Руки Хоуп непроизвольно обхватили его плечи, пальцы напряглись и впились в кожу. Это прикосновение заставило его застонать и слегка пошевелить бедром. Хоуп мысленно ахнула и бесстыдно обвила это бедро ногами. Ее тело охватило пламя.
Он слегка приподнял голову и, тяжело дыша, прошептал:
— Хоуп!
Но она еще не насытилась поцелуями. Хоуп запустила пальцы в его волосы, заставив нагнуть голову, и получила то, что хотела, — жаркий, влажный, неторопливый поцелуй. Она благодарно погладила его покрытое синяками лицо. Клей, не сводивший с Хоуп неправдоподобно потемневших глаз, поймал горячими губами кончик ее пальца и начал сосать его.
Она откинулась на подушку, жалобно застонала и еще крепче стиснула бедро Клея.
— Хоуп… — Целуя ее шею, Клейтон отодвинул губами воротничок. Язык его скользнул под ткань и коснулся ключицы. — Милая…
— Поцелуй еще, — вслух произнесла Хоуп.
Он таинственно улыбнулся и выполнил просьбу, крепко прижавшись к женщине нижней частью тела и дав ей почувствовать всю силу овладевшего им желания.
Она беспомощно застонала.
— Хоуп, — сказал Клей, с нежной улыбкой глядя на нее сверху вниз и давая возможность следить за его губами. — Ты…
— Нет. Еще, еще…
Говорить Хоуп не хотелось. Хотелось снова испытать умопомрачительное прикосновение его губ. Хотелось забыть о собственном существовании и бесследно раствориться в море блаженства. Она снова попыталась притянуть его к себе, но на этот раз Клейтон удержал ее и посмотрел с улыбкой, юмора в которой было явно больше, чем чувственности.
— Хруп, я…
— Клей!
— Я только хотел сказать…
— Целуй же! — Он что, тупой? Неужели не соображает, что дал ей то, о чем и мечтать не приходилось?
— Ты ужасно милая. Особенно сейчас. — Лукаво улыбаясь, Клейтон наклонил голову, и Хоуп облегченно вздохнула. Но вместо поцелуя он прошептал ее имя. Его рот был совсем близко, однако возбужденная Хоуп уже ничего не слышала и догадывалась обо всем лишь по движению губ.
Она отчаянно замотала головой, однако Клейтон повторил ее имя и принялся улыбаться, словно чего-то ждал.
— Что? — наконец спросила Хоуп, удивляясь, почему он не целует ее. И как может улыбаться, видя, что она сгорает от желания.
Кончики его пальцев поглаживали ее вспухшую нижнюю губу и ласкали подбородок. Клейтон тесно прижимался к ее животу.
— Что? — с досадой повторила она. Какая муха его укусила?
— Я победил, малышка. — Изумрудные глаза искрились. — Ты окончательно потеряла голову.
На следующее утро Клейтону явно полегчало. Он с улыбкой вспомнил, каким ошарашенным стало лицо Хоуп, услышавшей о его выигрыше в их маленьком пари. Все еще улыбаясь, он без особых усилий выбрался из кровати.
Затем Слейтер встал под горячий душ и сам удивился, что не вскрикнул, когда тугая струя ударила по его ребрам. И пижамные брюки он тоже натянул не поморщившись.
Но когда зеркало отразило совершенно чужого человека, его хорошее настроение мгновенно улетучилось. У незнакомца были мрачные темно-зеленые глаза, угрюмый неулыбчивый рот и волосы, цвет которых Слейтеру тоже ничего не говорил. Черт, кто же он такой?
Он знал, что необходимо выяснить это как можно скорее, но не помнил почему. Это бесило его. И пугало.
А вдруг он навлечет на Хоуп беду? Господи помилуй! Эта женщина была для него… Проклятие, чем же она для него была? Слейтер не помнил своего прошлого, но почему-то был уверен, что женщины значили для него не так уж много. Зато много значат сейчас. По крайней мере, одна из них.
Минутку…
Клейтон еще раз взглянул на свое отражение в зеркале. А откуда ему известно, что Хоуп непременно присутствовала в его прежней жизни?
Он шарахнулся от этой мысли, а заодно и от зеркала.
Уже в который раз за последние дни Клейтон взял с тумбочки свой бумажник, обнаруженный Хоуп. Там было совершенно пусто: ни денег, ни водительского удостоверения.
Пальцы рассеянно поглаживали дорогую коричневую кожу с искусно выполненным тиснением двух слов ”Клейтон Слейтер”.
Эти буквы, ставшие знакомыми до последнего завитка, как и имя, которое они составляли, ничего не говорили ему. Абсолютно ничего.
Он потрогал мягкую тонкую шагрень, напрягся… и внезапно услышал голоса…
— Вот, милый, — сказал смеющийся женский голос.
Эти слова отдались в мозгу громким эхом, и у Клея сразу же заболела голова.
Она вручила ему новенький бумажник.
— Поздравляю с Рождеством самого крутого мужчину на свете, — хрипловато добавила она и поправила свои длинные белокурые волосы.
Он рассмеялся.
— Я совсем не такой крутой.
Светлые брови приподнялись, алые губы изогнулись, и она, чувственно покачивая бедрами, шагнула навстречу.
— Да ну? — прошептала блондинка и потянулась к застежке его брюк. — Давай проверим.
Клейтон через плечо швырнул бумажник на высокий буфет и шумно втянул в себя воздух, когда улыбающаяся женщина начала ”проверку”.
А затем она негромко засмеялась и бросила на него победный взгляд.
Он повалил ее на кровать…
— Клей!
Но у нее не было чарующе темных глаз, которые заглядывали ему прямо в душу. Тех глаз, в которые он смотрел снизу вверх…
— Клей!
Кто-то позвал его. Кто? Туман в голове прояснился.
Он очнулся от туманных видений и смущенно заморгал.
— Клей, что с тобой?
Вошедшая Хоуп не имела ничего общего с пригрезившейся ему высокой длинноногой блондинкой.
ГЛАВА 12
Клейтон вздрогнул и повернулся в ту сторону, откуда донесся тихий, такой знакомый голос. Она не была высокой, светловолосой и роскошной, как фотомодель, но пышные блестящие волосы, огромные широко расставленные глаза и хрупкая точеная фигурка делали ее самой прекрасной женщиной на свете.
— Что с тобой? — тревожно нахмурилась вошедшая в комнату Хоуп. — Ты побледнел.
Неужели к нему действительно начинает возвращаться память? Иначе что же может означать этот проблеск?
— Хоуп, я… — Он осекся и понял вдруг, что та, другая, женщина ничего для него не значила. Особенно в сравнении с этой, смотревшей на него сияющими глазами.
— Сядь, — решительно сказала она, поборола страх, который ощутила, увидев его лицо, и легонько подтолкнула к кровати. — Ты дрожишь, Клей.
— Серьезно?
Он не надел рубашку, думала Хоуп, прикасаясь к его обнаженной коже. К удовольствию от этого зрелища примешивалась боль: его грудь и спина все еще были покрыты синяками, а ребра…
— Где твоя повязка? — спросила она, когда Слейтер сел на кровать. — Ты навредишь себе, если ребра не будут стянуты.
— Я принимал душ.
Конечно. Его чуть длинноватые, зачесанные назад волосы были влажными, на плечах блестели капли воды. От него так хорошо пахло… Запах был чистый, свежий… и очень мужской.
— Вижу, — мрачно сказала она. — Сиди смирно.
Хоуп с мрачным видом принялась заново бинтовать его ребра, хотя, стоя на коленях между его раздвинутыми ногами, было трудно сохранять суровость и самообладание.
Когда она прикоснулась к его груди, это стало еще труднее. А лукавая улыбка Клейтона только подлила масла в огонь. Она одарила его мрачным взглядом, притворяясь, что думает только о деле.
Клейтон с невинным видом поднял руки вверх, чтобы не мешать ей.
— Я буду хорошо себя вести, — сказал он тоном, подразумевавшим противоположное.
— Угу. Именно этого я и боялась.
Прозвучал тот самый негромкий чувственный смех, от которого не было спасения. Сердце Хоуп колотилось, руки тряслись, но она продолжала делать перевязку со всей тщательностью, на которую была способна. Когда Хоуп наклонилась, чтобы пропустить бинт через спину Слейтера, ее дыхание коснулось его живота. Мышцы на нем сразу затвердели, мышцы Хоуп тоже. Она скорее почувствовала, чем услышала странный звук, сорвавшийся с губ Клейтона.
Хоуп подняла глаза и быстро спросила:
— Я сделала тебе больно?
Ошибка. Большая ошибка. В смотревших на нее бездонных зеленых глазах загорелись такой голод и такая страсть, от которых у Хоуп захватило дух. Он медленно сдвинул бедра и сжал ими ее бока. Хоуп очутилась в окружении твердых мускулов и обнаженной кожи. Ощущение было головокружительное.
— Клей… — с запинкой окликнула она. Руки Хоуп обнимали Слейтера, держа бинт за его спиной. Шестое чувство позволяло ей ощущать его боль, как свою собственную, даже в том случае, если эта боль не была физической. Она лишний раз убедилась в этом, когда Клейтон заговорил.
— Ты убиваешь меня, — прошептал он, вплетая пальцы в ее волосы. — Не останавливайся.
Она пропускала бинт через спину, поворачивала Клейтона и снова перевязывала его великолепный торс. И раз за разом ее лицо приближалось к обнаженной коже Клейтона. Стоило открыть рот, и она могла бы попробовать ее на вкус. Ох, ей хотелось этого так, что дрожали колени. У Хоуп темнело в глазах, когда она ощущала животом безошибочно узнаваемое прикосновение тугого желвака, подпрыгивавшего при каждом ее движении.
— О боже, — прошептала она, охваченная странным, абсолютно новым для нее чувством. — Клей…
— Тсс… — Он отобрал у нее кончик бинта, сам завязал его и положил руки к ней на плечи. — Я стараюсь не торопить тебя, Хоуп. Но с каждым днем мне делается все… туже. — Глаза Хоуп расширились; она невольно опустила взгляд и увидела то, от чего у нее отвисла челюсть. Заметив ее реакцию, Клейтон тихо засмеялся. — Прости за нечаянный каламбур.
Хоуп в ужасе зажмурилась и почувствовала, что у нее загорелись щеки. А Клей весело продолжал:
— Хоуп, в этом нет ничего нового. Ты входишь в комнату, и мне становится туже. Начинаешь говорить, а мне еще туже. Ты поднимаешь глаза, а мне…
— Вижу, — едва слышно откликнулась она. Да, посмотреть было на что.
Пальцы Клейтона коснулись ее плеча.
— Синяк еще не прошел?
Прежде чем она успела ответить, Слейтер отодвинул вырез ее майки и кончиком большого пальца бережно прикоснулся к оставленной Трентом отметине.
— Не прошел. — Он напрягся, но продолжал легонько поглаживать ее плечо, не сводя глаз со своих пальцев.
Она затаила дыхание и застыла в откровенно эротичной позе — стоя на коленях между раздвинутыми ногами Клея. Ошеломленная Хоуп не расслышала его последние слова.
— Что? — спросила она, поднимая глаза.
Ей нравилось, что Клейтон никогда не отказывался повторить сказанное. Хоуп знала, насколько это раздражает других людей. Он разговаривал с ней удивительно спокойно, нежно. Хоуп понимала, он жалеет ее и в то же время дает понять, что ее глухота не имеет для него никакого значения.
В его присутствии Хоуп забывала о своем недостатке, чувствовала себя более непринужденно, чем с кем бы то ни было… и это тоже пугало ее.
— Трент достает тебя?
— Нет. — Голос Хоуп прозвучал хрипло и неуверенно. Пришлось облизать губы и повторить: — Нет. — Она сумела подняться с колен, но осталась стоять между его ног.
Клейтон смерил ее снизу вверх завораживающим взглядом, и наконец их глаза встретились.
— Ты бы сказала мне, если бы было иначе, не правда ли?
В его глазах горело пламя, а за вежливой формой вопроса скрывалась железная решимость незамедлительно встать на защиту Хоуп.
— Да, Клей, сказала бы.
— Но он пытался связаться с тобой по телефону.
Слейтер был настойчив. И, черт побери, слышал гораздо лучше ее.
— Я избегала его.
— Нужно его отвадить. Я бы с удовольствием сделал это, — грозно прищурился он.
У нее похолодело в животе.
— Клей… ты еще не выздоровел.
Он провел ладонью по ее руке от плеча до кисти, и их пальцы переплелись. Затем Клейтон прижал их соединенные руки к своей груди, и Хоуп ощутила гулкие, тяжелые удары его сердца.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Не… случится. — Тут Хоуп пришлось замолчать, потому что Клейтон, оставив ее ладонь на своей груди, положил руку на ее бешено колотившееся сердце.
— Я вижу, ты женщина, привыкшая к одиночеству, — медленно сказал он, переводя взгляд со своей руки на лицо Хоуп. — У тебя мало кто бывает.
— Мало? Каждый день толпа народу… — Неужели это она говорит таким неуверенным, дрожащим голоском?
— Я говорю о близких тебе людях, — уточнил он, не убирая руки. — Пациенты не в счет, Хоуп.
— Для меня в счет.
— Я не об этом, — мягко возразил Клейтон. Его глаза светились сочувствием.
— Я… — Она едва дышала. Пальцы Слейтера поглаживали ее груди и не давали собраться с мыслями… — Я… довольно замкнутый человек.
— Замкнутый? Черт побери! Я хочу стать частью твоей жизни. Хочу быть с тобой. Пожалуйста, Хоуп, согласись.
Клейтон приблизил к себе Хоуп и прильнул губами к ее шее. Потом уткнулся в грудь и потерся о нее щекой.
— Мне нравится, как бьется твое сердце, когда я рядом. — В голосе Слейтера чувствовалось возбуждение.
— Оно готово выскочить наружу, — еле слышно пробормотала Хоуп.
Когда на твоей груди лежит голова любимого, реагирует не только сердце.
Клейтон посмотрел на нее снизу вверх.
— Ты мне нравишься, Хоуп.
— Ты мне тоже. — Конечно, он слышал, как колотится ее сердце, как судорожно втягивают воздух легкие…
— Нет, ты нравишься мне по-настоящему. До смерти.
Эти слова заставили Хоуп побледнеть. О, как ей было знакомо это чувство!
— Ты тоже нравишься мне по-настоящему, Клей.
— Это уже немало. Приятно слышать. — Он неторопливо улыбнулся. — Тем более что ты противишься этому чувству.
Ясно, она была неравнодушна к нему.
— Я не привыкла к такому, — призналась она, однако побоялась признаться во всем остальном. Он же не знает, что у нее никогда не было мужчины. Что сначала она с головой ушла в учебу, а потом в работу. Клей убежден, что она носит его ребенка, но что будет с ним, когда выяснится, что его беременная любовница — девушка? И притом совершенно неискушенная.
Тут рука Клейтона поднялась и бережно притронулась к ее шее, а губы прикоснулись к обнаженной коже над вырезом майки. Она всхлипнула. Но когда эти губы уткнулись в ложбинку между грудями, Хоуп бросило в жар. Ее тело напряглось, словно ожидало большего.
Он поднялся с осторожностью человека, которого еще не отпустила боль, нежно привлек Хоуп к себе и принялся гладить по спине, заставив ее затрепетать.
— Холодно? — спросил он.
— Нет.
— Значит, ты дрожишь из-за меня?
Невероятная уверенность Клейтона в своих чарах заставила ее ахнуть. О да, он мог зажечь ее в любую минуту!
— Ты еще… нездоров, — неловко сказала она.
Светлая бровь хитро изогнулась.
— Вполне здоров, милая, хочешь убедиться?
Она непроизвольно рассмеялась.
— Прикажешь воспринимать это всерьез?
Слейтер прижал пальцем разбитую губу и улыбнулся.
— Попытка — не пытка.
Хоуп отстранилась, и он вздохнул, пожалев об упущенной возможности. Но Клейтон хотел от нее не разврата впопыхах, а чего-то куда более прочного. Лучше подождать, чем напугать Хоуп глупой поспешностью.
Видение, посетившее Клейтона до прихода Хоуп, не давало ему покоя. Кажется, прежде у него был совсем другой образ мыслей. Скверно…
Не этим ли объясняется отчуждение Хоуп? Может, он все-таки обидел ее? Изменил ей с другой женщиной? Или Хоуп просто недостаточно хорошо знает его. Ну, это-то поправимо.
Желание узнать правду казалось непреодолимым.
— Я кое-что вспомнил, — медленно сказал он. Хоуп вскинула голову и посмотрела на него. Со страхом?..
— Что?
— Я кое-что вспомнил.
— Я слышала тебя, — попыталась улыбнуться она. — Меня интересует, что именно ты вспомнил.
Слейтер прищурился, подошел вплотную и пальцем приподнял ее подбородок.
— Кажется, тебе это не по душе. Почему?
— По душе, конечно, по душе, — быстро сказала она и натянуто улыбнулась. — Так что же ты вспомнил?
— Ничего важного. — По-настоящему важными были только два вопроса: почему его бросили полумертвым в лесу и что нужно сделать, чтобы это не повторилось?
— Клей, что ты вспомнил?
— Как мне достался этот бумажник. — В памяти всплыло лицо прекрасной блондинки. Но ее имя Клейтон вспомнить не мог, хотя был уверен, что знал его.
— Вспомнишь и остальное, — пробормотала она с явным сожалением.
— Эй, — негромко сказал он, взял Хоуп за плечи и пристально посмотрел в лицо. — Можешь не беспокоиться, что я уйду. Я же говорил, этого не случится.
Хоуп пожала плечами, но он обо всем догадался по выражению ее глаз.
— Ты не поверила мне. — Клейтон схватил ее руки, поднес их к губам, но взгляда не опустил. — Хоуп, ты часть меня. Мое будущее. — Он верил в это всем сердцем. И по страху в ее глазах понял, что она верит тоже, хоть и не хочет в этом признаться.
Тут Слейтер отпустил руки Хоуп и положил ладонь на ее живот, понимая, что этот хозяйский жест смешон, но был не в силах удержаться.
— Ты и этот малыш — мое будущее. Как ты могла подумать, что я брошу все это, уйду и оставлю тебя одну?
— Ты останешься только из чувства долга?
— Долг тут ни при чем, и ты это прекрасно знаешь. — Он прищурился и увидел в глазах Хоуп куда больше, чем ей хотелось бы. — Думаю, именно это тебя и путает — целая куча ребятишек.
— Неправда! — Хоуп отпрянула так стремительно, что руки Клейтона упали с ее плеч и бессильно повисли по швам. — Это все твои выдумки. Вернее, ложная память. — Она скрестила руки на груди. — Мне пора готовиться к приему больных.
Хоуп резко повернулась и шагнула к двери, но голос, раздавшийся за спиной, заставил ее оцепенеть.
— Я слышал твой вчерашний разговор с отцом, — небрежно, но достаточно громко, чтобы она могла услышать каждое слово, сказал Слейтер.
По ее напрягшимся плечам Клейтон понял, что добился своей цели. Хоуп медленно обернулась. Выражение ее лица говорило само за себя.
— Извини, если я кричала и разбудила тебя.
Она считала себя калекой. Как ее переубедить? Клянусь, я сделаю это.
— Ты не кричала, Хоуп. Я специально прислушивался.
Ее реакция была очаровательной.
— Я думала, ты уже спишь, — онемевшими губами пробормотала Хоуп.
Оправдывается… Клейтону неудержимо захотелось обнять ее и не отпускать.
— Не-а…
Хоуп смотрела широко открытыми глазами, в которых отражались все, перепутавшиеся в ее мозгу, чувства: страх, сожаление, страстная привязанность… и безнадежность.
— Если в воскресенье ты поедешь к нему, как обещала, — твердо сказал Слейтер, подавляя желание обнять ее, — я поеду с тобой.
— Это личный визит, Клей.
— Я поеду с тобой, — терпеливо повторил он. — Поскольку мы оба знаем, что у него ты можешь столкнуться с Трентом… как его там…
— Блокуэлл.
— Блокхед[2]. Я ни за что не дам тебе встретиться с ним один на один.
Хоуп смотрела на него не то недовольно, не то с облегчением.
— Пусть поймет, что ты не одна, — решительно сказал Слейтер и гордо вскинул голову. — Я хочу взглянуть на человека, который посмел тебя обидеть. И пусть он увидит меня.
Она опустила голову, переступила с ноги на ногу, опустила руки, снова скрестила их на груди, стараясь скрыть смущение и казаться непринужденной.
— Ты говоришь как… как…
— Как кто? — спросил он, подходя ближе и заглядывая Хоуп в глаза. Пусть слышит каждое его слово. — Как человек, который без памяти любит тебя и хочет быть уверенным, что никто не посмеет обидеть его любимую?
— Я не твоя собственность, — прошептала она, качая головой. — Я сама себе хозяйка…
— Конечно, не собственность. — Клей подошел ближе и слегка дернул ее за волосы. — И все же я поеду с тобой.
Хоуп презрительно фыркнула.
— Отец не ждет тебя.
— Ну и пусть.
— Я не хочу устраивать скандал.
— Я тоже.
Хоуп облизала губы, и Клею ужасно захотелось их поцеловать.
— Поездка займет несколько часов. Дороги ухабистые. Ты рискуешь разбередить ребра.
— Все будет в порядке.
— Я хочу попробовать уговорить отца не продавать дом, только и всего. И сразу же вернусь.
Клейтон прикоснулся к ее плечу и провел пальцем по руке… просто так, для собственного удовольствия.
— Он будет тебя слушать?
— Сомневаюсь.
— Славный малый, правда, Хоуп?
— Да, славный, — стояла на своем она. — Только очень…
— Какой?
Она улыбнулась.
— Властный. Чересчур заботливый. Это никого тебе не напоминает?
Ах, вот где собака зарыта… Она так отчаянно сопротивляется, потому что всю жизнь прожила под опекой отца. А теперь ее опекает он, Клейтон. Придется сменить тактику.
— Тогда зачем тревожить его? Не лучше ли позвонить в банк и дать распоряжение о покупке дома?
Она умолкла. А затем тоном человека, вынужденного переступить через свою гордость, серьезно сказала:
— У меня не хватит на это денег. Я просто надеялась выиграть время, чтобы присмотреть другой дом.
У нее же огромная практика. Почему у нее нет денег? А Клейтон уже догадывался, что так оно и есть. Хотя ее кабинет битком набит современным медицинским оборудованием, сам дом изрядно обветшал. Он отчаянно хотел предложить Хоуп помощь, но понятия не имел, есть у него деньги или нет.
— Я хочу поехать с тобой. Пожалуйста.
Она коротко кивнула и хотела было уйти, но Слейтер схватил ее за руку.
— Напоследок, — сказал он и легко коснулся губами ее удивленно приоткрытого рта.
Хоуп застыла на месте, и Клей снова поцеловал ее. А затем целовал снова и снова, пока она не прижалась к нему и не застонала от наслаждения.
Он бережно выпустил ее из своих объятий. Хотелось большего, очень хотелось, но ему нужно было знать, что Хоуп тоже хочет этого.
Она поднесла пальцы к распухшим губам и ойкнула.
— Ага. Вот именно. — К черту ожидание, подумал Слейтер и снова потянулся к ней.
— Я… должна идти, — прошептала она, попятилась и быстро выскочила из комнаты.
Клейтон с улыбкой смотрел ей вслед. Хоуп была не просто ошарашена. В ее глазах горело жгучее желание.
Да, он будет ее опекать. Для ее же блага.
Первым делом надо пробить брешь в стене, которой Хоуп окружила свое сердце. А потом он потихоньку, кирпичик за кирпичиком, разберет эту стену, пока Хоуп не сдастся.
Все шло неплохо. Даже превосходно. Сидя за компьютером, Трент любовался делом своих рук, улыбаясь от уха до уха.
Во-первых, ему удалось всполошить еще одну экологическую группу, подкинув ей ложные сведения о завышенном количестве отходов от деятельности лесозаготовительной компании. Над фальшивкой ему пришлось потрудиться.
Выступив перед публикой и признав, что компания подчас проявляет излишнюю алчность, он привлек к себе внимание и продемонстрировал, что считается с мнением общественности.
Скоро, очень скоро он спихнет отца Хоуп с его кресла и принесет компанию в жертву собственной политической карьере. Все борцы за охрану окружающей среды будут на его стороне. Они не забудут Трента Блокуэлла, оказавшего им неоценимую услугу.
Все еще улыбаясь, Трент отошел от компьютера. В последние дни он занимался тем, что неторопливо и методично отравлял жизнь Хоуп. Можно держать пари, она уже кусает себе локти. Жаль только, что он не видит ее лица.
Короткий разговор по телефону — и Трент узнал все, что ему требовалось. За весь день в клинику пришли три человека, и пришли только потому, что он еще не успел навестить их или позвонить.
С помощью компьютера он сумел выяснить, что банковский счет Хоуп почти исчерпан. А самой большой радостью стало известие о том, что к осаде в конце концов присоединился папаша Хоуп, повелевший своим поверенным послать ей уведомление о выселении.
Когда-то Трент заботился о благе Хоуп так же, как о своем собственном. Но она посмеялась над ним. Теперь все, дудки! Но он все еще желал ее, безумно желал, а на ее желания теперь ему было наплевать. Теперь нужно заставить ее пострадать, помучиться.
Ну что ж, он своего добьется. Скоро Хоуп приползет к нему на коленях и будет умолять о пощаде.
И он пощадит ее… после того, как вываляет в грязи.
По крыше успокаивающе стучал дождь. Клейтон бродил по дому и ждал, когда Хоуп закончит работу. Он выздоравливал и безделье начинало надоедать ему. Надо было чем-то себя занять.
Куда бы Слейтер ни пошел, за ним хвостом ходила большая черная собака с вываленным языком и радостно сияющими глазами. Он то и дело спотыкался об нее.
— Почему бы тебе не выйти во двор? — проворчал он, когда оба грохнулись на скользкий кухонный пол.
Молли посмотрела в окно, по которому стекали струи дождя, и от отвращения затрясла ушами.
— А я думал, ты помогаешь Хоуп, — пробормотал Клей, залезая в буфет за стаканом. — Иди. Иди помоги ей.
— Иди. Иди, — пронзительными голосами передразнили его сидевшие в своем углу Фрик и Фрак. Клейтон вздрогнул и стукнулся головой о полку.
Молли гавкнула и растянула большую пасть в подобие улыбки, когда Клейтон, чертыхаясь и потирая голову, вылез из буфета.
Фрик и Фрак радостно заверещали.
— Что же ты не пошла помогать? — спросил Слейтер собаку.
Он сам хотел бы помочь Хоуп, но она не разрешила ему ходить в крыло, где помещалась клиника. Клейтон догадывался, что Хоуп хочет уберечь его от злобных сплетен, которыми обменивались больные, ждавшие приема, и вообще убрать подальше от любопытных глаз.
Нужно как-то остановить это безумие. Хотя Хоуп отказывалась обсуждать эту тему, Слейтер знал, как ее волнует судьба клиники, а стало быть, судьба жителей Грин Каунти, которые могут остаться без медицинской помощи.
За это тоже надо благодарить Трента. Счет растет… Клейтон медленно опустился на стул и вздохнул. Наверное, ему совсем не так хорошо, как кажется. Во всяком случае, когда он проводил рукой по волосам, пальцы у него дрожали.
Молли подошла к черному ходу и заскулила. Он со стоном поднялся, открыл дверь, чтобы выпустить собаку во двор, и остолбенел, когда на кухню один за другим, торжественно ступая, вошли три черных кота.
— Стоять! — завопил Клейтон, когда последний, проходя мимо, потерся мокрым боком о его лодыжку.
Все три твари, не обращая на него никакого внимания, продолжали свой марш. Их черные хвосты ходили ходуном, желто-зеленые глаза угрожающе щурились.
— О’кей, — решительно сказал Слейтер, упершись руками в бока. — Все вон отсюда!
Никто из тварей не моргнул и глазом.
— Вон! — скомандовал он, и вновь без толку.
Испуганные Фрик и Фрак с криком заметались по клетке. И не без причины: кошачьи глаза алчно горели. Одна из бестий даже лизнула прутья.
— Хьюи, Дьюи и Льюи, я полагаю, — насмешливо сказал Клейтон. — И кто из вас кто?
Коты размахивали хвостами и не отрываясь смотрели на попугаев. Фрик и Фрак вопили.
О’кей, надо менять тактику.
— Понимаете, вас сюда никто не звал, — как можно более дипломатично сказал Клейтон, испытывая острое желание открыть клетку и дать котам пообедать… — Поэтому уходите.
Коты превратились в каменные изваяния: шевелились только их глаза, следившие за каждым движением попугаев. Клейтон понимал, что гнев ни к чему хорошему не приведет; он вздохнул, попытался нагнуться и схватить одного из котов за шкирку, но ребра запротестовали. Кот запротестовал тоже, и очень громко.
Тут залаяла Молли, да так, что заглушила и Фрика, и Фрака.
— Тихо! — заорал Клейтон, обращаясь ко всем разом.
На кухню влетела взволнованная Хоуп.
— Что здесь происходит? — спросила она. — Этот шум может…
— Стоп, — сказал Клейтон, взволнованный ничуть не меньше. — Ты наполовину глухая. Когда я пытаюсь говорить с тобой о серьезных вещах, ты ничего не слышишь, так как же ты умудряешься слышать котов?
— У них очень высокий пронзительный тон. — Защищаясь, Хоуп очаровательно вздергивала подбородок. — Ты обидел кого-нибудь из них?
— Что?! — гаркнул Клейтон.
— Кошки, кошки, кошки! — громко заорали Фрик и Фрак в тот миг, когда Хоуп пыталась повторить вопрос.
Клейтон громко выругался и обвел глазами кухню. Животные были повсюду.
— Черт побери, я не разобрал ни слова!
— Так кто из нас глухой?
Изумленный Слейтер резко обернулся. Нет, никакой ошибки. Хоуп смеялась над ним. Он вздохнул и мысленно призвал на помощь кроткого царя Давида. Давид не явился, и Клейтон махнул на него рукой.
— Послушай…
Но Хоуп и не собиралась слушать. Со страстной улыбкой, предназначенной совсем не ему, она взяла на руки сначала одного кота, потом другого, пробормотала им что-то ласковое и пошла к двери.
— Ступайте, девочки, — нежно проворковала она. — Сами знаете, что вам не разрешают заходить в дом.
— Девочки? — возопил изумленный Клейтон, следя за тем, как бесстыжие твари ласково трутся о Хоуп и хмурят глаза от удовольствия. — Ты назвала кошек мужскими именами?
Хоуп не обращала на него внимания.
— Я знаю, знаю, что дождь, — бормотала она, выпуская обеих и возвращаясь за третьей. — Гараж открыт. Идите греться туда. Скоро я покормлю вас, обещаю. — Погладив последнюю кошку, Хоуп закрыла дверь и обернулась к Клейтону.
Слава богу, Фрик и Фрак замолчали. Молли плюхнулась на пол в углу.
— Как ты их различаешь? — поинтересовался Клейтон. — Они все черные, с желтыми глазами.
— Но не одинаковые, — сказала Хоуп, бросая на него суровый взгляд. — Не позволяй им входить. У моих пациентов может начаться аллергия.