Миша схватил со стола рюмку и с силой сжал ее, она превратилась в крошево.
– Кровь! – истерически завопила Елена Сергеевна. – На ковер капает! Испортит палас, он дорогой!
– Ты порезался! – бросилась к мужу Таня. – Сейчас йод принесу!
– Лучше перекись, – засуетилась Настя, – где она у вас?
И тут меня осенило.
– Стойте! – заорала я.
Нервы у всех были натянуты, словно гитарные струны, поэтому мой вопль вверг присутствующих в ступор, все замерли и уставились на меня.
Первой пришла в себя Елена Сергеевна.
– Что? – заволновалась она. – Уже врачи приехали?
– Я знаю, как со стопроцентной уверенностью узнать, является ли Настя самозванкой! – торжественно объявила я.
– Это моя внучка, – живо отреагировала экс‑теща Миши, – любимая! Она все помнит, и сердце бабушки чует родство.
Есть способ понадежнее, чем чувства, – улыбнулась я, – анализ крови. По нему точно установят отцовство.
В гостиной воцарилось мертвое молчание.
– Милиционер родился, – неожиданно хихикнула Таня. – Молодец, Дашка! Всего‑то делов в лабораторию съездить!
– Действительно, – охнул Миша. – Как мне это в голову не пришло! Нет, Настенька, я ни секунды не сомневаюсь, что все рассказанное тобой правда. Но лучше получить официальное заключение.
– Ты согласна? – с легким торжеством спросила у девушки Таня. – Не откажешься пройти тест? Сразу все сомнения отпадут!
– С огромной радостью! – закивала Настя. – Пусть наука скажет свое слово!
– Не боишься? – разочарованно протянула мачеха. – Ученые не ошибаются. Вдруг результат окажется не в твою пользу?
– Исключено! – решительно топнула Настя.
– И где делают экспертизу? – повернулся ко мне Миша.
Я посмотрела на часы.
– В лаборатории работает мой хороший знакомый, Федор Молибог. Я попрошу его о помощи, и дело в шляпе.
– Прекрасно, – сказал Миша, – отличная идея Дашуте в голову пришла. Предлагаю всем успокоиться и отдохнуть, ну, типа, поужинать!
– Не соглашайся, внученька, – кинулась к Насте Елена Сергеевна, – поедем ко мне жить! Я в тебе не сомневаюсь!
– Нет, бабуля, сделать анализ необходимо, – покачала головой девушка, – так будет лучше!
– Кому? – вытаращила глаза старуха.
Всем! Мне, папе, Тане, – перечислила Настя, – да и при получении паспорта результаты понадобятся, начнут чиновники права качать, а мы им на стол бумажку! Опля! Смотрите! Настя – дочка Медведева!
– Тебя хотят унизить, – понесла чушь Елена Сергеевна, – не доверяют, ставят под сомнение твои слова! Пошли! Я точно знаю – ты моя внученька!
– Нет! – не дрогнула девушка. – Мне самой необходим анализ. Для личного спокойствия. Вот когда все завершится, я подойду к Тане и скажу: «Извини за детское хамство. Ты мне мать, хоть мы и не одной крови, да родная. Мамочка, а не мачеха!» Мачеха – она в «Морозко», жуткая сволочь, которая падчерицу в лес отвела! Разве Таня такая?
Татьяна схватилась за стену, похоже, ей стало не по себе.
– Сердце остановилось, – прошептала Елена Сергеевна, садясь в кресло, – если не хотите моей смерти, не делайте анализа! Умоляю! Не подвергайте внучку стрессу. Еще СПИДом заразится от укола! Или гепатитом! Только нашли девочку и потеряем!
Глава 7
Домой я вернулась поздно и обнаружила в прихожей изящную, по всей видимости, очень дорогую шубку из ягуара. Около калошницы валялись небрежно брошенные белые сапоги. Обладательница такой обуви не ездит в метро и не толкается в трамвае, личная охрана несет ее на руках от подъезда до пафосной иномарки.
Я стащила куртку и тут же увидела сумку фирмы «Биркин». Прекрасно знаю, сколько стоит сие изделие из натуральной кожи – тысяч семь‑восемь американских рублей. Да еще просто так ее не купить, надо записаться в очередь, ждать почти год, и лишь тогда вы станете счастливой обладательницей сего шедевра. Впрочем, «Биркин» сродни «Роллс‑Ройсу», говорят, что эти машины служат вечно. А сумочку передают из поколения в поколение, чем она старше, тем ценнее. «Биркин» – это вложение капитала, и мало кто из женщин способен бросить ее вот так, небрежно, на пол в груду не особо чистых ботинок и кроссовок.
Так кто к нам прикатил? Внучатая племянница английской королевы? Или двоюродная сестра арабского шейха? Наши приятели обеспеченные люди, но ни у кого из них нет подобной шубки и аксессуаров.
В полном недоумении я пошла в гостиную, но там было пусто, лишь под креслом тихо лежал Банди.
– Милый, – позвала я, – ты чего притаился?
И куда подевался народ?
Пит осторожно завилял длинным тонким хвостом, но из укрытия не вылез.
– Понятненько, – засмеялась я, – опять из сада прибежала полевка! Вот нахалки! И как они только в дом пробираются! Мы заделали все щели, но для грызунов преград нет!
Бандюша тихо заскулил.
– Ты бойцовый пес, кровожадный, готовый разорвать любого врага, – напомнила я, – неужели тебе не стыдно?
Питбуль поднял голову и потряс ушами. Я махнула рукой, какой смысл упрекать Бандика? Нам достался странный экземпляр, он дружит с кошками и до обморока боится всякой живности. Пес способен лишиться чувств при виде лягушки, мыши вызывают у него панику, а здоровенные комары, этакие летающие вертолеты, которых в народе ошибочно называют «малярийными», доводят пита до нервного срыва. Вот пуделиха Черри – храбрая охотница. Голову на отсечение даю, она сейчас затаилась в надежде сцапать мышку. Черричка глухая, почти слепая, она еле‑еле ковыляет на артритных лапах, но борозды не портит.
Для меня остается загадкой – каким образом Черри лихо ловит полевок? Может, у нее в голове радар?
Решив попить чайку, я вошла на кухню, включила свет и, поскользнувшись, шлепнулась на пол, пребольно стукнувшись головой о шкафчик. В первое мгновение я испугалась, потом пошевелила всеми конечностями, повертела головой и попробовала подняться. Главное, не сломать позвоночник и шейку бедра, все остальное рано или поздно заживет. Но почему я не могу встать на ноги? По какой причине они так скользят? Временно прекратив бесплодные попытки, я пощупала пол и горько вздохнула. Ирка с возрастом становится невыносима. Если честно, она и прежде не слишком утруждала себя уборкой, но, став замужней дамой, окончательно обленилась[2]. Вся плитка сейчас покрыта некоей субстанцией, похожей на гель для душа. Наверное, кто‑то уронил тарелку с геркулесовой кашей, быстренько ее замел, а Ира не помыла пол. Ну сейчас я ей покажу!
И тут я заметила на мойке шматок говядины, слишком большой даже для нашей совсем не маленькой семьи. Гора темного мяса стояла холмом, наверное, в ней килограммов пять, не меньше. Ну Ирина! Съездила на рынок, купила мясо, бросила его и потопала смотреть телик! Готова поспорить, что сейчас демонстрируют очередные мексиканские страсти.
Только я собралась заорать, как гора мяса медленно поползла в сторону холодильника. Временно лишившись способности издавать звуки, я уставилась на самостоятельно передвигающееся филе, потерла глаза, ущипнула себя и снова уперлась взглядом в ползущее мясо.
Пока я приходила в чувство, кусок бывшей коровы довольно ловко добрался до рефрижератора, поднялся на дыбы, вытянул маленькие РУКИ, издал странный, чавкающий звук и переместился на дверцу морозильной камеры.
– Воды, – прошептала я, – и вызовите психиатра! Люди! В доме есть кто‑нибудь? На помощь!
– Дарь Иванна! – закричала за спиной Ирка. – Чего на полу устроились? Не жестко?
Злость на Ирку давно покинула меня, я схватила ее за тапки и еле слышно спросила:
– Ира, где мясо?
– Какое? – деловито поинтересовалась та.
– Наше!
– Так на костях, – хмыкнула Ирка, – в смысле, у кого где, конечно, у меня больше в заднице, а у вас, Дарь Иванна, если честно, его нет. Не в обиду вам сказано, а для уточнения факта.
– Я говорю о говядине! – осипшим голосом пояснила я.
– Ах ты господи, – всплеснула руками домработница, – ну кто вам внушил, что к ушибам сырую отбивную прикладывают? Это ж когда было? В первобытные времена так лечились! Уже давно аспирин придумали. Принести? Че, больно звезданулись?
Наивная вера Ирки во всемогущество ацетилсалициловой кислоты обычно вызывает у меня улыбку, но сегодня мне было не до смеха.
– Ира, – просипела я, – что там ползет?
– Где? – прищурилась домработница.
– На холодильнике, не видишь? Мясо движется.
– У нас его нет, – занудила Ирка, – я на рынок не поехала, Ванька виноват, сломал…
– Ирина!!!
– Чего?
– Подойди к морозилке.
– За фигом?
– По двери ползет окорок!
– Вечно вы, Дарь Иванна, дряни обчитаетесь, а потом глючите, – возмутилась домработница, – там одна Джульетта!
– Кто? – вздрогнула я.
– Джульетта, – равнодушно повторила Ира, – а вы че, не в курсе? Маня не звонила? Прикольная такая, хотя сначала мне противной показалась, а главное, она молчит!
– Кто? – словно попугай повторила я.
Ирка закатила глаза.
– Приехала ваша подруга, ну та, из Лондона, свалилась, словно сковородка на башку. Никто не ждал ее, нате! Пожалуйста! Чемоданов восемь штук! И эта Джульетта! Хучик, как ее увидел, убежал в баню, до сих пор там сидит!
Я попыталась въехать в ситуацию.
– Погоди, погоди, прибыла Вера Рыбалко?
– Точно.
– Но она в Лондоне!
– Так прилететь недолго!
– Но я с ней утром разговаривала, и Верка маялась от тоски в своем особняке! Как она успела до Ложкина добраться!
– У нас же свой самолет! – раздался за спиной капризный голос. – Завела и полетела!
Я обернулась, на пороге стояла Рыбалко, облаченная в белую атласную пижаму, отороченную норкой.
– Ты мне не рада, – обиженно надулась Вера, – я хотела преподнести вам сюрприз, между прочим, трепалась с тобой уже из самолетика! Думала тебя удивить! Только из Лондона ля‑ля, и уже тут! А ты надулась! Я могу и уехать!
– Что ты, – вспомнила я о гостеприимстве, – просто твой фокус удался в полной мере! Страшно рада тебя видеть!
Вера наклонилась, чмокнула меня в макушку и весело сказала:
– Я прибыла не одна!
– А с кем? – бесцеремонно поинтересовалась я. Вера прищурилась.
– С Джульеттой, она беременна, я побоялась ее дома оставить.
– Это кто такая? – поинтересовался я.
– Где‑то здесь ползает, – протянула Вера, – Джули, Джули, кис‑кис, иди к маме!
Продолжая призывать любимицу, Вера сделала два шага и с громким визгом шлепнулась рядом со мной.
– Ирка! – заорала Рыбалко, лежа на животе. – Сто раз повторила! Ходи за Джулей с тряпкой! Вот она, моя киса!
Палец, украшенный кольцом с огромным брильянтом, указал на холодильник. Я вздрогнула.
– Этот кусок вырезки – твоя кошечка? Ни разу не видела существо подобной породы. И почему она так странно передвигается?
– Сама ты филе миньон, – обиделась Вера, – Джуля не говядина и не кот, она улитка!
В мой висок словно воткнулась железная раскаленная палка и начала там медленно вращаться. Боясь, что мигрень разбушуется в полную силу, я решила не спорить со свихнувшейся от безделья Верой и мирно согласилась:
– Ага, улиточка! Славная крошка!
– Вовсе мы не маленькие, – заявила Вера, она ловко вскочила на ноги, подбежала к холодильнику, схватила кусок мяса, вернулась и сунула его мне под нос.
– Знакомься, это Джуля!
Нет слов, чтобы описать увиденное! Больше всего это походило на старую покрышку, но не черного, а шоколадного цвета. Верхняя часть представляла собой скрученный в спираль панцирь. Это существо имело голову с двумя рожками.
– Улитка, – ахнула я.
– Да, – горделиво ответила Вера, – Джулия.
– Но она размером с Хуча! – заорала я, на всякий случай отползая в сторону.
– Коля купил самый крупный экземпляр, – хихикнула Рыбалко, – ты же знаешь моего мужа!
Я машинально кивнула. Николай уверен: маленькое хорошим не бывает. Затеяв строительство дома, он возвел шестиэтажный дворец с пятиметровыми потолками, в бассейне у него можно проводить олимпийские соревнования по плаванию, а охранная собака, алабай по кличке Грант, обитает в будке площадью сорок квадратов. Не у всякой российской семьи есть квартира подобного размера. Года три назад мы проводили у Рыбалко рождественские праздники, и я до сих пор не могу забыть наряженную во дворе елку. Коля опутал мигающими лампочками и увесил игрушками здоровенное дерево, макушка которого терялась в облаках. Каким образом он ухитрился водрузить наверх шпиль, осталось неизвестно, не иначе как нанимал подъемный кран, один из тех металлических монстров, которые используют при возведении небоскребов. Чего уж тут говорить об улитке? Ежу понятно, что Коленька отхватил самую жирную.
– Вставай, – приказала Вера, – чего валяешься на полу?
– Ноги разъезжаются, – призналась я, с опаской поглядывая на Джульетту, – а чем она питается?
– Человечиной, – спокойно ответила Вера.
Ирка завизжала и унеслась в глубь дома, я попыталась отползти в сторону прихожей, но колени и локти скользили на плитке.
– Хватит идиотничать, – обозлилась Вера, – ладно домработница, темная и, между прочим, ленивая баба! Сказано ей было – мой за Джулей пол! Ходи с тряпкой, иначе каток будет! Так нет! Не выполнила приказа! Но ты! Человек с высшим образованием! Неужели не знаешь, что брюхоногие едят растения?
– Меня учили иностранным языкам, а не зоологии, – попыталась оправдаться я, – и «брюхоногих» до сих пор я встречала лишь в ресторане, запеченными.
Джуля чавкнула и в одно мгновение втянулась в домик!
– Эй, поосторожней с выражениями! – засверкала глазами Вера. – Она все понимает! Нечего вспоминать при ней, сколько ты ее родственников схомякала!
Я привалилась спиной к посудомойке, а Вера принялась с жаром рассказывать о Джульетте.
Человечество с незапамятных времен приручило животных. Сначала эти отношения носили чисто функциональный характер. Лошади, слоны, верблюды таскали тяжести и перевозили людей; коровы, козы, куры, утки, свиньи обеспечивали их едой; собаки сторожили имущество и пасли стада; кошки ловили мышей; голуби доставляли почту… Но мало‑помалу ситуация изменилась, звери стали членами семей. В особенности обнаглели кошки, они сейчас искренне полагают, будто основная задача человека – это обеспечивать им, кискам, комфортное существование. Кролик из добычи превратился в приятеля, и объясните мне, зачем держать в квартире хомяка? Ну какой от него прок? Ни молока, ни мяса от грызуна не дождаться. Так почему мы любим юрких зверьков?
В девяностых годах двадцатого века в Россию пришла мода на экзотов. Сначала светским продвинутым людям предписывалось иметь при себе йоркширского терьера или «голую» кошку, потом появились совсем уж невероятные твари: крокодилы, гепарды, пантеры, слоны. Однажды я ехала по пресловутому Рублево‑Успенскому шоссе и чуть не врезалась в рекламный щит. Над одним из высоченных кирпичных заборов маячила на длинной шее голова жирафа.
Правда, очень скоро модники сообразили, что содержать какого‑нибудь леопарда дорого и опасно, и они переключились на тараканов, мини‑свинок, карликовых лошадок и черепашек всех мастей. И вот теперь дело дошло до улиток!
– Их родина Африка, – вдохновенно вещала Верка, потом она смутилась, – а может, Австралия, – задумчиво сказала она. – В общем, откуда‑то оттуда!
– Африка далеко от Австралии, – пискнула я.
– Правда? – изумилась Вера. – Впрочем, охотно верю, у меня географический кретинизм, – ну это не важно. Порода называется «Гигантская какао‑улитка».
– Ты ничего не путаешь? – подала я голос.
– Ну… нет… вроде какао‑улитка или шоколадная. Нет, нет, ромовая! Точно. Большой ромовый слизень. Слушай, чего ты ко мне привязалась? Как называется, откуда привезли?! Из‑за границы! В России такое не водится! Их в Москве всего две особи – Джульетта и Ромео. У меня девочка, а у другого человека мальчик. Мы их свели. Это теперь мое хобби, разведение здоровенных улиток. Супер?
– Суперее и быть не может, – цепляясь за посудомоечную машину, ответила я, – а как они размножаются? Яйца откладывают?
Верка призадумалась.
– Хрен их знает! Но раз есть деление на мужчин и женщин, то, сама понимаешь, хи‑хи‑хи! Ты мне рада?
Я постаралась изобразить на лице самую счастливую улыбку, хотя на язык просился вопрос: почему ты решила жить в Ложкине, ведь в Подмосковье у тебя пустует здоровенный дом?
– Мы так давно не виделись, – мечтательно протянула Вера, – вот я и подумала: поболтаем всласть. Мне одной в своем коттеджике скучно, Колюня не смог со мной полететь, бизнес, блин! Одной пришлось бы по этажам шарахаться. Тоска! А у тебя весело! Эй, ты довольна? Чего молчишь?
– Просто от счастья потеряла дар речи, – заверила я.
– Ирка! – заорала Вера. – Твое дело ходить за Джулей и вытирать слизь. Всем улитка хороша, одна незадача, где проползет, остается липкий след.
– И че? – мрачно спросила Ирка, высовываясь из коридора. – Теперь за этой, прости господи, страхотой на карачках ползать?
– А за что тебе деньги платят? – возмутилась Вера.
Ирка глянула на меня, я ощутила неловкость и предложила:
– Может, один раз в день полы мыть?
– Еще упадет кто, ребра сломает, – предостерегла Вера.
– И прямо мне одной на полу колотиться? – не успокаивалась домработница. – Другой кто не сумеет?
– Любой может, – милостиво согласилась Вера, – лишь бы тряпкой пользоваться умел.
– Иван, – завопила Ира, – живо сюда!
Послышался топот, и в кухню с грацией беременного носорога вломился садовник с мелкокалиберной винтовкой в грязной руке.
– Звали? – запыхавшись, спросил он.
– Немедленно убери пукалку, – испугалась Ира, – зачем с мелкашкой припер?
– Так я думал, того‑этого, – забубнил Иван, – мышь на кухне!
– Идиот! – топнула жена.
– Ты стреляешь в грызунов? – поразилась я.
– Че, я похож на дурака? – заморгал Иван. – Разве ж в полевку попасть? Всю посуду переколотить можно.
– Зачем тогда дробовик прихватил? – удивилась я.
– Прекрати, – остановила меня Вера, – все вы, преподаватели, зануды! Вечно надо в печень человеку залезть и поковыряться. Если ему удобно мыть пол с винтовкой, то спорить не надо. Бери, Ваня, тряпку и начинай!
Глава 8
Уяснив задачу, Иван принялся методично уничтожать следы улитки, а Вера потерла руки.
– Так! Надо сделать Джуле еду.
– У нас есть укроп и яблоки, – предложила я.
Рыбалко покачала головой.
– Нет, нет, необходимо приготовить витаминный паштет. Я уже говорила, что Джуля беременна, ей требуется особый корм. Ирка, сбегай в гостевую и принеси из моего чемодана банку, здоровую такую, с красной крышкой.
– В котором она лежит? – уточнила Ира. Вера, успевшая открыть холодильник, с изумлением посмотрела на домработницу.
– Ты о чем?
– У вас восемь саквояжей, – заметила Ирка.
– Ну в каком‑то из них, – махнув рукой ответила Вера.
Ирка ушла, а Рыбалко вытащила из рефрижератора пачку сливочного масла, огляделась по сторонам, увидела кухонный комбайн и начала отдавать мне приказы:
– Разверни фольгу, покромсай брикет ножом, брось в чашу, добавь сушеной петрушки…
– Эта? – хмуро поинтересовалась Ирка, возвращаясь на кухню.
– Да! Супер, свинчивай крышку, – велела Вера.
– Мамочка! – завизжала Ира, вскрыв емкость. – Какая гадость!
– Чего там? – полюбопытствовала я, выхватив у домработницы банку.
В ту же секунду к горлу подступила тошнота, внутри лежали сушеные мухи, червячки и гусеницы. Вера вырвала из моих пальцев банку, лихо высыпала ее содержимое в чашу с маслом, быстро включила комбайн, все в нем перемешала и крикнула:
– Несите емкость с хорошо закрывающейся крышкой.
– Масленка подойдет? – спросила я.
– Ладно, – милостиво согласилась гостья, – Ирка, перекладывай все туда и ставь в холодильник.
– И ей понравится? – заинтересовалась я.
Рыбалко с нежностью посмотрела на заползшую в угол Джульетту.
– Повторяю для непонятливых. Она беременна, а смесь предназначена для укрепления костной ткани!
– Улитки имеют кости? – некстати уточнила я.
– Можете меня вон гнать, – влезла в разговор Ирка, – но я эту гадость даже пятиметровой палкой не трону!
Вера покраснела.
– Это еда Джулии! Паштет из витаминов! Его надо намазывать на овощи! Ну же! Перекладывайте в масленку! От смеси нарастает хитин, из него сделана раковина! Женщины пьют кальций, а Джульетте нужна такая добавка!
Ирка живо испарилась, Иван, сопя, тер плитку, Вера покачала головой.
– Ты избаловала дворню! У меня все железно: приказано – выполнено! Не нравится – пошла вон!
Преодолев брезгливость, я приблизилась к комбайну и принялась ложкой выковыривать из чаши смесь. Если не знать ее состав, то выглядит она обычно, похожа на печеночный паштет. Все, решено! Более никогда не покупаю готовых патэ[3], мало ли из чего их сварганили! И как раньше мне не пришло в голову, что нет такой гадости, которую нельзя измельчить!
– Муся! – закричала Машка. – Ты дома?
– Мы на кухне, – отозвалась я.
Через секунду Маня подлетела ко мне и начала восхищаться:
– Ты видела Джульетту? Вот прикол! Собаки ее испугались! Как ты думаешь, скоро они подружатся?
Я молча продолжала утрамбовывать в масленке мерзкое содержимое. Очень надеюсь, что наши псы не успеют завязать с Джулей нежные отношения, надо побыстрее избавиться от Веры.
– Есть дадут? – прогремел из столовой голос Дегтярева.
Я быстро поставила керамический горшочек в холодильник. Вот и полковник! Что‑то он сегодня рано завершил погоню за преступными элементами, еще полночь не приблизилась, а Германн уже есть и просит, извините за каламбур, есть[4].
– Заварите чаю и… – начал приятель, но договорить фразу не успел.
Раздался звук падения, вопль, и наступила тишина. Мы гурьбой вылетели в столовую. На полу головой к креслам, ногами к двери лежал Александр Михайлович.
– Ты ушибся! – испугалась я. – Пошевели членами!
Маня глупо захихикала.
– Муся, думаю, он не способен на такой фокус!
– Маша, я имела в виду руки‑ноги! – возмутилась я.
Девочка вытаращила глаза.
– И я тоже! Но как он ими будет двигать, если в обморок упал!
– Ща, ща, – завопила Ирка, материализуясь в столовой, – он мигом очнется!
Не успела я охнуть, как домработница вылила полковнику на голову кружку воды. Дегтярев чихнул и попытался сесть.
– Что случилось? – застрекотала Зайка, заглядывая в комнату.
– Эй, вы играете в расшибалочку? – поинтересовался Кеша.
Я попыталась помочь полковнику встать. В нашей семье всегда так: никого нету, в комнатах пустота, но стоит произойти какому‑нибудь событию, как откуда ни возьмись сбегается вся семья.
– Какой‑то идиот намазал жиром пол! – взвыл Дегтярев.
– Ой! – ахнула Маня. – У тебя вокруг глаз синяки наливаются.
– Это он о пол лбом стукнулся! – заорал из прихожей Денис. – Последствие травмы – «очки» вокруг буркал.
Я опустилась на стул. Великолепно, Деня тоже здесь, есть кому оказать полковнику первую помощь.
Правда, Дениска ветеринар, но так ли уж сильно Дегтярев отличается от бегемота?
– Приложите ему ко лбу лед, – принялся командовать Деня, – а потом намажьте троксевазином. Тебя тошнит?
– Да, – простонал Дегтярев, – поднимите меня! Посадите в кресло! Дайте еды!
– Когда тошнит, аппетита нет, – констатировал наш Айболит, – одно исключает другое.
– Меня тошнит морально! – уточнил полковник. – От жизни. Нигде покоя нет. На работе чехарда, дома безобразие. Немедленно отвечайте, кто намазал порог салом?
– Джу… – завела было Вера, но я моментально наступила подруге на ногу.
Странное дело, но Рыбалко проглотила сообщение про гигантскую улитку. А вот Дегтярев не собирался успокаиваться.
– Хочу знать имя шутника, – упорствовал он.
– Джу… – начала Маша и тоже получила от меня пинок.
– Это на меня поставили ловушку, – занервничала Ольга, – знаю, знаю! Галина Андреева, куча жирная, постаралась. Она у нас на программе бегает и доченьку свою бесталанную на мое место пристраивает! Галка спит и видит, как меня из кадра убирают. Вот она сюда и проникла и порог обработала. Полагала, что я ногу сломаю, в больницу попаду, а ее стокилограммовая красотка мое место займет!
Ой! Чего у нас сегодня было! Такой скандал! Представьте, вызвал генеральный к себе Любу Ткачеву. Я как раз в приемную вошла, когда она в кабинет к нему просачивалась! Прямо нехорошо стало! Любка дверь к начальнику распахнула, а оттуда сигарным дымом понесло. Отвратительно! Вечно наш босс с раковой палочкой в руках! Хуже сигареты! Жуть мерзкая! Секретарша его, Нинка, мне на стул указала: «Сядь, подожди, там Ткачева!»
Ну и порядки! Я, между прочим, звезда! А Люба кто? Пятый редактор. И тут!
Зайка выдержала эффектную паузу.
– Что? – запрыгала Маня. – От сигары пожар?
– Круче! – воскликнула Ольга. – Люба из кабинета вылетает! Кофта клочьями, лифчик разорван, грудь наружу, она у нее, кстати, силиконовая, и рыдает: «Меня Иван Сергеевич изнасиловать хотел! Вызывайте милицию!» Нина зашла в кабинет, я за ней. Генеральный в шоке. Только повторяет:
«Она врет! Сама кофту разорвала». И тут Нина говорит:
– Не волнуйтесь, Иван Сергеевич, мне понятно, что вы невиновны, сейчас вас на фото сниму, только сигару не кладите. Пусть менты приезжают, они Любку за клевету арестуют, мало ей не покажется!
И точно! Увезли Ткачеву. Одно не пойму: как Нинка до правды доперла?.. Ира! Скажи, сюда сегодня Андреева приходила? С салом? Зачем ты ее пустила?
Аркадий крякнул. Зайка частенько делает странные заявления, но сегодняшнее, про врагиню, натирающую куском сала полы в Ложкине, побило все рекорды глупости. Но мне на руку Ольгин пассаж, пусть уж полковник злится на малосимпатичную Галину Андрееву, чем знает, что по дому, превращая паркет в каток, ползает гигантская улитка. Как только до Александра Михайловича дойдет правда про Джульетту, он устроит скандал, Вера не останется в долгу и закатит ответную истерику. Угадайте, кого обвинят потом в разжигании войны? Кто исполнит роль козла отпущения? Верно! Дашутка!!!
Пока полковника поднимали, устраивали в кресле, несли лед, мазь от ушибов, аспирин, бинты, йод, таблетки от желудочных колик, микстуру против кашля, глазные капли, активированный уголь, пластырь, валокордин, шоколадные конфеты, бутерброды с колбасой, я успела быстро сказать Мане, Вере и Ирке:
– Молчите про Джулю, иначе худо будет.
То ли в моем тоне звучал металл, то ли еще по какой причине, но все предупрежденные согласились, лишь Маня прошептала:
– Она же по дому ползает! Он заметит улитку.
– Если спрятать его очки, то не увидит, – придумала я выход из положения. – Действуем быстро. Ты берешь улитку и помещаешь ее в кладовку на втором этаже, а я тырю очечник из портфеля Дегтярева.
Маня кивнула, и мы стали осуществлять задуманное. Увы, с возрастом у полковника начала развиваться близорукость. Обычно у людей возникает дальнозоркость, но Дегтярев оригинален во всем.
Тщательно спрятав футляр с очками в шкаф с бельем, я прибежала в столовую и обнаружила приятеля в гордом одиночестве. Сообразив, что падение не нанесло Дегтяреву ощутимого урона, домашние разошлись по комнатам. Я решила проявить заботу и нежно спросила:
– Хочешь чаю?
– Угу, – сказал Александр Михайлович, – но только не зеленую бурду, а наш, родной, черный.
Я схватила заварочный чайник и вставила в носик ситечко.
– Паштет слишком соленый, – мирно продолжал Дегтярев, – но вкусный. Где брали?
Я посмотрела на полковника и онемела. Прямо перед его тарелкой стояла масленка с витаминной едой для Джули, и Александр Михайлович самозабвенно намазывал «паштет» на кусок белого хлеба.
– Ты зачем взял патэ? – пролепетала я.
– А что, нельзя? – полез в бутылку Дегтярев.
– Нет! – рявкнула я.
– Почему?
– Это не для тебя!
Александр Михайлович швырнул нож на стол.
– Дожили! Теперь попрекаем друг друга куском! Я что, слопал гастрономический шедевр за тысячу евро сто грамм?
– Не в цене дело!
– А в чем? – совсем обозлился Дегтярев. – Кому предназначался деликатес? О ком у нас так истово заботятся? Кто достоин отдельной еды? Ладно, я вообще больше не подойду к холодильнику! Буду питаться на работе в буфете. Кстати, прости, отхлебнул чайку, он небось тоже не для меня!
– Успокойся, – попыталась я погасить бурю, – речь идет о калорийности. Ты же худеешь, а в паштете полно сливочного масла.
– Мне надоела диета, – побагровел Александр Михайлович и вновь потянулся к масленке, – я был не прав! Вкусная штукенция, вовсе не соленая.
Я вцепилась в бочоночек.
– С тебя хватит.
– Нет, – капризно ответил Дегтярев и выудил из масленки кусок паштета, – отлично идет с хлебушком. Хочешь попробовать?
– Нет! – заорала я.
– И не надо, – ухмыльнулся Дегтярев, – мне больше достанется!
Я с ужасом смотрела, как полковник доедает харчи, предназначенные беременной улитке. Как его остановить? Сказать правду про состав замечательного закусона? Это невозможно, я не готова попасть в эпицентр циклона. И потом, Александр Михайлович уже слопал почти всю «вкусняшку», ему станет плохо, и мы ночью поедем в больницу! Придется молчать, очень надеюсь, что витаминчики не нанесут урона здоровью Дегтярева. Хотя, если вдуматься, ничего страшного нет. Маруся ездила в Таиланд и рассказывала, что местное население с завидным аппетитом ест жареных кузнечиков, засахаренных гусениц и тараканов в кляре.