— Есть. Я тоже до смерти испугался… за тебя, — признался Слейтер. — Пойдешь ко мне?
Хоуп какое-то время сидела молча, и Клейтон уже готов был признать свое поражение, когда она осторожно придвинулась, легла рядом и вытянула ноги.
— Ты замерзла, — сказал он, подтянул простыню и прижал к себе ее хрупкое тело. Они долго лежали молча. Постепенно Хоуп успокаивалась, не догадываясь о том, какую сладкую муку испытывает в это время Клейтон.
Судя по шевелению в штанах, он не был невеждой в постельных делах. Но такое терпение было для него явно в новинку… и давалось нелегко.
Наконец Хоуп, уткнувшись ему в грудь, устало вздохнула.
— Тебе плохо, — пробормотала она, не поднимая глаз.
Свободной рукой Клейтон повернул ее лицо к себе, чтобы Хоуп могла видеть его губы.
— Неправда, — решительно возразил он. — Да, я здорово избит и хочу задать кучу вопросов, но мне хорошо, Хоуп.
Неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Я понимаю, тебе не терпится получить ответы на все вопросы, — еле слышно пробормотала она, — но не знаю…
— Тсс… — Рискуя ребрами, Клей еще крепче прижал ее к себе. Теперь они лежали на одной подушке, лицом друг к другу. Их ноги переплелись. Наслаждение смешивалось с болью, и Слейтер проклял судьбу за то, что отдельные части его тела работают слишком хорошо, в то время как другие не работают вовсе.
— Когда пришел Трент, я подумала, что справлюсь с ним сама, — вдруг тихо сказала она. — Боялась, что ты услышишь мой крик, попытаешься помочь и… — Она торопилась и глотала слова, как случалось с ней всегда в минуты огорчения. — Я не хотела, чтобы вы столкнулись лицом к лицу, пока…
Он прильнул к ее рту и заставил замолчать. Ее губы оказались такими нежными и шелковистыми. Клейтон невольно нагнул голову… и едва не вскрикнул.
— Что?! — отпрянула Хоуп. Затем она ахнула и села. — Ох, Клей, у тебя опять кровь! — Перегнувшись через него, она потянулась к лежавшему на тумбочке платку и перед глазами Клейтона закачались две самые прекрасные груди на свете. То, что они были прикрыты платьем, ничего не меняло: когда дело касалось Хоуп, его зрение превращалось в рентген. Или в этом было виновато воображение? — Вот, — сказала она, прижимая край платка к его рту. — Очень больно?
Он приподнял бровь и криво улыбнулся.
— Да, но не там, где ты думаешь.
Взгляд Хоуп стал таким растерянным, что он волей-неволей рассмеялся, рискуя еще сильнее разбередить рану на губе.
— Ты милая, — сказал он. И добавил про себя: абсолютно невинная и поразительно наивная. Как, почему? У Хоуп было умопомрачительно чувственное тело, но держалась она удивительно просто и безыскусно.
Клейтон представил, какой пылкой и страстной становится эта неискушенная женщина в постели, и от всего сердца пожалел, что ничего не помнит.
Склонившись над ним, Хоуп не сводила взгляда с его губ… и, казалось, ждала каких-то слов.
— Ты целовал меня, — изумленно и мечтательно сказала она.
Слейтер понял, что Хоуп ждет новых поцелуев, и едва не рассмеялся вновь. Неужели он когда-нибудь научится понимать ее? Он придвинулся ближе, готовый выполнить ее желание, но помешала Молли. Она вскочила на кровать, аккуратно переступила через ноги Хоуп и плюхнулась прямо к нему на грудь.
У Слейтера потемнело в глазах. Он судорожно втянул в себя воздух, но это не помогло: грудь пронзила тысяча раскаленных игл.
Он смутно слышал тревожный крик Хоуп, прогонявшей собаку, ощущал прикосновение нежных рук к своим плечам, но прошло немало времени, прежде чем Клейтон заморгал и увидел перед собой ее взволнованное лицо.
— Хоуп, — хрипло выдавил он, держась за горевшие огнем ребра. — Родная, я должен сказать тебе… кажется, я не люблю собак.
Она пригладила его волосы и что-то сочувственно пробормотала. А затем, к неудовольствию Клейтона, встала с кровати, взяла его за запястье и стала измерять ему пульс. Слейтер не мог пошевелиться от боли и лежал послушно, но, когда Хоуп потянулась к повязке на ребрах, он остановил ее:
— Все в порядке.
Однако в Хоуп уже проснулся врач. Профессиональный взгляд, сдержанность, заботливые, но хладнокровные руки… куда же девалась страстная цыганка?
— Извини, Клей, — сказала она. — Молли редко входит в комнаты, но сегодня она слишком возбуждена тем, что случилось. Обещаю, больше это не повторится.
— Все нормально, Хоуп.
Но он сам понимал, что это неправда. Момент был упущен. Нежность и желание исчезли из глаз Хоуп. Перед ним была независимая деловая женщина, предпочитавшая сражаться с миром в одиночку. Добраться до сердца этой женщины было совсем не просто. Клейтон ценил независимость… или думал, что ценит. Но, в отличие от Хоуп, не был уверен, что в его жизни это главное.
— У тебя жар, — мрачно сказала она, пощупав его лоб.
Ага, жар, только лоб тут ни при чем.
— Все будет в порядке, Хоуп.
— Да, если ты примешь тайленол, — спокойно сказала она. Голос Хоуп был четким, уверенным… и далеким. Она глубоко вздохнула, и под платьем соблазнительно колыхнулись груди.
О господи, как трудно справиться с желанием! Интересно, заметила Хоуп или нет?
— Тебе нужно поспать. — Ее тон мог бы заморозить воду в стакане.
Стало быть, заметила. Клейтон понимал, что это самозащита. И тем не менее ему было обидно, как никогда в жизни. Насколько он мог припомнить.
Она сунула Клейтону две таблетки и стакан воды, тщательно стараясь не притронуться к нему и не позволить ему притронуться к ней.
Глаза ее смотрели в сторону, но это не смущало Клейтона. Если бы Хоуп не остерегалась, она не смогла бы сопротивляться ему.
Нет, доступной Хоуп назвать никак нельзя, но с этим можно бороться… Он провел пальцем по ее обнаженному плечу и слегка притронулся к синяку. Хоуп сначала затаила дыхание, а потом нахмурилась и стянула рукой воротничок. Жилка у основания шеи бешено пульсировала.
Она казалась спокойной, но внутри у нее горели огонь и страсть. Хоуп так же неудержимо влекло к нему, как и его к ней.
Клейтон осторожно, чтобы не повредить губу, улыбнулся, расслабился и предоставил Хоуп полную свободу действий.
Черт побери, какой же он терпеливый человек! И времени у него сколько угодно.
ГЛАВА 10
Трент посмотрел на экран компьютера и довольно вздохнул. По предварительным результатам он был фаворитом. Время выбрано правильно.
Он будет баллотироваться в городской совет и победит. Это станет началом его блистательной карьеры. А там шаг за шагом он доберется до самой вершины — поста президента Соединенных Штатов.
Он будет разыгрывать из себя славного парня, отказавшегося от удачно складывавшегося лесозаготовительного бизнеса ради блага американского лесного хозяйства и окружающей среды.
И станет героем.
Остановка за малым: нельзя принести в жертву лесозаготовительную компанию, пока не завладеешь ею. Именно над этим и нужно сейчас работать. Особых сложностей здесь не предвидится.
Если, конечно, не считать Хоуп. Она была нужна ему, и не просто нужна, он желал ее. А после той маленький неудачи желал еще больше. Ах, как она боролась, как сопротивлялась — просто чудо! Он бы сумел овладеть ею, но отвращение и страх, горевшие в глазах Хоуп, потрясли его до глубины души. Она презирала его.
Любовь и привязанность к Хоуп померкли перед чувством горькой обиды на нее. О, он овладеет ею, овладеет непременно. И без всякой нежности, так, походя. Никто из обидчиков не останется безнаказанным, даже его прекрасная, строптивая Хоуп.
Либо она отдастся ему добром, либо он заставит ее силой.
Трент звонил ей уже два утра подряд. И каждый раз Хоуп не без помощи Келли избегала разговора с ним. Проще всего было бы сослаться на занятость, но прибегнуть к этому предлогу она уже не могла — поток больных резко уменьшился, и свободного времени у Хоуп стало больше чем достаточно.
На второй день, когда впервые за все время существования клиники обнаружилось, что никто не ждет приема, взволнованные Келли и Хоуп сидели за столом в регистратуре. Было только десять утра.
Келли полировала свои и без того совершенные ногти и, как всегда, молчала.
— Не хотите уйти домой пораньше? — спросила Хоуп, зная, что не может платить женщине, которой остается заниматься лишь собственной внешностью.
— Необычное затишье, правда?
Ох, как бы она хотела, чтобы это оказалось лишь временным затишьем!
— Да, странно.
Неожиданно зазвонивший телефон заставил обеих вздрогнуть.
— Не подходите, — сказала Хоуп, зная, что это снова звонит Трент.
Келли смерила ее долгим взглядом.
— Не подходить? А вдруг кому-то требуется врачебная помощь?
Хоуп что-то досадливо проворчала и взяла трубку. Приветствие ее было необычно кратким и недружелюбным — Хоуп не сумела преодолеть чувство неприязни, граничившее с отвращением.
— Что, бьем баклуши? — понимающе осведомился Трент.
Он не бросает слов на ветер. Методично и хладнокровно Трент будет приводить в действие свой план. Хоуп молча положила трубку.
Келли подняла глаза.
— Ошиблись номером?
— Гмм… да.
— Я слышала, сегодня утром вы говорили с миссис Кортни.
— Да. Велела перестать носить тугие ожерелья, и ее обмороки как рукой снимет.
— Если бы мистер Кортни время от времени обращал на нее внимание, она не пыталась бы таким дурацким образом завлекать в свои сети всех мужчин в округе… Но я не о том. Кажется, вы сказали ей, что человеку, который придется вам по сердцу, одной красивой внешности мало.
— Да, верно.
— Ну, Трент не только красив, но и богат. Он может совратить даже святую, — небрежно заметила Келли, тщательно рассматривая свои ногти.
— Именно это я и имела в виду. Смазливые физиономии не производят на меня никакого впечатления.
— Гмм… Но это совсем не лишнее.
— Не бывают лишними только извилины в мозгу. — Хоуп вздохнула, подумав о Клейтоне. — Красивый мужчина — это умный мужчина.
Келли засмеялась и согласно кивнула. После обмена мнениями атмосфера разрядилась. По крайней мере, в отношениях между двумя женщинами.
Но пациентов по-прежнему не было.
Келли перестала вопросительно посматривать в сторону начальницы каждый раз, когда звонил Трент, и по собственной инициативе говорила, что Хоуп к телефону подойти не может. Это еще больше сблизило обеих. Не малую роль в этом сближении сыграло и то, что Келли перестала говорить с Хоуп излишне громко.
А после полудня, когда Хоуп не расслышала Келли и трижды переспросила ее, медсестра даже рискнула поддразнить начальницу:
— Вы ведь слышите все, что я говорю, правда?
Женщины дружно рассмеялись, но затем вспомнили о работе и попытались перестать хихикать. Однако стоило им встретиться взглядами, как смех начался снова.
Хоуп лишний раз убедилась в том, что ”дружба” — слово волшебное. Слава богу, все складывается неплохо. Клей поправляется, наконец появились пациенты, хотя ни у кого из них не было ничего серьезного. Да и их количество внушало тревогу: в первый день к ним с Келли наведалось всего восемь человек, во второй — шесть.
— Не густо, — резюмировала Келли, уходя домой. — Мне что, искать другую работу?
— Нет, — заверила ее Хоуп. — Все будет в порядке.
Келли смерила ее долгим взглядом, в котором читалось сочувствие.
— Доктор Бродерик…
— Хоуп, — мягко поправила она.
Келли улыбнулась и спокойно повторила:
— Хоуп…
— Ты волнуешься?
— Да, — просто ответила красавица медсестра. — Мне нужна работа…
У Хоуп испортилось настроение, но Келли тут была ни при чем. Во всем был виноват Трент.
— У тебя есть работа.
— Надолго ли?
— Пока не… — Огорченная Хоуп осеклась. При нынешнем состоянии ее финансов нельзя ничего обещать. — Сплетни, — пробормотала она и покачала головой. — Никогда не думала, что это такое зло. Особенно в маленьком городке.
— Сплетни сплетнями, — грустно обронила Келли, — но они сделали свое дело. Сегодня вы ничего не заработали.
— Неправда. Мистер Гарнер заплатил мне.
— Ну да. Брюквой.
Они посмотрели друг на друга… и покатились со смеху.
— Только попробуй заплатить мне брюквой, Хоуп! — лукаво пригрозила Келли. — В следующий раз будешь сама говорить с Трентом!
— Что угодно, только не это! — Хоуп улыбалась, скорее делала вид что улыбается. — Не волнуйся, Келли. Мы справимся.
— Надеюсь. Деньги мне очень нужны.
Келли была слишком вежлива, чтобы задавать вопросы, но Хоуп поняла, что обязана объясниться с ней.
— Сплетни — это всего лишь сплетни, Келли. Не нужно им верить.
— Раз так, придется их опровергнуть. — Выражение ее лица смягчилось. Келли пожала Хоуп руку. — Я знаю, как ты дорожишь клиникой. Поверь мне, я очень не хочу, чтобы она закрылась.
— Не закроется, — с притворной бодростью заверила Хоуп. Келли кивнула и открыла дверь.
В конце подъездной аллеи кто-то вкопал столб с надписью ”Продается”.
— Чем дальше в лес… — пробормотала Келли и вздохнула. Тут же, словно в насмешку над Хоуп, пошел дождь. — Проклятие… Мне уже начинала нравиться эта работа.
— Вот и отлично, — решительно сказала Хоуп. — Поверь, борьба еще не кончена. Я все улажу, Келли.
— Знаешь, я тебе верю. Если я чем-нибудь смогу помочь, доктор Хоуп, только скажи.
— Спасибо, Келли.
Хоуп долго смотрела ей вслед. Как только машина Келли скрылась за поворотом, лицо молодой женщины омрачила тревога.
Ее оптимизм и так убывал с каждым днем, но предчувствие подсказывало, что дальше будет намного хуже.
Ясно, Трент продолжал обрабатывать не только жителей Грин Каунти, но и ее отца. Что она будет делать, если отец на самом деле продаст дом?
Но ее главной заботой был таявший поток пациентов. Неужели люди могут перестать обращаться за помощью из-за каких-то дурацких слухов? Больше им идти некуда. Разве что ездить в Сиэтл. Справится ли она?
Увы, угроза была слишком реальна, и с ней приходилось считаться. Хоуп была убеждена, что рассчитывать на помощь Клея она не имеет права. Как только он поправится и сможет сам позаботиться о себе, она скажет ему правду.
Он уйдет, и ей придется сражаться с Трентом в одиночку.
Она прошла в кухню и, чувствуя необычное уныние, с облегчением опустилась на стул. День закончился. Хоуп устало уронила голову на руки и замерла, наслаждаясь возможностью отдохнуть.
Дождь обычно успокаивал Хоуп, однако сегодня в воздухе чувствовалось приближение бури. Фрик и Фрак, забившиеся в угол клетки, суетились и посвистывали, требуя внимания, но хозяйке было не до них. В горле Хоуп стоял комок, нервы напряглись как струны.
Внезапно почувствовав его приближение, она рывком подняла голову и затаила дыхание. Клейтон!
— Хоуп…
При звуке знакомого мужского голоса она вскочила со стула, словно застигнутая на месте преступления.
— Я не хотел пугать тебя.
— Зачем ты встал?..
Слова застряли у нее в горле. Он стоял в дверях, облаченный в чистые пижамные брюки и майку с короткими рукавами, туго обтягивавшую широкие плечи. Должно быть, в прежней жизни, которой она не знала, Клейтон был культуристом. Во всяком случае, сложение у него было атлетическое. Широкая грудь, стройная талия, казавшаяся еще более тонкой благодаря угадывавшейся под майкой повязке на ребрах. Нелепые пижамные штаны не могли скрыть красоту сильных длинных ног. Его энергичное, живое, заросшее щетиной лицо, ставшее за эти дни отчаянно, невыносимо дорогим, казалось напряженным.
Хоуп вновь слегка напугали рост, мощь, неподдельная мужественность Клейтона… и то, как безнадежно ее влечет к нему.
Он покосился на раскричавшихся птиц.
— Эти твари орут так, что могут воскресить мертвого.
— Знаю. Но в этом виноват дождь. Они нервничают.
Он долго не сводил с них взгляда, а когда посмотрел на Хоуп, у нее сжалось сердце: в глазах Клейтона горел огонь.
— Ты очень бледный, — неуверенно сказала Хоуп и отступила, когда Клей шагнул к ней. — Тебе лучше лечь…
— Хватит, належался, — проворчал он. — Прошло уже пять дней, а толку от этого лежания никакого. — Клей сделал еще один шаг, и она снова попятилась. — Я соскучился по тебе, — не слишком любезно буркнул Слейтер, — и захотел на тебя посмотреть.
— Соскучился, — скрипуче передразнил его один из попугаев.
Он посмотрел на птицу.
— Вот именно.
Этот голос, от которого у нее неизменно учащался пульс, не лгал. Слова вырывались у Слейтера сами собой. Да и говорил он с трудом… Наконец до Хоуп дошел смысл этих слов.
Он скучал по ней. О боже, как колотится сердце!
А затем в голову Хоуп пришла другая мысль, радостная и ошеломляющая. Он встал и теперь может когда угодно прийти к ней в клинику.
Она никому не говорила о нем из страха дать повод для новых сплетен. Что бы сказала Келли при виде разгуливающего по дому незнакомого мужчины? Может, и ничего, учитывая ее хладнокровие, но глаза у нее наверняка полезли бы на лоб.
— Тебе стало скучно, — сказала она, боясь верить, что Клейтон скучал именно по ней. Боясь и в то же время надеясь.
— Нет, не скучно. Ты же все понимаешь, по глазам вижу.
Хоуп оперлась о раковину и вцепилась в нее, чтобы не упасть. Надо же… у нее подгибались колени.
— Кажется, тебе немного полегчало. Тогда я… сварю тебе суп.
Брови Клейтона сошлись на переносице. Он нахмурился и что-то сердито проворчал.
— Да, суп, — быстро сказала она, довольная, что нашла себе занятие.
В ту же секунду Клейтон оказался рядом. Сильные руки заключили бедра Хоуп в клетку и всей своей мощью он навис над ней как башня.
— Никакого супа, Хоуп…
— Никакого супа, Хоуп! — заверещали птицы, повторяя слова, которые она не успела услышать. — Никакого супа, Хоуп! Никакого супа, Хоуп!
— Чертовы отродья, — буркнул Слейтер и прижал ее к себе так, что они стали одним целым.
Ей не хватало воздуха.
— Тогда сандвич, — едва вымолвила она.
— Перестань. Я не голоден.
— Что? — пискнула Хоуп.
Он бросил на нее насмешливый взгляд и повторил:
— Отгадай с трех раз. Я голоден, но еда тут ни при чем.
Птицы громко заверещали. Сердце Хоуп дало сбой.
От его близости темнело в глазах… и все же ей мучительно хотелось, чтобы это сильное тело продолжало и продолжало прижиматься к ней.
— О’кей, — с тревогой в голосе быстро сказала Хоуп. — Если ты не голоден, я дам тебе обезболивающее. Только…
— Хватит с меня лекарств, — сердито отрезал он, глядя на Хоуп сквозь ресницы, длине которых позавидовала бы любая женщина. — И материнской опеки тоже.
Значит, он продолжает дуться. Потому что она отказывается спать с ним. Вернее не позволяет ему спать с ней. О господи… Но, глядя на его жилистое, все еще покрытое синяками тело, она чувствовала, что поступает правильно. Тем более что он едва держится на ногах. Ничего себе, обиженный младенец. Красивый, но несколько крупноватый. Все это было бы смешно… Если бы он не был так темпераментен, так опасен… и так ослепительно красив.
— О’кей, значит, ты не хочешь, чтобы я тебя лечила.
— И опекала тоже, — напомнил он, вперив в Хоуп алчный взгляд. У нее пересохло во рту.
— Ты хочешь…
— Тебя, — хрипло сказал Клейтон. — Я хочу тебя. — Он наклонился, припал губами к ее шее, прихватил зубами кусочек кожи и слегка потянул.
Дрожь пронзила ее с головы до ног.
— О боже… — прошептала Хоуп и оперлась о руки Клея, чтобы не упасть. Земля уходила у нее из-под ног. А когда Клейтон проделал это еще раз, она услышала свой тихий стон.
— О боже, — фальцетом выкрикнул попугай.
И Хоуп волей-неволей пришлось повторить его слова.
Она кожей ощутила, что Клей улыбается.
— Правильно, доктор Бродерик. — Неторопливо поддразнил ее Клейтон.
По спине Хоуп побежали мурашки, в животе похолодело, когда его руки скользнули на ее талию. Он рассматривал ее так внимательно, так медленно и тщательно, что Хоуп, на которой поверх скромного платьица был такой же скромный медицинский халат, почувствовала себя замухрышкой.
Но в его глазах читалось не разочарование. Они горели желанием.
— Ты прекрасна, — просто сказал он. — Но на тебе слишком много одежды. — С этими обескураживающими словами Клейтон расстегнул белый халат, снял его с Хоуп и бросил на пол.
Одна из птиц испустила долгий мелодичный свист. Такой же долгой была загадочная улыбка, появившаяся на губах Клейтона.
— Напомни мне накрыть клетку полотенцем, когда мы займемся любовью.
— Полотенцем… — И тут дошло. — Ох!
Он улыбнулся.
— Вот именно.
Ошеломленная Хоуп, потупившись, уставилась на свои ноги. Сердце стучало так громко, что она не слышала ничего, кроме этих ударов.
— Кажется, ты чувствуешь себя значительно лучше, чем я думала, — пробормотала она, потрясенная силой собственных эмоций, и Слейтер, поняв ее состояние, негромко рассмеялся.
Как ни странно, прикосновение его колыхавшейся от смеха груди подействовало на Хоуп успокаивающе. Перед ней стоял тот же милый, добрый человек, за которым она ухаживала все эти дни, и он был так доволен и счастлив, что Хоуп не могла не ответить на его улыбку.
— То-то же, — сказал Клейтон, обняв ладонями ее щеки и заставив смотреть в самые зеленые на свете глаза. — Я люблю, когда ты улыбаешься… Знаешь, сегодня мне намного лучше. Хочешь посмотреть, насколько?
Он, как поняла Хоуп, просил разрешения. На то, чтобы поцеловать ее? Или раздевать ее дальше? Она была тронута, но внезапно всплывшее в памяти воспоминание о пережитом в объятиях Трента привело ее в ужас.
— Не знаю, — честно ответила она.
Руки Клейтона снова легли на ее талию, но их прикосновение было нежным, осторожным и ничуть не оскорбительным.
— Подумай еще раз, — с лукавой улыбкой попросил Слейтер.
Как хорошо, что он не торопит ее. У Хоуп отлегло от сердца. А затем она почувствовала, что Клей слегка дрожит, часто дышит, и поняла правду.
— Клей, — мягко сказала она, зная, что нужно быть осторожной и постараться не ранить его и без того раненое самолюбие. — Давай сядем.
— Я в порядке.
— Я в порядке, я в порядке, я в порядке! — громко затараторила одна из птиц.
— Честное слово, — заверил Слейтер.
— Не упрямься. Я чувствую, как ты дрожишь, тебе нужно сесть.
— Нет, тебе кажется, — не унимался он. Незаметно убрав руки с талии Хоуп, он тяжело оперся на раковину. Затем скорчил гримасу и потерся лбом о ее лоб. — Проклятие… все нормально.
— Гмм… — Она осторожно обняла Клейтона, пытаясь принять на себя часть его веса. То, что он позволил это, говорило само за себя — ему было совсем плохо. — С тобой все нормально. Ты у нас крутой. Можешь даже принять участие в беге на милю…
— Или в каком-нибудь другом спортивном соревновании, — добавил он, прижался к Хоуп бедрами и бросил на нее чувственный взгляд. Правда, при этом на его лбу выступили бусинки пота, а лицо стало мучнисто-белым. Однако заставить его сесть можно было только хитростью.
— Хочешь пари? — мягко спросила она.
— Да, если призом будешь ты.
Что ж, кое-что у него действительно работает нормально. Сто восемьдесят фунтов возбужденной мужественности, и никаких гвоздей.
— Отлично. — Она невинно улыбнулась. — От тебя требуется взять эту миску… — Хоуп взяла из буфета миску с кошачьей едой, — вынести ее на крыльцо, поставить на нижнюю ступеньку и позвать Хьюи, Дьюи и Льюи.
Услышав эти клички, птицы возмущенно загалдели. Клей бросил на нее недоверчивый взгляд.
— Хьюи, Дьюи и Льюи?
Она закусила губу, борясь с улыбкой.
— Ты меня разыгрываешь.
До чего же он все-таки красив, даже синяки его не портят. Хоуп протянула ему миску и подняла брови.
— Что, слабо?
— На нижнюю ступеньку? — Он самоуверенно усмехнулся, хотя был бледен как смерть. — Нет проблем, милая. Ты моя.
— Милая, ты моя, — запели Фрик и Фрак.
— Все правильно, — сказала она с простодушной улыбкой и принялась наблюдать за Клейтоном, медленно, осторожно, но решительно направлявшимся к черному ходу.
Он одолел первые две ступеньки, а затем схватился за перила. Клейтон пытался преодолеть страшную боль. Не сводившая с него глаз Хоуп поняла это без слов. От страха за него она покрылась холодным потом. Голос врача приказывал ей схватить Клея, отвести в постель и как следует отругать. Голос женщины велел обнять его и попросить остановиться.
Она не сделала ни того, ни другого. Только закусила губу, продолжая следить за Клеем, застывшим на третьей ступеньке.
— Хоуп, — хрипло сказал он, стоя к ней спиной. — Молю Бога, чтобы ты услышала меня…
Она устремилась к Клею, взяла у него миску, подставила плечо и помогла вернуться в дом.
— Я слышала тебя, дурачок, — мягко сказала она, видя, как Клейтон морщится и сжимает зубы.
Они прошли мимо посвистывавших Фрика и Фрака и направились в спальню Слейтера. Там Хоуп бережно уложила его на кровать.
— Победа тебе к лицу, — проворчал Клей, и она не смогла сдержать улыбки. Он заерзал на кровати, устраиваясь поудобнее, и театрально застонал.
Видя, что Хоуп никак не реагирует на это, он застонал громче и с надеждой посмотрел на нее. Но сочувствие к его мучениям не мешало Хоуп злорадно улыбаться.
— Да, победа тебе к лицу, — процедил он сквозь зубы, — но твоя нахальная улыбка все портит.
Его ворчливый тон заставил Хоуп закусить губу, чтобы не расхохотаться.
— Сам знаешь, Клейтон Слейтер, если бы победил ты, то хвастался бы до завтрашнего утра. Поэтому, если уж победа за мной, не смей отнимать у меня лавры.
Он засмеялся, но тут же схватился за бока и со свистом втянул воздух.
— Где уж мне тягаться с тобой!
Их взгляды встретились… и обстановка сразу стала другой: веселой, теплой и дружеской.
— Так ты признаешь, что я победила? — спросила она.
Клей, все еще державшийся за бока, только хмыкнул.
— Ладно. Так и быть. Я твой, — сказал он и протянул к ней руки.
— О нет! — засмеялась она и отпрянула от кровати. — Я не говорила, какую награду потребую в случае выигрыша!
— Это верно. — От его голоса, внезапно ставшего низким и хрипловатым, у Хоуп потеплело внутри. — Но если ты еще ничего не придумала, могу кое-что подсказать.
ГЛАВА 11
Невозможно поверить, думала Хоуп, что мужчина, изнывающий от боли, с головы до ног изукрашенный синяками, может быть таким чувственным. И таким обворожительным.
— Не сомневаюсь, подсказать ты можешь. — Она с улыбкой смотрела на Клея. — Только ведь все это одни разговоры…
Он застонал и откинулся на спину.
— Хоть признаться в этом для меня хуже смерти, но ты права. Сегодня вечером я гожусь только для чисто дружеских отношений.
Заметив, что лицо Клея стало вдруг серьезным и что он пристально изучает ее, Хоуп опять почувствовала себя неуютно.
— Догадываюсь, — слегка дрожащим голосом сказала она, — что на уме у тебя не просто дружба.
Клейтон похлопал ладонью по кровати. Его взгляд оставался спокойным, но испытующим.
— Присядешь на минутку?
— Я… я не могу, — запинаясь, пролепетала она. — Я… занята. Честное слово.
— Ты всегда занята. Вредно так много работать. — Взгляд Слейтера спустился на ее живот. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
— Когда я пришел в кухню, то не увидел ничего нормального. Ты выглядела расстроенной. И одинокой.
— Зато теперь я не одинока.
— Нет. — Его взгляд стал еще более пристальным. — Ты рада этому?
— Не знаю. — Когда Клей смотрел так, Хоуп начинало трясти.
— Так присядешь?
— Ты… снова начнешь целоваться. — Боже мой! Вот так ляпнула.
— Могу, — серьезно сказал Клейтон, поднял голову и заглянул Хоуп в глаза. — Хочешь сказать, что тебе не понравилось целоваться со мной?
— Ничего… ничего особенного.
— Неправда.
— Поцелуи как поцелуи.
Слейтер сел и пригрозил:
— Если скажешь это еще раз, я…
— Что ”я”? — насмешливо спросила она.
— Я… буду целовать тебя, пока ты не потеряешь голову.
Хоуп прыснула со смеху. Она никогда не была в подобной ситуации.
Клейтон вспыхнул так, словно его смертельно оскорбили.
— Иди сюда. Я докажу, что ты ошибаешься.
Хоуп едва сдержалась, чтобы не броситься к нему. Она, сдержанная, подтянутая, хладнокровная доктор Бродерик, готова была лечь с ним в постель и попросить выполнить обещание.
— Откуда ты знаешь, что способен на такое? Я думала, ты ничего не помнишь.
— Если умеешь ездить на велосипеде, то вовек не разучишься, — парировал Клейтон и потянулся к ней. — Иди сюда.
Это будет большой ошибкой, сказала себе Хоуп. Роковой. Хоть она и была убеждена в собственной стойкости, но больше не собиралась льстить его самолюбию. Кроме того, ему было нужно отдохнуть, а ей… Не успела она моргнуть глазом, как оказалась у кровати. Матрац скрипнул под ее коленями.
Слейтер заставил Хоуп лечь рядом, склонился над ней и с гордой улыбкой прошептал:
— Только осторожно. Я еще очень слаб.
Она подняла глаза и хотела что-то ответить, но губы Клейтона уже прижались к ее губам. Не отрываясь от них, Слейтер оперся на расставленные локти. Длинная голень раздвинула ей колени, а бедро крепко прижалось к горячей промежности.
Широкие ладони обхватили лицо Хоуп. Рот Клейтона жадно овладел ее губами, заставив их отвечать на поцелуй, и прижимался к ним все сильнее, пока она не застонала. Пальцы Клейтона вплелись в ее волосы, не давая пошевелиться.