– Это она! Я чувствую! Кожей! Внученька, – фальшиво вскрикнула старуха, – а вы чуть не погубили доброе имя Ларочки! Если Миша узнает правду про отцовство, он…
– …выгонит вас и Настю!
– Ее навряд ли, – прошептала старуха, – он ее на самом деле любит.
– Значит, тяжело придется вам одной, – безжалостно продолжала я, – положение хуже губернаторского, куда ни кинь – везде клин! Миша точно не отец! Получит результаты анализа, решит, что Настя самозванка, и сдаст девицу в милицию!
– Ой, ой, ой, – затряслась Елена Сергеевна, – Думаете, он способен прибегнуть к помощи органов?
– Я непременно посоветую ему пойти на Петровку!
– Зачем? Это семейное дело, – залепетала старуха, – кому оно интересно?
– Невесть откуда взявшаяся девчонка оказалась в курсе многих дел Медведевых. Если она самозванка, то кто рассказал ей о семейных тайнах? Вы готовы любить мошенницу, лишь бы получать деньги от Миши?
– Это Настя! Точно! А вы лишаете девочку отца и нормальной жизни!
– Вторая беда! Если анализ подтвердит, что отец девочки другой человек, и вы расскажете Мише правду, Медведев не простит вам обмана.
– Придумайте что‑нибудь! – топала ногами Елена Сергеевна.
– Ладно, – согласилась я, – пойду вам навстречу. Сидите тихо, сейчас я позвоню кому надо.
– Молибог! – гаркнул в трубку Федя.
– Извини, не разбудила?
– У меня после полуночи жизнь только начинается.
– Федюша, – запела я, – помоги.
Выслушав мой рассказ, Молибог засмеялся.
– Ну ты не первая! Знаешь, какое количество мужчин воспитывает не своих детей? Более двадцати процентов, причем иногда открывшаяся истина бывает откровением и для матери. Потрахалась случайно по пьяни на вечеринке невесть с кем, потом опять хорошая жена. Забеременела, родила и… бац! Оказывается, детеныш от случайного траха получился, а не от супруга! Во! Мама в обмороке, папу трое держат! Ладно, скажу этому Медведеву, что я занят по горло, не могу его без очереди пропустить, пусть ждет полгода.
|
|
– Нет! Он отправится в другую лабораторию.
Фальшивый анализ я не напишу, даже не проси! – рявкнул Молибог. – Мне знаешь какие бабки порой за подтасовку обещают! Но я честный человек! Кстати, у тебя нет хорошего автослесаря? Моя «копейка» сдохла, не едет, зараза!
Молибог на самом деле неподкупен, он ездит на ржавом металлоломе, живет в малогабаритной «двушке» с женой, сыном и престарелой мамой, и вот уже третий год подряд я вижу Федю в одной и той же куртке. Если бы не жена Нина, которая служит в дорогом салоне красоты на рецепшен и получает чаевые, Молибог помер бы с голоду. А еще руководство МВД удивляется, отчего в рядах сотрудников процветает взяточничество. Зарплату надо давать людям нормальную и поощрять таких, как Федор, служащих многие годы не за страх, а за совесть. Молибог щепетилен, к его рукам и крошка не прилипнет, а другой посмотрит на жалкие копейки, полученные в конце месяца, да и подделает результаты анализа!
Глава 11
– Хорошо, – произнес после некоторой паузы Федька, – я возьму у него кровь и скажу: «У вас сильно повышена фракция «ТТ», нужно сесть на диету, исключить жирное, жареное, сладкое на три месяца. Приходите через девяносто дней. Фракция «ТТ» искажает анализ, из‑за нее невозможно определить отцовство, результат будет неточен.
|
|
– Скажите пожалуйста, – восхитилась я, – сколько раз анализы сдавала, никогда о фракции «ТТ» не говорили.
– Я ее придумал, – засмеялся Федор, – фальш‑сведения не дам, но отказать в лабораторных исследованиях могу. Пусть несколько месяцев на диете посидит, невредное дело. А там посмотрим!
– У девушки кровь возьми! И сохрани пробирку!
– Зачем?
– Я приведу через пару дней другого мужчину, не Михаила. Мне нужно узнать, не он ли отец девицы. Только дело следует обстряпать тихо! Настя не должна ничего заподозрить! Ладно?
– Ну…
– А я тебе дам чудо‑слесаря, лучшего спеца по реанимации автотрупов.
– Хорошо, – согласился Федька, – мы ведь ничего плохого не делаем. Результаты не подтасовываем. Значитца, с утрева они приезжают. Я сначала у девки кровушку высасываю, потом у мужика и ему про «ТТ» втюхиваю. Только ты второго кандидата в папы не позже среды приведи.
– Есть! – воскликнула я. – Ты мой ангел!
– Я всегда хотел после смерти попасть в ад, – хохотнул Молибог, – там компания веселее!
Я повесила трубку, Елена Сергеевна зарыдала.
– Дашенька! Заинька! Рыбка!
– Давайте не будем перечислять всех обитателей зоопарка, – поморщилась я, – назовите имя любовника Ларисы.
– Я его не знаю! – слишком быстро отреагировала старуха.
– Ладно, – кивнула я и схватила телефон, – Федя, отбой!
Елена Сергеевна одним прыжком преодолела расстояние от окна до меня и вырвала мобильный.
– Нет! Стойте! Зачем вам Анатолий?
– Не понятно? Для анализа! Если девушка его дочь, то она точно Настя! Мы установим истину!
– И вы прекратите копаться в наших делах? – с надеждой спросила старуха.
|
|
– Адрес! – потребовала я.
– Сейчас, – мрачно пообещала Елена Сергеевна, подходя к большому буфету, – где же книжка?
Ага! Вот! Анатолий Илюшин. Улица Нижняя Каменская, дом сорок восемь.
– Интересно, где эта улица? – пробормотала я.
– В двух шагах отсюда, – все так же угрюмо пояснила старуха.
Я посмотрела на часы. Конечно, ни один нормальный человек в такое время не попрется в гости!
– Надеюсь на вашу порядочность, – всхлипнула Елена Сергеевна, – мне пришлось открыть вам тайну! Умоляю, не замарайте невинное имя Ларочки, безвременно ушедшей девочки!
Я пошла к двери.
– Так будете молчать? – ныла Елена Сергеевна, потом в ее тоне неожиданно появились визгливые нотки: – Имейте в виду, если растреплете Медведевым про Ларочку, я откажусь от своих слов, вас выгонят из дома!
– В мою задачу не входит порочить покойную, – ответила я.
– А чего вы хотите? – зло поинтересовалась Елена Сергеевна.
– Узнать правду. Кто вернулся в дом Медведевых. Если девушка на самом деле Настя, то где она была десять лет? Кто ее похитил? Зачем?
– Это Настя! Я чую!
– Вот и надо проверить ваше чутье!
– Родинки на ноге! Они как у Насти! Можно взять детские фото и посмотреть!
– Давайте снимки, – обрадовалась я, – действительно, нужно сличить приметы.
– Все карточки у Тани.
– У вас нет альбома любимой внучки?
Елена Сергеевна замялась.
– Я обладаю редкой фобией! Боюсь изображений человека, понимаете? Вот у Таньки все подобрано!
Я прекрасно разобралась в ситуации. Похоже, Елена Сергеевна до зубовного скрежета обожала свою дочь и внучку. Первую она силой вытолкала замуж за нелюбимого мужика, чтобы обеспечить себе спокойную старость. А теперь готова признать внучкой чужую девушку все из тех же меркантильных соображений. Ох, не зря Дегтярев любит повторять: «Маленькие детали расскажут больше, чем самая подробная анкета». Что может ответить на вопросы Елена Сергеевна? «Люблю внучку без памяти». Вот только отсутствие фотоальбома развенчивает образ преданной бабульки.
Выйдя на улицу, я села в машину и, отбросив сомнения, поехала на Нижнюю Каменскую улицу. Согласна, что это полнейшее хамство – вытаскивать человека из постели, но у меня мало времени, а спросонья люди частенько бывают беззащитны. Уже нажав на звонок, я испугалась. Похоже, я делаю глупость, у Анатолия, вероятно, есть жена, он не захочет при ней откровенничать. Вечно я совершаю поступок и лишь потом начинаю размышлять – следовало ли так себя вести! Надо убегать, лучше прийти завтра.
Но я не успела повернуться в сторону лестницы, как створка распахнулась, показалась женщина неопределенных лет в черной хламиде, голову ее покрывал платок.
– Вы от кого? – грубо поинтересовалась она.
– От Елены Сергеевны, – машинально ответила я. Баба пожевала губами.
– Не помню такую. Ладно, входи!
Я вошла в узкий коридор, пахнущий кошками.
– В левую дверь ступай, – приказала тетка, – садись на стул. Условия знаешь?
Я покачала головой.
– Пятьдесят процентов, – объяснила хозяйка – берешь миллион – возвращаешь полтора! Задержишь – счетчик закрутится. Проще некуда.
– Извините, мне не нужны деньги в долг! – заулыбалась я.
Она поправила сползающий платок.
– Тогда чего приперлась!
– Толя дома?
– Кто?
– Анатолий Илюшин, двадцать лет назад он жил в этой квартире.
Женщина уставилась мне в лицо.
– И чего?
– Да ничего. Просто мне с ним поговорить надо.
– Нет Тольки, – спокойно ответила баба, – ушел он.
– Ой как здорово! – обрадовалась я.
– Чему лыбишься? – оборвала меня хозяйка.
– Я боялась, что он переехал.
– Ушел Толька, – повторила баба, – то есть помер!
– Вот беда! – расстроилась я. – А вы кем ему приходитесь?
– Матерью, – без особых эмоций ответила процентщица, – Зинаидой Ефимовной меня зовут.
– Простите, – прошептала я, – не хотела вас беспокоить.
– Я не сплю вовсе, – равнодушно заметила Зинаида Ефимовна, – мой клиент ночь любит, я чистая сова, днем подушку давлю, а после полуночи ухаю.
– Очень бестактно было спрашивать у вас про Анатолия, но…
– Утешься, – нахмурилась баба, – двадцать лет с тех пор прошло, и памяти не осталося. Да и никудышный он сын был, с бабами путался, пил, наркотой баловался! Убрался на тот свет и освободил меня!
– Ага, – растерянно сказала я, – а когда это случилось?
– Сказано же, давно, двадцать лет утекло, – уточнила Зинаида Ефимовна, – из‑за кобелиности своей погиб.
– Как?
Хозяйка пожала плечами.
– Его в подъезде по башке охреначили. Менты дело завели и в бабье запутались. Толян одновременно с десятком жил, ловко дурам баки заливал, про любовь пел, да только ему одного надо было! Перепихнется пару раз и бросит. Ну до чего девки прилипчивые попадались! Сюда приходили, в дверь скреблись, рыдали. Я их вон выставлю, снова лезут. Жизни никакой. И мужики не лучше! Я дураку пеняла: «За чертом ты с замужними связываешься! Один муж тебе нос сломал! Другой прирезать пытался. Че, мало тебе баб свободных?!» Так нет, его маслом не корми, дай чужую увести. «Мне, мама, охота нравится!» Вот и доохотился! Подстерег его очередной роганосец и дубиной по башке. Менты потом удивлялись, как он ловко попал по виску, там кость тонкая, сразу проломилась. Не нашли убийцу. Да небось особо и не искали. Мне следователь прямо сказал: «Мамаша, ваш сын ненужный для общества элемент. Не работал, пил, гулял, со шприцом баловался, и пол‑Москвы от… Мне жизни не хватит все его контакты отработать. Дело в архив сдаем».
– Сильное заявление, – прошептала я, – а Толя был женат?
– У него под каждым столбом по жене сидело!
– Я вроде слышала, что у него была дочь!
Зинаида Ефимовна сложила руки на груди.
– Привел он одну, Нинкой звали, с пузом ходила, потом девчонку родила, я их и выгнала. Не хватало мне визгу и вони. Потом Тольку прикокнули, Нинка спилась, ее мать ко мне прибегала. Знаешь, чего предложила?
– Теряюсь в догадках.
– «Зина, возьми девочку, она тебе родная кровь, а мне помирать скоро, рак доедает. Пожалей девку, ее в детдом сдадут». Во, нашла дуру! Не она первая на меня выб… повесить хотела. Еще припирались!
– Кто?
Зинаида Ефимовна вытерла рукой рот.
– А ты откуда? Чего Толькой интересуешься?
Я замялась.
– Он был нужен для установления отцовства, я анализ хотела взять!
– Ну и езжай на кладбище, – захохотала Зинаида Ефимовна, – лежит в урне пепел, забирай весь! И какой смысл тебе возиться? С Тольки алиментов не взять, а я ни копейки никому не отстегну! Ни один суд не обяжет меня платить.
– Никто не покушается на ваши средства, просто одна девушка хочет знать, кому приходится родней!
– Лучше ей про такого отца и не слышать! Видела я девку! – неожиданно подобрела Зинаида Ефимовна.
Я чуть не упала от удивления.
– Кого?
Илюшина размотала платок, на меня пахнуло давно не мытыми волосами.
– Гони деньги, тогда и поболтаем.
– Сколько? – деловито уточнила я.
– Тысячу баксов.
– Многовато!
– Твоя цена?
– Сто.
– Нашла дуру.
Самозабвенно поторговавшись, мы пришли к консенсусу, и Зинаида Ефимовна рассказала, как примерно год назад к ней пришла симпатичная блондинка и спросила Анатолия.
Узнав, что Илюшин давно убит, она не расстроилась и принялась расспрашивать мать покойного. Зинаида Ефимовна насторожилась и в свою очередь задала ей вопрос:
– А ты кто?
– Неважно, – спокойно ответила девчонка, – мама уверяет, что родила меня от Анатолия, вот я и решила выяснить правду.
Зинаиде Ефимовне, человеку жесткому и несентиментальному, было не жаль блондинку, поэтому она сообщила правду о сыне – бабнике и наркомане, а потом сказала:
– Убили Тольку в подъезде. Может, и твой он отец, только со мной Анатолий не откровенничал, фамилии своих баб не называл, да и помер он давно. Живи как жила, на хрена тебе знать правду? Алиментов с покойника не получишь!
Девушка вежливо попрощалась и ушла. Но самое интересное, что Зинаида Ефимовна вспомнила ее мать!
– Притопала она ко мне, – говорила Илюшина, – вперлась сюда, тихая, серая, волосы светлые, глаза голубые. Толяну такие вообще‑то не нравились, ему подавай чернявую, грудастую, а тут корова недоеная! Ну, значит, вперлась и засепетила: «Толика позовите!» Я и ответила: «Забудь сюда дорогу». А она загундела: «Как же теперь жить! Я ребеночка родить хочу! Беременная от Толика!»
Зинаида Ефимовна обозлилась. Хорошо сыну, сделал девке живот, а мать с ней разбирайся. Нинку выгнала, так следующая «жена» приперла. Ясное дело, денег хочет. Только пожалей одну, отслюни на пеленки, мигом другие налетят. Илюшина велела убогой убираться вон.
– Что мне делать? – ныла та, цепляясь за косяк.
– Аборт, – равнодушно ответила Зинаида.
– Так у меня больше детей не будет, – всхлипывала мямля.
– Иди, иди, – вытолкала ее за порог Зинаида и захлопнула дверь.
Но не успела она сделать по коридору шаг, как затренькал звонок. Зинаида выругалась и открыла дверь.
– Умоляю, послушайте, – зашептала все та же блондинка, – можно, я у вас поживу?
– Ты того, да? – изумилась Илюшина.
– Хотите, я на колени встану?
– Вали на…
– Я беременна от Толи!
– От него пол‑Москвы залетело! Эка новость.
– Ну пожалуйста, – ныла девица, – мне много не надо, только крышу над головой. Стакан кефира! Больше я не съем. Малыш родится, вот будет вам радость!
После этого заявления Зинаида сообразила, что имеет дело с сумасшедшей, и смягчила тон:
– Иди домой.
– Там мама!
– Вот и хорошо!
– Она мне велит за другого замуж идти! А я не хочу! Буду хранить Толе верность! Неужели вам меня не жаль? – стонала девчонка. – Я вам внука рожу!
– Ступай к своей матери, – отрубила Зинаида Ефимовна, – сюда не суйся. Еще раз звякнешь, психушку вызову, тебя в дурку упрячут!
Зинаида с размаху треснула дверью о косяк. Более сумасшедшая не появлялась. Вспомнила о придурковатой гостье Илюшина лишь в тот день, когда к ней заявилась якобы дочь Толи.
– Уж больно они одинаково голову держат, – говорила Зинаида, – вбок, подбородок в сторону, так собаки глядят, снизу вверх! Девку ту, беременную, я еще и потому запомнила, что в тот день, когда она приходила, Толю убили в нашем подъезде, ограбили его. Вот такие дела.
– Вы спросили адрес у девушки, которая недавно у вас была?
– Вот еще! – фыркнула Зинаида Ефимовна. – Больно надо! Мне…
Конец фразы утонул в резком звонке.
– Все! До свидания, – фыркнула хозяйка, – ко мне пришли.
Я молча подошла к двери и распахнула ее, мужчина, стоявший на пороге, робко спросил:
– Зинаида? Я от Сурена.
Ничего не ответив, я побежала по ступенькам вниз. Дело осложняется, Анатолий давно погиб. Уж не знаю, можно ли по пеплу определить отцовство, но даже если подобная методика и существует, где гарантия, что в урну поместили прах именно Илюшина? В крематории жгут многих с промежутком на получасовую панихиду по новому жмурику. Еще успеть надо горячий пепел сгрести. Пока что все пути вели в тупик, я уперлась лбом в стену! Но нет такой преграды, которую невозможно одолеть, а если забор достигает неба, в нем можно выломать доску, сделать подкоп, схватить лом и выбить кирпичи. Главное, никогда не сдаваться и не пасовать перед трудностями, капля камень точит.
Глава 12
Если хочется работать, ляг, поспи, и все пройдет. В нашей семье это правило не действует. Ровно в семь утра, спустившись в столовую, я увидела Зайку, Аркадия и Маню, быстро поглощающих тосты.
– А где полковник? – удивилась я.
– Еще не вставал, – отозвалась из кухни Ирка.
– Опять проспал, – ехидно заметила Ольга, – не первый раз.
– Крепкий сон – свидетель чистой совести, – ухмыльнулся Кеша.
– Или маразма, – захихикала Маша.
Я неодобрительно посмотрела на развеселившихся детей и пошла на второй этаж. Полковник никогда не слышит звона будильника. Пару месяцев назад Маруся купила ему радиоприемник, и теперь по будним дням ровно в шесть тридцать в спальне Александра Михайловича начинают визжать ведущие шоу. Первое время, услыхав вопль:
– Вставай, страна! Начинаем утро с программой «Бодрость», – полковник, как ужаленный, подскакивал на кровати. Но сейчас он, похоже, привык к утренней канонаде.
Я приоткрыла дверь в комнату Дегтярева. Ну точно! Приемник надрывается, будильник корчится в судорогах, а наш борец с преступностью громко храпит, завернувшись в пуховую перину.
– Уже утро! – закричала я.
Никаких эмоций со стороны храпуна не последовало.
– Эй! Проспишь совещание!
Начался храп со свистом.
Я сделала шаг, поскользнулась, грохнулась на пол и больно ушибла правый бок. Руки ощутили скользкие следы на паркете. Похоже, тут побывала Джульетта. Надо же, она способна подниматься по лестнице. Обязательно потребую от Веры прятать улитку на ночь в клетку, да и днем ползунье следует сидеть в укромном месте. Зайка, Аркашка и Дегтярев не любят Веру, считают ее бездельницей и нахалкой и злятся на меня, когда она приезжает в гости. Почему отрицательные эмоции направлены в мой адрес? Глупый вопрос! Нельзя же высказать в лицо постороннему человеку все, что про него думаешь, вот и приходится выплескивать недовольство на родного и близкого.
Если честно, я не очень‑то переживаю по этому поводу, в конце концов рано или поздно Вера отправится восвояси. Но вот о Джульетте, которая превращает дом в каток, надо молчать, не то об улитке мне будут напоминать до конца дней.
Стараясь не шуметь, я сбегала в ванную, схватила рулон туалетной бумаги, живо вытерла пол и начала будить полковника. В конце концов мне удалось растолкать его. Александр Михайлович сел и сердито спросил:
– Ну? Доложите обстановку!
Я подавила смешок, жаль, что подчиненные не могут видеть сейчас грозное начальство. Ей‑богу, полковник чрезвычайно хорош в розовой пижаме с вышитыми зайчиками. Интересно, о чем думал модельер, создавший такой наряд для сна? Наверное, он предназначал его для маленьких девочек. Вот только где он видел малышек шестьдесят второго размера? И кто купил сей уютный костюмчик Дегтяреву? Александр Михайлович сам не ходит по магазинам. Полковник некапризен, надевает то, что ему дают, и редко спорит по поводу шмоток.
– Ты зачем меня разбудила? – простонал толстяк.
– Уже семь пробило, ты на работу опаздываешь! Дегтярев со стоном упал на подушку.
– Я заболел! Останусь сегодня дома.
– Что случилось? – испугалась я.
Несмотря на уже не юный возраст, полковник не имеет хронических недугов. Да, он обзавелся толстым животом, лысиной, стал плохо различать расположенные вдали предметы и приобрел привычку брюзжать по любому поводу, но в остальном Александр Михайлович даст сто очков вперед молодым. И он ненавидит врачей! На ежегодную диспансеризаиию Дегтярев идет лишь после взбучки от генерала, а если к полковнику прицепилась простуда, он ни за что не ляжет в постель. У Александра Михайловича есть свои методы борьбы с напастью. Он берет стакан водки, кладет в него две столовые ложки горчицы, перчит «огненную воду», одним махом заливает в себя «коктейль», заедает его бутербродом из черного хлеба, сала и соленого огурца, а потом идет спать.
Не советую никому из вас повторять сей фокус. Когда моя лучшая подруга Оксана, хирург по профессии, увидела «микстуру», ее чуть паралич не разбил от ужаса.
– Ты не доживешь до утра! – закричала она, пытаясь отнять у Александра Михайловича волшебное пойло.
– Спокойно! – ответил приятель. – Меня в армии сержант этому научил. Действует безотказно.
С тех пор прошло несколько лет, но Александр Михайлович продолжает употреблять перцовку с горчицей и, что самое потрясающее, наутро вскакивает бодрым и здоровым.
Понимаете теперь, почему я забеспокоилась, услыхав про желание Дегтярева провести день в постели?
– Немедленно говори, что у тебя болит? – затормошила я его. – Голова? Сердце?
– Мне плохо, – проныл Дегтярев.
– Постарайся описать симптомы! – не успокаивалась я.
– Мне мерзко! Дай лекарство.
– Сначала надо определить, что у тебя болит, а уж потом глотать пилюли!
– Дай аспирин!
У тебя температура? Вроде нет, – пощупала я лоб Дегтярева, – послушай, а что это за пятна на твоем лице?
– Не знаю, морда чешется, – признался Дегтярев, – и на руках тоже появились!
– Насморк есть?
– Немного.
– Горло болит?
– Да.
– Голова?
– Да.
– Живот?
– Гоже.
– Так не бывает, все одновременно болеть не может, давай постараемся определить причину!
Несмотря на недуг, Дегтярев не упустил случая поспорить.
– Ты не права. Если человек попал под поезд, то у него все болит.
– Но это не твой случай, – начала я злиться, – хватит капризничать, а то вызову «Скорую помощь» с капельницей.
Полковник заполз под одеяло.
– Знаешь, – неожиданно признался он, – мне сегодня привиделась дикая вещь.
– Кошмар?
– Ну… лежу я вечером, бессонницей маюсь, весь чешусь, вдруг… нет, ты не поверишь!
– Говори!
– Ты сочтешь меня идиотом, – мямлил полковник.
– Ничего, я привыкла к твоим глупостям. Полковник с подозрением посмотрел на меня.
– Пообещай, что никому не расскажешь?
– Буду молчать как истукан.
– Вчера около двух часов ночи дверь в спальню приоткрылась, и вошла подушка.
– Подушка?
– Такая странная, углом вверх, темно‑коричневая.
Я прикусила губу. Значит, Джульетта заглядывала к Дегтяреву, впрочем, это было ясно раньше, улитка оставила скользкие следы на паркете.
– Медленно так погуляла, – дрожащим голосом сказал Александр Михайлович, – и на кровать полезла. Я хотел очки нацепить, чтобы разглядеть ее. Согласись, у нас дома нет живых подушек, но очки куда‑то делись! Так их и не нашел.
– Наверное, у тебя поднялась температура и начался бред.
– Полагаешь?
– Конечно, – смело заявила я, – а пятна – это аллергия.
– На что?
– Ты вчера ел паштет из масленки!
– Очень вкусный, похоже, из морепродуктов.
– Вот! Твой организм дал на него отрицательную реакцию. Надо слопать супрастин, тавегил, кларитин и забыть о паштете. Сейчас принесу таблетки, у нас непременно что‑нибудь найдется.
Не дожидаясь ответа Дегтярева, я побежала вниз, но, прежде чем начать рыться в аптечке, велела Ирке:
– Очень тихо найди Джульетту и запри ее в комнате у Веры.
– Как ее туда засунуть? – задала идиотский вопрос домработница.
– Молча!
– Она меня не послушает! Со слизнем не договориться!
– Я тебя не прошу вести с ней беседы! Хватай улитку и неси к Рыбалко.
Ирка отшатнулась.
– Брать эту гадость? В руки?
– Ну не в ноги же! – рассердилась я.
Никогда! – отрезала домработница. – Дарь Иванна, простите, но я не могу! Вы меня знаете! Я любые ваши капризы выполняю, даже в библиотеке со шкафов пыль сметаю, хотя ничего дурее и не придумать. Одну полку обтрясешь, пыль мигом на другую перелетит. Но раз велено – я делаю. А со слизнем не могу!
– Ладно, – сдалась я, – ты его просто отыщи и мне скажи.
Ирка кивнула, я выхватила из ящика упаковку пилюль и понеслась к Дегтяреву. В спальне его не было, я поскреблась в дверь ванной.
– Эй! Ты как? Ни звука в ответ. Я забеспокоилась.
– Милый, ответь! И снова тишина.
Я испугалась: вдруг Александру Михайловичу стало плохо? Поднялось давление, и он упал без сознания? Закружилась голова, он сломал ногу…
Осторожно приоткрыв дверь, я увидела полковника, сидящего на унитазе, быстро зажмурилась и поинтересовалась:
– Ты в порядке?
– Дашенька, – прошептал Дегтярев, – родная, я умираю!
Забыв про стеснительность, я разомкнула веки. За нашу многолетнюю дружбу я слышала от Александра Михайловича разные слова, но «родной Дашенькой» он меня никогда не называл.
Чуть не споткнувшись о сбившийся коврик, я кинулась к полковнику.
– Что? Говори скорей? Почему ты сидишь на унитазе, не подняв крышку?
– Я схожу с ума, – прошептал Дегтярев, – у меня инсульт случился.
– От удара пропадает речь, – приободрила я приятеля, – а ты бойко разговариваешь!
– У меня видения! Глюки, – еле слышно лепетал толстяк.
– И что тебе привиделось?
– Вчера ночью я смотрел кино, – оживился Дегтярев, – ужастик! Про инопланетную мразь, которая к людям через трубы просачивалась.
– Вот почему ты бессонницей маялся!
– А сейчас она тут!
– Кто?
– Мразь.
– Где?
– Загляни в ванну, только осторожно. Я погладила полковника по голове.
– Дурачок! Насмотрелся, как маленький, страшилок! Вот уж не предполагала, что ты столь впечатлителен!
– Сунь нос в ванну! – настаивал толстяк.
– Хорошо, только, чтобы успокоить тебя, – улыбнулась я и перегнулась через край эмалированной чугунины.
Слава богу, я умею сдерживать порывы, поэтому не заорала во весь голос. Вся ванна была покрыта ковром из мелких улиточек, а у кранов восседала Джульетта, благополучно разрешившаяся от бремени.
– И как? – простонал полковник. – Она там?
– Нет, – храбро соврала я, – здесь совершенно чисто.
Полковник встал и нагнулся над ванной.
– Ой! – взвизгнул он. – Вот же она!
– Кто? – изобразила я изумление.
– Жуть из кино! И какие‑то катышки, – близоруко щурился толстяк.
– Никого тут нет! – упорно лгала я.
– Можешь здесь постоять? – обморочно прошептал Дегтярев.
– Сколько угодно, – заверила я его, – а ты куда?
– Пойду попью минералки. Только не уходи, пожалуйста!
– Конечно, милый, – сказала я, – лучше хлебни чаю, слопай бутерброд, кстати, вот, возьми супрастин.
– Спасибо, – пролепетал Александр Михайлович и, скукожившись, побрел к двери.
Не успела она хлопнуть, как я развила бурную деятельность. Сначала, обхватив Джульетту за панцирь, попыталась оторвать ее от ванны. Не тут‑то было, она намертво присосалась к гладкой поверхности. Подергав мерзкую тварь в разные стороны, я приуныла, но потом догадалась, как действовать, открутила краны, и в ванну тонкой струйкой потекла вода. Джульетта издала чавкающий звук и начала ползти вверх. Вот тут я легко отодрала ее, поставила на пол и живо принялась собирать маленьких улиточек в шапочку для душа, не забывая при этом пересчитывать потомство. Раз, два, три, четыре… Детенышей оказалось пятьдесят три штуки, последний отчего‑то не всплыл, он остался на дне, под толщей воды. Испугавшись, что новорожденный захлебнется, я положила шапочку с «младенцами» на пол под раковину, опустила руки в воду, нагнулась пониже, потянулась за улиточкой и бултыхнулась в ванну.
Вода мгновенно залилась в нос и уши, но я ухитрилась схватить крошечное создание. Чихая и кашляя, я вынырнула, поставила дитеныша улитки на бортик, раскрыла глаза и услышала недоуменный голос Аркадия:
– Мать? Ты чем тут занимаешься?
Быстро кинув на новорожденного губку, я уложила голову на надувную подушку и постаралась вести себя естественно.
– Глупый вопрос! Принимаю ванну!
– При спальне полковника?
– А что тут странного?
– У тебя есть личный санузел!
– Я люблю иногда изменять своим привычкам, – заулыбалась я, – попросила Александра Михайловича пустить меня сюда!
Кеша поправил галстук.
– И плюхнулась в воду вместе с тапками? Я пошевелила пальцами ног.
– Где ты видишь тапки?
– Они плавают рядом с тобой, – не успокаивался Аркадий.
– Ну… да… в принципе… – пришлось согласиться мне.
– Еще странно, что ты купаешься одетой, – с занудством истинного адвоката продолжал Кеша, – майку и джинсы не сняла. Почему?
– Э… э… э…
– Ты, наверное, замерзла? – с сарказмом спросил Кеша. – Решила выкупаться не раздеваясь. Жаль, что не нацепила шубу.
– Ну…
– Или надумала заодно устроить постирушку, – язвил Аркадий, – это очень удобно! Одобряю твое остроумное решение, надо налить побольше геля, и, образно говоря, убьешь всех зайцев: сама чистая и одежда тоже.