РАССКАЗКА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 

 

Родная кровь, роднее быть не может

Одно лишь это, требует тепла…

(Автор.)

 

 

К о­гда Ка­те­ри­на и Ле­ший во­шли в за­га­доч­ный го­род Пуш­кин, сра­зу по­чув­ст­во­ва­лась ра­зи­тель­ная пе­ре­ме­на кли­ма­та. За­сы­пан­ный по самую маковку сне­гом, го­ро­диш­ка спал или дре­мал. Не­по­нят­но, но толь­ко всё как вы­мер­ло. По пус­тын­ным улоч­кам бро­дил хо­лод­ный, ко­лю­чий ве­тер. Ста­рой мет­лой из со­сно­вых ве­ток, раз­ме­тал снеж­ные суг­ро­бы, за­кру­чи­вая в за­мы­сло­ва­тые спи­ра­ли ис­кря­щей­ся пы­лин­ки. За­ле­тал в во­до­сточ­ные тру­бы и бил­ся в тёмные ок­на до­мов, хло­пая рас­пах­ну­ты­ми и по­ко­сив­ши­ми­ся створ­ка­ми. Ни­ко­го…

 

- Это мне… Ка­те­ри­на, Чер­но­быль на­по­ми­на­ет, – за­ме­тил Ле­ший.

- А ты что там был?

- Нет. Но мне бобёр рас­ска­зы­вал. Он от­ту­да по­сле ава­рии на АЭС им­миг­ри­ро­вал.

- Там сейчас те­п­ло! – па­ри­ро­ва­ла Ка­тя. – И яб­ло­ки… почти с твою го­ло­ву.

- Яб­ло­ки… это хо­ро­шо…

- А твоя го­ло­ва – пло­хо. Всё рав­но чер­ви­вая.

- Злая ты, Кать­ка, как со­ба­ка. – Ле­ший по­сту­чал­ся в дверь оче­ред­ной из­буш­ки. – Ты от своей зло­сти, ско­ро чёрная ста­нешь, как негр.

- А ты от своей доб­ро­ты ско­ро цве­точ­ка­ми по­кро­ешь­ся, как пень. Ты луч­ше вспом­ни, что там про па­мят­ник го­во­ри­ли…

- Па­мят­ник этот дол­жен быть ка­ко­му-то Пуш­ки­ну, го­род-то ведь его.

- Как он мо­жет быть его, ес­ли он по­мер. При жиз­ни ведь па­мят­ни­ков, не ста­вят?

- Кать… А мо­жет этот дох­лый Кен­гу­ру, нам лож­ный ад­рес дал? Сов­рал он, мо­жет, на смерт­ном, так ска­зать, од­ре. – Ле­ший сно­ва по­сту­чал в дверь ещё од­но­го до­ми­ка. – И тут глу­хо, как в тан­ке.

- Слу­шай я не пой­му? Че­го это ты всё тут хо­дишь и сту­чишь как дя­тел? У те­бя что, тут род­ст­вен­ни­ки, что ли? – Ка­те­ри­на отдёрнула Ле­ше­го от оче­ред­ной две­ри. – Или ты ду­ма­ешь, что па­мят­ни­ки внут­ри до­мов ста­вят?

- Ну и глу­па же ты ба­ба, па­мят­ни­ки на пло­ща­ди ста­вят. А я хо­чу спро­сить у ме­ст­ных жи­те­лей, где эта дол­ба­нная пло­щадь. По­нят­но?

- Ну и чё? В два­дцать пер­вом до­ме ни­ко­го, а два­дцать пя­том пря­мо ждут, ко­му бы это рассказать. Как на пло­щадь прой­ти, где па­мят­ник растёт.

- Не растёт, а сто­ит… – Ле­ший ещё хо­тел съяз­вить, но ра­до­ст­но за­хло­пал в ла­до­ши, – гля­ди вот она пло­щадь-то, а вон и па­мят­ник, на­стоя­щий.

 

Не ус­пел он до­го­во­рить, как Ведь­ма бро­си­лась к па­мят­ни­ку, вы­кри­ки­вая имя лю­би­мо­го, му­жа.

Ле­ший то­же вы­шел на пло­щадь, но Не­дос­тат­ка там не бы­ло. Ка­те­ри­на стоя­ла по­сре­ди за­сне­жен­ной пус­­т­оши, смот­ре­ла на па­мят­ник и пла­ка­ла.

- Ну, чё… Не­ту? – вкрад­чи­во по­ин­те­ре­со­вал­ся Ле­ший.

- Есть! – рез­ко от­ве­ти­ла Ка­те­ри­на. – Не ви­дишь, вся пло­щадь в Не­дос­тат­ках.

- Ну, не­дос­тат­ков тут хва­та­ет, – от­ве­тил Дмит­рий, – ог­рад­ка вон по­ко­си­лась, опять же… снег не чи­щен. Вон Миш­ка бе­лый ва­ля­ет­ся. Не­по­ря­док.

- Не­по­ря­док – это у те­бя в баш­ке. Где его те­перь ис­кать?

- Вот и я спра­ши­ваю… и где, По­ря­док-то?

- Му­жа мое­го… урод ты обуг­лен­ный! – вскри­ча­ла Ка­те­ри­на, – Ту­пей те­бя толь­ко ва­лен­ки бы­ва­ют.

- Ва­лен­ки – это де­ло хорошее, а то хо­лод­но­ва­то здесь. Вон ес­ли Миш­ка из­дох, мож­но из не­го ун­ты сде­лать. Во­на, ка­кой ог­ром­ный. – Ле­ший подошёл по­бли­же к мёртвому Мед­ве­дю, и пнул его но­гой. – Слу­хай, Ка­тю­ха, а он, по­ди, жи­вой.

- С че­го ты взял? – Ка­тя ре­ти­ро­ва­лась за па­мят­ник.

- Да он то­ли поёт… то­ли ур­чит, че­го-то.

- Уй­ди от не­го, – за­при­чи­та­ла Ка­те­ри­на, – не­ра­вен час, сца­па­ет те­бя, а я од­на со­всем про­па­ду. Как я бу­ду му­жа своего ис­кать.

- Ох, Кать­ка, Кать­ка, вред­ная ты ба­ба. Мо­жет этот зве­рю­га твое­го Не­дос­тат­ка со­жрал и дрых­нет се­бе спо­кой­но, а от не­сва­ре­ния же­луд­ка… От твое­го му­жа, за­меть­те, мо­жет да­же са­мый ко­вар­ный зверь око­леть. По­сколь­ку в нем га­до­сти боль­ше чем в вы­греб­ной яме… – с эти­ми сло­ва­ми Ле­ший пнул Миш­ку в жи­вот но­гой ещё раз, и по­спе­шил за па­мят­ник, так как Мед­ведь за­ше­ве­лил­ся.

 

Мед­ведь вы­вер­нул­ся на спи­ну и от­крыл взо­ру за­пла­кан­ное ли­цо Не­дос­тат­ка, ко­то­рый зло ози­рал­ся и ру­гал­ся ма­том.

 

- Вы чё, уб­люд­ки… не въе­ха­ли, с кем де­ло имеете? От­ро­дье Пин­гви­ня­чие. Я вам сей­час вы­дам по вол­чь­е­му би­ле­ту в рай, ку­ни­цы пу­га­ные. Ну, где вы Бе­сы по­га­ные? Всех по­ре­шу. Ну, Вол­ки по­зор… – до­го­во­рить он не смог.

Из-за па­мят­ни­ка вы­шла обал­дев­шая Ка­те­ри­на, за ней при­жи­ма­ясь к зем­ле, полз Ле­ший.

- Муж мой! – ра­до­ст­но про­пе­ла Она.

- Ка­тя?! – не­уве­рен­но про­­ше­птал Не­дос­та­ток, про­тя­ги­вая к ней за­мер­шие ла­дош­ки. – Ка­тю­шеч­ка моя…

- Муж мой! – за­кри­ча­ла Ка­те­ри­на, и бро­си­лась к не­му в объ­я­тья.

- Ка­тё­на моя! – за­ры­дал Не­дос­та­ток.

Его руч­ки сколь­зи­ли по во­ло­сам же­ны, при­жи­ма­ли их к ли­цу. Он пла­кал и сме­ял­ся. На его ли­це мож­но бы­ло про­чи­тать ра­дость, тос­ку, упрёк и от­ча­я­нье, и всё это сра­зу.

- Как вы дол­го, бо­же-шь ты мой. Как вы дол­го… Ы…ЫЫ…

Рас­чув­ст­во­вав­ший­ся Ле­ший то­же подошёл, к став­шим уже род­ны­ми со­оте­че­ст­вен­ни­кам, и вжал­ся в про­цес­сию та­ин­ст­ва род­ст­вен­ной встре­чи.

- Во бля… Во как бля… а я-то, ё–моё… – толь­ко и мог вы­го­во­рить рас­тро­ган­ный Дмит­рий Вла­ди­ми­ро­вич.

 

Спус­тя пол­ча­са Ле­ший опом­нил­ся, но дос­ту­чать­ся до вновь встре­тив­ших­ся суп­ру­гов не смог. Они так и си­де­ли на мёртвом мед­ве­де, об­ни­ма­лись, не сво­дя друг с дру­га глаз. Моль­бы, и жа­ло­бы на мо­роз, на то, что он го­лод­ный, не име­ли ни­ка­ко­го ре­зуль­та­та. То­гда Ле­ший ре­шил не тра­тить вре­мя зря, а хоть не­мно­го со­греть­ся и при­вес­ти се­бя и свои чув­ст­ва в по­ря­док. В пер­вую оче­редь нуж­но, чтобы это всё про­ис­хо­ди­ло в те­п­ле.

В бли­жай­шем до­ми­ке ему, как и пре­ж­де, не от­кры­ли. Не от­кры­ли по-доб­ро­му, он про­бо­вал по-пло­хо­му. По-пло­хо­му то­же ни­ко­го. Взло­мать промёрзшие две­ри го­лы­ми ру­ка­ми, не бы­ло мо­чи. И тут он при­ме­тил здо­ро­вен­но­го, око­че­нев­ше­го кро­ко­ди­ла, не­да­ле­ко от за­стыв­ших в ра­до­ст­ном оне­ме­нии дру­зей. Схва­тил его как брев­но, раз­бе­жал­ся, и с трес­ком вле­тел в ла­чу­гу.

Там всё бы­ло на мес­те: еда, ут­варь, при­над­леж­но­сти вся­кие,

 

толь­ко хо­зя­ев не бы­ло. Как смог, при по­мо­щи дров ос­тав­лен­ных быв­ши­ми хо­зяе­ва­ми, рас­то­пил печь. В бу­фе­те, как и по­ла­га­ет­ся, нашёл лит­ро­воч­ку, при­нял по бы­ст­ро­му сто грам. Да так раз­мяк, что не за­ме­тил, как ус­нул.

 

Раз­бу­ди­ли его гром­кие го­ло­са.

- Да ос­тавь ты его…

- Не, это те­перь мой тро­фей. Я его в че­ст­ном бою до­был.

Го­ло­са бы­ли зна­ко­мы, и Ле­ший вы­шел в пред­бан­ник. Там Ка­те­ри­на ру­га­ла Не­дос­тат­ка за то, что тот пы­тал­ся вта­щить в дом дох­ло­го мед­ве­дя.

За­ме­тив Ле­ше­го, Ка­тя на­бро­си­лась и на не­го.

- Ну, ты и ирод. Мать твою. Бро­сил нас по­сре­ди ули­цы, а сам в те­п­ле мор­ду плю­щишь. Со­вес­ти у те­бя, что у мла­ден­ца.

- Оч­ну­лась? Ведь­ма. Я вас це­лый час от друг друж­ки от­тас­ки­вал. А вы как, скот­чем пе­ре­тя­ну­тые. Я го­во­рю, по­шли в те­п­ло, а вы… Да ну вас, на хрен… - Ле­ший в от­ча­я­нье мах­нул ру­кой и, за­ме­тив, что в ней до сих пор за­жа­та стоп­ка, спря­тал за спи­ну. – А сей­час-то вы че­го со­ба­чи­тесь. На­шлись же вро­де всё.

- Ты поаккуратнее в ре­чах. Пень ста­рый, – пых­тел Не­дос­та­ток, во­ро­чая око­че­нев­ший труп мед­ве­дя в двер­ном проёме. – Ты мне ещё за кро­ко­ди­ла от­ве­тишь.

- А этот-то тут причём? – опе­шил Ле­ший.

- А ка­ко­го ты хре­на мо­ему тро­фей­но­му кро­ко­ди­лу всю баш­ню сплю­щил?

- Я им дверь вы­шиб. Боль­ше под ру­ку ни­че­го не под­вер­ну­лось. А он… это… са­мая под­хо­дя­щая вещь для та­ко­го мо­мен­та.

- По­пор­тил экс­по­нат. С те­бя те­перь ма­га­рыч по­ла­га­ет­ся, – не уни­мал­ся Не­дос­та­ток, – или по­мо­ги мед­ве­дя за­та­щить, то­гда мо­жет и про­щу.

- Ты от жад­но­сти ум по­те­рял. Ми­лок, – ух­­мы­­льн­улся Ле­ший.

- Я те­бе Ле­ший, сей­час мор­ду бу­ду бить, за ос­корб­ле­ния.

 

- Да я про то, чтобы ты ре­шил­ся уже. Те­бе от не­го шку­ра нуж­на, или мя­со?

Не­дос­та­ток ос­та­но­вил­ся, по­че­сал чер­ны­ми ног­тя­ми го­ло­ву, и за­ду­мал­ся: – Хо­ро­шо бы и то, и то.

- То­гда ищи то­пор. Я его на ули­це раз­де­лаю, шку­ру от­дель­но, мя­со от­дель­но, сва­рим в до­ме.

Не­дос­та­ток, окон­ча­тель­но бро­сил бо­роть­ся с миш­кой, по­жал ру­ку Ле­ше­му и вторг­ся в дом.

По­ис­ки то­по­ра увен­ча­лись ус­пе­хом. Ле­ший уме­ло сни­мал во дво­ре шку­ру с мед­ве­дя, а Не­дос­та­ток, из окош­ка при­сталь­но сле­дил, за тем, чтобы тот не по­пор­тил то­вар.

Ка­те­ри­на Юрьевна, как и по­ла­га­ет­ся жен­щи­не, де­ло­ви­то кол­до­ва­ла над ско­во­род­ка­ми.

 

Ни­че­го не пред­ве­ща­ло бе­ды. Мо­жет и рас­ска­зы­вать сей­час, бы­ло бы не о чём, но Ле­ший со­вер­шен­но слу­чай­но ото­рвал Миш­ке ла­пу, бла­го Не­дос­та­ток отвлёкся на при­ят­ные за­па­хи го­то­вя­щей­ся пи­щи и не ви­дел.

«Вот так все­гда, по­мо­га­ешь лю­дям от чис­то­го серд­ца, а получается, что вра­гов се­бе на­жи­ва­ешь. От­сю­да мо­раль, КО­МУ НА­ДО, ТОТ ПУСТЬ И ДЕ­ЛА­ЕТ!»

Но это при­шло поз­же, а по­ка, не­за­дач­ли­вый Ле­ший ак­ку­рат­но сло­жил шку­ру на сне­гу, и понёс мя­со в дом.

Не­дос­та­ток уже си­дел за сто­лом, в его ру­ках бы­ла ог­ром­ная де­ре­вян­ная лож­ка, и он в не­тер­пе­нии бол­тал но­га­ми под сту­лом.

Ка­тя бы­ла се­го­дня на вы­со­те. И лепёшки спек­ла и суп свар­га­ни­ла. Кар­тош­ки в по­гре­бе на­шла, пю­ре сде­ла­ла. Мя­со мед­ве­жье бла­го­уха­ло все­ми цве­та­ми вку­со­вых ощу­ще­ний. Да­же Пин­гви­нов привлёк та­кой див­ный бу­кет аро­ма­тов. Они жа­лись гурь­бой у окош­ка, не­воль­но сту­чась клювами, с ко­то­рых сте­ка­ли струй­ки слю­ней.

 

Поз­же… Не­дос­та­ток, на­ев­шись от пу­за, бро­сал­ся в них кос­тя­ми из фор­точ­ки, и из­де­вал­ся, по­ка­зы­вая фи­ги. Усу­гу­бив ещё хо­зяй­ской са­мо­гон­ки, ра­зо­млел и стал важ­ни­чать, да рас­хва­ли­вать свои зло­клю­че­ния.

 

- Я! Пред­став­ляе­те, – хва­стал­ся Не­дос­та­ток, – спас этих пин­гви­нов от са­мой на­стоя­щей ти­ра­нии. Да... В не­рав­ном, мож­но ска­зать, бою сра­зил лю­то­го Мед­ве­дя, рис­куя соб­ст­вен­ной шку­рой. Они ме­ня да­же царём хо­те­ли сде­лать. Ту­пые пти­цы. Ме­ня царём? Да я сам се­бе царь! – При этом он вы­ва­лил ос­тат­ки мя­са на пин­гви­ньи го­ло­вы. – Жри­те с бар­ско­го сто­ла, хо­ло­пы. Же­на… на­лей мне ещё это­го почётного на­пит­ка.

- Ты че­го это рас­ко­ман­до­вал­ся? Лю­би­мый. – Ка­тя неж­но по­тре­па­ла его по го­ло­ве. – Ес­ли б не мы, ва­лял­ся бы сей­час под ос­ты­ваю­щей туш­кой. Да око­лел бы, как Па­па­но­вец в дрей­фе.

- Ты ме­ня, Ба­ба, дрей­фом не стра­щай! – Не­дос­та­ток, гор­до вы­пу­чил грудь. – Я кро­ко­ди­ла на ле­ту, проб­кой от шам­пан­ско­го сшиб. Мне, мо­жет заодно только это, ор­ден по­ла­га­ет­ся… – задумавшись, он попытался посмотреть на потолок, но тяжёлая голова упала лбом в стол.

- А вот я те­бе сей­час ух­ва­том в лоб за­еду, за Ба­бу! – Ка­те­ри­на за­мах­ну­лась на му­жа ух­ва­том, но пе­ре­ду­ма­ла, и неж­но по­гла­ди­ла его по спу­тан­ным во­ло­сам. – Во­яка мой, не­на­гляд­ный.

 

Пин­гви­ны за промёрзшим ок­ном, со­жра­ли вы­бро­шен­ные Не­дос­тат­ком кус­ки мя­са, и гру­ст­но хо­ди­ли друг за дру­гом во­круг до­ма, по­хру­­ст­ывая сне­гом. Не­ве­ро­ят­но тоск­ли­во за­вы­вая, хо­лод­ный ве­тер тре­пал зыб­кое на вид пин­гви­нье опе­ре­нье.

В до­ми­ке бы­ло те­п­ло и уют­но. По­тре­ски­ва­ли дро­ва в пе­чи, туск­ло тре­пе­та­ло пла­мя лам­пад­ки, от­ра­жа­ясь вспо­ло­ха­ми на бре­вен­ча­тых сте­нах жи­ли­ща. По­сле та­ко­го ко­ли­че­ст­ва вы­ма­ты­ваю­щих при­клю­че­ний, по­сле истрёпанных си­туа­ция­ми нер­вов, на­ша ком­па­ния, мо­жет и не­на­дол­го об­ре­ла по­кой и бла­го­по­лу­чие.

Ле­ший, дав­но уже, уснув на печи, пус­кал пу­зы­ри из слю­ней и хра­пел, све­сив вниз ру­ку. Ка­те­ри­на со­бра­ла лю­би­мо­го Не­дос­тат­ка в охап­ку, и ука­чи­вая на ко­ле­нях как ма­лы­ша на­пе­ва­ла ему ти­хонь­ко ста­рин­ную ко­лы­бель­ную со злым кон­цом про вол­чон­ка,

 

 

ко­то­рый лю­бил спать на боч­ке, а его со­ро­ди­чи пре­ду­пре­ж­да­ли, что бо­чок мо­жет раз­бить­ся.

Не­дос­та­ток, вжав­шись ли­цом в тёплую грудь же­ны, сча­ст­ли­во жму­рил­ся и по­са­сы­вал боль­шой па­лец ру­ки.

Идил­лия! Нет слов.

 

За ок­ном на­столь­ко стем­не­ло, что Пин­гви­ны ста­ли на­тал­ки­вать­ся друг на дру­га и на­сту­пать друг дру­гу на но­ги. Ещё не­мно­го и про­изош­ла бы дра­ка, но ко­му-то из них при­шла в го­ло­ву ге­ни­аль­ная мысль, и они все по­пле­лись к стой­би­щу до­мой. Путь был не дол­гим. Бу­к­валь­но за па­мят­ни­ком у них был раз­бит ла­герь, сбив­шись в ку­чу, тес­но прижавшись, друг к друж­ке, при­ня­лись ло­вить сны со­се­дей и уча­ст­во­вать в них са­ми.

А сни­лись им бес­край­ние про­сто­ры Ан­тарк­ти­ки, ис­кря­щие­ся, ог­ром­ные глы­бы льда и не­ожи­дан­но тёплое мо­ре с мяг­ки­ми вол­на­ми и не­ве­ро­ят­ным ко­ли­че­ст­вом ры­бы, так и про­ся­щей­ся, что­бы её съе­ли. Им бы­ло те­п­ло, их бы­ло мно­го. Один это смерть, один это пло­хо – это они впи­ты­вают с мо­ло­ком ма­те­ри.

Яр­кие звез­ды, без­жа­ло­ст­но свер­лят эту куч­ку птиц, не­ус­тан­но пе­ре­ми­ги­ва­ясь и дви­га­ясь в такт чёрной, без­молв­ной все­лен­ной. И на­ста­ло кро­меш­ная Тьма!