Преступление на самом деле приковало к себе внимание всей страны. По многим причинам. Неизвестные преднамеренно жестоко убили молодую беременную женщину. Подозреваемые не найдены. Мотивы не ясны. Даже имя жертвы неизвестно.
Все эти годы дело оставалось нераскрытым. Оливия отметила про себя, что все больше очаровывается. Преступлением как феноменом, но прежде всего самим убийством, совершенным ясной лунной ночью в бухте Хасслевикарна на Нордкостере. Нечеловеческим способом, которым была убита голая беременная женщина. С помощью силы прилива.
Прилива?
«Настоящая пытка», — мелькнуло в голове у Оливии. Изощренная форма утопления. Медленная, дьявольская.
Почему именно так? Загадочный метод?
Тут включилась фантазия. Связано ли убийство с оккультными практиками? Культ приливов? Культ Луны? Убийство совершили поздно вечером. Могло оно быть жертвоприношением или ритуалом? Секта? Может, преступники собирались вырезать ребенка и принести в жертву богу Луны?
«Всё, хватит», — оборвала она себя.
Оливия выключила прибор для считывания, откинулась назад и посмотрела на исписанную записную книжку: смесь фактов и домыслов, правды и догадок, а также более или менее правдоподобных гипотез всевозможных репортеров и криминалистов.
Согласно «достоверному источнику», в теле обнаружили следы наркотиков. Рогипнола. «Классический наркотик, используемый при изнасилованиях», — подумала Оливия. Но ведь жертва была на последних месяцах беременности? Ее что, усыпили? Зачем?
По сообщениям полиции, чуть выше, в дюнах, нашли темное пальто. На нем обнаружили волос жертвы. Где были остальные вещи, если пальто принадлежало убитой? Убийцы их забрали, а пальто забыли?
Полиция разных стран мира пыталась установить личность женщины, но это не дало результатов. Оливию удивляло, что никто из родственников не разыскивал беременную. Возраст женщины оценивался от двадцати пяти до тридцати лет; вероятно, она была латиноамериканского происхождения. Что имелось в виду под «латиноамериканским происхождением»? Насколько обширная территория?
Свидетелем преступления оказался девятилетний мальчик, которого, как писали в местной газете, звали Уве Гардман. Мальчик прибежал домой и сообщил об увиденном родителям. Где он сегодня? Можно ли с ним связаться?
Полиция сообщала, что женщина была без сознания, но живая, когда родители Гардмана пришли на берег. Они попытались ее реанимировать, но к моменту прибытия вертолета «Скорой помощи» она умерла. «Как далеко от места преступления жили Гардманы? — размышляла Оливия. — Сколько времени потребовалось вертолету, чтобы добраться до места?»
Она встала. В голове мешались впечатления и мысли. Вставая, девушка чуть не потеряла сознание. Кровь не успела подняться выше лодыжек.
Оливия села в машину на улице Хумлегордсгатан и ощутила посасывание в желудке. Это чувство она заглушила батончиком из бардачка. Девушка провела в читальном зале несколько часов и была немного ошарашена, взглянув на часы. Там, внизу, время пролетело незаметно. Она взглянула на свой блокнот и поняла, как захватило ее это давнее убийство на берегу. Не только потому, что Арне расследовал его, но и потому, что в деле была нравившаяся ей острота не всем заметных приправ. Прежде всего ее поразила одна необычная деталь: личность убитой так и не смогли установить. Жертва оставалась неизвестной. Все эти годы.
Это подзадоривало Оливию. Ей хотелось узнать больше. Если бы папа был жив, что бы он мог рассказать?
Рённинг достала телефон.
Оке Густафссон и женщина средних лет стояли на одном из аккуратных газонов чуть поодаль от академии. Эта дама, приехавшая из Румынии, заведовала школьным питанием. Она угостила Оке сигаретой.
— Сейчас мало кто курит, — сказала женщина.
— Это так.
— Должно быть, из-за рака.
— Возможно.
Они закурили.
Оке выкурил половину сигареты, когда зазвонил его мобильный.
— Это Оливия Рённинг, здравствуйте. Я выбрала то дело, на Нордкостере, и хотела бы…
— Я так и думал, — перебил ее Оке. — Ваш отец работал над ним, и…
— Нет, не поэтому.
Она хотела четко обозначить границы. Здесь и сейчас была Оливия. Папа не имел к этому отношения. По крайней мере, в ее делах с научным руководителем. Она выбрала задание и сделает его по-своему. Такой у нее характер.
— Я остановилась на нем, потому что посчитала его интересным.
— Но довольно сложным.
— Да, из-за этого я и звоню. Хотелось бы посмотреть на подлинные материалы дела, где их можно найти?
— Вероятно, в центральном архиве в Гётеборге.
— Да? Понятно. Очень жаль.
— Хотя вы бы все равно не смогли взглянуть на них.
— Почему?
— Потому что это нераскрытое убийство, и следствие не закрыто. Только следственная группа имеет доступ к делу.
— Хм… тогда как мне лучше поступить? Как получить больше информации?
В трубке стало тихо.
Оливия сидела за рулем, приложив к уху мобильный. О чем задумался Оке? Девушка видела, как к ней уверенным шагом приближается женщина — контролер парковки. Машина стояла на месте для инвалидов. Не очень-то хорошо. Оливия завела мотор и тут снова услышала голос научного руководителя:
— Можете попробовать поговорить с тем, кто вел расследование. Его зовут Том Стилтон.
— Я знаю. Где его можно найти?
— Понятия не имею.
— В полиции?
— Не думаю. Свяжитесь с Ольсетер, с Метте Ольсетер. Она офицер полиции, работала вместе со Стилтоном; может, она знает.
— А где ее искать?
— В управлении, в корпусе «С».
— Спасибо!
И Оливия уехала прямо из-под носа контролера.
* * *
— «Ситуашун Стокгольм»! Свежий номер! Читайте о принцессе Виктории, поддержите бездомных!
Голос Одноглазой Веры легко достигал ушей обеспеченных жителей района Софо, которые толпились при входе в торговый центр «Сёдерхалларна», где собирались набить полные пакеты мешаниной из продуктов и атрибутов процветания. Вся Верина фигура была будто создана для большой сцены Драматена.[7]Чуть более измученный вариант Маргареты Крук[8]в ее лучшие годы. Тот же острый взгляд, та же природная стать и энергия, от которой нельзя укрыться.
Торговля шла бойко. Вера избавилась уже от половины стопки.
У Арво Пярта дела складывались хуже. Он не продал ничего. Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стене. День не задался, и ему не хотелось оставаться в одиночестве. Арво поглядывал на Веру и восхищался ее мужеством. Многие знакомые Веры, и Арво в том числе, знали о темных полосах ее жизни. Несмотря ни на что, она держалась как королева мира. Бездомная. Если не считать грязный разваливающийся фургон 60-го года выпуска, который Вера считала своим домом.
— Я не бездомная. — Так она однажды ответила покупателю, вздумавшему кичиться своим социальным положением в ее присутствии. — Я между двух домов.
Что отчасти было правдой. Вера входила в списки муниципальной программы «В первую очередь жилье» — политического проекта, целью которого было показать, что положение стокгольмских бездомных улучшается. Ей сказали, что если повезет, она получит жилье осенью. На время. Если сможет обеспечить себя, то квартира, возможно, достанется ей насовсем.
Вера собиралась себя обеспечивать. Она всегда это делала. Почти всегда. В распоряжении у нее были фургон и пособие пять тысяч крон в месяц. Пособие это, словно буженину, Вера резала ломтиками, пока ей хватало на самое необходимое. То, чего недоставало, она находила в мусорных контейнерах. Вера справлялась.
— «Ситуашун Стокгольм»!
Еще три номера проданы.
— Ты тут будешь стоять?
Вопрос задал Йелле. Он возник из ниоткуда со своими пятью газетами и встал неподалеку.
— Да, а что?
— Это место Бенсемана.
Каждый продавец занимал определенную точку в городе. Место и имя указывались на пластиковой карте, висевшей у них на шее. Надпись на карточке Бенсемана выглядела так: «Бенсеман/Сёдерхалларна».
— Бенсеман вряд ли вернется сюда в ближайшее время, — сказала Вера.
— Это его место. Ты что, его заместитель?
— Нет. А ты?
— Нет.
— Тогда что ты тут делаешь?
Йелле не ответил.
Вера шагнула к нему.
— Тебе не нравится, что я стою здесь?
— Хорошее место.
— Ага.
— Может, поработаем вместе? — спросил Йелле.
Вера улыбнулась и посмотрела на него. Тем взглядом, который заставлял его прятать глаза. Таким, как сейчас. Йелле уставился в землю. Она вплотную подошла к нему и попыталась выловить его взгляд, словно форель зацепила за брюхо. Безуспешно. Йелле увернулся. Вера разразилась хриплым смехом, заставившим четыре семьи с маленькими детьми в аккуратных колясках немедленно ретироваться.
— Йелле! — хохотала она.
Пярт отпрянул от стены. Назревает конфликт? Он знал о Вериной горячности. И почти ничего — о Йелле. Говорили, что тот раньше жил в шхерах, где-то далеко от материка. Ходили слухи, что на острове Рёдлёга. Йелле — сын охотника на тюленей! Разговоров было много, но мало что выглядело обоснованным. Сейчас потенциальный охотник стоял у торгового центра и о чем-то спорил с Верой. Или чем там они занимались.
— О чем шумите?
— Мы не шумим, — ответила Вера. — Мы с Йелле никогда не ругаемся. Я говорю все как есть, а он таращится в пол. Ведь так?
Она обернулась, но Йелле и след простыл. Он отошел уже метров на пятнадцать. Биться за место Бенсемана Йелле не собирался. На самом деле плевать он хотел на то, где Вера продает газеты. Вопрос перемещений по городу, и только.
Йелле было пятьдесят шесть, и плевал он ровным счетом на все.
* * *
Поздним летним вечером Оливия направила свою машину на юг. Она провела насыщенный день. Не очень удачное начало, потом пустая болтовня с Ульфом Мулином, и наконец она нашла это убийство, неожиданно ее заинтересовавшее. По многим причинам. Личным, и не только.
Часы, проведенные в библиотеке, не прошли даром. «Странно, — думала девушка. — Все пошло совершенно не так, как я планировала». До летних каникул, следовавших за сложным и насыщенным периодом, когда учебу в будни дополняла работа в тюрьме Крунубергсхэктет в выходные, оставалось совсем немного. Потом Оливия собиралась отдохнуть. Ей удалось достаточно накопить, чтобы попутешествовать подольше. Она хотела купить какой-нибудь горящий тур. Вдобавок Оливия почти год не занималась сексом и собиралась исправить эту ситуацию.
И вдруг вот это… Может, бросить задание? Оно же все равно необязательное.
Тут позвонила Ленни.
— Да?
Они с Оливией были лучшими подругами со времен гимназии. Ленни плавала в море жизни в поисках чего-то, что не даст ей утонуть. Она не могла не выходить в свет, опасаясь пропустить что-нибудь важное. Сегодня Ленни собрала еще четверых друзей, чтобы не упустить Якоба — нынешний объект ее интереса. Ленни прочитала на «Фейсбуке», что он собирается на променад Странд в районе Хорнстулль сегодня вечером.
— Поехали! Будет клево! Встречаемся у Лолло в восемь вечера и…
— Ленни.
— Что?
— Не получится, мне нужно… у меня задание по учебе, мне нужно сделать его вечером.
— Но друг Якоба, Эрик, тоже поедет, он о тебе спрашивал, несколько раз! И он такой симпатяга! Идеальный вариант для тебя!
— Нет, не могу.
— Какая ты зануда, Улла! Тебе бы не помешали занятия любовью, чтобы снова прийти в форму.
— В другой раз.
— У тебя на все один ответ в последнее время. Ну ладно, я не виновата, если ты что-то пропустишь.
— Хорошо. Удачи с Якобом!
— Спасибо, держи кулачки. Целую!
Оливия не успела ответить, как Ленни повесила трубку. Она уже направлялась в другое место, где происходило что-то интересное.
«Почему я отказалась? — размышляла Оливия. — Я же сама думала о парнях, как раз когда позвонила Ленни. Неужели я и правда стала занудой? Это задание по учебе, зачем я за него взялась?..»
Оливия поменяла кошачью еду в миске и почистила лоток, потом села за компьютер. Она хотела принять ванну, но труба засорилась, из-за чего при сливе воды на полу случался потоп, а сил разбираться с этим сейчас не было. Подождет до завтра. Согласно плану «сделать завтра». Выполнение плана Оливия умело откладывала большую часть весны.
Она зашла на Google Earth.
Нордкостер.
Возможность сидеть перед экраном и чуть ли не заглядывать в окна квартир и домов по всему миру не переставала поражать Оливию. В ней каждый раз просыпался шпионский азарт. Как у героя фильма «Подглядывающий»[9].
Хотя в этот раз ее охватило волнение другого рода. Чем больше она увеличивала остров, ландшафт, маленькие дороги, дома, чем ближе была цель, тем ощутимее росло напряжение. И вот она уже там.
У Хасслевикарны. В северной части острова.
«Похоже на небольшую бухту», — думала Оливия. Она пыталась как можно сильнее увеличить картинку. Теперь Хасслевикарна достаточно близко. Можно разглядеть дюны и берег. Берег, на котором закапывали беременную женщину. Вот он, перед ней, на экране. Серый и скалистый.
Оливия тут же начала фантазировать на тему того, где находилась женщина. Здесь? Или здесь? Где лежало найденное пальто? И где сидел тот парнишка, который все видел? Не у тех ли скал на западной части берега? Или с восточной стороны? У самой опушки?
Оливия неожиданно поймала себя на том, что весьма раздражена невозможностью сделать изображение еще более подробным. Чтобы спуститься ниже. Чуть ли не стоять на берегу. Присутствовать там. Но ей не удавалось даже приблизить объекты.
Девушка выключила монитор. Теперь пора побаловать себя пивом, об этом как раз упоминал Ульф. Но выпьет она его одна, дома, избежав общества однокурсников и атмосферы пабов. В одиночестве.
Оливии нравилась такая свобода. Это был абсолютно сознательный выбор. Проблем с парнями никогда не возникало, наоборот. С самого детства стало понятно, что она растет симпатичной девочкой. Сначала подтверждением этому служили фотографии милого ребенка и множество снятых Арне семейных фильмов с Оливией в главной роли. Потом, когда она вступила во взрослую жизнь, — прикованные к ней взгляды. Одно время Оливия развлекалась тем, что, надев темные очки, наблюдала за всеми встречавшимися парнями. Отмечала, как они следят за ней, куда бы она ни двинулась, и не сводили глаз, пока она не проходила мимо. Оливии быстро надоела эта игра. Девушка знала, что представляет собой и чем обладает. В плане отношений. Это придавало уверенности.
Ей охотиться ни к чему. Чего не скажешь о Ленни.
У Оливии есть мама и небольшая квартира. Две комнаты с белыми стенами и паркетом. На самом деле квартира ей не принадлежит — она снимает ее у двоюродного брата, работающего в Шведском торговом совете в Южной Африке. Он уехал туда на два года. А пока Оливия жила у него, пользуясь также его мебелью. С этим пришлось смириться.
А еще у Оливии есть Элвис — кот, оставшийся на память о бурных отношениях со страстным ямайцем. На этого парня она запала в баре «Нова» на Сконегатан. Сначала он вызвал в ней непомерное вожделение, и только потом она в него влюбилась.
Отношения с ним развивались в обратной последовательности. Почти год они с Оливией путешествовали, веселились, кувыркались в постели, а потом он встретил подружку из родных краев. Именно так ямаец объяснил произошедшее. У подружки была аллергия на кошек, поэтому кот остался на Сконегатан. Когда ямаец съехал, Оливия назвала кота Элвисом. Ямаец дал коту имя Рас Тафари — так звали императора Хайле Селассие[10]до коронации. Имя Элвис Оливии нравилось больше. Сейчас она любила кота так же сильно, как и свой «мустанг».
Оливия сделала глоток пива. Оно показалось ей вкусным.
Собираясь открыть вторую банку, девушка обнаружила, что пьет крепкое пиво, и вспомнила, что не обедала. И не ужинала. Когда она включалась в работу, еда котировалась невысоко. Сейчас Оливия почувствовала, что желудку нужно дать топливо, чтобы избежать головокружения. Может, спуститься за пиццей?
Нет.
В голове приятно шумело. Вторую банку пива Оливия взяла с собой в уютную спальню и легла на покрывало. На стене напротив висела вытянутая, серая с белым, деревянная маска — одно из приобретений кузена. Оливия так и не поняла, нравится ли ей маска. Иногда девушка просыпалась посреди ночи и замечала лунный свет, падающий на нее из деревянного рта. Сомнительное удовольствие. Взгляд Оливии скользил по потолку, когда она вдруг поняла, что несколько часов не держала в руках мобильный. Необычно для нее. Телефон был частью ее образа. Без него она чувствовала себя неодетой. Оливия достала трубку и нажала на кнопку. Проверила почту, сообщения, органайзер и зашла на страницу SVT Play. Полезно посмотреть новости перед сном.
— Как вы в таком случае собираетесь действовать?
— Этого я не имею права рассказывать.
Того, кто не мог рассказать о чем-то в новостях, звали Руне Форсом. Офицер полиции Стокгольма, мужчина чуть за пятьдесят. Он получил задание разобраться с повторяющимися случаями избиения бездомных. «Похоже, поручение не привело его в особый восторг», — подумала Оливия. Руне Форс производил впечатление бойца старой гвардии, то есть одного из тех, кто считал, что большинство людей сами виноваты в своих бедах. Как правило, так относятся к хулиганам, особенно к тем, которые не могут взять себя в руки, найти работу и жить по примеру нормальных граждан. В своих проблемах им остается винить только самих себя. Подобному отношению не обучали в академии, но все знали, что оно существует. И многие это мнение разделяют. Некоторые из однокурсников Оливии даже успели заразиться специфическим жаргоном.
— Вы будете внедряться в бомжацкую среду?
— Внедряться?
— Да. Притворяться бомжами, чтобы вычислить нападающих.
Когда Руне Форс понял вопрос, он с трудом скрыл улыбку.
— Нет.
Оливия выключила телефон.
* * *
В оптимистичном сценарии одна из этих бездомных сидела бы на жестком стуле у кровати сильно избитого мужчины. Скользя руками по одеялу, она пыталась бы хоть чуть-чуть утешить пострадавшего. Но в альтернативном сценарии, который писали, исходя из реальности, персонал больницы связался с охраной, как только Одноглазая Вера промчалась по коридору в сторону лифта. Охранники догнали Веру почти у палаты Бенсемана.
— Вам нельзя здесь находиться!
— Почему это? Я просто хотела навестить приятеля, который…
— Следуйте за мной!
На этом несостоявшуюся посетительницу Бенсемана удалили из помещения.
Что является мягким описанием того, как запыхавшуюся Веру излишне грубо и неуважительно вели по длинному больничному коридору на глазах у зевак, а потом вытолкали на улицу. Не обращая внимания на бормотание о правах человека. В ее собственной интерпретации.
Веру выгнали. В летнюю ночь. И она начала долгий путь к фургону в лесу Небытия в Сольне. Одна.
Ночью, когда вокруг хозяйничали агрессивные парни, а Руне Форс засыпал дома на животе.
* * *
У женщины, только что отправившей в рот кусочек торта с марципаном, были ярко накрашенные красной помадой губы, густые седые волосы и объем. Как сказал однажды ее муж: «У моей жены есть объем». Она обладала пышными формами. Данный факт периодически печалил ее. В такие моменты она пыталась уменьшить свои размеры, но с малозаметным успехом. В остальное время она себе нравилась. Сейчас эта дама сидела в своем просторном кабинете в корпусе «С» здания управления и тайком ела торт, краем уха слушая радионовости. Компанию «МВМ», «Магнуссон Ворлд Майнинг», только что объявили шведской компанией года за рубежом.
— Новость вызвала протесты с разных сторон. Предприятие подвергли критике за методы добычи танталита в Конго. Вот что ответил директор компании Бертиль Магнуссон…
Женщина с тортом выключила приемник. Имя Бертиля Магнуссона было ей знакомо в связи с исчезновением в 80-х.
Она повернулась к стоящему на краю стола портрету. Ее младшая дочь Йолене. Девочка отличалась необычной улыбкой и таинственным взглядом. Ей девятнадцать, и она родилась с синдромом Дауна. «Любимая Йолене, — думала женщина, — как сложится твоя жизнь?..» Она как раз потянулась за последним кусочком, когда в дверь постучали. Быстро проглотив торт, укрывшись за двумя стоявшими на столе папками, дама откликнулась:
— Входите!
Дверь открылась, и в комнату заглянула молодая девушка. По причине легкого косоглазия ее глаза смотрели немного в разные стороны. Темные волосы были завязаны в лохматый пучок.
— Метте Ольсетер? — спросил пучок.
— Что вы хотели?
— Можно войти?
— Что вы хотели?
Пучок не совсем понимал, можно ли войти или нет, и остался в дверях.
— Меня зовут Оливия Рённинг, я учусь в Академии полиции. Я ищу Тома Стилтона.
— Зачем?
— Я работаю над заданием о деле, которое он вел. Хотела бы уточнить у него несколько моментов.
— Что это за дело?
— Убийство на Нордкостере в восемьдесят седьмом году.
— Входите.
Оливия вошла и закрыла дверь. Сесть на стул, стоявший чуть в стороне от стола Ольсетер, она не решилась. Разрешения ей никто не давал. Женщина за столом отличалась не только внушительными размерами, но и бросавшимся в глаза авторитетом. Авторитетом офицера полиции.
— В чем заключается задание?
— Мы должны изучить старые расследования и выяснить, что можно было бы сделать по-другому, учитывая современные методы.
— Работа с нераскрытыми делами?
— Что-то вроде.
Собеседницы замолчали. Метте покосилась на свой торт. Она знала, что если позволить юной даме сесть, она его увидит, поэтому держала гостью на ногах.
— Стилтон завершил карьеру.
— A-а, понятно. Когда?
— Это играет роль?
— Нет, я… Может, он все-таки ответит на мои вопросы, хоть и не работает здесь? Почему он ушел?
— Личные обстоятельства.
— А чем он сейчас занимается?
— Понятия не имею.
«Оке говорил то же самое», — подумала Оливия.
— Вы не знаете, где я могу его найти?
— Нет.
Метте Ольсетер пристально посмотрела на Оливию, давая понять, что разговор окончен.
— Все равно спасибо, — сказала Оливия.
Ей пришло в голову едва заметно поклониться, прежде чем направиться к двери. На выходе она обернулась:
— У вас что-то — кажется, сливки — на подбородке. — И тут же быстро захлопнула дверь.
Метте так же стремительно вытерла подбородок, избавившись от маленькой сливочной капли. Неприятно. Но немного забавно. Мортен, ее муж, с удовольствием посмеется вечером. Ему нравились конфузы.
Зато охота Рённинг на Тома представлялась менее забавной. Скорее всего, она его не найдет, но одно лишь упоминание его имени задело Метте за живое. Она не любила, когда ворошили воспоминания.
Ольсетер обладала аналитическим складом ума. Первоклассный специалист с отточенным интеллектом и удивительной работоспособностью. Это отнюдь не преувеличение, речь шла о ее реальных способностях, благодаря которым она занимала нынешнее положение. Один из самых опытных следователей в стране. Женщина, сохраняющая самообладание, когда более мягкие коллеги поддаются ненужным эмоциям. С Метте такого не случалось никогда. Но ее прошлое уязвимо. В редкие моменты. Катализатором почти всегда являлся Стилтон.
Оливия покинула кабинет Метте с ощущением… И в самом деле, с каким? Она и сама не знала. Похоже, вопросы про Тома Стилтона задели эту женщину. Почему? Он в течение нескольких лет вел расследование убийства на Нордкостере, а потом следствие приостановили. А теперь он завершил карьеру. Ну и ладно. Оливия и сама может достать Стилтона. Или бросить дело, раз возникли такие трудности. Но она не сдастся. Пока. Не так быстро. У нее по-прежнему имеются источники получения информации, к тому же она находится в полицейском квартале.
Одним из источников был Вернер Брост.
И вот Оливия уже бежала по безликому коридору. Оказавшись в семи метрах от полицейского, девушка окликнула:
— Простите!
Мужчина остановился. Можно сказать, что он приближался к шестидесятилетию в целом и к запоздалому ланчу в частности. Он явно был не в настроении.
— Да?
— Оливия Рённинг.
Девушка догнала его и протянула руку. Она всегда отличалась крепким рукопожатием, ненавидя вялые приветствия. Вернер Брост здоровался именно так. Ко всему прочему он только что вступил в должность начальника группы но расследованию нераскрытых дел в Стокгольме. Опытный следователь, в меру циничный и исполнительный, в целом неплохой служащий.
— Я только хотела узнать, работаете ли вы еще с береговым делом?
— С береговым делом?
— С убийством на Нордкостере в восемьдесят седьмом году.
— Нет.
— Вы с ним знакомы?
Брост разглядывал напористую молодую леди.
— Знаком.
Оливия проигнорировала сдержанный тон собеседника.
— Почему его нет в вашей повестке дня?
— Его ведение нецелесообразно.
— Нецелесообразно? Что вы подразумеваете под…
— Мадам уже обедала?
— Нет.
— Я тоже.
Вернер Брост развернулся на каблуках и продолжил путь к «Плуммунтрэдет» — служебной столовой.
«Нечего разыгрывать из себя начальника», — сердито подумала Оливия. Настроена она была решительно.
— Что вы подразумеваете под нецелесообразностью?
Девушка следовала за Бростом, идя на несколько шагов позади. Не сбавляя темпа, он взял поднос, набрал еды и взял светлое пиво. Теперь полицейский сосредоточенно ел за небольшим столом.
Оливия села напротив. Вскоре она поняла, что мужчина хотел как можно скорее наполнить желудок. Протеины, калории, сахар. Он жаждал этих элементов.
Оливия выдержала паузу, прежде чем задать вопрос. Впрочем, долго ждать не пришлось. Брост с впечатляющей скоростью расправился с едой и откинулся на спинку стула, едва закрывая рот при рыгании.
— Что вы подразумеваете под нецелесообразностью? — в очередной раз спросила девушка.
— Я подразумеваю, что мы не имеем достаточно предпосылок, чтобы возобновить расследование.
— Почему?
— У вас есть опыт?
— Я учусь на втором курсе Академии полиции.
— Значит, без опыта.
Но сказал это Брост с улыбкой. Желудок получил свое. Теперь полицейский мог сподобиться на короткий разговор. Может, он даже попросит собеседницу угостить его мятным печеньем с кофе.
— Чтобы заново начать работу над делом, мы должны располагать методами, которые не применялись ранее.
— ДНК? Топографический анализ? Новые показания свидетелей?
«Хм, какой-то опыт у нее есть», — мелькнула у Броста мысль.
— Например. Или новый технический прием. Или мы найдем что-то, что упустили в старом расследовании.
— Но береговое дело вы не рассматривали заново?
— Нет.
Брост доброжелательно улыбнулся. Оливия ответила тем же.
— Хотите кофе? — предложила она.
— С удовольствием.
— Что-нибудь еще?
— Мятное печенье придется кстати.
Оливия отсутствовала недолго. Еще до того, как кофе оказался на столе, у нее был готов следующий вопрос.
— Это дело вел Том Стилтон, не так ли?
— Да.
— Вы не знаете, где я могу его найти?
— Он ушел из полиции много лет назад.
— Я знаю, но остался ли он в городе?
— Не знаю. Одно время ходили слухи, что он собирался за границу.
— A-а… Хм. В таком случае его трудно будет найти.
— Определенно.
— Почему он ушел? Ему же было рано выходить на пенсию?
— Да.
Оливия видела, что Брост помешивает кофе, явно избегая ее взгляда.
— Так почему он ушел?
— Личные обстоятельства.
На этом стоило остановиться. Личные обстоятельства ее не касались и не имели никакого отношения к заданию. Но Оливия себе не изменяла.
— Как вам печенье? — поинтересовалась она.
— Замечательно.
— Какие личные обстоятельства?
— Вы не понимаете, что значит «личные»?
«Значит, не так уже замечательно», — подумала Оливия.
В раздражении она покинула полицейский участок на улице Польхемсгатан. Оливия не любила, когда дело стопорилось. Она села в машину, достала ноутбук и ввела в поисковой системе имя «Том Стилтон».
Система выдала ряд статей. Все они оказались связаны с полицией. Кроме одной. Это был репортаж о пожаре на нефтяной платформе у берегов Норвегии в 1975 году. Молодой швед спас жизнь трем норвежским нефтяникам. Шведа звали Том Стилтон, и ему тогда был двадцать один год. Оливия сохранила статью и начала искать его персональные данные.
Через двадцать минут она почти сдалась. На сайте Eniro никакого Тома Стилтона не оказалось. Поиск на других сайтах тоже не дал результатов. Даже на сайте birthday.se. Шутки ради девушка зашла в реестр автовладельцев. Ничего. Его нигде не было.
Может, он уехал за границу? Брост говорил об этом. Сидит теперь где-нибудь в Таиланде, попивает коктейли и хвастается своими расследованиями перед грудастыми куклами. Или женщины его не интересуют?
Гомосексуалист?
Нет, таким он не был. По крайней мере, в прежние времена. Тогда он десять лет находился в браке с одной женщиной. Марианне Боглунд, судебный эксперт, а именно эксперт-генетик — задачи людей этой профессии описаны в одном из разделов криминалистики. Информацию о браке Оливия получила, наткнувшись в конце концов на Стилтона в реестре налоговой службы. Там она нашла его адрес без телефонного номера. Адрес она выписала.