— Пожалуйста, родная, скажи мне правду, — хрипло вымолвил он, помолчал и заставил себя задать вопрос, которого страшился больше всего: — Он… что он все-таки сделал тебе?
Глаза Хоуп оставались закрытыми. Женщина сидела, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, и никак не реагировала на его слова. Она явно не слышала его!
У Слейтера мучительно заныло сердце. Он натянул платье на ее укушенное плечо и тихонько погладил по щеке. Она открыла глаза.
— Хоуп, теперь все в порядке. Ты понимаешь меня? Все позади.
Хоуп заморгала, а затем сделала судорожное глотательное движение.
— Как… — Он с трудом находил слова. Картины, встававшие в его мозгу, были одна ужаснее другой. — Он сильно обидел тебя? — спросил Клейтон голосом, осипшим от страха.
— Он… не обидел. Не очень. Я слышала тебя. Наверное, это было, когда ты упал. Мы боролись…
Боролись? Она была на ранней, самой опасной стадии беременности, когда любой пустяк может стать роковым, и вынуждена была бороться с мужчиной за свою честь, а то и жизнь? Он снова решительно положил руку на ее живот.
— Хоуп!
— Мы услышали шум — это был ты. Трент поднял голову, и… я ударила его щеткой.
— Умница. — Слава богу, подумал Слейтер, этот подонок не изнасиловал ее. Но это не было заслугой его, Клейтона. Отвращение к собственной слабости не давало покоя. — Прости меня, Хоуп. Черт возьми, прости за то, что я не сумел прийти раньше.
Ее глаза наполнились слезами.
— Ты пришел бы, если смог.
Это было не утверждение, но и не вопрос. Видимо, мысль о том, что он хотел помочь, удивляла и одновременно путала ее.
Да что же это такое? Неужели у Хоуп было так мало знакомых мужчин, готовых прийти к ней на выручку, защитить ее? Если он, Клейтон, не говорил ей этого, то, должно быть, сошел с ума!
— Конечно, пришел бы. Правда, я чуть не разбился насмерть, стараясь сделать это. — Он хотел развеселить ее, но добился обратного.
Из глаз Хоуп хлынули слезы и ручьями потекли по щекам. Она жалобно всхлипнула, и у Слейтера чуть не разорвалось сердце. Он обнял ее, от боли со свистом втянул в себя воздух, осторожно сел и прислонился спиной к стене.
— Ох, Хоуп, — прошептал Клейтон, зная, что не получит ответа, поскольку его подбородок лежал на ее макушке. Она не видела его и, следовательно, не слышала.
Рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Хоуп плакала в голос, но, как он начинал подозревать, не понимала этого.
— Хоуп, — снова прошептал он, стараясь заглушить мучительную физическую боль. — Родная. — Клейтон осекся, потрясенный до глубины души. Красивая, умная, самостоятельная женщина, которую он держал в объятиях, не отвечала, потому что не слышала его.
Если бы он уже не был влюблен в нее без памяти, то сделал бы это сейчас.
Клейтон не знал, как долго они просидели в коридоре, обнимая друг друга. Молли прижималась к ним изо всех сил, и он, стиснутый дрожащей женщиной и проклятой собакой, ощущал такую боль в сломанных ребрах, что кружилась голова.
Впрочем, какое это имело значение? Он готов был обнимать Хоуп вечно. Она была маленькой, теплой и такой беспомощной, что хотелось защищать ее всю жизнь. От обилия вопросов можно было лопнуть, но приходилось ждать.
Ждать. Он инстинктивно понимал, что не наделен ангельским терпением. Что ж, придется учиться и этому.
От пижамных брюк саднило покрытые синяками ноги. И тут до него дошло, что до вчерашнего дня он никогда не надевал эту пижаму. Никогда.
Эта мысль вызвала следующую: где же его собственная одежда? Не та, которая была на нем в ночь нападения, она была порвана, а та, что должна храниться в доме Хоуп. Он ведь жил здесь, верно?
Время для подобных вопросов было не слишком подходящее, но ему хотелось знать. И внезапно он вспомнил еще одно: в тот вечер Хоуп ему так и не ответила, почему они спали в разных комнатах, а потом он уснул. Она что-нибудь говорила об этом? Неужели он так ничего и не вспомнит?
Когда молчавшая красавица икнула и подняла залитое слезами лицо, Клейтон улыбнулся, ласково прикоснулся к ее щеке и еще раз прильнул губами к губам. Поцелуй пронзил его, как электрический ток, но Слейтер заставил себя не потерять голову.
— Хоуп, мы должны позвонить в полицию.
Она молчала.
— Этот человек ворвался в твой дом, угрожал тебе. — Собственные слова заставили его заскрежетать зубами. — Он обидел тебя и должен быть наказан. — Хоуп опять не ответила.
Волей-неволей Клейтон увидел ее в новом свете, окончательно осознав, насколько Хоуп необходимо следить за его губами. Он бережно повернул ее лицо к себе.
— Ты невероятно честная, — сказал он, заставив Хоуп съежиться. — Ты бы никогда, ни при каких обстоятельствах не позволила остаться безнаказанным человеку, который обидел бы кого-нибудь из твоих больных.
— Ты не понимаешь…
— Да, черт побери! — взорвался Клейтон, злясь на самого себя и на нее тоже. — Так объясни!
Это невозможно, подумала Хоуп, у которой еще кружилась голова от их первого поцелуя. После того, что случилось на кухне, этот поцелуй должен был оттолкнуть ее, вызвать тошноту, но ничего подобного. Наоборот, он возбудил ее как никогда в жизни.
— Пожалуйста, — хрипло попросил он. — Рассказывай.
Поймет ли Клейтон, в каком положении она оказалась? Простит ли обман? Хоуп с испугом поняла, что не переживет, если он отвернется от нее, узнав правду.
Хоуп молчала. Слейтер привлек ее к себе и начал гладить руки. Это действовало на нее успокаивающе, но почему-то снова захотелось заплакать. На мгновение она позволила себе слабость и прижалась лицом к его обнаженной груди… обнаженной, волосатой, покрытой синяками груди. Клей был жилистым, худощавым, с плоским животом и тугими мускулами; ей мучительно хотелось прильнуть к его телу, но оно было покрыто такими страшными кровоподтеками, что Хоуп сразу вспомнила о том, почему он здесь оказался.
Нет, она не сможет причинить ему новую боль. Хоуп чувствовала, что он слегка дрожит, но до чего сладко было ощущать рядом это сильное, теплое тело… Успокаивать и успокаиваться самой. Когда ее так обнимали в последний раз? Да никогда… У нее снова защипало в носу.
Хоуп осторожно высвободилась из его объятий. Слейтер сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Женщина, стоявшая на коленях между его вытянутыми ногами, вдруг поняла, что на нем всего лишь больничные пижамные брюки, спустившиеся до бедер, и ничего больше.
— Ты… не одет.
— Наконец-то заметила, — хрипло рассмеялся он. — Когда ты закричала, я заторопился и только у дверей спальни сообразил, что бегу с голой задницей!
— Ох!
Он прикоснулся к ее волосам. Глаза Клейтона стали грустными.
— Да. Я вернулся, чтобы надеть хотя бы брюки, и это слишком дорого тебе обошлось. Никогда не прощу себе!
— Хочешь сказать, что предпочел бы лежать на полу… голый?
— А что, неплохая была бы картина! — невесело пошутил Слейтер.
Сейчас, когда Хоуп почти успокоилась, она могла сосредоточиться на его самочувствии. Она внимательно осмотрела его, стараясь ничего не упускать. Впечатление было удручающим: мрачно сжатые, все еще не зажившие губы, усталые морщины вокруг глаз, испарина на лбу… Как же сильно он пострадал.
— Тебе плохо, я знаю, — мягко промолвила она.
— Хоуп, — не обращая внимания на ее слова, сказал Клейтон, — я хочу знать, почему ты позволила уйти от ответственности подонку, который чуть не изнасиловал тебя. То, что он лакей твоего отца, ничего не меняет.
Хоуп часто задышала и почувствовала, что побледнела. Она еще не могла ответить на его вопросы, не могла! Сначала надо было взять себя в руки, а это не представлялось возможным до тех пор, пока Клей не наденет рубашку или снова не заберется под одеяло.
— Тебе нужно лечь.
— Черт побери, неужели ты не можешь на минутку забыть о том, что ты врач! — Он тут же пожалел о своей вспышке и смягчился. — Пожалуйста, расскажи мне, что происходит.
— Это трудно объяснить, — тихо промолвила Хоуп.
Клейтон с трудом поднялся на колени и обнял ее за плечи. Они смотрели друг другу в глаза. Хоуп уже знала, что он крепко сколочен, но по-настоящему поняла это только сейчас: в Клее угадывалась такая сила, что невольно возникал вопрос, сколько же человек потребовалось, чтобы избить его до полусмерти.
— Да, я ничего не помню, — проскрежетал Слейтер, — но я не дурак. Ты почему-то очень многое утаиваешь, а я должен знать все. Говори, пожалуйста, говори.
В его глазах цвета лесной зелени Хоуп читала и гнев, и страх, и сонмище других чувств, о которых она боялась думать.
— Ты расстроен, — сказала она с деланным спокойствием. — Из-за того, что не успел ко мне на помощь. Но я не нуждалась в помощи, Клей. Я уже взрослая и могу сама постоять за себя.
Это смехотворное заявление заставило его закатить глаза.
— Ага! Бьюсь об заклад, щетка — страшное оружие. Ты хоть стукнула его?
— По затылку.
Он покрутил головой, поморщился и злобно чертыхнулся.
— Нужно было целить ниже, моя радость.
Хоуп, потрясенная тем, что сделал Трент, и подавленная как никогда в жизни, все же не смогла удержаться: прислонившись лбом к его груди, она безудержно захохотала. Клейтон страшно испугался.
— Ох… Милая, не плачь, пожалуйста, не плачь. Извини меня. Пожалуйста, не надо…
Она подняла голову и посмотрела на Слейтера, рыдая от смеха. Он нахмурил брови.
— Ты… — Клейтон наклонился и всмотрелся в ее лицо. — Ты смеешься?!
— Извини, — выдавила Хоуп сквозь слезы, безуспешно пытаясь остановиться.
Его красивое лицо потемнело.
— Черт побери, что здесь смешного?
Только сейчас до нее дошло, что этот взрослый, солидный мужчина ведет себя как ребенок.
— Ты ужасно мило дуешься!
Клейтон задумчиво смотрел на нее. Пауза затянулась, и Хоуп испугалась, не обиделся ли он. Затем Клейтон тоже улыбнулся широкой, сексуальной улыбкой, от которой у нее захватило дух, и тут у него снова треснула губа. Он прижал рану на губе пальцем, поглядел Хоуп в глаза и, продолжая улыбаться, спросил:
— Значит, по-твоему, я милый?
Еще никогда мужская улыбка не сводила ее с ума.
— Пожалуй, да. Немножко…
Клейтон осторожно привлек ее к себе, стараясь не задеть ребра.
— Мне так нравится твой смех. Уж лучше всю жизнь хохочи надо мной. Но не плачь.
— Я это запомню.
Он смотрел на Хоуп со смесью нежности и недоумения.
— Почему мы так кричим?
— От страха, — прошептала Хоуп. Боже мой, я забываю управлять своим голосом… — Извини, Клей.
— Ну что ты. — Он прижал палец к ее губам и медленно покачал головой. Глаза Слейтера стали серьезными. — Никаких извинений. Ты в безопасности. Все остальное неважно.
Хоуп чувствовала, как он напряжен, как дрожат его руки.
— Тебе плохо, — прошептала она. — Давай я уложу тебя в постель.
Его потемневшие глаза заполыхали жаром. Не заметить этого Хоуп не могла.
— Уложишь меня в постель?
С нервным смешком она уточнила:
— Тебе нужно немного поспать.
У него вытянулось лицо.
— Это не то приглашение, которого я ждал.
И тут она вспомнила то, о чем в суматохе совсем забыла.
— Я получила твою записку.
— Да? Значит, Молли не ударила в грязь лицом? — Он просиял и посмотрел ей в глаза. — Ну, и как?
— Что ”как”? — замирающим голосом спросила она.
— Ты скучала по мне?
— Мне некогда было скучать. — Клейтон нахмурился, и она улыбнулась. — Ну, может быть… немножко.
Он усмехнулся и хвастливо ответил:
— Держу пари, совсем не немножко!
Слейтер храбрился, боясь огорчить ее, но обмануть ее было невозможно. Он был смертельно бледен и едва ли сумел бы стоять. Хоуп понимала, что он держится только невероятным усилием воли.
— Пойдем, Клей, пожалуйста.
— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Все нормально. — Она помогла Клейтону подняться, а когда тот слегка пошатнулся, осторожно взяла за талию и поддержала. — Тебе вообще не следовало вставать, — пожурила Клейтона Хоуп, когда они шли к его спальне.
Слейтер не ответил, и она заподозрила, что ему еще хуже, чем кажется. Когда Хоуп уложила его в постель, он облегченно вздохнул.
Она долго сидела на краю кровати и наблюдала за молчавшим Клейтоном. Его дыхание, вначале слишком частое, постепенно выровнялось, а она все еще не сводила с Клея глаза, желая убедиться, что ему действительно полегчало. Кто ты, Клейтон Слейтер?
Впрочем, какой смысл выяснять это? Как только Клей сможет позаботиться о себе, придется открыть ему правду и он исчезнет из ее жизни так же неожиданно, как появился. И гнев его будет страшен.
Не в силах справиться с охватившим ее волнением, Хоуп наклонилась, укрыла его простыней и подоткнула с боков. Когда она машинально провела пальцами по его груди, ее обдало жаром.
Клейтон был первым мужчиной, вызвавшим в ней такой чувственный голод. Правда, богатым опытом она похвастаться не могла, но этого и не требовалось: таких, как Клей Слейтер, один на миллиард.
Она ощутила в животе слабый трепет и с удивлением поняла, что это — самое настоящее влечение. Присутствие этого человека оказывало на ее внутренности какое-то странное действие… едва ли не порочное.
Хоуп не смогла устоять перед соблазном и задержала руку на его груди. Под упругой гладкой кожей чувствовались крепкие мышцы. Пальцы Хоуп дрогнули, когда она неожиданно для себя подумала… а что, если бы они действительно оказались в постели? Если бы на самом деле занялись любовью и она бы зачала от него ребенка?
Ладонь Хоуп тихонько двигалась, пальцы нежно коснулись плеч, заставив ее восхититься поразительной силой этого человека. Хоуп улыбнулась, вспомнив, как он дулся, оттого что не сумел стать ее благородным рыцарем.
Реакция Клейтона была молниеносной. Он схватил ее руку, а затем медленно — что поразительно не соответствовало быстроте предыдущего движения — провел губами по кончикам ее пальцев. Все ее мысли как ветром сдуло.
Он хмыкнул, и этот звук заставил Хоуп спуститься на грешную землю.
— Ты не спишь… — еле слышно пролепетала она.
— Что-то ты скрываешь от меня. — Он открыл глаза, потемневшие от терзавших его сомнений. — Верно?
ГЛАВА 9
— Что? — широко раскрыв глаза, рассеянно спросила Хоуп. Ее платье, разорванное во время борьбы с Трентом, снова сползло с плеча, обнажив огромный синяк. У Клейтона свело внутренности.
— Я сказал, ты что-то скрываешь от меня.
Она вспыхнула и нервно повела плечами.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я постараюсь говорить разборчиво, — тихо сказал он. Но когда Хоуп склонила голову и вопросительно прищурилась, его досада тут же улетучилась. Он поймал себя на том, что от расстройства и огорчения тараторил слишком быстро, проглатывая слова, и она не могла уловить их смысл. Но попросить говорить медленно ей мешала гордость и страх, что он узнает ее маленький секрет.
— Хоуп, — осторожно сказал он и, превозмогая боль, потянулся к ее руке. — Мы должны поговорить.
— Для этого ты недостаточно хорошо себя чувствуешь.
— Я поправлюсь гораздо быстрее, если ты сделаешь мне небольшое одолжение. Совсем небольшое. Я хочу кое-что знать.
Она упрямо стиснула руки. Этот детский жест заставил бы его улыбнуться, если бы дело, о котором шла речь, не было таким серьезным.
— Только один вопрос, Хоуп.
— Командую здесь я, — отрезала она.
— Но так было не всегда и не везде, — возразил Клейтон, удерживая ее руку. Их близость заставляла Хоуп нервничать, и он хотел знать почему. Он очень любил ее, но не был уверен, что она чувствует то же самое. Какая-то часть ее души была закрыта для него, и это не давало ему покоя.
— Клей, пожалуйста…
Ее голос был тихим и жалобным. При других обстоятельствах Слейтер растаял бы, но сейчас не мог позволить ей опять ускользнуть от ответа.
— Я хочу знать, почему ты не натравила на этого Трента копов и почему он считает, что может врываться к тебе в дом? Он что, не знал обо мне?
Она вздохнула.
— Нет.
Удар был болезненный. Ничего подобного он не ожидал.
— Послушай, а не он ли напал на меня? Или организовал это нападение…
— Нет.
Больше ни слова. Только ”нет”. В глазах ее светилось упрямство, не сулившее ничего хорошего: Клейтон понял, стоит Хоуп заупрямиться, и из нее не вытянешь и слова.
— Хоуп, эти пижамные штаны я прежде никогда не носил. Почему? Где моя одежда? Где все мои вещи?
Она побледнела и закусила губу, но он не унимался.
— А еще ты должна сказать мне, почему мы спим в разных комнатах. И еще — какого черта я делал до того, как очутился в кровати? — Прежде чем она успела подняться, Клейтон обвил рукой ее талию. — А заодно объясни: почему ты так несчастна из-за своей беременности?
У Хоуп, потерявшей самообладание, задрожали губы.
— Я вовсе не несчастна… — Но закончить фразу ей не хватило сил.
Темные глаза Хоуп туманила тревога, но Клейтон не отступал.
— А самое главное, — с отчаянием спросил он, — почему ты не доверяешь мне?
— Я доверяю, — еле слышно прошептала она.
— Правда? — Как бы он хотел поверить в это!
Рука Хоуп, лежавшая в его ладони, слегка расслабилась, плечи поникли.
— Да, — почему-то недовольно буркнула она. — Правда. — Хоуп казалась удивленной, точнее, сбитой с толку.
— В это трудно поверить. — Слейтер был уязвлен. — У меня на душе так тошно. Скажи: я в чем-то провинился перед тобой?
Она вздохнула.
— Все это так сложно! Куда сложнее, чем ты можешь себе представить.
Интересно, как он раньше не обратил внимания на ее голос, такой тихий, глубокий и немного гортанный. Неужели все эти четыре дня ему было так плохо? Видимо, да.
— Я знал, Хоуп? Знал раньше?..
— Что знал?
— Что ты глухая или почти глухая.
Она напряглась и быстро отвела глаза.
— Ты… догадался?
У него сжалось сердце.
— Ты хочешь сказать, что раньше я этого не замечал? Что я был так невнимателен?
— Ты хотел задать только один вопрос, — недовольно сказала она. — Один, а не двадцать.
— Я лгал.
Она опустила глаза.
— Хоуп. — Клейтон бережно сжал ее талию, дожидаясь, пока она посмотрит на него. — Пожалуйста, родная. Мне нужна твоя помощь.
— Но ты еще очень болен, — возразила она. — Такой разговор тебе не по силам.
Он знал это и проклинал свою слабость.
— Мое выздоровление может затянуться на несколько недель, — горестно сказал Клейтон. — Я не могу так долго ждать. Просто не выдержу.
— Ты… все еще ничего не помнишь? — недовольно спросила она.
Слейтер пристально всматривался в ее лицо.
— А ты сомневаешься?
— Конечно нет. Просто я надеялась, что какие-то обрывки воспоминаний уже появились.
Он помнил только странные полуреальные эротические видения его ангела-спасителя. Кареглазого, длинноволосого прекрасного ангела, без которого он не мог бы выжить. Однако нужно было смотреть фактам в лицо. Что-то в его отношениях с ангелом было не так. Больше всего Клейтона пугало то, что когда-нибудь он вспомнит, кто он такой, и не понравится себе.
— Мы не слишком хорошо знаем друг друга, — прошептала Хоуп.
Ее слова заставили Клейтона призадуматься. Может быть, они просто разок переспали? Это могло объяснить отсутствие его одежды в этом понравившемся ему доме. Значит, он спал с ней всего один раз и сразу сделал ей ребенка?
— И не слишком долго? — догадался он.
Хоуп вспыхнула, утвердительно кивнула головой, и он понял, что если все было именно так, то случилось с ней в первый раз. Она не из тех женщин, которые легко относятся к таким вещам. Эта мысль только усилила его желание обладать Хоуп и защищать ее.
— Не волнуйся, — уверенно сказал он. — У нас будет уйма времени узнать друг друга. — Клейтон понятия не имел, хотел ли он этого раньше, но какая разница? Главное, что сейчас он ни за что не согласится расстаться с ней.
— Откуда ты знаешь? — спросила она, без усилий читая его мысли, как уже бывало не раз. — Когда к тебе вернется память, ты будешь думать иначе.
Он провел рукой по ее животу.
— Хоуп, если тебя это интересует, я никуда не собираюсь уезжать.
— Из-за ребенка?
— Да, конечно. И из-за тебя тоже. Из-за вас обоих.
Клейтон не мог понять, что было в ее глазах. Облегчение? Печаль? Трудно сказать. Она, как назло, молчала. А ему так многое надо узнать.
— Милая, что у тебя со слухом?
— Мы… никогда не обсуждали эту тему.
Он провел пальцем по ее щеке.
— Извини, я понимаю, тебе трудно говорить об этом. — Хоуп вспыхнула, и ему так захотелось утешить ее. — Не надо, тебе нечего стыдиться. Это просто часть тебя, вот и все.
Она отвела взгляд от губ Клейтона и заглянула ему в глаза, словно проверяя правдивость его слов.
— Некоторых это раздражает, — медленно сказала она. — У меня хриплый голос. Неестественный. Безобразный…
— Вовсе нет. Сказать такое мог только полный идиот.
— Ты скоро скажешь то же самое.
Хоуп попыталась отвернуться, но Клейтон силой удержал ее и терпеливо ждал, когда она посмотрит на него. Кончиком большого пальца он погладил ее полную нижнюю губу. Губы Хоуп раскрылись, и он едва не застонал от жгучего желания прильнуть к этому нежному рту.
— Я спрашивал не для того, чтобы причинить тебе боль. Просто мне нужно быть уверенным, что я не был полным ослом. Если бы ты слышала лучше, это ничего не изменило бы. Только больно думать, что ты страдаешь. Ты совершенно глухая?
— Лишь на левое ухо, — покраснев, призналась она. — Правое наполовину слышит.
— Так ты слышишь лишь четверть того, что все остальные?
— На самом деле это вовсе не так страшно. Если я не огорчаюсь и не расстраиваюсь, то слышу нормально. Но стоит устать или поволноваться…
— А как же ты общаешься с пациентами?
— У меня есть специальное оборудование. Все мои звуковые приборы снабжены усилителями. Это не слишком затрудняет мне жизнь, если не считать…
Продолжения не требовалось. Клейтон все понимал и так. Если не считать случаев, когда она сталкивалась со злыми людьми.
— Наверное, в детстве тебе приходилось туго.
Она пожала плечами. Этот ответ был достаточно красноречивым. Маленькая девочка без матери, жившая с властным и маниакально заботливым отцом, державшим ее вдали от жизни. У Клейтона заныло сердце.
— Рассказывай, Хоуп.
— Это далось мне без особого труда. В школе было интересно, училась я хорошо. И люди относились ко мне по-доброму. Даже когда… — Она вдруг замолчала и закусила губу.
— Что ”когда”?
Хоуп посмотрела на него с мольбой, словно обращалась за помощью, но помощь не пришла.
— Хоуп…
— Видишь ли… иногда я кое-что вижу. Чувствую, — пробормотала она. — В общем-то, ничего особенного.
— Что значит ”чувствую”? Вроде угадывания, кто звонит, еще до того, как ты сняла трубку?
Значит, он заметил…
— Иногда.
Клейтон улыбнулся.
— Значит, ты настоящая цыганка, да?
Ее губы тронула смущенная улыбка.
— Ага. Боишься?
— Чего? Что ты заколдуешь меня?
— Не заколдую, если будешь хорошо себя вести.
— О, я буду вести себя прекрасно, милая. Поверь мне.
Она нервно засмеялась.
— Попробую.
— Хоуп… Скажи мне, ты моя судьба?
Она побледнела.
— Что заставило тебя задать этот вопрос? — с дрожью в голосе спросила она.
Увидев ее неподдельное волнение, он слегка прищурился.
— Да нет, я просто так… Проклятие, Хоуп, я чувствую, ты что-то скрываешь. Что?
Она закусила губу и нерешительно пробормотала:
— Когда я нашла тебя, ты смотрел на меня снизу вверх…
Клейтон заморгал и мысленно перенесся в ту роковую ночь, когда он лежал в грязи, истекающий кровью, жестоко изуродованный, и думал, что умрет, так и не вспомнив собственного имени. А потом появилась Хоуп, и он перестал чувствовать себя одиноким…
— Помню, — сказал он. — Я думал, что ты ангел.
— А я… Ох, это неважно, — быстро спохватилась она.
Но Клей знает… она думает то же самое. Он — ее судьба.
— Почему ты не можешь сказать это вслух? — взволнованно спросил он. — Все сложилось как нужно, Хоуп. Мы родились друг для друга. Это судьба.
Ее глаза открылись еще шире, хотя это казалось невозможным.
— У каждого из нас своя судьба, Клей. Моя судьба — жить здесь и заботиться о больных, — сказала она не слишком уверенно, словно хотела убедить самое себя.
— Понимаю, — тихо и грустно промолвил он и повернул лицо Хоуп к себе. — В твоей жизни нет места для всего остального.
— Нет, — решительно сказала она и напрягла подбородок, готовясь отвернуться, но не сделала этого, потому что боялась пропустить его слова. У Клейтона сжалось сердце. — Но ты прав, — сказала она. — Я действительно должна объяснить то, что случилось сегодня вечером. — Хоуп тяжело вздохнула. — Трент здесь, в Грин Каунти, личность известная и влиятельная.
Естественно, Клейтон не пришел от этого в восторг, но принял ответ к сведению, поскольку отчаянно нуждался хотя бы в какой-то информации.
— Почему?
— Он обаятелен, богат, красив. К тому же холост. Трент помогает отцу руководить одной из самых больших лесозаготовительных компаний на западе. Каждая мать в радиусе двухсот миль норовит подсунуть ему свою дочку.
— Почему же этот обаятельный и привлекательный набросился на дочь своего босса?
— В свое время он пытался… ухаживать за мной, если так можно выразиться. Кажется, слово ”нет” выводит его из себя.
— Да уж, — пробормотал Клейтон, глядя на ее порванное платье, и снова ощутил злость. — Стало быть, если с твоим отцом что-нибудь случится, он оставит все Тренту?
— Нет, — немного подумав, сказала она. — Но я у отца единственная, и если он умрет…
— Тот, за кого ты выйдешь замуж, получит изрядный куш. — Хоуп угрюмо кивнула. — Так вот на что рассчитывает Трент?
— Он и так богат. Это не имеет значения.
— А компания?
— Зачем я Тренту, если он и без того работает там и со временем займет место отца?
— Пока не знаю, но мы это выясним. Почему ты покрываешь его?
— Я не покрываю, — возразила она. — Но можешь мне поверить, обращаться к шерифу бесполезно.
— Ну и молчи, черт побери, если хочешь, чтобы тебя изнасиловали! — Почти выкрикнул Слейтер и сам испугался своих слов: а если и в следующий раз его не окажется рядом?.. — Твой отец знает, что ты беременна? Ему известно обо мне?
— Гмм… — Она закусила губу и бросила на Клейтона виноватый взгляд. — Я не говорила ему… Он думает, что мы с Трентом просто слегка повздорили.
— А почему обо мне не знает Трент? — не унимался Слейтер.
— Это сложно, — прошептала Хоуп. — Он рассказал всему городу, что я беременна от него. Кажется, люди верят в это. — Клейтон хмыкнул, но она не дала ему высказаться и быстро добавила: — Даже Келли то и дело косится на мой живот, чем доводит меня до бешенства. Вот почему мое дело слегка забуксовало.
— Забуксовало? Ты работаешь как вол! Еще немного, и сведешь себя в могилу! Значит, ты хочешь сказать, — процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, — что все думают, будто мой ребенок, — тут Клейтон гневно показал пальцем на ее живот, — от него?
— Конечно, это вранье, — торопилась с объяснениями Хоуп. — Но он надеется шантажом добиться моей руки. Обещает лишить меня клиники, если я не соглашусь стать его женой. Ведь он лучше других знает, что значит для меня моя работа, — и глухо добавила: — Однако к нападению на тебя он непричастен, поскольку не знает о твоем существовании.
Клейтон ласково погладил Хоуп по подбородку, заглянул в глаза и мрачно сказал:
— Ладно, скоро все изменится. Переходим к следующему вопросу.
Расстроенная и измученная, она сидела неподвижно. Слейтер смягчился. На нее напали, а он мучает ее допросом, изливает на нее свой страх. Ему стало стыдно. Он медленно протянул другую руку и прикоснулся к ее плечу.
— Извини, Хоуп. Извини, пожалуйста.
— За что? — Она смотрела на него с опаской, потому что он, уцепившись за край кровати, начал осторожно, дюйм за дюймом, подтягиваться ближе к Хоуп.
— Иди ко мне.
Она посмотрела на разделявшее их пространство, затем подняла глаза и обвела его затуманившимся взглядом. Клейтон шумно вздохнул. От этого взгляда у него напряглись мышцы живота, затем реакция пошла ниже, и, не отведи Хоуп глаза, она вскоре открыла бы, что некоторые части его тела полностью здоровы и рвутся в бой.
До этого момента Клейтон не придавал значения тому, что лежит почти голый; пижамные брюки были настолько тонкими и ветхими, что при желании Хоуп увидела бы все, что хотела… и даже больше. Он чувствовал, что был достаточно опытен, чтобы понять значение ее взгляда, знал, что у него красивое тело, и все же ему инстинктивно захотелось съежиться.
В конце концов их взгляды встретились. Глаза Хоуп, сиявшие как черные алмазы, пылали жаром, которого нельзя было не заметить, и вместе с тем необычайно светились трогательной невинностью.
— Сегодня я больше не буду мучить тебя, — пообещал он с хрипотцой в голосе. — Ты заслуживаешь лучшего обращения.
Хоуп глубоко вздохнула, пытаясь разрядить слишком чувственную атмосферу.
— Ты огорчен и имеешь для этого все основания, — серьезно сказала она, однако не сдвинулась с места. — Но извиняться тебе не за что.