему именно Стэрингстоун?
- Там живёт моя подруга. Она пообещала приютить меня на время, пока я не освоюсь.
- Ага, понимаю, - мужчина кивнул и задумался. - Что ж, могу лишь пожелать вам удачи. Музыка - высокое искусство и ради него стоит рискнуть.
- Благодарю.
После объявления посадки мужчина вновь обратился к Калебу:
- А все-таки кто вы по гороскопу?
- Овен.
- Правда? - удивился мужчина. - Как жаль, овнам звезды предсказывают нечто плохое в ближайшие дни.
- Пусть предсказывают, я в это не верю, - ответил Калеб и впился руками в подлокотники кресла, поскольку самолет резко пошёл на посадку.
***
Пока коридорный, пыхтя, тащил по лестнице, устланной серым, купленным на рынке ковром, багаж, надеясь получить за свои старания не только улыбку, но и щедрые чаевые, Руби, осмотрев свои покои, уселась за стол и принялась просматривать местные газеты и журналы. Время от времени взгляд её задерживался на какой-то странице, прожигая её насквозь, после чего одна из её рук тянулась к ножницам. Взяв их, Руби принималась бережно вырезать нужные ей места из журналов. Все эти разноцветные вырезки с кричащими заголовками она затем раскладывала перед собой на столе, формируя целые пласты вырезок. Иногда она устало вздыхала, вспоминая тяжелый перелет, поправляла свисающий золотистый локон и продолжала копошиться в ворохе казенных журналов, нещадно орудуя ножницами, кромсая страницу за страницей. Она была так увлечена, что от стука в дверь вздрогнула и чуть не выронила ножницы из рук.
- Войдите, - пропела она, пряча изуродованный журнал.
В комнату зашёл коренастый коридорный в фирменной серой форме трехзвездочного отеля. Он был красный, а в одной руке нес тяжёлый багаж, ставший для него настоящим испытанием.
- А, это вы, - сказала Руби разочарованно, будто ожидая увидеть кого-то другого.
- Извините, что так долго, - сказал коридорный и откашлялся, озираясь по сторонам. - Лифт сломан, пришлось идти по лестнице.
Взгляд его глаз никак не мог найти места. Он то и дело скакал от одного предмета к другому, пока не остановился на лице Руби. Ах, это прекрасное личико с ровными линиями, красивыми скулами, алыми губами и чудесными глазами цвета изумруда, которые так мило сверкали и прятались за длинными черными ресницами. Коридорный облизнул пересохшие губы и тут же признал, что за столько лет работы в отеле он впервые видит столь очаровательную девушку, сошедшую, казалось, прямо с небес. А её волосы, эти прекрасные кудри! Не из чистого ли золота они отлиты? А как они сверкают в лучах солнца!
"А ещё говорят, что ангелов не существует" - подумал коридорный и с трудом собрался с мыслями.
- Хорошо, - сказала тем временем Руби, потеряв к невзрачному парнишке всякий интерес с первых секунд. Вырезки из журналов привлекали её намного больше. - Оставьте где-нибудь багаж и можете идти.
Подобная просьба тут же расстроила коридорного, надеявшегося пробыть вместе с этой прекрасной незнакомкой как можно дольше наедине, стараясь понять, кто она и откуда, а главное, есть ли у неё кто-нибудь или же она свободна, как ветер? Поэтому, ставя багаж на пол, он лихорадочно старался придумать какую-нибудь тему для беседы. Взгляд его зацепился за вырезки на столе Руби.
- Разрешите полюбопытствовать, что это за вырезки такие? - учтиво спросил он.
Руби улыбнулась.
- Это объявления о прослушиваниях в разных театрах города, - невозмутимо ответила она.
- Вы поете?
- Нет, что вы. Я актриса. Пока что неизвестная, но со временем... Со временем я надеюсь стать значительной персоной в мире театров или даже кино...
Глаза Руби заблестели, и она с любовью посмотрела на вырезки.
- Всё это только начало, - сказала она сама себе. - Но вскоре я обязательно добьюсь успеха, и моё имя попадет на аллею славы. Обо мне ещё услышит Голливуд, вот увидите!
- Нисколько не сомневаюсь, мадам, - сказал коридорный, стараясь быть воплощением вежливости, лишь бы не казаться для этой мечтательной девушки пустым местом. - В Стэрингстоуне у вас есть все шансы сделать свою мечту явью.
- Это не мечта, а цель.
Коридорный смутился ещё больше.
- Эм... Да, цель, именно, - пробубнил он. - У нас большой город и он поможет вам достичь желаемого. Здесь есть всё необходимое...
- Правда? - спросила Руби и перевела взгляд своих зеленых глаз на коридорного, заставив его покраснеть.
- Ну конечно правда, - сказал он, напыжившись. - Стэрингстоун один из самых больших городов, вы правильно сделали, что решили начать карьеру блистательной актрисы именно здесь. Этот город отличается своей щедростью по отношению ко всем приезжим, ищущих счастье на его светлых улицах. И они находят его, мадам, всегда находят! Так много знаменитостей начинало свой путь именно отсюда. Поэтому будьте уверены, здесь вас ждёт успех. Раз вы так уверенно идете к нему, значит, у вас всё получится. Особенно здесь, в этом чудесном городе.
- Вот оно как... - задумчиво сказала Руби. - А жених наоборот отговаривал меня от поездки, настаивая на том, чтобы я осталась в Колорадо и до конца жизни работала на его вонючей ферме.
Сердце коридорного екнуло.
- Он сильно заблуждается, мадам! - горячо воскликнул коридорный. - Такой красавице нельзя жить на ферме, ваше будущее должно быть связано с актерским мастерством, а не с дойкой коров на краю света. Вы правильно сделали, что приехали сюда.
Руби мило улыбнулась, оценив столь умный комплимент.
- Спасибо, - сказала она со вздохом. - Жаль, что Джордж так не думает. Бедняга, он ведь не хотел отпускать меня одну из ревности, которая является признаком искренней любви.
- Всё равно это неправильно - мешать вам, - раздосадованно буркнул коридорный.
- Он желает мне счастья, и я не подведу его, - мягко сказала Руби, вновь глядя на вырезанные объявления.
Расстроенный коридорный понял, что беседа закончена и ему, к сожалению, пора уходить.
- Что ж, тогда удачи вам, - сказал он, с большой неохотой пятясь к двери.
У самого порога желание побыть с прекрасной незнакомкой подольше вновь усилилось, поэтому коридорный принялся тянуть время.
- Не забудьте посетить Гранд-холл, один из наших лучших театров... А ещё в центре города есть мюзик-холл, преприятнейшее местечко, сам часто там бываю. И позвоните в Чемберский театр: я слышал, что они ищут актеров для постановки новой пьесы...
- Спасибо за советы, - сказала Руби, не глядя на бедолагу коридорного, покрывшегося испариной. - Обязательно учту.
- Именно, да... Не забудьте. Хорошо вам отдохнуть, мадам! - в конец растерявшись прохрипел коридорный и выскочил за дверь. Лишь спускаясь по лестнице он понял, что чаевые так и не получил. Однако, вспомнив прелестные глазки незнакомки, он выкинул из голову мысли об упущенной награде.
Оставшись одна, Руби вновь достала журнал и, перелистав его, остановилась на одной из страниц, запомнила номер и потянулась к телефону.
- Добрый день, - пропела она в трубку. - Я насчет прослушивания... Сегодня? Конечно готова!
***
Пробка растянулась на милю вперёд, что означало ещё несколько часов поездки под пологом тоски. Бетани с детства привыкла к таким утомительным поездкам, но сейчас ей не терпелось добраться как можно быстрее до мотеля и забыться крепким сном, чтобы с утра приняться за работу.
Облокотившись на руку, она сидела на заднем сидении такси и без всякого интереса глядела в посеревшее от разводов окно, высматривая что-то или кого-то, притворяясь, будто ей не всё равно, и одновременно борясь с сонливостью. Огни незнакомого города её совершенно не интересовали, а лишь мозолили уставшие глаза, постепенно вызывая мигрень.
Вот из переулка вышел здоровый мужчина с огромной бородой, одетый в заношенную серую куртку. Он застыл на месте и уставился вперёд, бессмысленно глядя на противоположную сторону улицы, где в это время дрались двое чумазых детей, пока неподалеку от них какой-то калека побирался, мечтая заработать на бутылку спиртного, ночлежку или очередную дозу.
Загорелся зеленый свет, и ряд машин сдвинулся с мертвой точки лишь для того, чтобы снова застыть. Слева пронеслись огни какого-то игорного клуба, у входа в который толпились ободранные искатели удачи, постоянно обещая вернуть долги, хотя именно с ними им и суждено умереть. Один из них лениво пинал носком ботинка консервную банку, которыми изобиловали улицы города, поскольку многие выбрасывали их прямо из окон на головы прохожих.
- Вы точно знаете, куда ехать? - зевая, спросила Бетани у водителя.
- Я знаю этот грязный городок лучше любого, - ответил ей гнусавый голос. - Так что не беспокойтесь. Скоро пробка рассосется, и мы поедем быстрее.
- Надеюсь, а то все планы рушатся.
- Никогда нельзя ничего планировать. А уж тем более делиться своими планами, даже мысленно об этом думать нельзя, особенно если дела связаны с работой...
- Я работаю на дому и обладаю, так сказать, свободным графиком, - улыбнулась Бетани. - Кроме того, я сама себе начальница. Так что с работой у меня проблем быть не может, даже если мы доберемся в полночь.
- Это что за работа такая, где столько удобств? Нелегальным бизнессом промышляете, а?
- Нет, что вы, - отмахнулась Бетани. - Я писательница.
- А-а, понятно, - слегка раздосадованно протянул шофер. - Мать говорит, что все писатели - лодыри, прожирающие казенные деньги и тратящие время зря.
- В чем-то ваша мать права. Но я не такая, я занимаюсь писательством уже давно и даже успела опубликовать в родном городке несколько романов.
Бетани решила не говорить, что те две книги, "Черти в церкви" и "О чём молчат мыши", она напечатала и издала на собственные деньги. Обе книги так и не выбрались из разряда "бульварной прозы" и совершенно не окупили себя.
- Вот как, - сказал водитель, барабаня пальцами. - А на кой чёрт приехали в Стэрингстоун? Тут и так уже дышать нечем из-за всяких понаехавших...
- Хочу дописать здесь свой новый роман. Я начала писать его ещё до приезда сюда, но не так давно решила, что пора сменить обстановку ради получения нового опыта. Этот город показался мне наилучшим вариантом, поскольку здесь есть несколько крупных издательств...
- Здесь писатели никому не нужны, - резко сказал водитель такси. - Вы уж извините за прямоту, но это правда. Я здесь уже давно обитаю, так что мне вы можете верить. В Стэрингстоуне хорошо живут только торговцы наркотиками и проститутки. Остальные вынуждены учиться выживать, чтобы город не сожрал их заживо. Прибывшие сюда уже не могут вернуться, застревают, пропадают на этих серых улочках. Так что забудьте вы эти мечты или найдите нормальную работу. Этот город хуже ада.
- А что может быть хуже ада?
- Чистилище.
- Мне рассказывали совершенно другое, - призналась Бетани, нахмурившись. Эти слова она сказала скорее для самой себя.
- Да об этой дыре что только не говорят! - усмехнулся таксист. - Но правду знаем только мы, старожилы.
После нескольких минут гнетущего молчания Бетани вдруг спросила:
- Не хотите послушать, о чём мой новый роман?
- Не хочу. Мне ещё весь вечер алкашей возить, а от их историй мне аж плохо становится.
- Как желаете, - пожала плечами Бетани, почувствовав, как съежилось её самолюбие.
"Ничего, потом увидишь мою книгу на полке, сразу же пожалеешь" - утешила она себя и вновь уставилась в окно, просидев так до самого мотеля.
Пока Бетани считала деньги для оплаты поездки, обошедшейся ей почти в двадцать долларов, таксист с особой внимательностью осматривал её с ног до головы. Когда Бетани вложила в его лапу купюры, он спросил:
- А как вас зовут, мадам?
- Бетани, - улыбнулась она.
Взгляд водителя мигом стал равнодушным.
- Простите, я вас принял не за того человека.
Сказав это, он рванул с места, и вскоре его машина скрылась за поворотом. Бетани же осталась стоять под вывеской дешевого мотеля, одна буква в названии которого постоянно мерцала, и, поджав губы, смотреть по сторонам, будто ища что-то в темноте улиц.
***
- Ты не считаешь свою затею авантюрой? - спросила Лесли, глядя, как Калеб возится с гитарой. - Лететь в такую даль ради... Ради чего?
- Ради мечты, - ответил он, бережно вытаскивая гитару из чехла. - Могла бы и поддержать моё безумие.
- Я и так тебя поддерживаю. Благодари судьбу, что в этом городе есть хоть кто-то знакомый тебе, а иначе тебе пришлось бы спать на улице в обнимку с бродягами. Многие ведь приезжают сюда совершенно одинокими.
Калеб принялся настраивать инструмент, иногда слегка касаясь пальцами струн.
- И что же они делают, эти одиночки? - спросил он.
- Лелеют свои мечты, живут в своих воздушных замках, пока те не сгорят и не рухнут им на голову. Потом они спиваются, принимают что-нибудь, лишь бы всё забыть, и... Постепенно гниют на улицах. А что?
- Ничего. Просто решил узнать свою судьбу в случае провала.
- Не думай об этом, - сказала Лесли, сморщив носик. - Всё у тебя получится, главное верь в себя.
- А толку от этой веры? - сказал Калеб, укладывая готовую к игре гитару обратно в чехол. - Сколько угодно можно верить и надеяться, но результат зависит лишь от тебя самого, от твоих умений.
- Ты прав.
Калеб уже хотел застегнуть чехол, когда Лесли вдруг остановила его.
- Погоди, - сказала она. - Сыграй мне что-нибудь.
И Калеб послушно сыграл и спел свою любимую песню. Пальцы его умело перебирали струны, благодаря чему комната наполнилась чудесной мелодией. Однако ближе к концу песни пальцы Калеба тронули не ту струну, из-за чего прекрасное звучание превратилось в фальшивый набор звуков.
- Черт, - сказал Калеб и резко прервал игру. Лесли пожала плечами.
- Ничего страшного, - сказала она. - Мне всё равно понравилось.
Калеб вздохнул и окончательно спрятал гитару в чехол, перекинув его затем через плечо.
- Куда ты? - поинтересовалась Лесли.
- Схожу до звукозаписывающей компании, она находится в нескольких кварталах отсюда. А после пойду и поиграю на публику. Где здесь, кстати, лучше всего этим заниматься?
- Не знаю даже, - сказала она. - Не интересовалась никогда, где обычно собираются все артисты.
- Ладно, сам найду где публика лояльней, - сказал Калеб и направился к выходу.
- Будь только осторожен, - пожелала ему Лесли.
- Угу, - ответил он не оборачиваясь и вышел на улицу.
Дорога до студии звукозаписи заняла чуть больше времени, чем планировалось. Добравшись до места, Калеб остановился в недоумении возле небольшого серого здания, окна и двери которого оказались наглухо заколочены.
Калеб сверил адрес, убедившись, что не ошибся улицей. После этого он решился остановить одного из прохожих и спросить:
- Извините, вы не знаете, что расположено в этом здании?
- Чего? - гаркнул мужчина с разбитой нижней губой. - Спятил что ли? Да этот дом уже лет десять как под снос готовят.
Калеб поблагодарил прохожего, а после его ухода обратился к другому:
- Скажите, где в городе находится звукозаписывающий лейбл? Я музыкант...
- Это что, название нового казино? - засмеялся пешеход. - В Стэрингстоуне нет и никогда не было никаких лейблов. Они здесь никому не нужны.
Калеб тупо уставился в газетную вырезку с объявлением, затем снова взглянул на серое здание. Ошибки быть не могло - он в дураках. Сильный порыв ветра вырвал у него из рук вырезку и унес ее в сточную канаву.
Медленно бредя по улице в сторону дома Лесли, Калеб решил, что маленькая неудача не должна останавливать его, поэтому он снял с плеча гитару и уверенной походкой направился в метро.
Под землей было не менее холодно и очень людно. Прохожие сновали из одного конца заплеванного и плохо освещенного туннеля подземки в другой, спеша по своим делам и ничего не замечая вокруг, считая окружающих людей, их точных копий, ничем - пылью, засоряющей воздух.
Калеб с трудом протиснулся туда, где плотность людских тел была меньше всего, по пути рассыпая извинения для тех, кого он случайно задел гитарой, потревожив равнодушный покой.
Встав спиной к стене, покрытой непристойными граффити, Калеб прижал к себе холодный корпус гитары, представляя, что это его единственное оружие, и принялся играть, стараясь не смотреть на вечно недовольные лица прохожих, время от времени уродовавшиеся недовольством или презрением. Все это для Калеба не играло роли. Он чувствовал лишь, как ледяные струны обжигают его огрубевшие пальцы, а порывы ветра доносят зловонные запахи из глубины метро.
Когда пальцы только начали привыкать к игре на морозе, сбоку к Калебу незаметно подошёл грузный мужчина в серой форме с нашивкой. Тронув игравшего Калеба за плечо, он сказал раздраженно:
- Вали-ка ты отсюда по-хорошему, парень, а не то штраф за бродяжничество получишь. Или у тебя с документами полный порядок, а?
С документами у Калеба все было как раз таки в полном порядке, но искушать судьбу он не хотел, поэтому, вежливо извинившись, упаковал инструмент и побрел к выходу.
- Увижу в следующий раз, - крикнул ему вдогонку толстяк, - так легко не отделаешься!
Поднявшись наверх, Калеб отошел к газетному киоску и заглянул внутрь чехла для гитары.
Там было пусто. Совершенно пусто, ни одной помятой банкноты или ржавой монеты.
"Черт возьми, это совершенно не повод опускать руки!" - подумал Калеб и, с яростью захлопнув чехол, двинулся прямо вглубь толпы, сжигая взглядом каждого слепого прохожего, шедшего не по своей стороне тротуара.
Вскоре он добрался до улицы, состоящей из одних лишь баров. Самые элитные из них имели столики на самой крыше низеньких домов; те, что были победнее, располагались в подвальных помещениях и никогда не проветривались, из-за чего неподготовленный пьяница мог задохнуться, попав будто в печку, где всегда жарко и душно, а вовсе не в бар, где можно было купить контрабандой завезенный алкоголь.
Калеб быстрым шагом перешел на другую сторону улицы и нырнул под горящую вывеску одного из таких подпольных баров, куда никогда не проникал солнечный свет. Спустившись вниз и зайдя внутрь, Калеб тут же задержал дыхание и принялся метать взгляд в разные стороны, стараясь не обращать внимания на слишком громко играющую электронную музыку.
Точно зная, что делать, Калеб прошел к барменной стойке и нажал на колокольчик. Никто не появился. Повторив сигнал, Калеб оглядел зал. За круглыми деревянными столиками, прячась в клубах едкого дыма, сидели маргиналы разных мастей всего города. Лысые, похожие на выпачканных грязью свиней мужчины, опрокидывающие в себя стакан за стаканом некой зловонной жидкости, стараясь благодаря этому забыться и умереть прямо здесь, в тепле и уюте. У стен за перегородками сидели женщины, больше похожие на лошадей с длинными грязными гривами. Они ржали и курили без остановки, наполняя весь бар тем самым едким дымом. На противоположной части помещения и вовсе зачем-то был включен электронный камин, возле которого торчали сонливые подростки, глазея на языки пламени.
- Вам чего? - раздался мужской голос, заставивший Калеба встрепенуться. Развернувшись, он увидел мексиканца в сером фартуке с черными патлами на голове.
- Добрый день, - сказал ему Калеб. - Я музыкант, хотел бы подработать у вас в баре, если вы не против.
- Бесплатно на балалайки бремчать потехи ради? - спросил мексиканец, кивнув на чехол с гитарой, болтавшийся за спиной у Калеба.
- Что-то вроде того, - ответил Калеб. - Только не бесплатно, конечно.
Мексиканец усмехнулся.