После сентябрьского восстания Вашингтон стал стремиться к тому, чтобы заставить Сомосу уйти в отставку, и передать власть умеренному правительству при сохранении национальной гвардии.
Если до восстания Картер считал, что Сомоса как‑нибудь сам справится с ситуацией в стране относительно гуманными методами, то после варварских бомбардировкой никарагуанских городов «апостол прав человека» в Белом доме уже не мог просто промолчать. К тому же руководство католической церкви Никарагуа (которое, как иронично заметили американские СМИ, вряд ли можно было считать «бастионом марксизма») обратилось к Картеру, очень гордившемуся своей религиозностью, с открытым письмом, требуя обуздать Сомосу.
13 сентября 1978 года заместителя госсекретаря по Латинской Америке Вайрона Вейки пригласили на слушания по Никарагуа в сенатский комитет по внешним делам. Однако сенаторов интересовали не массовые нарушения прав человека в Никарагуа, а возможность победы восстания и прихода к власти в стране марксистского правительства.
Картер решил повторить доминиканский опыт 1965 года и вырвать у сандинистов победу с помощью «посредничества» Организации американских государств (ОАГ). В идеале ОАГ могла бы направить в Никарагуа межамериканские силы по поддержанию мира, как США уже проделали для подавления доминиканской революции апреля 1965 года. Таким образом, американцы сумели бы удержать сомосизм без Сомосы на штыках латиноамериканских стран, сами оставаясь в тени. Этот вариант активно рекомендовал Картеру его советник по национальной безопасности, ярый антикоммунист Бжезинский.
Одновременно американцы стали давить на Панаму и Венесуэлу, добиваясь, чтобы те прекратили активно поддерживать сандинистов.
По американскому плану миссии ОАГ отводилась роль посредника на переговорах между Сомосой и буржуазной оппозицией в лице ФАО. Итогом этих переговоров должно было стать коалиционное правительство ФАО и Либеральной националистической партии Сомосы, но без самого Сомосы.
21 сентября 1978 года в Вашингтоне состоялось заседании министров иностранных дел стран ОАГ, на котором предложение США о посреднической миссии в Никарагуа натолкнулось на сопротивление некоторых правых военных режимов (например Гватемалы и Парагвая), которые сочли это вмешательством во внутренние дела Никарагуа (на самом деле они опасались той же участи, которая могла постигнуть Сомосу)[593].
Сомоса, как никогда уверенный в своих военных силах и помощи Израиля, тоже противился посредничеству, но, в конце концов, «в принципе» с ним согласился, что и было отражено в резолюции ОАГ. Специальный посланник президента США, бывший посол в Панаме Уильям Джорден 23‑29 сентября встречался с Сомосой пять раз и мягко убеждал его уйти в отставку до окончания президентского срока в 1981 году: «Я не говорю, что это надо сделать, я говорю, что такую возможность надо рассматривать»[594]. Иначе, по его словам, к власти в Никарагуа могут прийти прокубинские силы. Но Сомоса ответил, что без него гвардия разбежится и никто не сумеет удержать власть в случае нового наступления партизан. Как показало скорое будущее, он оказался прав.
В конце сентября ОАГ сформировала тройственную комиссию посредников для Никарагуа в составе Доминиканской республики (где был формально демократический, но откровенно проамериканский режим), Гватемалы (военная диктатура, дружественная Сомосе) и самих США. От американцев в комиссию вошел глава разведки госдепартамента (Bureau of Intelligence and Research) Уильям Боудер. При формировании посреднической комиссии Сомоса отвел кандидатуру Колумбии, а ФАО – Сальвадора.
Политическая переговорная комиссия ФАО состояла из Серхио Рамиреса, Роблеса и Кордовы. Рамирес (связанный через «группу двенадцати» с СФНО) не скрывал своего скептического настроя в отношении переговоров с Сомосой. Он говорил, что только СФНО и марксистские партии имеют среди народа поддержку, остальные партии ФАО – уже мертвы, так как не пользуются никакой популярностью среди людей[595].
Первое, что сделали американцы, – сорвали наступление сандинистов на Никарагуа из Коста‑Рики, предупредив президента этой страны Карасо о «нежелательных последствиях». Тот немедленно передал сандинистам через Пастору, что по‑прежнему будет «терпеть» их на территории страны, но никаких нападений на Никарагуа быть не должно. Таким образом, лучшие и наиболее хорошо вооруженные силы фронта оказались в вынужденном бездействии. В октябре – ноябре 1978 года костариканцы даже депортировали в Панаму несколько сандинистов.
Комиссия ОАГ прибыла в Манагуа в начале октября 1978 года, но Сомоса сразу же заявил, что намерен оставаться на своем посту до 1981 года и максимум, что он может сделать – предложить ФАО несколько министерских постов в своем правительстве.
Даже ФАО не могла рассматривать такой возможности из опасения полностью растратить и так уже небольшой авторитет среди населения. Рупор ФАО «Ла Пренса» начала открыто обвинять американцев в попытках сохранить сосмосизм, причем риторика лидеров ФАО был не менее радикальной, чем у сандинистов. Другой тональности люди после сентябрьского восстания уже не приняли бы.
25 октября 1978 года «группа двенадцати» вышла из переговорного процесса и призвала население вместе с СФНО поддержать Движение объединенного народа (МПУ). Из ФАО вышла и Никарагуанская социалистическая (то есть коммунистическая) партия. МПУ смогло сохранить после восстания созданные тогда движением Комитеты гражданской обороны (испанская аббревиатура CDS), которые постепенно стали формировать альтернативные органы власти в рабочих кварталах, готовясь к новому восстанию.
Между тем чтобы сделать Сомосу более покладистым (ради его же блага), администрация Картера заморозила выделение МВФ кредита Никарагуа в размере 20 миллионов долларов, хотя Сомоса имел на него право согласно уставу фонда. В ответ на это Либеральная националистическая партия Сомосы опубликовала 6 ноября 1978 года предложение о проведении в Никарагуа консультативного плебисцита, чтобы выявить реальную поддержку населением тех или иных партий. Это был достаточно хитрый ход. Во‑первых, он выглядел «демократично». Во‑вторых, было понято, что сандинисты и МПУ этот плебисцит будут бойкотировать. Что же касается буржуазных партий ФАО, то Сомоса прекрасно сознавал, что никакой поддержки народа у них нет. В таких условиях при многолетнем опыте «организации» выборов Сомоса мог рассчитывать на победу в плебисците.
ФАО назвал идею плебисцита «абсурдной» и дал Сомосе срок до 21 ноября 1978 года, чтобы прийти к какому‑либо результату переговоров. Разочарованная комиссия ОАГ 12 ноября покинула Никарагуа.
В администрации Картера в отношении Никарагуа царила неопределенность. Все понимали, что если Сомоса не уйдет, то его могут свергнуть «марксисты» из СФНО. Однако если часть госдепартамента считала, что диктатора надо «выдавить» из страны, то госсекретарь Вэнс и сам Картер при поддержке Пентагона, СНБ и ЦРУ полагали, что давить на Сомосу открыто не следует. Главное для США – сохранить при смене власти национальную гвардию, которая не даст установить в Никарагуа режим кубинского типа. А гвардия лично предана только Сомосе и никому больше.
Картер принял Боудера и прямо спросил его: «Господин посол, является ли Сомоса морально чистым человеком?» Ответ был не менее прямым: «Ни в коем случае, господин президент»[596].
Вернувшиеся в Никарагуа посредники ОАГ модифицировали идею плебисцита и предложили 21 ноября 1978 года поставить на референдум вопрос о том, стоит ли Сомосе уйти в отставку. Голосование должно было пройти в течение 60 дней под контролем 2000 наблюдателей ОАГ. Если бы Сомоса выиграл, то его правительство должно было быть пополнено представителями ФАО. Если бы он проиграл, то ФАО на базе своей программы сформировало бы новое правительство.
Идея не понравилась обеим сторонам. ФАО под давлением СФНО и «группы двенадцати» заявил, что при Сомосе и при сохранении национальной гвардии никакие честные выборы и референдумы в Никарагуа невозможны. Партия Сомосы назвала идею такого плебисцита антиконституционной. На самом деле проигрыша на референдуме боялись обе стороны.
30 ноября под давлением американцев Сомоса согласился с предложением ОАГ, но при условии, что во время предвыборной кампании и в случае своего поражения он не уедет из страны. В качестве альтернативы своей победе он предложил избрание конституционной ассамблеи, а не передачу власти ФАО.
Опять начались переговоры Сомосы, ОАГ и ФАО, но последний уже не мог позволить себе без полной потери лица и не хотел даже при поражении на плебисците согласиться на вхождение в правительство, если его возглавлял Сомоса.
Переговоры при посредничестве ОАГ явно приближались к тупику, и тут в процесс тайно включился президент Венесуэлы Перес. Как и многие латиноамериканские социал‑демократы, он был ярым антикоммунистом и врагом Кубы. Поэтому, как и Картер, он не хотел безоговорочной победы «марксистов» из СФНО. Той же точки зрения придерживался и фактический диктатор Панамы Торрихос.
В ноябре 1978 года Перес с согласия Торихоса тайно вызвал к себе Луиса Паллейса Дебайле. Назвав Сомосу «лжецом», которому уже не поверят никарагуанцы, Перес настоятельно рекомендовал, чтобы диктатор ушел, но в новом правительстве была представлена его партия, а командование национальной гвардии осталось в руках преданных Сомосе офицеров.
Между тем СФНО, следя за переговорами Сомосы с ФАО, готовился к новому восстанию, чтобы не дать американцам вырвать из рук сандинистов близкую победу. Теперь у фронта в Коста‑Рике было много людей (почти всем из них не исполнилось и двадцати лет). Но надо было срочно найти современное, прежде всего противотанковое оружие. Эден Пастора обратился за содействием к Торрихосу, с которым они стали друзьями после эффектного захвата Пасторой Национального дворца. Помимо лихости Торрихосу нравилось в Пасторе и то, что он не был марксистом. Диктатор Панамы полагал, что если Пастора станет лидером СФНО, то никакого прокубинского правительства в Никарагуа не возникнет. За эти же качества ценил Пастору и президент Венесуэлы.
Перес решил поставить оружие (тысячу автоматических винтовок М‑14 и боеприпасы к ним) Южному фронту Пасторы под видом военной помощи Коста‑Рике. Однако ни артиллерии, ни минометов, ни базук у Переса не было.
Парадокс состоял в том, что достать много современного оружия в Латинской Америки вне контроля со стороны США можно было только на Кубе. Поэтому Торрихос направил главу разведки панамской национальной гвардии и своего ближайшего помощника полковника Мануэля Норьегу на Кубу, чтобы убедить Кастро помочь сандинистам, прежде всего Пасторе. С той же целью на Кубу отправили и бывшего деятеля панамской компартии Марселя Саламина.
Кубинцы согласились, и с декабря 1978 года в Панаму стали прибывать кубинские самолеты с грузом оружия[597]. Оттуда на малых панамских самолетах оружие перебрасывали в Коста‑Рику на частные аэродромы тамошних сельскохозяйственных предприятий. Некоторые их владельцы сочувствовали сандинистам, другим просто платили деньги за их услуги. Костариканские власти прекрасно знали о поставках, но закрывали на них глаза.
ЦРУ тоже знало о поставках от своей панамской агентуры, среди которой числился и сам Норьега. Причем американская разведка зафиксировала первые поставки с Кубы уже в сентябре 1978 года. Вероятно, американцы были правы, так как базуки и крупнокалиберные пулеметы появились у Пасторы уже 17 сентября 1978 года. Бойцы СФНО были направлены на Кубу, где их, прежде всего, учили обращаться с артиллерийскими орудиями.
Однако Фидель Кастро не желал помогать именно Пасторе. Кубинцы поставили жесткое и разумное условие для продолжения помощи: все три группировки СФНО должны объединиться и образовать общенациональное руководство. Начались непростые переговоры всех трех течений, в то время как в Никарагуа часть отколовшихся от ФАО левобуржуазных групп вели переговоры о присоединении к МПУ (фракция Социал‑христианской партии и Независимая либеральная партия).
20 декабря 1978 года посредники из ОАГ представили новый сценарий плебисцита. Если бы Сомоса выиграл его, он мог бы реорганизовать правительство по своему усмотрению, а ФАО остался бы в «мирной оппозиции» режиму. В случае поражения Сомоса ушел бы в отставку и нового временного президента избирал бы конгресс, который потом должен был изменить конституцию и назначить президентские выборы на 1 мая 1979 года. В 1981 году президента предстояло избрать уже на полный срок. Сам плебисцит мог бы состояться 25 февраля 1979 года.
Чтобы убедить Сомосу согласиться с этим вариантом, американцы направили в Манагуа «тяжелую артиллерию» – генерал‑лейтенанта Денниса Маколиффа, главу Южного командования вооруженных сил США, расположенного в зоне Панамского канала. Маколифф от имени «военных США» откровенно сказал Сомосе, что ситуация в Никарагуа не стабилизируется, пока он занимает кресло президента[598]. Сомоса возражал, что он стоит за свободные выборы, но именно посредники из ОАГ обставили их рядом условий, которые он не может принять (например, передать контроль над выборами иностранным наблюдателям). Маколифф продолжал уговаривать Сомосу, гарантируя, что США ни в коем случае не допустят разрушения национальной гвардии, а если диктатор согласится с предложением ОАГ, «левые и коммунисты не смогут победить», «…у нас с Вами будет умеренное правительство. Я хочу сказать этим, господин президент, что у нас будет умеренное правительство, в котором не будет имени Сомосы»[599].
Но партия Сомосы (а значит, сам диктатор) отвергла компромисс ОАГ, и посла США в Никарагуа Солауна, а также Маколиффа и Броудера вызвали в Вашингтон на консультации в Рождество 1978 года.
В этот же день радио Гаваны сообщило всему миру, что все три группировки СФНО согласились объединить политические и военные силы для борьбы с режимом Сомосы. Кубинцы явно обошли американцев, чья идея с посредничеством ОАГ буксовала.
В Вашингтоне переполошились, и Боудер вернулся в Манагуа уже 27 декабря 1978 года с новым планом, который учитывал многие вопросы, беспокоившие Сомосу. Теперь, в частности, американцы уже согласились с тем, чтобы контроль над плебисцитом осуществлял никарагуанский, а не международный орган. Если оппозиция требовала проведения плебисцита без предварительной регистрации избирателей (что в прошлом открывало самый широкий простор для фальсификаций), то теперь американцы (а значит, и ОАГ) соглашались на предварительную регистрацию в течение четырех воскресений перед плебисцитом.
Сомоса между тем явно терял почву под ногами. 6 января 1979 года он запретил манифестацию в память годовщины убийства Чаморро, но был вынужден разрешить ее проведение уже через три дня. 10 января по Манагуа прошли более 30 тысяч человек[600].
1 февраля 1979 года было объявлено о создании новой оппозиционной левоцентристской коалиции – Национального патриотического фронта (НПФ). В него вошли МПУ, профсоюзы (как коммунистические, так и сандинистские), «группа двенадцати», Независимая либеральная партия, левое крыло Социал‑христианской партии (связанное с профсоюзным движением) и маоистский Рабочий фронт (небольшая крайне левая группировка, которая впоследствии стала ориентироваться даже не на Пекин, а на Албанию)[601]. НПФ был альтернативой ФАО и легальным представителем интересов СФНО и его подпольных организаций на местах.
Между тем, посреднические усилия США в начале января 1979 года полностью провалились, главным образом из‑за неуступчивости Сомосы. Во‑первых, Сомоса был уверен в военной помощи Израиля и военных центрально‑американских диктатур. Во‑вторых, диктатор не сомневался, что его друзья в Вашингтоне вскоре убедят Картера в необходимости срочно возобновить военную помощь Никарагуа. А к 1981 году (когда истекал срок президентских полномочий Сомосы) самого Картера уже может и не быть в белом доме (здесь он оказался полностью прав – Картер проиграл выборы 1980 года правому рес публиканцу, мракобесу‑антикоммунисту Рейгану[602], который наверняка поддержал бы Сомосу, если бы тот к тому времени сохранил власть).
Рейган симпатизировал никарагуанскому диктатору и еще 2 января 1978 года заявил по радио, что бедного Сомосу «просто плохо подают в прессе»: «Он никогда не был известен как активный нарушитель прав человека»[603]. В марте 1979 года Рейган выразил опасение, что марксисты скоро захватят всю Центральную Америку: «События в Никарагуа несут на себе кубинский отпечаток. В то время как в этой неспокойной стране, наверное, есть люди, у которых есть обоснованные претензии к режиму Сомосы, не подлежит сомнению, что большинство повстанцев обучены кубинцами, вооружены кубинцами и хотят создать еще одну коммунистическую страну в Западном полушарии»[604].
У Сомосы было весьма сильное лобби в американском конгрессе. Например, в 1977 году (уже при моралисте Картере) конгресс США без проблем выделил Никарагуа 2,5 миллиона долларов на вооружение и еще 600 тысяч – на обучение национальной гвардии.
Выступая в прениях в 1977 году, конгрессмен Рудд, в частности, отметил: «Господин председатель, я поддерживаю эту поправку относительно возобновления военной помощи размером в 3,1 миллиона долларов проамериканскому правительству Никарагуа. Я полагаю, что мы должны поступать так, как будет лучше для США… На США лежит моральное обязательство помочь дружественному никарагуанскому правительству вооружением для поддержания стабильности и свободы в этой стране – стабильности, которая крайне необходима. Президент Никарагуа А. Сомоса – образованный человек, обучавшийся в Вест‑Пойнте. Он проамериканец и выступает за стабильность. Он достоин продолжительной помощи со стороны нашего правительства, дабы защитить его народ и свободные институты страны. Зачем без необходимости давать по зубам дружески настроенному правительству, отказывая Никарагуа в необходимой ей военной помощи в 3,1 миллиона долларов? […] Леваки для достижения своей цели развернули мощную пропагандистскую кампанию по поводу нарушения прав человека в Никарагуа»[605].
При этом 17 октября 1978 года 17 голосами «за» ОАГ осудила режим Сомосы. Против этой резолюции не голосовал никто, даже США.
Главой никарагуанского лобби в конгрессе США при Сомосе был личный друг диктатора – член палаты представителей от штата Нью‑Йорк Джон Мэрфи. Он учился вместе с Сомосой в американском военном училище в Стейтен Айленд, и они оба любили одни и те же фильмы.
В своем выступлении 21 июля 1977 года относительно выделения Никарагуа военной помощи в 1978 году Мэрфи подчеркнул: «Тесный характер связей между нашими двумя странами отражен в докладе государственного департамента… Внешняя политика Никарагуа направлена на поддержание самых тесных отношений с США. Представители Никарагуа проголосовали в ООН по резолюции о сионизме[606], Корее, деколонизации так же, как США. Правительство Никарагуа выражает озабоченность потенциальной угрозой, исходящей от Кубы, особенно после событий в Анголе[607], что усиливает его стремление поддерживать хорошие отношения с США.
Правительство Никарагуа имело мужество поддержать нас по следующим вопросам.
1. Терроризм. Никарагуа и США вместе борются с международным терроризмом[608]и выступают против позиции СССР по данному вопросу…
3. Израиль. Когда бы США ни попросили Никарагуа защитить позиции Израиля в ООН, никарагуанская делегация всегда выполняла эту просьбу.
4. Разоружение. По просьбе делегации США никарагуанская делегация выступала против предложений СССР и за предложения США по этому вопросу…
8. В Совете Безопасности Никарагуа всегда поддерживала предложения США.
9. Никарагуа была одной из двух латиноамериканских стран, которые поддержали создание военной базы США в Исландии…
10. Куба. Никарагуа проголосовала против прекращения бойкота Кубы Организацией американских государств, так же как и США»[609].
В 1977 году комитет по ассигнованиям конгресса рекомендовал не оказывать Никарагуа военной помощи, однако палата благодаря усилиям лоббистов Сомосы отвергла эту рекомендацию.
В мае 1978 года конгрессмен Чарльз Вилсон (демократ от Техаса) заявил, что использует свое положение в комитете нижней палаты по ассигнованиям для того, чтобы задержать принятие всего закона о помощи иностранным государствам, пока Картер не возобновит оказания помощи Никарагуа. Президент не стал долго упрямиться и разморозил 12 миллионов долларов, которые США задержали после убийства Чаморро. Из них 7,5 миллиона было потрачено на продовольственную помощь, остальные средства – на образование.
Всего в 1978 году США выплатили Никарагуа в виде помощи военной 3,1 миллиона долларов, из которых 150 тысяч приходилось на прямые поставки оружия.
При этом в специальном заявлении США подчеркнули, что эту помощь нельзя расценивать как политическую поддержку режима Сомосы.
Многих конгрессменов и вашингтонский истеблишмент в целом никоим образом не впечатлили и массовые зверства национальной гвардии в сентябре 1978 года, которые были подтверждены не леваками, а Красным Крестом и западными СМИ. Мнение таких людей прекрасно отразила ведущая американская деловая газета «Уолл‑стрит Джорнэл» 22 сентября 1978 года: «Нравится вам это или нет, но США неизменно тесно связаны с этой отдаленной страной землетрясений, игорных казино и петушиных боев. Мы организовали национальную гвардию, обучили ее и дали ей оружие. Мы дали образование в Вест‑Пойнте генералу Сомосе и обезоружили его политических противников, потому что он выступает за стабильность. Оттуда мы начали вторжение в бухту Кочинос на Кубе. Портрет недавнего посла США напечатан на бумажных деньгах Никарагуа…»[610]
Тем не менее в начале сентября 1978 года под влиянием постоянно поступавших сообщений о зверствах национальной гвардии председатель сенатского комитета по внешним связям демократ Фрэнк Черч обратился к Картеру с требованием окончательно прекратить военную помощь Никарагуа[611]. Однако главный лоббист Сомосы в конгрессе Мэрфи немедленно организовал обращение к президенту 28 конгрессменов, включая лидера парламентского большинства Джима Райта, с требованием немедленно помочь Сомосе.
В январе 1979 года после провала посредников ОАГ Картер решил окончательно отменить приостановленную в январе 1978‑го военную помощь Никарагуа. Во многом президент США считал это формальным шагом и данью мировому общественному мнению. Ведь и ЦРУ, и военный атташе США в Манагуа считали, что национальная гвардия без проблем разобьет сандинистов и наличными ресурсами. К тому же американцы были в курсе масштабной военной помощи Израиля диктаторскому режиму. ЦРУ, правда, не удалось вовремя вскрыть истинные объемы кубинской помощи СФНО.
Между тем попытку предотвратить победу сандинистов предприняли президенты Венесуэлы и Панамы. Партия венесуэльского президента Переса проиграла выборы 3 декабря 1978 года (сам Перес по конституции не мог баллотироваться на новый срок), и в марте 1979‑го он должен был передать власть христианскому демократу Луису Эррере Кампинсу. Перес с самого начала не верил в успех миссии ОАГ и был настроен на более решительные действия. Он тайно вызвал к себе в Венесуэлу родственника диктатора Луиса Паллейса Дебайле и предложил ему… совершить переворот с ведома самого Сомосы. Перес от себя и от правительств Панамы и США гарантировал Сомосе неприкосновенность всей его собственности и сохранность национальной гвардии. Гость был обескуражен и сказал, что никогда не решится передать такое предложение диктатору из‑за опасений за собственную безопасность. Тогда Перес сам позволил в Манагуа (он предпринял пять попыток), но помощники не соединили его с Сомосой[612].
На обратном пути в Никарагуа самолет Луиса Паллейса сделал остановку в Панаме, и его отвезли на вертолете к Торрихосу. Тот сначала предложил визитеру выпить, а потом – стать президентом Никарагуа. Паллейс отказывался даже обсуждать это. Тогда Торрихос принялся его убеждать: «Луи, Луи, мы же тебя поддержим. Мы поддержим Сомосу. Мы все это поддержим. Это же решение для Никарагуа. Пусть коммунисты идут к черту (коммунистами Торрихос именовал руководство СФНО – прим. автора). На вашей стороне „ноль“ (то есть Пастора), вся сандинистская фракция „ноля“, которая не является коммунистической. Ты ему нравишься. Он согласен. Я с ним лично говорил. Конечно, мы встретим противодействие сандинистов. Но эти ребята без нашей помощи не смогут раздобыть даже двадцать винтовок ФАЛ…»[613]
Сразу же после прилета в Манагуа Паллейс отправился в «бункер» Сомосы, который встретил его, держа в руках телеграфные сообщения информационных агентств, где со ссылкой на Торрихоса описывался весь план псевдопереворота. Паллейсу пришлось публично все это опровергать.
Сомоса держался столь нагло, рассчитывая на своих друзей в США, прежде всего Мэрфи. В январе 1979 года в конгрессе США обсуждался дополнительный закон к договору о передаче Панаме Панамского канала к 1999 году. Картер был очень заинтересован в его скорейшем одобрении, но председателем профильного комитета по мореходству и рыболовству палаты представителей был не кто иной как друг Сомосы Мэрфи. 19 января 1979 года он встретился с Картером за ланчем (позднее оба утверждали, что инициатива встречи исходила от другой стороны). Мэрфи предложил не трогать Сомосу и оставить его у власти в обмен на беспроблемное прохождение нужного Картеру закона. А с сандинистами Сомоса разберется и сам. На этом и порешили[614].
В преддверии решающих боев между диктатурой и СФНО госдепартамент в феврале 1979 года отозвал из Манагуа посла Солауна и половину сотрудников посольства, тем более что ЦРУ сообщило о планах сандинистов устроить на посла покушение.
Обе стороны в Никарагуа активно готовились к решающему сражению.
7 марта 1979 года по инициативе кубинцев было, наконец, образовано единое руководство СФНО – Национальный директорат. В него вошли по три человека от каждой группировки: братья Даниэль и Умберто Ортега, а также мексиканец Виктор Тирадо – от «терсеристов»; Томас Борхе (единственный из оставшихся в живых основателей СФНО), Генри Руис (боевой псевдоним «Модесто» – «скромный», считался совестью фронта, учился в Университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы в Москве)[615]и Байардо Арсе – от группы «длительная народная война»; Хайме Уилок, Луис Каррион и Карлос Нуньес – от «пролетариос».
Американцы очень хотели видеть в едином директорате Эдена Пастору, который бравировал своим антимарксизмом. Но его никто не знал в СФНО до рейда на Национальный дворец. Против Пасторы выступило руководство Внутреннего фронта СФНО. Братья Ортега предложили Пасторе пост верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами фронта[616]. Тем самым они хотели заручиться дальнейшей поддержкой покровителей Пасторы – Торрихоса и Переса. К тому же этот пост был в основном церемониальным – партизанские отряды в Никарагуа действовали обособленно. После поездки на Кубу Умберто Ортега выдвинул идею, с которой все согласились: Пастора возглавил самый сильный Южный фронт СФНО, который в то время формировался в Коста‑Рике. Весной 1979 года в Южном фронте числилось 1600 человек, и его бойцы были хорошо вооружены полученным с Кубы оружием.
Следует подчеркнуть, что три группировки СФНО никогда не имели серьезных идеологических противоречий. Все их руководители считали себя марксистами и ориентировались на строительство в Никарагуа социалистического общества. Их разъединяла только тактика вооруженной борьбы против диктатуры. Раскол фронта произошел под сильным влиянием идей маоизма (типа «винтовка рождает власть») и бесспорного авторитета Че Гевары в 60‑е годы. В 1970‑е имидж Пекина был изрядно подмочен, после того как «ультрареволюционный» Мао Цзедун в 1969 году напал на СССР, а в 1972‑м установил дипломатические отношения с антикоммунистом Никсоном и начал активно помогать США в борьбе против СССР на мировой арене. Китайцы сотрудничали даже с фашистским режимом Пиночета в Чили.
Кубинцы тем временем тоже преодолели период революционного романтизма и смотрели на революцию уже не только как на героическую партизанскую войну, а как на сложный процесс строительства нового общества и воспитания нового человека.
Таким образом, маоистская в своей основе идея «длительной народной войны» с опорой на крестьянство уже не владела умами, да и не приводила к успеху ни в одной стране. А «пролетариос» никогда не были против восстания как такового (как, впрочем, и Ленин), но считали, что оно должно быть хорошо подготовлено политически и пропагандистски. «Терсеристы» против этого тоже не возражали.
Как только в марте 1979 года в Венесуэле сменилась власть, новое христианско‑демократическое правительство прекратило поставки оружия сандинистам, и те успели получить только 500 автоматических винтовок из тысячи, причем пришлось еще поделиться с костариканцами. Но кубинская помощь только набирала обороты[617]. Сначала кубинские самолеты перебрасывали оружие в панамский город Давид, откуда их малой авиацией переправляли в Коста‑Рику. Некоторые грузы прибыли прямо в международный аэропорт столицы Коста‑Рики Сан‑Хосе. В апреле 1979 года по мере разворачивания вооруженной борьбы в Никарагуа кубинские самолеты летали прямо в Либерию – столицу пограничной с Никарагуа костариканской провинции Гуанакаста. На первых порах самолеты под контролем костариканской службы безопасности разгружали по ночам, затем стали делать это уже среди бела дня.
С декабря 1978‑го по июль 1979 года было зарегистрировано по меньшей мере 60 полетов самолетов с Кубы с грузом оружия для сандинистов. Большая часть оружия досталась Южному фронту, но некоторое количество удалось перебросить во внутренние районы Никарагуа, даже в Гонудурас, где формировался Северный фронт.