Вплоть до января 1979 года буржуазные оппозиционные партии, объединившиеся в Широкий оппозиционный фронт, под эгидой американцев вели «диалог» с Сомосой, который закончился провалом по вине диктатора, вплоть до июня 1979 года полагавшего, что его национальная гвардия может легко подавить любое восстание. Той же точки зрения до середины июня 1979 года придерживалось и ЦРУ США – ведь гвардия Сомосы действительно быстро и жестоко подавила первое восстание против диктатуры в сентябре 1978 года.
Широкий оппозиционный фронт высказался в поддержку революционной хунты лишь 24 июня 1979 года, а самый главный и влиятельный орган буржуазии – Высший совет частного предпринимательства (испанская аббревиатура КОСЕП) – только 27 июня[711].
Никакой реальной народной поддержки у буржуазных кругов в Никарагуа не было. Они скомпрометировали себя постоянными попытками договориться с Сомосой. Основу влияния Широкого фронта и КОСЕП составляла экономическая мощь частного капитала. Но главным ресурсом буржуазии и в 1979 году, и позднее был внешний фактор – поддержка США, вытекавшая из идеологической неприязни Вашингтона к марксистам и «сандинокоммунистам» (так называли там руководителей СФНО).
Однако в реальных условиях Никарагуа того времени дружба с США была скорее обузой, чем преимуществом, – большинство никарагуанцев ненавидели янки, о чем говорилось и в официальном гимне СФНО. Поэтому в своей борьбе против социалистических преобразований СФНО никарагуанская буржуазия (впрочем, как и любая другая в истории социалистических революций) опиралась на свои экономические рычаги, тем более что никакого осязаемого госсектора в экономике страны перед победой революции не существовало.
Это понимали и сандинисты, поэтому уже в правительственной программе Хунты национального возрождения содержалось требование национализации всей собственности клана Сомосы и его соратников, а также перехода под контроль государства горнодобывающей промышленности, банковского сектора и внешней торговли. При помощи этого госсектора сандинисты хотели добиться того, что никак не входило в планы буржуазии, – коренным образом преобразовать социально‑экономическую структуру Никарагуа в интересах бедных слоев населения.
Таким образом, грядущий конфликт между временными и вынужденными союзниками – СФНО и буржуазией – был запрограммирован.
18 июля 1979 года члены Хунты национального возрождения Рамирес, Робело и Чаморро прибыли в освобожденный сандинистами город Леон, где их ждал Ортега. Хассан все время восстания вел оппозиционную работу в самой Никарагуа. 20 июля члены хунты торжественно въехали в Манагуа, где их приветствовали десятки тысяч восторженных никарагуанцев. Резиденцией хунты стал бывший Национальный дворец, фасад которого выходил теперь не на Площадь Республики, а на Площадь Революции.
Хунта в новой системе власти была по сути как коллективным главой государства, так и парламентом, вплоть до выборов Конституционной ассамблеи и президента страны (эти выборы предусматривались правительственной программой хунты). Своего рода консультативным органом парламентского типа при хунте являлся Государственный совет, который должен был состоять из 33 человек – представителей основных противостоящих диктатуре партий и общественных организаций. У СФНО в этом органе большинства не было. К моменту победы революции госсовет еще не функционировал.
Реальная исполнительная власть была сосредоточена в кабинете министров (правительстве), который должен был проводить в жизнь имевшие силу закона декреты хунты. В этом органе присутствие СФНО было вообще, на первый взгляд, минимальным. Только один член Национального руководства фронта – Томас Борхе – занял в нем влиятельный пост – министра внутренних дел. Его заместителем стал командующий Южным фронтом СФНО и герой захват Национального дворца в августе 1978 года «команданте ноль» – Эден Пастора[712].
Под давлением американцев ключевой пост министра обороны был предоставлен бывшему полковнику национальной гвардии Сомосы Бернардино Лариосу, который в 1978 году участвовал в неудавшемся заговоре против диктатуры. Однако сандинисты не хотели отдавать контроль над только создававшейся новой народной армией бывшему национальному гвардейцу. Поэтому реальное командование вооруженными силами (которые на июль 1979 года так и так состояли только из вооруженных бойцов СФНО) осуществлял верховный главнокомандующий Сандинистской народной армией Умберто Ортега – главный военный стратег фронта и архитектор вооруженного восстания 1979 года. Функции Лариоса носили в основном представительский характер.
Таким образом, в руках СФНО был, говоря современным языком, «силовой блок правительства». Борхе курировал сандинистскую полицию и службу национальной безопасности, Умберто Ортега – армию и народную милицию.
В правительстве были широко представлены католические круги – священники заняли посты министров иностранных дел, образования и юстиции.
В экономическом блоке правительства доминировала примкнувшая к восстанию в последний момент национальная буржуазия. Известный экономист Роберто Майорга вошел в созданное впервые в истории Никарагуа министерство планирования. Бывший президент КОСЕП Мануэль Торрес играл видную роль в министерстве сельского хозяйства. Крупный бизнесмен Ноэль Ривас Гастеазоро работал в министерстве промышленности и торговли. На ключевую должность президента Национального банка был назначен Артуро Крус – член демократической консервативной партии и бывший функционер Межамериканского банка развития (МАБР), штаб‑квартира которого находилась в Вашингтоне. Луис Каррион Монтойя стал главой Национальной финансовой системы, которая руководила работой национализированного банковского сектора[713].
Но сандинисты не собирались отдавать экономическую политику страны на откуп настроенной против коренных реформ национальной буржуазии. Во всех министерствах члены СФНО получили ключевые должности, кроме того, в госорганах были созданы первичные организации фронта, следившие за тем, чтобы персонал министерств точно выполнял декреты революционной хунты.
Наконец, главой Никарагуанского института аграрной реформы (испанская аббревиатура ИНРА), специального органа, отвечавшего за преобразование сельского хозяйства, стал член Национального руководства СФНО – команданте революции Хайме Уилок.
Но главным «административным ресурсом» СФНО после июля 1979 года была безусловная поддержка подавляющего большинства населения и сосредоточение в руках фронта всех вооруженных органов государства.
Сразу же после победы революции конституция времен диктатуры была отменена вплоть до выработки нового основного закона избранной конституционной ассамблеей. Роль временной конституции играл утвержденный декретом хунты 20 июля 1979 года Основной статут. Наряду с Законом о правах и гарантиях никарагуанцев от 21 августа 1979 года этот документ гарантировал все права человека, отмену цензуры СМИ и смертной казни.
Была запрещена только одна политическая партия – националистическая либеральная партия Сомосы.
Судебная система новой Никарагуа была представлена Верховным судом и апелляционными судами. Были учреждены также Верховный трудовой трибунал и система местных судов. Позднее для рассмотрения споров в рамках аграрной реформы был образован аграрный трибунал, а для осуждения контрреволюционеров – антисомосовские народные трибуналы[714]. Главой Верховного суда стал также представитель буржуазии – член демократической консервативной партии Рафаэль Кордоба Ривас.
Местное самоуправление не было выборным. Муниципальные советы (хунты) с октября 1979 года курировались специальным Секретариатом при Хунте правительства национального возрождения. Но фактически сразу же после победы революции главными органами местного самоуправления с самыми широкими полномочиями стали Комитеты сандинистской защиты.
Именно они занялись главной задачей новой власти – восстановлением разрушенных гражданской войной городов и объектов инфраструктуры Никарагуа. С учетом фактического отсутствия реального государственного бюджета большинство работ граждане проводили бесплатно. Правительство лишь распределяло среди занятых на восстановительных работах продовольствие, поступавшее от иностранных правительств и благотворительных организаций. За еду охотно работали и те, кто был перед революцией безработным.
Энтузиазм народа сотворил чудо – уже в сентябре 1979 года приезжавшие в страну иностранцы были поражены «нормальностью» обстановки в стране, где, казалось, ничто не напоминало об опустошительной гражданской войне мая – июля 1979 года. Конечно, многие разрушенные национальной гвардией в городах лачуги бедняков из фанеры или жести восстановить было довольно легко. И все же, учитывая масштабы разрушения всех крупных никарагуанских городов (за исключением Гранады – оплота консерваторов) авиацией и артиллерией Сомосы, работа, проделанная Комитетами сандинистской защиты, была поистине феноменальной.
В условиях открыто враждебной позиции США по отношению к никарагуанской революции одной из главных задач нового правительства было скорейшее создание боеспособной регулярной армии. Выполнение этой задачи осложнялось тем, что в ходе гражданской войны в руки населения (и не только революционеров) попало большое количество огнестрельного оружия. К тому же армию приходилось создавать с нуля, так как ненависть населения к бывшей национальной гвардии Сомосы (которой подчинялась и полиция) была повсеместной.
В программе Хунты национального возрождения, принятой еще до победы революции и нарочито умеренной с оглядкой на США, предусматривалось создание новой армии на базе партизан СФНО и тех национальных гвардейцев, которые не запятнали себя преступлениями против народа.
Однако почти все элитные части гвардии (особенно Школа подготовки пехоты[715]под руководством сына диктатора и специальные антитеррористические бригады[716]) отличились неслыханными зверствами во время подавления восстания (изнасилования, грабежи, расстрелы без суда, включая пациентов больниц и клиник, и т. д.) и сами предпочли бежать за границу, в основном в Сальвадор и Гондурас. Насильно и спешно набранные в 1978‑1979 годах в национальную гвардию рекруты (в основном индейцы из горных районов) после победы революции просто разошлись по домам. Ввиду их плохой военной подготовки и полнейшем политическом невежестве они вряд ли представляли собой достойный материал для будущей народной армии.
Концепция вооруженных сил СФНО коренным образом отличалась от национальной гвардии Сомосы. Если при диктатуре гвардия была элитным наемным соединением, созданным США в 1927 году исключительно с целью подавления возможных народных выступлений (а не для защиты внешних границ, чем обычно занимается армия в нормальной стране), то сандинисты планировали вооруженные силы милиционного типа, то есть вооружение народа. В случае возможной агрессии США, которые, естественно, превосходили Никарагуа в военно‑техническом отношении, основной упор планировалось сделать на вооружение сотен тысяч никарагуанцев, уже получивших базовые навыки военной подготовки либо в рядах народной милиции, либо во время краткой службы в Сандинистской народной армии.
Такой подход предполагал введение всеобщей воинской повинности для создания массового обученного резерва на случай войны против США. Однако в условиях Никарагуа, никогда не знавшей призыва и привыкшей относиться к собственной армии с ненавистью и презрением, такой шаг был бы преждевременным и вряд ли получил бы поддержку населения. К тому же введение воинской повинности могло быть использовано американцами как предлог для агрессии.
В целом Национальное руководство СФНО рассчитывало, что введение воинской повинности (которую все равно считали делом ближайшего будущего) даст стране 30‑40 тысяч подготовленных резервистов в год.
Сначала руководство СФНО решило обучить массы людей военному делу другим способом. При Комитетах сандинистской защиты были созданы подразделения народной сандинистской милиции. Это были обычные граждане, которые в свободное от работы и учебы время обучались обращению со стрелковым оружием и азам общевойскового боя. Оружие обычно хранилось у командира батальона милиции и раздавалось людям только во время обучения или в чрезвычайных ситуациях (например, при нападении на населенный пункт контрреволюционеров).
Фактически батальоны сандинистской народной милиции стали резервными подразделениями создававшейся с нуля Сандинистской народной армии. Последняя не могла быть большой уже просто потому, что на содержание крупной армии в никарагуанском бюджете не было средств. К тому же революционное правительство, в отличие от Сомосы, выделявшего на свою гвардию львиную долю бюджета, планировало использовать любые свободные средства на улучшение благосостояния широких слоев трудящихся.
Американцы и их союзники среди никарагуанской буржуазии делали все возможное, чтобы сохранить национальную гвардию Сомосы (все ее офицеры прошли обучение в США) в том или ином виде. США считали, что только сохранение национальной гвардии является гарантией против превращения Никарагуа во «вторую Кубу». Планировалось удалить наиболее одиозных старших офицеров, что и было сделано еще до бегства Сомосы из страны.
26 июля 1979 года новый министр обороны и бывший полковник гвардии Лариос заявил, что новая армия должна состоять как из бойцов СФНО, так и из национальных гвардейцев. Правда, министр отметил, что пока не обсуждал эту тему с сандинистами, но подчеркнул, что несколько офицеров гвардии уже изъявили готовность служить в новой армии[717]. Лариос пытался поставить Национальное руководство перед фактом, но здесь сандинисты никак не хотели упускать инициативу.
Национальное руководство СФНО 28 июля ответило Лариосу собственной пресс‑конференцией по военным вопросам, на которую полковника не позвали. Директорат СФНО объявил о формировании командования из новых вооруженных сил в составе Борхе, Умберто Ортеги и Карриона. Генеральный штаб армии должен был возглавить Хоакин Куадро Лакайя, который во время войны против диктатуры командовал Внутренним фронтом СФНО (бойцы фронта воевали в городах).
Характерно, что вначале в состав Генерального штаба из 11 человек вошли и представители министерства внутренних дел – заместитель Борхе Пастора (он отвечал за Сандинистскую народную милицию) и Уго Торрес, возглавлявший государственную безопасность. Таким образом, вооруженные силы были под контролем всех бывших фракций СФНО. Это объяснялось сохранявшимся взаимным недоверием, прежде всего братьев Ортега, с одной стороны, и Томаса Борхе – с другой. Например, позднее Борхе критиковал Умберто Ортегу на заседании Национального руководства за то, что в частях Сандинистской народной армии висят только его портреты (Умберто Ортега уже был к тому времени министром обороны). Было решено вывешивать портреты всех членов Национального руководства.
16‑19 августа 1979 года были опубликованы декреты Хунты национального возрождения по военным вопросам. Национальная гвардия и ее элитные части официально упразднялись. Символика национальной гвардии и ее отдельных подразделений запрещалась по всей стране.
По разным данным американских журналистов, после революции подверглись аресту от 6310 до 7500 бывших военнослужащих гвардии и прочих сторонников диктатуры.
Кстати, очень большую роль в обнаружении бывших национальных гвардейцев и агентов службы безопасности Сомосы сыграли Комитеты сандинистской защиты. В декабре 1979 года начались процессы против бывших гвардейцев, которые проводили специально созданные антисомосистские трибуналы. Всего было создано девять таких трибуналов, каждый из которых состоял из трех человек – одного профессионального юриста (иногда студента юридического факультета) и двух «честных, уважаемых и моральных» граждан, которых отбирали власти. Смертная казнь в стране была отменена, и максимальное наказание, грозившее гвардейцам, составляло 30 лет тюрьмы.
Международные (прежде всего американские) правозащитные организации критиковали трибуналы за то, что в обвинительных заключениях было много политики, а также за несоблюдение некоторых формальных аспектов судебной процедуры. (Обвиняемым давали только два дня на подготовку к защите, судебное разбирательство длилось не более трех дней, и решение трибунала обжалованию не подлежало; правда, трибуналы могли приговаривать не более чем к 10‑летнему сроку заключения.) Однако в целом особых принципиальных нареканий не возникало.
Всего судами были рассмотрены дела 4250 функционеров диктаторского режима[718]. 267 были оправданы, обвинения против 30 были сняты самим судом. Из осужденных 38 % получили тюремный срок от года до 5 лет, 6 % – от 6 до 10 лет, 27 % – от 11 до 20 лет и 29 % – от 20 до 30 лет. В октябре 1981 года многие осужденные были амнистированы.
Заместитель госсекретаря США Вейки в сентябре 1979 года заявил на слушаниях в конгрессе США, что революционное правительство Никарагуа «продемонстрировало в целом умеренные плюралистические тенденции в своей первоначальной политике. Оно не является явно марксистским по своей ориентации, хотя марксисты занимают в нем некоторые ключевые позиции. Оно ограничило репрессии, приняло закон о гарантиях индивидуальных прав, разрешило деятельность независимых СМИ и обещало провести свободные выборы»[719]. Через шесть недель после победы революции один из сотрудников администрации Картера писал: «Эксперты администрации приятно поражены и довольны. Возможно, никогда раньше такая ожесточенная гражданская война не сменялась таким прочным миром и спокойствием. Ясно, что хунта старается предотвратить эксцессы и самосуды…»[720]
18 августа 1979 года Верховным главнокомандующим новыми вооруженными силами – Сандинистской народной армией (СНА) – стал Умберто Ортега. Буржуазная оппозиция немедленно заговорила о том, что сандинисты создают собственную, а не общенациональную армию. На это Борхе хладнокровно отвечал, что неполитических армий не бывает, а слова «народный» и «сандинистский» в названии армии говорят сами за себя и характеризуют лицо новых вооруженных сил.
Первоначально генеральный штаб, который во всех армиях отвечает за военное планирование и боевую подготовку, был скорее политическим представительным органом. Реальной работой по созданию новой армии руководили местные штабы на уровне департаментов. Это было связано с тем, что армия формировалась на базе отдельных партизанских фронтов СФНО, командиры которых знали кадры и имели представление о находившемся в зоне их действия оружии.
Сандинистская народная армия была официально учреждена декретом хунты 22 августа 1979 года. Функции полиции (которые ранее осуществляла национальная гвардия) передавались министерству внутренних дел.
Первоочередными задачами новой армии и ее командования были:
– стандартизация оружия (у гвардии в основном было американское и израильское вооружение, СФНО имел самое разнородное оснащение – от бельгийских автоматических винтовок до советских пулеметных зенитных установок, полученных с Кубы);
– создание системы воинских званий и порядка прохождения службы в пока еще профессиональной армии;
– наведение элементарной дисциплины среди создаваемых из партизан и молодежи регулярных воинских частей.
Что касается оружия, то сандинисты в первую очередь обратились за военной помощью к США. Это было логично, ведь Вашингтон с самого начала образования национальной гвардии в 1927 году оснащал ее всем – от винтовок до ботинок, формы и касок. Американская военная помощь Сомосе была прекращена только в 1978 году перед лицом массового возмущения в мире (в том числе и в самих США) зверствами национальной гвардии при подавлении народных выступлений.
Администрация Картера признала новое правительство Никарагуа и даже публично говорила о намерении установить с новыми властями самые дружественные отношения. Вернувшийся в июле 1979 года в Манагуа американский посол Пеззулло считал, что США необходимо помочь новому правительству Никарагуа. Основным мотивом посла была то, что в противном случае ему помогут Советский Союз и Куба, и Никарагуа «войдет в орбиту советского блока».
Однако запрос о военной помощи со стороны Сандинистской народной армии заставил американцев проявить свое истинное лицо. США отказались поставлять в Никарагуа оружие, снаряжение и боеприпасы, которых особенно не хватало. Вместо этого они предложили продолжить программы обучения в США офицеров новой армии, направить в Никарагуа американских военных советников и предоставить новому правительству помощь в размере 2 миллионов долларов для закупки невоенного американского снаряжения[721].
Естественно, от таких лестных предложений сандинисты отказались. К чему приводит обучение латиноамериканских военных в США, они знали как на примере никарагуанской национальной гвардии, так и на примере Чили. Тем не менее контактов по военной линии с США Никарагуа не прерывала. В ноябре 1979 года США по приглашению командования сухопутных сил американской армии посетил начальник Генерального штаба Сандинистской народной армии Хоакин Лакайо Куадра. Его провезли по нескольким военным базам, стараясь играть роль радушных хозяев. На этот визит американцы радушно выделили для никарагуанской делегации из шести человек 20 тысяч долларов.
В начале 1980 года в США хотел нанести визит и главком СНА Умберто Ортега. Однако никарагуанскую сторону не устроил уровень американских собеседников, и поездка так и не состоялась. Ортега заявил, что новая Никарагуа не потратит на американское оружие ни цента, но готова принять его в виде помощи[722].
Американцы специально не оказали военной помощи, чтобы лишить Никарагуа тяжелого вооружения и боевой техники, которые практически полностью были уничтожены или повреждены в ходе гражданской войны. В совместном докладе Пентагона и госдепартамента отмечалось: «В еще большей степени, чем прочие элементы государственной структуры, оборонительный потенциал Никарагуа был сметен (войной). Не осталось ничего, за исключением легкого стрелкового оружия и разрозненных остатков другого снаряжения, большинство которого повреждено в боях и годится разве что на слом. Вооруженные силы Никарагуа должны быть заново восстановлены, как в отношении личного состава, так и вооружения»[723].
Но именно этого американцы как раз и старались не допустить. Вся американская военная помощь ограничилась выделением Никарагуа смехотворной суммы в 3000 долларов на закупку в США биноклей.
Командование сандинистской армии потребовало в начале 1980 года от сотрудников американской военной миссии, входившей в состав посольства США, получать предварительное разрешение на поездки в воинские части и любые контакты с никарагуанскими военнослужащими. Собственно, такой порядок был нормальным для любой суверенной страны.
Помимо США Никарагуа обратилась за военной помощью к западным странам (например, Франции) и к прогрессивным арабским государствам (прежде всего Алжиру и Ливии). Свои первые официальные визиты новый министр обороны Никарагуа Лариос совершил в августе 1979 года в Бельгию, ФРГ, Испанию, Мексику, Бразилию и на Кубу.
Однако западные страны под давлением США уклонялись от тесного сотрудничества, а алжирцы и ливийцы не могли предоставить весь набор вооружения и оснащения современной армии. Они сами имели оружие в основном советского производства, а сандинисты в 1979‑1980 годах опасались полностью перевооружать армию советским оружием – опять же, стремясь не давать американцам лишнего повода для враждебной пропаганды против народной власти. К тому же СССР и Куба не могли предоставить столь необходимые Никарагуа запасные части и боеприпасы для боевой техники и оружия американского и израильского производства.
Полная замена западного оружия на советское была помимо всех политических нюансов еще и крайне дорогостоящим делом. Конечно, социалистические страны наверняка предоставили бы Никарагуа кредиты на эти цели, однако это было неразумным с учетом огромной долговой нагрузки Никарагуа и предстоявших сложных переговоров с западными – прежде всего американскими – кредиторами о частичной реструктуризации внешнего долга. Ведь если страна просит о частичном моратории на обслуживание имеющегося долга, она обычно не имеет права – хотя бы морального – занимать еще больше, тем более на военные нужды.
Именно сложность финансовой ситуации и внешнеполитические соображения вынудили сандинистов уделять столь пристальное внимание созданию нерегулярных добровольческих компонентов вооруженных сил. Ведь после победы революции народное правительство в интересах социальной справедливости установило максимальный предел для зарплаты любого госслужащего, в том числе и офицера – 10 тысяч кордоб в месяц (примерно 12 тысяч долларов в год). Даже министры получали около 300 долларов в месяц. Многие сотрудники министерств в первые месяцы революции вообще не получали денег – только продовольственные пайки.
Поэтому платить офицерам и солдатам регулярной армии большие зарплаты власти не могли. При Сомосе денежное довольствие офицеров гвардии было тоже небольшим, однако диктатор всячески поощрял в рядах гвардии вымогательство и незаконный бизнес, что еще больше связывало офицеров с диктатурой. Понятно, что сандинисты не могли и не хотели повторять подобную практику в народной армии.
Садинистская народная армия (СНА) состояла из следующих компонентов:
– Народная сандинистская милиция (Milicias Populares Sandinistas, MPS);
– батальоны иррегулярной борьбы (Batallones de Lucha Irregular, BLI);
– пограничные войска, созданные по образцу социалистических стран (Tropas Guardafronteras);
– кооперативы самообороны (Cooperativas de Auto‑Defensas, CAD), состоявшие в основном из членов СФНО и дружественных фронту массовых организаций.
Официальным боевым девизом СНА был «Свободная родина или смерть!».
Народная милиция была образована спонтанно в ходе народного восстания против диктатуры из тех горожан, которые с оружием в руках помогали бойцам СФНО в боях против национальной гвардии. Декретом правительственной хунты № 313 от 15 февраля 1980 года милиция была легализована и подчинена министерству обороны[724]. Ее первым командующим стал «партизанский команданте» и командир бригады Эден Пастора. В 1983–1990 годах было создано и обучено 28 бригад народной милиции, каждая из которых состояла из четырех‑шести батальонов. Всего батальонов было около 150, и их главной задачей являлась защита населенных пунктов, фабрик, кооперативов, стратегических объектов инфраструктуры от нападений вооруженной контрреволюции. С этой задачей милиция справилась блестяще – вооруженные, обученные и оснащенные новейшим американским оружием контрреволюционеры за все время войны против революционной Никарагуа не смогли надолго захватить ни одного крупного населенного пункта.
Помимо чисто боевых задач отряды милиции, особенно в первый год революции, активно участвовали в восстановлении разрушенных городов и уборке урожая, охраняли правительственные объекты и помогали полиции в борьбе с преступностью. В сельской местности милиционеры защищали активистов начавшейся в 1980 году кампании по ликвидации неграмотности.
Батальоны иррегулярной борьбы (состояли из четырех‑девяти рот) были созданы после начала массированного наступления контрреволюции в 1983‑1985 годах. Они формировались как из призывников, так и из добровольцев и обладали мощными огневыми средствами и высокой маневренностью. Всего было сформировано 12 батальонов по 700‑800 человек в каждом. Их задачей были бои против крупных отрядов «контрас», то есть не регулярной армии, а партизанских отрядов противников революции, отсюда проистекало и название. Все такие бои заканчивались победой иррегулярных батальонов, отличавшихся, как и милиция, высоким боевым духом.
В 1984‑1986 годах в СНА появились легкие истребительные батальоны (Batallones Ligeros Cazadores, BLC). Это были мобильные части для действий в горах и на бездорожье. Каждый батальон состоял из трех рот с минимальными вспомогательными службами. Численность легких батальонов была примерно в два раза меньше, чем батальонов иррегулярной борьбы. Всего их было сформировано 19.
Высшим соединением СНА была бригада (всего до 1990 года было сформировано 20 бригад), однако, как правило, боевые операции проводились на батальонном уровне.
Первоначально части СНА были вооружены бельгийскими автоматическими винтовками ФАЛ (полученными с Кубы) и израильскими «галил», доставшимися в наследство от сомосовской национальной гвардии. Кстати, одну из последних сандинисты подарили Фиделю Кастро. Было у СНА и примерно 5 тысяч новых американских винтовок М‑16. Но для всех типов этого автоматического оружия не хватало боеприпасов (собственной военной промышленности в Никарагуа не было), тем более что калибр М‑16 и ФАЛ был разным. «Галил» и М‑16 имели натовский калибр 5,56 мм, ФАЛ – 7,62 мм.
Народная милиция поначалу была вооружена чехословацкими самозарядными винтовками Vz.52/57 (с магазином в 10 патронов), а с 1981 года ее (как и всю СНА) стали оснащать советскими АК‑47 и ручными пулеметами РПК, ПКМ, а также снайперскими винтовками Драгунова, калибр которых не отличался от чехословацкого. Вскоре появились танки Т‑55 (их продали ливийцы) и гранатометы РПГ‑7. СССР позднее поставил в Никарагуа и реактивные системы залпового огня (РСЗО).
СНА была моторизована советскими джипами УАЗ и восточногерманскими грузовиками ИФА (грузоподъемность 5,2 тонн). На ИФА монтировались и РСЗО.
ВВС СНА использовали советские вертолеты МИ‑24 и Ми‑17, наводившие ужас на «контрас». Однако в отличие от соседних стран, где у власти находились враждебные Никарагуа реакционные военные диктатуры, реактивных истребителей у СНА не было. Планировались поставки из СССР МИГ‑21, но они так и не состоялись, главным образом из‑за опасений негативной реакции со стороны США.