Конечно, если я сам о себе скажу, что меня не раздражает то, что другие люди думают иначе, чем я, вы можете не поверить. Что ж, приведу отзыв известного протестантского проповедника Евгения Моргулиса (Марка Макарова): "Движение снизу - единственный путь. Надо обретать больше друзей и показывать людям, своим и чужим, что мы - такие же, как и вы, и любим того же Христа. Я, например, дружу с Андреем Кураевым. Казалось бы, злейший враг... а на деле - лучший друг. Мы дружим домами. Я помогаю ему издавать книжки. Мы остаемся при своих доктринальных позициях, как бы по разные стороны баррикад. Когда проповедовал Билли Грэм, я, один из организаторов его проповеди, сидел на платформе, а Андрей Кураев на улице убеждал людей, идущих на проповедь, остановиться, ни в коем случае не слушать протестанта. Тогда мы, правда, еще не знали друг друга. Но я надеюсь, что теперь не кажусь ему чудовищем, а я в нем вижу приятного, милого человека"[545]. Или: “Возможен и другой путь – прямой диалог без посредников. 5 июня в Москве встретились референт Патриарха Московского и всея Руси о. Андрей Кураев и генеральный настоятель ордена доминиканцев Дамиан Берт. Состоялся откровенный разговор, и нельзя сказать, что это был разговор глухих”[546].
Так почему же меня так задела теософская проповедь?
Я просил бы моих оппонентов более четко уяснить для самих себя мотивы моих выступлений с критикой теософии. Напрасно Г. Чечехина предполагает, будто моя “книга преследует конъюнктурные цели (богословскую карьеру)” (с. 134). Дело в том, что это ее предположение противоречит иной ее гипотезе: “сомнительно, чтобы такой выпад против президента нашей страны разделили иерархи православной церкви” (с. 132). Это ведь было бы весьма странным способом строить карьеру: писать вещи, с которыми заведомо не согласится твое собственное начальство. Но как я не подозреваю, что статью “Лебединая песнь дьякона Кураева” Чечехина написала из карьерных побуждений – также я просил бы и мне не приписывать чего-либо подобного.
|
|
Мое неприятие теософской проповеди прежде всего вызвано тем, что она называет себя христианской. Использование святых для меня имен, слов, символов для пропаганды идей совершенно нехристианских не может не восприниматься верующим человеком как профанация и кощунство. Если бы теософия говорила о себе прямо как о каббалистике - я бы относился к ней гораздо спокойнее и гораздо менее полемично. Если человек живет в соседней со мной квартире и украшает ее по своему вкусу - это его право. Но если он начинает к себе перетаскивать иконы из моего дома - то это уже называется воровством.
Если бы рериховцы просто стремились к “философской свободе вне церкви” (с. 128) – так пожалуйста. Я же не занимаюсь критикой сознательно нехристианской философии Ницше или Сартра. Но вы сначала выйдете из церкви. Честно скажите, что вы не в церкви, что вы не христиане. И, соответственно, перестаньте оскорбляться на Определение Собора 1994 г. об отлучении рериховцев от Церкви и, подобно С. Ключникову, заявлять, что “не перестаете считать себя православными и после решения Собора”[547]. И перестаньте выставлять наших святых (Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского и других) в качестве своих единомышленников. А Рерихов не представляйте в качестве “разумеется, православных людей” (Самохина, с. 137).
|
|
И перестаньте тешить себя предположением о том, будто мое отношение к теософии не разделяется Патриархом, иерархами, старцами, богословами, то есть - Церковью. Голосование на Соборе по вопросу о сектах (в чье число было включено и рерихианство) было единогласным. 16 января 1996 г. в связи с появившимися в прессе сведениями о том, что рериховцы пытаются использовать имя академика Д. С. Лихачева в своих проектах, Патриарх Алексий написал Дмитрию Сергеевичу письмо, из которого я могу привести лишь одну фразу, которая прямо касается меня. Патриарх говорит академику: “Подробнее Вы можете ознакомиться с темными сторонами рерихианства по статье диакона Андрея Кураева в десятом номере “Нового мира” за 1994 год”[548].
Так что отнеситесь серьезнее к моим суждениям о теософии: это не просто мой частный голос. Другие стороны моей деятельности вызывают дискуссии и несогласия у некоторых других церковных писателей, но с моей критикой теософии солидарны все богословы, включая Патриарха, который совершенно недвусмысленно говорит: “Тоталитарный режим пал, но тоталитарное сознание само по себе исчезнуть не может и продолжает существовать. Оно находит благоприятную почву для своего проявления в духе сектантства и нетерпимости. Казалось бы, что может быть общего между изуверской сектой “Белое братство” и “утонченной” религиозной философией Рерихов. Но поразительная близость налицо. Она в антиличностном и, значит, тоталитарном характере их воззрений. Обожествление космических стихий в учении Рерихов делает человека рабом инфернальных сил. Неоязычество распространяется в причудливых формах многообразного симбиоза с обломками так называемого “научного” мировоззрения. За всеми личинами неоязычества скрывается пантеизм, культ безличного и бесчеловечного божества, не отделяющего себя от природы. Любое поклонение не Творцу, а твари - идолоплоклонство. Идолы требуют себе жертв. На смену вчерашнего атеизма идет новое и еще более страшное рабство, подчинение стихийным магическим силам, началам саморазрушения. Сегодня перед Россией в плане религиозном все более отчетливо обрисовывается жестко поставленнная дилемма. Это неоязычество и Православие. Изберет ли Россия творческую и личностную свободу, открытую ей в антиномической глубине Православия? Или обречена на новое вавилонское пленение в безличной и саморазрушительной безысходности пантеизма?”[549].
|
|
Если бы теософы четко отделяли себя от христианства – у нас был бы нормальный диалог, а не жесткая дискуссия. Но ведь позиция теософов по отношению к христианству непрестанно меняется: то нам говорят, что теософия и христианство – одно и то же, то заявляют, что они совершенно разные духовные феномены. Вспомним историю.
24 ноября 1909 года состоялось заседание Религиозно-философского общества, посвященное теософии. Стенограмма заседания Религиозно-философского общества была опубликована в “Вестнике теософии” (1910, № 11). М. Лодыженский тогда заявил: "Возможно быть истинным христианином и истинным теософом" (Вестник теософии. с. 101). Позднее он сам убедился, что это невозможно, и из Теософского Общества вернулся в православие.
Но послушайте, что в ответ теософы услышали от философов. Вячеслав Иванов: "Желание непременно и во что бы то ни стало все соединить несомненно сопряжено, как и всякий синкретизм, с большой опасностью. Мы можем не оставить неискаженным ни одного из этих учений, если мы так неметодично, так просто субъективно будем смешивать одно учение с другим (с. 81). Теософы говорят, что необходимо уничтожить искусственные рамки... Но христианство не согласится признать свою ограду искусственным ограждением. Если церковь ограждает себя от вторжения посторонних тел, то это суть темные тела; она не хочет, чтобы они мешали: тогда истинное тело пропадет. Это не дух фанатизма, это радость за обретенную жемчужину; так именно как радость обретенной жемчужины, должно быть и христианство для христиан, и не должно говорить о так радующемся, что он фанатичен... (83). Существование мистерий подчеркивается членами Теософического общества как некая высшая санкция их духовного делания. На этом зиждется и иерархическое подчинение Учителям - и уже эти черты, мне кажется, достаточны для того, чтобы характеризовать Теософическое общество как церковь. Все предикаты, которыми мы определяем церковь, находятся и в Теософическом обществе. Я или христианин или член Теософического общества как общины духовной. Я - христианин, и потому я не член теософической общины, поэтому быть мне там не должно и не по душе при всем братском отношении... Почему Теософическое общество не сделается просто индийской церковью? К этому я провоцирую, и тогда мы разделимся (с. 101)”.
Кстати, обратите внимание: именно ясная раздельность поможет избежать конфликта. Так, где границы между странами ясны, не бывает пограничных недоразумений. Так и с религиями: конфликты нередко начинаются с попыток объединения (вспомним историю униатства на Украине). Вот и Вяч. Иванов призывает теософов: отделитесь от христиан, перестаньте выдавать себя за христиан – и тогда у нас будут более спокойные отношения.
Д. С. Мережковский: “Теософы беспощадно любезны и всех принимают в свои объятия, и я подвергаюсь участи попасть в их объятия, но я не желаю подвергаться этому, и, может быть, если я начну действовать, то смогу возбудить с их стороны некоторое деятельное отталкивание (86)... Нет ничего опаснее для христианства, чем буддийские переживания, отрицающие "Я" (89) Мне представляется теософия явлением совершенно враждебным христианству (90). Вячеслав Иванович спрашивает так это или не так. Думаю, что предлагать этот вопрос теософам бесполезно: они будут всегда отвечать, что не так, что они на самом деле с христианством согласны, и тут начинается безнадежность (90)… Когда я читаю теософские книги, меня всегда это поражает: люди говорят вдохновенно, я вижу, что они горят, но когда я начинаю думать об этом, то я вижу, что это общие места. И теософия - это вдохновение общих мест. И думается: люди так оголодали, что бросаются на кору (102). Теософы, может, и добрые христиане, но тайны, куда их ведут, они не знают (103)”.
Как видим, не только у меня возникает желание посторониться от теософии – и причем именно потому, что сама она слишком по хозяйски располагается в моем храме и норовит свой смысл навязать моим святыням.
Во-вторых, мое возмущение - это возмущение человека, который просто не любит лжи. Я пришел в Церковь тогда, когда на нее клеветала государственная пропаганда. И потому с первых шагов своей церковной жизни я, слыша наветы в адрес Библии, учения Христа и истории Церкви, сравнивал их с реальными текстами и фактами, и, если обнаруживалась неправда, предупреждал своих знакомых: “осторожно, здесь ложь!”. Примеры такой вполне сознательной лжи у Елены Блаватской и Николая Рериха приведены в моей книге. И, кстати, в тех статьях, что были опубликованы в “Мире огненном” по поводу моей книги, эти примеры лжи не были опровергнуты.
В-третьих, это еще и возмущение человека, воспитанного в традиции научной мысли. Я привык, что ко мне в годы моей учебы обращали призыв: "Обоснуйте, коллега!". С тем же требованием и я подхожу к популярным ныне мифам - в том числе и теософским. Я скучным голосом спрашиваю: каким путем Вы получили этот вывод? С каким материалом Вы работали? Какой использовали метод? Учли ли Вы возможность иных интерпретаций Вашего исходного материала, и если да - почему эти иные варианты Вы сочли недостаточными или неверными? Учли ли Вы все остальные свидетельства на эту тему? Если нет - то на каком основании Вы сузили круг привлекаемых вами источников?
Рериховцы утверждают, что “все духовные знания изложены в Учении Рерихов языком науки, а не религии” (Самохина, с. 138). Вот я и прошу поговорить со мной языком науки. И именно на этом языке, на нормальном языке гуманитарной науки, истории, пояснить мне для примера: откуда теософы взяли, будто христиане до Пятого Вселенского Собора признавали доктрину переселения душ? Со своей стороны я могу привести выписки из десятков древнейших христианских писателей (включая Оригена), которые резко отвергают идею душепереселения (что я и сделал в соответствующей главе "Сатанизма для интеллигенции", а более подробно - в книге "Раннее христианство и переселение душ" (М., 2-е изд., 1998)). А какие же ваши аргументы? Вы уверены, что если с ними вы придете на Ученый Совет МГУ, то они будут приняты? Они, может и соответствуют стандартам "эзотеризма" (где источником информации оказываются голоса и видения), но они не соответствуют критериям научного гуманитарного знания.
Мне горько видеть, как разрушается традиция научной мысли, как самые дикие суеверия начинают приниматься даже представителями интеллигенции... И вновь скажу: эта моя боль не только боль христианина, но и боль человека, принадлежащего к научному сообществу.
Я сам знаю слабые места в своей книге. Все-таки после ее выхода прошло уже два года, и все это время я продолжал работать по темам, затронутым ею, а потому о некоторых сюжетах я мог бы сейчас сказать и иначе, и с более сильными аргументами, чем прежде. Я знаю свои слабые места – и тем более был удивлен, что именно их-то мои критики абсолютно не заметили.
Удивило меня и то, что мои оппоненты не разбирали мою критику теософии, а просто приводили другие места из теософских книг, которые содержали более светлые высказывания, нежели те, что процитированы мною. Я привожу одни суждения теософов – а в ответ мне цитируют нечто имеющее весьма малое отношение к дискутируемым темам и говорят: “Разве противоречат эти утверждения человеческой логике и здравому смыслу так, чтобы их можно было считать сектантскими или антихристианскими?” (с. 129).
Эти – нет, не противоречат. Зато другие противоречат – и именно из-за них-то мне и пришлось писать свою книгу. Ведь даже людоеды порой говорят нечто, что не противоречит “человеческой логике и здравому смыслу”. И если однажды меня привлекут к суду (например, по статье за оскорбление религиозных чувств граждан), разве уместны будут мои ссылки на то, что, зато я, мол, не брал взяток? Отвечать надо на тот вопрос, который задан, а не вести дискуссию по принципу “я ему про Фому, а он мне про Ерему”.
В Интернете мне встретилась остроумная пародия на такого рода миссионерскую тактику сект: “Утром в мою дверь постучала парочка. Первым заговорил мужчина: - Привет! Я Джон, а она - Мэри. Мы приглашаем тебя с нами полизать пятки Хэнку! Я: Простите? О чем вы? Кто такой Хэнк и с чего мне лизаь его пятки? Джон: Если ты это сделаешь, Хэнк даст вам миллион долларов, а если нет - он выбьет из тебя все дерьмо! Я: Но это бессмыслица! Мэри: Кто ты такой, чтобы сомневаться во власти Хэнка? Ты что, не хочешь миллион долларов? Неужели это не стоит того, чтобы полизать пятки? Я: Может и стоит, но... Джон: Тогда идем с нами лизать пятки. Я: Может можно увидеться с Хэнком, обсудить детали... Мэри: Никто не может видеть Хэнка, никто не может с ним говорить! Я: Как же тогда лизать ему пятки? Джон: Иногда мы просто посылаем воздушный поцелуй и думаем про его пятки, иногда подлизываем пятки Анни, а она передает Хэнку. Я: Какой Анни? Кто такая Анни? Мэри: Это наша наставница. Именно она научила нас лизать пятки Хэнку. Я: И вы ей поверили на слово, что Хэнк наградит вас, если вы будете лизать ему пятки? Джон: Нет! Анни получила письмо от Хэнка много лет назад, где все объясняется. Вот копия письма, посмотри сам. Джон протянул мне фотокопию: “Лижите пятки Хэнку, и он даст вам миллион долларов. Мы никого не осуждаем. Выбивайте все дерьмо из тех, кто вас не любит. Питайтесь правильно. Сам Хэнк продиктовал это письмо. Луна сделана из голландского сыра. Все, что говорит Хэнк, правильно. Мойте руки после туалета. Все религии - дерьмо. Не ешьте острые приправы. Лижите пятки Хэнку или он выбьет из вас все дерьмо”. Я: У меня подозрение, что если проверить, окажется, что это почерк Анни. Джон: Конечно. Хэнк ей продиктовал. Я: Вы ж говорили, что никто не видел Хэнка! Мэри: Много лет назад он говорил с некоторыми людьми. Я: А вдруг ваша Анни все это написала сама? Джон: Так ведь пункт 5 говорит: сам Хэнк продиктовал это письмо. Кроме того, пункт 2 гласит: не злоупотребляйте алкоголем, пункт 4: Питайтесь правильно, а пункт 8: мойте руки после туалета. Все знают, что это правильно, значит и остальное верно! Я: Но пункт 9 говорит: не осуждайте, что не согласуется с пунктом 2. А в пункте 6 - вообще бред про луну из сыра! Джон: Пункт 2 просто поясняет пункт 9. А по поводу 6-го, ты ведь никогда не был на луне, откуда ты знаешь? Я: Ученые доказали, что луна из камня! Мэри: Но камень может запросто оказаться затвердевшим сыром. Я: Незнание происхождения камня совсем не говорит о том, что это сыр. Джон: Ученые могут ошибаться, но мы ведь знаем, что Хэнк всегда прав! Я: Мы знаем? Мэри: Конечно, из 5-го пункта. Я: Ты говоришь, что Хэнк всегда прав, потому что так написано в письме. Письмо правильно, потому что его продиктовал Хэнк. Хэнк продиктовал письмо, потому что это написано в письме. Замкнутый круг - Хэнк прав потому, что он говорит, что он прав. Джон: Наконец-то ты понял! Как приятно, когда кто-то начинает открывать душу и мыслить по-Хэнковски”[550].
Вот и с рериховцами дискуссии идут по той же колее: доктрины Рерихов верны, ибо Рерихам их продиктовал махатма Хэнк, ой, нет - Кут Хуми. Об этом сказали сами Рерихи, а люди, которые общаются с махатами, ошибаться не могут – так говорят те люди, которые общаются с махатмами… Рерихи сказали, что культуру надо защищать. Это ведь бесспорно? Ну, значит, столь же бесспорно и все остальное, о чем духи рассказали Рерихам – в частности, и их слова о Луне: “Луна воскреснет и уявит новые целительные лучи растительному миру. Растительная жизнь на воскрешенной Луне будет настолько яркой, настолько пышной, что в телескоп наша Луна уявится не как шар “сыра”, но шар мшистый. Итак, Новая Эра ознаменуется знаком ярым, именно знаком Матери Мира”[551].
Я же предлагаю отложить в сторону “ярую веру” в махатмову непогрешимость и проверить их откровения на предмет а) внутренней логичности; б) соответствия реальным источникам по истории человечества; в) соответствия христианской вере (последнее – не потому, что все должны принять христианство как безусловную истину, а лишь потому, что сами рериховцы уверяют в том, что они христиане, причем вполне ортодоксальные (православные)).
Анализа моих аргументов не было. Что мои выводы рериховцы не примут – я и так знал. Но вновь повторю: в научной работе и дискуссии принято проследить всю цепочку аргументов оппонента и опровергать не только конечный вывод, но и те доводы, с помощью которых оспариваемый вывод получился. Именно на такого рода критику я и надеюсь.
Я понимал, что теософы возмутятся, увидев, что я написал о “бессовестности Блаватской” (т.1. с.349). Но ведь мало просто привести это одно словечко для того, чтобы настроить читателя “Мира огненного” против меня, как это сделал Чечехина (Чечехина, с. 134). Почему бы не сообщить им, какие именно поступки Блаватской понудили меня сделать такой печальный вывод? Почему бы не объяснить, в чем тут дело. Желает Чечехина оправдать Блаватскую – пусть попробует. Но для этого нужно: а) привести тот текст ап. Павла, в понимании которого я разошелся с Блаватской; б) привести мои пояснения к этому тексту и, наконец, в) привести понимание этого текста Блаватской. И тогда уж предложить свои доводы, поясняющие, что Блаватская имела полное нравственное право из слов ап. Павла, утверждающих, что мы должны молиться только Христу, потому что только Он является Подлинным и Единым Богом, вывести, будто ап. Павел проповедовал многобожие. Это было бы нормальным научным диалогом.
Но какой же диалог, если даже уже высказанных доводов не слышат и даже более того – делают вид, будто их и не было. Например, многие страницы моей книги посвящены объяснению того, почему именно та “иерархия духов”, о которой говорят теософы, мною воспринимается как иерархия духов не светлых, но темных. Прямо об этом – главы “Игры с Люцифером” и “Язычество и религия космоса” в первом томе. Но откуда же тогда риторический вопрос Чечехиной: “Почему же с легкостью необыкновенной православный священник не преминул очернить иерархию светлых Духов, в которых верят рериховцы?” (Чечехина, с. 130). Написать “значительный по объему труд” (Чечехина, с. 127), в котором каждый шаг строится на множестве источников – это значит “с легкостью необыкновенной”?
Целая книга у меня посвящена разъяснению христианского представления о Боге как о Личности (“Христианская философия и пантеизм”, М., 1997). Сорок страниц занимает это разъяснение и в “Сатанизме для интеллигенции”. Но для Н. Самохиной, как ни в чем ни бывало, христианский Бог – это “добрый дяденька, сидящий на небесах, который за купленную в храме свечку и пожертвованные деньги простит человеку убийство” (Самохина, с. 138). Хорошо, не читала она ни моей книги (хотя и ругает ее), ни книг других православных богословов. Но сможет ли она привести хоть один православный текст, уверяющий, что за пожертвованные деньги или за купленную свечку прощается грех убийства? Я, профессор богословия, не знаю таких текстов и таких проповедей в истории моей Церкви. Научите же меня, г-жа Самохина – где их найти! Ах, да – у Елены Рерих: “Истинно сказано: "Велика подкупность Христа, прикрывающего за свечку любое предательство”[552].
Но у меня-то (как и любого церковного проповедника) нигде нет подобных мыслей – а есть прямое их отвержение! Сравним. “Простолюдины, — замечает Ориген, — иногда действительно думают, что Бог слышит тех, которые громче всего просят о помощи. Будучи не в состоянии устоять перед их воплями, Бог посылает им свою благодать. “Напротив, по нашему учению, люди, которые сурово осуждают себя за свои грехи, считают себя как бы потерянными из-за грехов, а потому плачут и стонут и представляют достаточные доказательства действительного и настоящего обращения — таких людей Бог принимает ввиду их покаянного сокрушения о том, что они до своего обращения проводили порочную жизнь” (Против Цельса. III,71). Итак, не внешняя молитва, не настойчивость словесных просьб врачуют человеческую душу, а покаянное изменение глубины своего сердца. Так ведь церковные предания из века в век распространяют свидетельства о том, чем кончается неискренняя исповедь. Когда священник говорит “прощаю и разрешаю”, открывается присутствие Христа, изрекающего: “А Я не разрешаю”...” (Сатанизм для интеллигенции, т.2. с. 56).
Но это нисколько не мешает Н. Самохиной выставлять меня каким-то корыстным идиотом: “В средние века и церковь, и прихожане были практичнее: греши на здоровье, грабь, убивай, твои грехи тебе уже прощены, отмолены кем-то за деньги, и теперь трактовка кармического воздаяния не устраивает диаконов кураевых” (Самохина, с. 138).
Объясните же мне, мой долгожданный оппонент, каким образом Вы пришли к выводу о том, что диакон Кураев предлагает за деньги отпускать любые грехи при условии покупки свечки. Из любой моей книги, статьи, интервью приведите пример, который позволил Вам приписать мне именно такую мысль![553]
Заодно объясните, на основании каких источников Вы утверждаете, что “Достоевского тоже не жаловали особой симпатией духовные пастыри” (Самохина, с. 137). Может, Вы сможете также объяснить мне - что это за “преследование Коперника”, в котором обвиняет церковь Л. Шапошникова в том же номере “Огненного мира”?[554]В известных мне биографиях польского церковнослужителя (каноника) Николая Коперника ничего подобного нет. Книга Коперника издана в 1543 г., а осуждена спустя полвека после своего выхода в свет и кончины автора - в 1616 г. Так что никаким преследованиям Коперник не мог подвергаться…
Теперь позвольте сказать несколько слов о себе. Я действительно учился на кафедре научного атеизма в МГУ. Но то, что сегодня я служу в Православной Церкви, не стоит размашисто объявлять “конъюнктурной изменчивостью” (Чечехина, с. 127).
Путь к вере был пройден мною в 1981-82 годах. Ни одного верующего человека не было рядом со мной. Даже бабушка не напоминала нам о Боге. Марксизм не был тогда моден в университетской среде. Если что и было модным из мира религии – так это дзен-буддизм, йога, да порой уже звучало упоминание о “Живой Этике”. Вопреки семейной традиции, воспитанию и образованию я шел к Богу. Точнее – Он вел меня к Себе, выдирая из привычного контекста мыслей и дел. Об этом я и рассказывал в “Третьем глазе” – что, по моему собственному ощущению и воспоминанию, не столько я пришел к Богу, сколько Он привел меня к Себе. Привел - несмотря на то, что всем привычным своим строем жизни я отбивался от Него “руками, ногами и когтями”. Тяжело и больно мне дался тот переход. И потому передергивает Н. Самохина, когда заявляет, что о своих нынешних отношениях с Богом я сказал тем выражением: “Кураев заявил в прямом эфире, что лично он “отбивается от Господа руками, ногами и когтями”! Спрашивается, стоило ли в таком случае Кураеву обвинять кого-либо в сатанизме?” (Самохина, с. 139). Кроме того, нужно иметь совсем уж атрофированное чувства юмора (равно как и реализма), чтобы отнестись к этой самоиронии с большей серьзностью, чем она заслуживает. Напомню лишь, что ту передачу смотрели и священники. И, знаете ли, никому и в голову не пришло объявить меня сатанистом и потребовать лишения сана.
Крещение я принял 29 ноября 1982 года. Только что к власти пришел Андропов. Люди со страхом смотрели на воцарение лидера КГБ. Сделать тогда шаг в Церковь – это никак не было “конъюнктурной изменчивостью”. В аспирантуру Института Философии я пошел в 1984 г., отклонив приглашение преподавать на философском факультете МГУ – чтобы не пришлось на лекциях отдавать неизбежную дань “марксизму-ленинизму”. И, кстати, просто недостойной выдумкой являются слова Л. Шапошниковой о том, что “дьякон Кураев с такой же страстью проводил идеи марксизма-ленинизма, занимаясь на кафедре марксистско-ленинской философии, где был очень большим ортодоксом”[555].
Аспирантуру я оставил через год (осенью 1985 года) – оставил ради того, чтобы стать вахтером в Семинарии (как говорили тогда в церковной среде: “хоть колом торчать в церковной ограде – но лишь бы при церкви”). Летом 1986-го я стал семинаристом. Напомню, что 85-86 годы – это были годы всплеска атеистической пропаганды. Она по своему готовилась к 1000-летию Крещения Руси, а заодно устами Крывелева обличала “кокетничанья с боженькой” тех писателей, которые дерзали сказать хоть что-то не ругательное о православии…[556]
То, что человек радикально меняет свои взгляды – не позорно. “Где в самом деле, человек, не менявший своих взглядов?” (Марк Аврелий. Размышления. 5,10). Признаком вялости ума и сердца является обратное: если, несмотря ни на что, человек продолжает зубрить школьные прописи.
Между прочим, и Николай Рёрих поройвесьма радикально менял некоторые свои взгляды. Например - отношение к большевизму. 15 октября 1917 года Рёрих пишет статью «Пламя», в которой есть такие строки о большевиках: «Дикари, они воюют с женщинами и с детьми! Большевики русские могут гордиться одним, что ими нанесен смертельный удар социализму… Тот, кто впишет в исторические исследования геройские страницы русского большевизма, тот скажет отвратительнейшую ложь. Мы поражены бессмысленностью и дикостью происходящего. Позорное самоуничтожение! Настоящий бунт рабов против знания. Большевики будут громить дворцы, будут разрушать храмы, будут вредить Финляндии. Они всюду несут зерно черного начала. Во имя единства, во имя свободы пусть торопится народ убрать большевиков и тех предателей, которые с ними. Которые получили свои 30 сребренников. Братья, помните, что наша Россия более всего страдает распущенностью мысли…. Материализм есть собачья психология. В России не укреплено чувство собственности»[557]. Потом в письме советским вождям он будет приветствовать материализм и упражнение религии, и отмену собственности. Потом он будет призывать «Появление Ленина примите, как знак чуткости Космоса» (Община 2,3,2). «Учитель Ленин знал ценность новых путей. Каждое слово его проповеди, каждый поступок его нес на себе печать незабываемой новизны» (Община. Предисловие). «Монолитность мышления бесстрашия создала Ленину ореол слева и справа. Даже в болезни не покинуло его твердое мышление. Его сознание, как в пещеру, сосредоточилось, и вместо недовольства и жалоб он удивительно использовал последнее время. И много молчаливой эманации воли посылал он на укрепление дела. Его последние часы были хороши. Даже последний вздох он послал народу» (Община 2,1,1).
Сегодня-то свидетельств о том, как умирал Ленин, как впадал в маразм, как распадалась его психика, усыхал мозг – достаточно. Но вот рука еще здорового Ленина: "1 мая 1919 г. № 13666/2 Председателю ВЧК тов. Дзержинскому Ф. Э. Указание. В соответствии с решением ВЦИК и Сов. нар. комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады. Председатель ВЦИК Калинин Председатель Сов. нар. Комиссаров Ульянов (Ленин)''[558]. Такая вот «чуткость Космоса»…
Итак, Рёриху позволительно от критики большевизма перейти к его апологии. Мой же переход от сосуществования с коммунистической идеологии к прямой оппозиции ей почему-то в глазах рёриховцев оказывается предосудительным…
Кстати, если порицать меня тем, что я родился в неверующей семье, - неумно, то писать о том, что “Кураев - священник” (Чечехина, с. 130), и просто неверно. Я – диакон. Меня можно назвать священнослужителем, но не священником.
Читаем дальше статью Г. Чечехиной. “Сразу скажем, что дьякон сделал вид, что не замечает разницы между антихристианством и антиклерикализмом” (Чечехина, с. 127). Однако, уже в самом начале моей книги говорится: “Теософы часто пишут о том, что церковное христианство и его вероучение порождено “корыстью” духовенства (“Мы именно почитатели Учения Христа, но не позднейшего христианства, ибо одно от духа, другое от человеческого корыстия”). Но вот вопрос: что это за корысть породила православие (то, что Рерих называет “христианские догмы”)? Вот, например, св. Афанасий Александрийский, из 47 лет епископства 20 лет проведший в шести ссылках за проповедь главной христианской “догмы” — Трехличностного Бога — корыстен?! Корыстен Василий Великий, чье тело после чрезмерных аскетических подвигов в молодости затем тихо и быстро угасало, но чей дух и ум отстаивали Троицу? Корыстен Григорий Богослов, ради церковного мира отказавшийся от константинопольского престола и даже в родном городе попросивший избрать другого епископа вместо него?! Но именно эти люди и явились творцами православного догматического богословия...” (т.1. с 99).