Волна абордажной команды во главе с наследником престола перехлестнула через борт, двигаясь как одно обученное существо. На серебряных килтах темнела полоса морской волны — знак отличия этого гордого соединения. Опытные бойцы быстро сокрушили оборону мятежников; хрипы и крики наполнили воздух.
Бастиан легко пронзил мечом огромного, шире себя почти вдвое, солдата, который вяло защищался, напуганный его яростью. Хотак постарался сделать так, чтобы каждый из его четверых детей обучался в равной степени наукам и боевым искусствам, а Бастиан всегда был лучшим из них, для него ничего не стоило вести поединок с двумя или тремя противниками, превосходившими его силой и ростом.
По его плечу чиркнуло лезвие секиры, содрав кожу и мех, но не представляя серьёзной угрозы. Бастиан кинулся к обидчику, первым же ударом откинув того далеко назад. В глазах мятежника плеснулся ужас, но он храбро пытался парировать удары. Наследник оценил это, даровав ему смерть одним точным движением.
Оглядевшись в гуще боя, Бастиан заметил молодого мускулистого командира повстанцев, легко отражавшего удары имперцев, сыплющиеся на него со всех сторон. Он, не спеша, отступал в сторону кормы. Наследник перепрыгнул через труп и кинулся к командиру, чтобы не дать ему уйти. Какой-то моряк рванулся наперерез, его секира вонзилась в мачту в дюйме от лица Бастиана, так, что тому пришлось отпрянуть, скользя на мокрой палубе. Новый удар разнёс фальшборт около него в щепки, засыпав наследника обломками.
— Я знаю тебя! — злобно проревел мятежник. — Видел, когда служил в легионе! Ты — его сын! Сын одноглазого Хотака!
— Если сдашься сейчас, сохраню тебе жизнь, — спокойно бросил в ответ Бастиан.
|
|
Моряк, звеня кольцами в ухе, безумно расхохотался;
— Сохранишь?! Сохранишь для своих любимых шахт!
Он широко размахнулся, намереваясь прикончить Бастиана, но, видимо от гнева, сделал это слишком широко. Бастиан бросился вперёд и вонзил клинок в горло моряка, который не успел до конца поверить, что уже мёртв. Его оружие упало на палубу, а Бастиан, уже не обращая внимания на рухнувшее тело, спешил дальше, на поиски командира корабля. К счастью, это судно строили на военных верфях империи, и ему было прекрасно известно расположение помещений. Каюты офицеров находились под кормовой палубой, и Бастиан поспешил спуститься по скрипучей деревянной лестнице, переступив через тело одного из своих легионеров, убитого совсем недавно.
Впереди показалось семь дверей, и чёрный минотавр насторожился — надо было держать ухо востро, смерть могла скрываться за любой из них. В конце узкого коридора виднелась дверь в каюту капитана, украшенная золотым символом кракена. Изнутри доносились такие звуки, будто кто-то лихорадочно метался, что-то разыскивая. Бастиан двинулся туда, но тут одна из досок предательски затрещала — шум мгновенно прекратился.
Он медленно, затаив дыхание, вошёл в полутьму каюты, и сразу же сбоку на него кинулась высокая фигура. Бастиан не удержался на ногах, и оба рухнули на дубовый стол, который, не выдержав их веса, разлетелся на куски. Оружие полетело в стороны, и теперь все решала только сила мускулов. Толстые пальцы врага искали горло Бастиана, а тот изо всех сил пытался не допустить этого.
— Ты не получишь их! — проскрежетал здоровенный минотавр.
|
|
Его рука сорвалась с шеи Бастиана, давая тому небольшое преимущество, но не успел наследник свободно вздохнуть, как в руке мятежника блеснул кинжал.
Бастиан уже попрощался с жизнью, когда капитан внезапно вздрогнул и выкатил глаза. Язык бессильно вывалился изо рта, а рука с лезвием мягко упала на грудь противника.
Кто-то оттащил труп в сторону. Бастиан с трудом разглядел двух стоящих над ним легионеров, держащих тело за ноги.
— Мы успели вовремя, милорд. Вы не пострадали? — спросил один из них.
— Кажется… Кажется, нет… — полузадушено пробормотал Бастиан. — Конечно, капитан мне был нужен живым для допроса, но… я благодарю вас.
Один из солдат помог ему встать на ноги, и Бастиан, взяв свечу, с любопытством осмотрел ужасный беспорядок в каюте. Свитки были выброшены со всех полок и ящиков, большинство карт и пергаментов свалено в груду посередине. Рядом стояла потолочная масляная лампа, которую капитан, очевидно, снял, чтобы оставить имперцам вместо документов лишь пепел, но не успел претворить свой план в жизнь.
— Как там наверху? — спросил Бастиан.
— Осталась только зачистка пленных, почти все мятежники мертвы, милорд!
— Я хочу, чтоб судно обыскали сверху донизу! Любого выжившего офицера немедленно отделять от остальных и изолировать.
— Да, милорд! — Оба минотавра со всех ног кинулись выполнять приказание.
Бастиан подобрал несколько схем и принялся их разглядывать. Это были карты восточного побережья Ансалона, Кровавого моря и восточных островов Митаса и Котаса — сердца империи. На карте Митаса столица Нетхосак была нанесена с образцовой точностью, на других виднелись почти все имперские колонии вне Кровавого моря, включая Турак и Туум на юге и сельский Эмир на дальнем северо-востоке. Подобные карты легко можно было найти на борту любого судна минотавров, и даже новее, с последними исправлениями и недавними промышленными колониями вроде Огненной Пасти.
|
|
Просматривая, Бастиан одну за другой отшвыривал карты, мрачнея на глазах. Потом он неожиданно поднял последние две — в них явно было что-то не так, и он почти проморгал это. Наследник осторожно расправил пергамент — слабая пометка на дальнем краю справа в первый раз ускользнула от его внимания. Кто-то набросал имя и контуры маленького острова, а затем попытался стереть их. Острые глаза Бастиана, наконец, разобрали знаки, и он, схватив карту, немедленно бросился на палубу.
На «Щите Донага» он нашёл Маграфа, изучающего списки судовых повреждений. Здоровенный капитан был весь в крови, поперёк груди белела свежая повязка, но в ухе уже гордо красовалось шестое кольцо.
— Капитан! Как скоро мы сможем поставить паруса и лечь на новый курс?
— Думаю, часа через два, не раньше. Многое надо починить, а мы так и не решили, топить это судно или вести в порт. С одной стороны…
— Топите — и побыстрей. Оно только задержит нас, а мне нужна сейчас вся скорость, которую может выжать «Щит». Идём в ближайший порт и снаряжаемся для долгого плавания.
Кольца в ухе капитана громко зазвенели, когда он резко поднял голову от списков:
— Вы нашли что-то важное, милорд?
— Думаю, да. — Бастиан развернул карту и показал опытному моряку. — Знаешь такое место?
— Кое-что об этом острове мне известно. Тут ещё что-то стёрто и дописано от руки, мне никак не разобрать…
— Это может дать ключ к окончательному разгрому всех мятежников!
— Раз так, — обнажил жёлтые зубы Маграф, — я немедленно прикажу своим лентяям удвоить усилия! Мёртвых хоронить не будем. Клянусь, мы поднимем паруса не позднее чем через час, милорд!
Капитан повернулся и принялся орать на первого помощника. Бастиан медленно скатал карту, бросив последний взгляд на слово, которое могло поставить точку в затянувшейся борьбе.
— Петарка… — прошептал он. — Петарка…
Гром опустился на колени рядом с телом своего компаньона и начертил на его груди невидимый символ.
— Это птица, — объяснил Валун безразличному Фаросу. — Отец Грома был жрецом Саргаса… раньше…
Гром уложил мёртвого минотавра так, чтоб меньше бросались в глаза страшные переломы.
— Отец никогда не терял надежду на то, что Первый Рогатый возвратится к своим детям, и потихоньку обучил меня всем надлежащим ритуалам…
— Полная ерунда, — фыркнул Фарос.
— Ну, может, и так… — Минотавр с изуродованным лицом продолжал совершать последние приготовления к похоронам друга. — Все, теперь можно проститься с Сефрамом…
Фарос не сказал этим двоим, что Сефрам был ещё жив, когда он нашёл того в пещере. Его новые друзья были уверены, что их приятеля убил людоед, а Фарос неожиданно смог отомстить за его смерть. Ему было всё равно, что они вообразят.
— Удивительно, как ему удалось уйти так далеко, — покачал головой Валун. — Впрочем, о нас можно сказать то же. — Однорогий минотавр глянул на Фароса: — Если бы не твоё вмешательство, мы бы давно были мертвы.
Отчаянная борьба сделала Фароса в их глазах настоящим героем, и бывшие рабы уже спрашивали у него совета по любому вопросу. Ему не нравилось их восхищение, оно будило в нём воспоминания о прошлой жизни — его чести, клане, семье… Убийцы Хотака вырезали всех под корень, умирающий отец молил его о мщении, но Фарос раз за разом терпел неудачу. И сейчас его не беспокоили судьба минотавров и его честь.
— Впереди есть одна глубокая трещина, — бросил он спутникам. — Все лучше, чем пытаться рыть землю пальцами.
Гром помочил пальцы в маленькой глиняной фляге и разбрызгал влагу над телом Сефрама.
— Как скажешь, — покорно кивнул он Фаросу.
Презрительно фыркнув, тот упёр руки в бока, решив сменить тему:
— А ты знаешь, кто такой Кос?
Гром недоуменно посмотрел на него, но тут неожиданно зашевелился Валун.
— Кос… Кос… А, Кассион. Наверное, ты имеешь в виду именно его! Он был… тем, кто задумал и осуществил наш побег…
— И что с ним случилось?
— Сахд.
Фарос молча сплюнул, глядя на Грома и ожидая подробностей. Тот неохотно продолжал;
— Сахду кто-то доложил… Он принял участие в облаве самолично. Видел бы ты ухмылку на этой злобной роже!
— Приходилось.
Сколько раз Фаросу случалось, лёжа на земле, снизу вверх разглядывать лицо начальника карьера, видеть его сломанный клык, торчащий вбок, когда тот скалился. В прошлом один из отчаявшихся рабов ткнул ему в лицо горящим факелом. Огонь сжёг нос людоеда и подарил ему ужасную улыбку — говорят, голова того раба до сих пор стоит на столе в личных покоях Сахда.
— Мы почти выбрались наружу, когда они выскочили на нас. Мы бросились бежать… Сефрам упал первым… Сахд громко смеялся, он специально привёл мередрейка с завязанной пастью, чтоб тот мог пустить в ход только когти.
— Кассион вернулся, чтобы попытаться спасти его?
— Да. Вырвал копьё у надсмотрщика и вогнал острие в горло ящерицы, — торжественно сказал Гром. — Убил тварь одним ударом.
— Это уже неплохо.
— Гром с Валуном смогли отбить Сефрама, но Кассион погиб — его окружили охотники Сахда. Один из ударов дубины повредил ногу Валуна.
— Мы могли слышать глухой стук дубин, когда убегали… страшный стук… Кажется, он вечно будет биться в наших ушах…
Несколько минут все молчали, потом Валун робко спросил:
— А почему ты всё ещё здесь? Мы слышали, ты убежал неделю назад, думали, либо ты погиб, либо уже в безопасности.
— Я хотел двинуться к побережью.
— Так почему ты тянул с этим? Что тебя держит в этой ужасной пустыне, где людоеды могут тебя обнаружить в любой момент?
Ничего не сказав, Фарос повернулся, подошёл к Грому, все ещё стоящему на коленях, и поднял флягу, которую вылепил вчера у скалы — обнаружив подходящий материал, он работал с ним до тех пор, пока не получилась ёмкость.
— Вам понадобится больше чистой поды, надо сходить…
— Я смогу… — начал Валун, но Фарос быстро вылез из пещеры.
На источник, бьющий в расселине, минотавр случайно натолкнулся ещё в первую ночь побега. Он преследовал маленькую тупоносую ящерицу, которую потом сожрал ещё живой, и вдруг увидел маленький водоём, закрытый камнями со всех сторон. Влага имела едкий привкус, а в луже плавала мелкая живность, но Фарос пил её, словно драгоценное вино. Вода гарантировала дальнейшую жизнь, и это всё, что имело значение. Ночной ветер был так же сух и резок, как и днём, — ничто в этой области не могло обозначить приход весны. Фарос посмотрел в сторону карьера — там над скалами трепетал отсвет огней потревоженной земли. Скорее всего, скоро здесь произойдёт такое же извержение, как и в Вайроксе, погребя все под горами пепла. Тогда погибли цветущие поселения минотавров, рискнувшие устроиться рядом с Вайроксом, но тут Фаросу не жалко никого. Пусть погибнет проклятое маленькое королевство Сахда, даже если вместе с ним умрут несчастные заключённые. «Зачем ты остался?» — вопрос Валуна неугасимо горел в мозгу, заставляя Фароса неуверенно ёжиться. Он мог честно сказать себе, что не знает ответа, — если бы не эта случайная встреча, он бродил бы тут до тех пор, пока людоеды или мередрейки не убили бы его. Фароса ждала только гибель — в любой из её форм.
Но мысль о собственной смерти давно не тревожила его. Фарос вновь наполнил флягу и двинулся обратно к пещере. Осторожно, чтобы не расплескать воду, он протиснулся внутрь, где Гром и Валун уже собрались вытаскивать тело Сефрама. Видя, что от Валуна с его ногой толку мало, Фарос отставил флягу и принялся помогать Грому. Валун, тяжело припадая на раненую ногу, вернулся обратно, а они побрели к трещине, куда и бросили тело погибшего товарища.
— Мы могли сделать больше, — пробормотал Гром, когда они кидали прощальные комья земли и камни вслед за телом, и тихонько зашептал под нос молитву, слышимую ему одному.
Фарос зашагал обратно. В пещере горел маленький костёр, а Валун вырезал на кости странные символы, олицетворяющие жизнь минотавра, — корабль, рыбу, секиру, две слившихся в поцелуе фигуры. Всё то, что Фарос так старательно пытался забыть…
— Завтра утром мы разделимся. Я останусь, вы оба двинетесь дальше…
— Но мы должны тебе свои жизни! — воскликнул Гром, непроизвольно делая символ кондора у своего сердца. — Честь требует…
— Сейчас не время для чести! — резко оборвал Фарос.
Для него всё было решено, но спутники выглядели потрясёнными и пробовали протестовать.
— Ты должен идти с нами, — прохрипел Валун.
— Ну да, ведь втроём мы можем продержаться дольше, — фыркнул Фарос. За один день его новые компаньоны уничтожили все его скудные припасы, завтра в любом случае придётся идти на охоту.
Гром посмотрел на остатки съедобных растений и птицы, которую Фарос смог подманить мясом ящериц.
— Честь требует, чтобы мы оставались рядом до тех пор, пока не возместим потраченного тобой продовольствия. Завтра мы пойдём на охоту вместе.
Три охотящихся минотавра — что может быть привлекательней для людоедов и мередрейков? Кроме того, все они были жалкими, неопытными любителями, поэтому вряд ли могли рассчитывать на то, что прокормят себя. Фарос едва не приказал им обоим убираться завтра утром… но внезапно увидел отчаяние в их глазах. Он понял, что так давно бродило по границам его сознания и теперь окончательно выкристаллизовалось.
Было только одно место в этой каменной пустыне, где можно найти достаточно еды. Ему одному хватило бы и ящериц, но втроём…
— Прекрасно, — сказал он с мрачным удовлетворением. — Мы будем охотиться. Охотиться на охотников…
Трон и Храм
Мир лежит на кончиках его пальцев… по крайней мере, это очень близкое сравнение.
Хотак Де-Дрока, в прошлом командующий легионом, а последние несколько лет император всех минотавров, разглядывал огромную карту, расстеленную перед ним на широком столе. На ней была видна каждая деталь обширной империи, ничто не могло скрыться от его взгляда. В дополнение к карте на каждой стене в зале виднелись панно, изображавшие отдельные области крупным планом. Тут были и Митас с Котасом, и побережье Ансалона, где земли под властью минотавров были окрашены золотом, а то, что ещё предстояло завоевать, — горело зелёным.
Все западное направление было настолько заполнено зеленью, что напоминало чащу глухого леса.
Одетый в полную форму, в панцире, на котором был изображён вздыбленный боевой конь — символ его прежнего легиона, Хотак отбросил назад длинный пурпурный плащ и ещё раз взглянул на карту. Годы назад он потерял левый глаз в битве у одной ныне заброшенной колонии на берегах Ансалона. А теперь одно из главных писем было подписано его злейшим в прошлом врагом. Какая ирония! Знать бы тогда, что все поменяется, когда он станет императором — людоеды станут союзниками, а верные сподвижники положат головы под секиру…
Седина прокралась на виски и в гриву императора, брови теперь все чаще были насуплены, хотя раньше он слыл шутником и весельчаком. Со времени захвата власти Хотак сильно постарел, хотя, считая это неизбежной ценой за власть над империей, сильно не; переживал. Он был так же быстр телом и умом, как и в юные годы, особенно когда оставался наедине с женой…
Хотак удовлетворённо кивнул: все донесения подтверждали, что приготовления успешно завершены.
— Что скажешь на это, Дулб? — спросил правитель.
— Думаю, депеши не искажают истинной ситуации, император… — Намного более седой и коренастый, Дулб выправкой и безупречностью формы не уступал Хотаку. Он почтительно склонился над столом с другой стороны.
Каждая часть огромной карты была уставлена статуэтками войск и флота, а также важнейших портов. Зелёный деревянный корабль означал эскадру из пяти боевых кораблей, патрулирующих около Туума, два маленьких минотавра с секирами — легионы около Мито, главной верфи Митаса. Несколько подобных же статуэток были расставлены по всей территории острова, четыре стояло на берегах Ансалона, ниже владений людоедов и по направлению к Сильванести. Каждая фигура имела свой цвет — воины на побережье были чёрно-красного цвета, коричневая галера направлялась к континенту. Раскраска помогала императору с удобством следить за перемещением каждого легиона.
К примеру, рядом со столичными фигурками, означавшими тысячи солдат-ветеранов, стояли четыре простых, бесцветных воина — недавно созданные и не проверенные в бою легионы из молодёжи последнего призыва. Когда они закалятся в боях и заслужат право на свой цвет, бесшумная рука слуги заменит их на карте Хотака на подобающе раскрашенные фигурки.
Император посмотрел на два кораблика, что стояли в северо-восточной части Куранского океана. Один из них, выкрашенный золотом, преследовал второй — чёрный.
— Наверное, сейчас флот Бастиана уже настиг мятежников…
— Скорее всего, император, но вести придут не скоро…
— Проклятые задержки! Бастиан мне скоро понадобится для другой цели… — Взгляд Хотака переместился к Ансалону, туда, где четыре воина-минотавра замерли перед лесами эльфов, но перед ними было пусто… Даже Керн и Блотен имели на своей земле легионы минотавров, контролировавших сотни миль во все стороны. Рядом стояли три фигуры людоедов — последователей Лорда Голгрина. Противостояла такому союзу одинокая фигурка рыцаря в чёрных доспехах — Рыцари Нераки теперь стали врагами.
— Из лесов никаких известий? А от Галдара?
Дулб покачал головой:
— Нет, только доклад от вашей дочери…
Вытащив из бумаг это сообщение, Хотак вновь пробежал взглядом строчки, написанные рукой Мариции, которая командовала легионами Ансалона и ждала его распоряжений:
«Приветствую Хотака Первого, императора и любимого отца.
В этом донесении я подробно излагаю наше положение и потребности, так как знаю, насколько ты жаждешь новостей.
По вопросу союза с Рыцарями Тьмы, что следуют за странной человеческой женщиной-воином по имени Мина, я наконец встретилась с ней лицам к лицу при посредничестве Галдара. Она небольшого роста даже для своей расы, хрупкого телосложения, с короткими рыжими волосами, и её легко спутать с юношей. Я так и не смогла понять, сколько ей лет — она много времени проводит верхом (без сомнения, чтобы изгладить впечатление от своего роста и сложения) или в своём шатре, где вершит странные обряды. Все люди и прочие существа относятся к ней с крайним почтением и беспрекословно выполняют любой приказ.
Галдар служит ей верной тенью в любое время, даже когда Мина утром отправляется размяться е холмы. Сам он не представляет ничего примечательного — семи футов росту, мех коричневый, черты лица грубые. Прекрасно сложен — такие мышцы сделали бы честь даже чемпиону Большой Арены. Вот только глаза… они, кажется, не имеют постоянного цвета и полны жестокости… очень часто я ловила подобный взгляд на Мине.
Сплетня, что они любовники, полная чушь, но между ними явно имеется какая-то связь. Ещё одно свидетельство: несмотря на слухи, циркулирующие в стране, у Галдара две здоровые руки, а не одна. Многие шепчут, что Мина вернула ему руку посредством магии своего Бога, но эти источники не заслуживают доверия. В итоге скажу: Мина и Галдар — верные друзья, помогающие друг другу во всём.
Как ты и требовал, я постаралась узнать как можно больше о нём, но особо не преуспела. Точно можно сказать, что Галдар изгой, но к какому дому он принадлежал раньше понять сложно, возможно Орилгов или Моргейнов. Он не носит никаких цветов кланов, а на все вопросы отвечает крайне уклончиво. В приложении я приведу пару наших бесед, возможно, ты сможешь уловить в них необходимые намёки.
Ты спрашивал о дальнейших отношениях между людьми и минотаврами. Думаю, что Галдар обладает талантом политика и стратега и использует Мину как марионетку для управления людьми. Я слышала их планы в отношении Оплота, обсудила положение собственных сил около Сильванести, и ответы были очень чёткими и вразумительными. Сама Мина говорит как опытный ветеран, хотя Галдар всегда рядом и всегда нашёптывает ей в ухо… Я видела, как он в лагере управляется с солдатами. Думаю, что легион Боевого Коня не отказался бы от его услуг. Несомненно, именно он является автором всех военных построений.
Ты сам заметил, что люди просто так не пошли бы за молодой женщиной без боевого опыта, в то же время за командующим-минотавром никто не двинулся бы. Несмотря на то, что Мина обладает большим обаянием, без Галдара она давно бы лежала в грязной канаве.
Галдар прекрасно прикрывается ею, решая свои задачи, и думаю, что союз с ними все ещё предпочтителен. Их ряды увеличиваются, и множество бывших противников уже влились в армию Мины. Если пообещать Галдару крах Сильванести, что, я знаю, подтверждают видения матери, он и его „заложница" смогут сослужить неплохую службу трону…
Завтра я встречаюсь с Великим Лордом Голгрином в последний раз, перед тем как мы повернём на юг и будем ожидать твоих приказов. Я проинформирую тебя об остальном, как только мы прибудем на место.
Писано в четырнадцатый день…»
Кулак императора врезался в столешницу, фигурки на карте подпрыгнули, многие повалились. Карты на стенах закачались, словно по комнате пролетел лёгкий бриз.
— Четыре недели назад! Она написала это четыре недели назад! Опять задержки! Я должен узнавать, что случилось, немедленно, а не изучать древнюю историю! Я должен знать, догнал ли Бастиан командующего Рахма или нет! Мне необходима информация о формированиях рыцарей в землях людоедов, а больше всего меня тревожит ситуация с эльфами, особенно у границ их проклятых лесов!
Дулб не спеша навёл порядок на столе, затем спокойно посмотрел на Хотака:
— Я понимаю вашу озабоченность, мой император…
— Конечно, уж ты-то понимаешь! — Ноздри Хотака гневно раздувались, старые шрамы налились кровью. Он потёр драгоценное кольцо на пальце — пять синих камней в редчайшей платине, — которое два десятилетия назад надела ему на палец прекрасная невеста.
— Ну, и что она решила?
— Не знаю, мой император, я так и не дождался ответа…
— Клянусь старыми Богами, хватит! Я ждал слишком долго! — Император кинулся к двери и пинком распахнул её, отбросив часовых с другой стороны. — Моего коня! Капитана Гвардии сюда, немедленно!
— Мой император, что вы задумали? — приблизился к нему Дулб.
— Что… что… — сердито проговорил Хотак, застёгивая шлем. — Иду узнать то, чего не знаю… Проведать верховную жрицу Храма Предшественников. Увидеть возлюбленную жену!
Несмотря на приближающуюся бурю, вести в столице распространялись быстро, и граждане Нетхосака быстро склонялись перед кортежем императора и его телохранителями, некоторые даже опускались на одно колено. Остальные высовывались из окон и бросали под ноги коням пучки гривастой травы — символ несгибаемой силы. Стражи в серой броне с каменными лицами сдерживали напор толпы, не давая ей запруживать улицы, Хотак улыбался и махал рукой, однако мысли его были мрачны и далеки отсюда.
Двадцать пять воинов охраны окружили его, наблюдая за малейшим проявлением непочтительности.
— Мой император! — безрассудно воскликнул молодой офицер, приблизившись к Хотаку, — мудро ли то, что вы делаете? Народ все видит! Это она должна была прибыть к вам!
— Она не приехала, а мои дела не могут ждать!
Гром сверху словно подчеркнул его намерения.
— Как прикажет император, — поклонился офицер, испуганный яростным выражением лица Хотака.
По мере приближения к Храму небеса становились всё более бурными, крутились низкие зелёно-серые тучи, облака извивались, словно в них корчились живые существа. Многие из воинов покрепче сжали рукояти секир или поправили перевязи мечей, подвинув их в более удобное положение. Те, кто был неверующим, шептали друг другу последние тёмные слухи о Предшественниках. Навстречу кортежу двигались группы минотавров в белых одеждах. Они шли плечом к плечу и смотрели в землю перед собой, фактически не замечая и тем самым оскорбляя императора. Молодой офицер уже открыл было рот, чтобы скомандовать схватить их, но ему на плечо легла тяжёлая рука Хотака.
— Пусть идут…
— Но… но их грубое непочтение…
— Это приказ! — Тон правителя был безапелляционным.
Процессии в белых одеждах проследовали мимо и свернули за угол, а телохранители с военной точностью уже перекрывали короткую улицу, где Хотак со свитой созерцал Храм Предшественников.
Ещё поколение назад это был Храм Саргаса или Саргоннаса, большинство минотавров звали его Богом Возмездия, Богом Огня, Повелителем Кондора… С самого начала существования расы Саргоннас был главным Божеством нации. Именно он спас их некогда от умирающей извращённой цивилизации эрдов, изменив людоедов так, чтобы они навсегда отличались от его избранного народа. Вера в Саргаса миллионы раз спасала минотавров и давала силы к борьбе, ведь сказано было Богом, что именно им в итоге будет принадлежать весь мир. Они пронесли веру через рабство и унижения, бесконечные поражения и бедствия, но тут…
Саргоннас покинул их, испугавшись некоей могущественной силы, решил переселиться в другое измерение, оставив своих детей на Кринне, как и другие Боги… Среди минотавров не стихали слухи о том, что случилось в действительности, многие говорили, что он погиб ранее, пожертвовав собой во время сражения с магори. Другие молились о его возвращении, остальные, напротив, верили, что теперь уже все бесполезно. Точно было известно лишь то, что Саргаса больше нет — слишком давно не происходило никаких явлений, не давалось никаких знаков.
Пустота приводила минотавров в смятение — даже когда их империя вновь окрепла и значительно расширилась, храмы Саргоннаса все больше стояли пустыми и заброшенными. Не лучше шли дела и у другого Бога, уважаемого минотаврами, — Кири-Джолита, бизоноголового Бога правого дела.
Тогда возникли Предшественники.
Хотак мрачно смотрел на огромное здание, вспоминая, как ещё совсем молодым воином он был тут на церемонии одного из последних жрецов Саргаса. Храм сильно изменился, и хотя стена, отгораживающая его от остального мира, сохранилась, с крыши исчезли статуи кондоров, искусно заменены были и птицы на фасаде. Теперь повсюду виднелась новая эмблема — бледная птица, взлетающая со сломанной посередине секирой. Говорили, что это редкий вид ястреба…
Исчезли сады и лужайки, заботливо разбитые городскими жителями, были вырублены аллеи древних дубов, сожжены кустарники и клумбы с цветами. Теперь везде на обширной площади перед Храмом были выложены загадочные мозаики, на которые должны были становиться коленями верующие во время служений. На каждой из них, если вглядеться, был тонко нанесён символ новой веры.
С ностальгией вспоминая былую красоту, Хотак уже не раз был вынужден признаться себе, что ненавидит новые изменения. Преданность его жены религии и призракам очень помогла ему во время переворота, но теперь все больше вызывала раздражение и становилась причиной для ссор, ибо Хотак не желал смешивать религию и политику. Число Предшественников росло, культ набирал силу, вторгаясь в его полномочия. Необходимо было обуздать эту растущую мощь, но это было совсем непросто, ведь лидером Предшественников была его жена.
Сегодня Хотак решил преподать ей урок. По его приказу две шеренги вооружённых легионеров выстроились вдоль дороги в Храм, вскинув оружие в знак приветствия. Император ехал по импровизированной аллее, глядя, на колышущиеся там и тут чёрно-красные флаги с силуэтом коня.
«Пусть все видят, какой гость прибыл и кто тут хозяин…»
Предшественники важны для спокойствия государства, но попирать власть трона им никто не позволял. Копыта его коня и коней свиты громко цокали по плиткам двора, гром с каждой минутой звучал все чаще и чаще.
На входе воин принял поводья у спешившегося императора. Телохранители шагнули следом, но Хотак гордо махнул им рукой:
— Здесь нет необходимости меня защищать…
Когда он приблизился к огромным дверям, те мягко распахнулись, так что Хотаку даже не пришлось сбиться с широкого военного шага, которым он и вошёл внутрь убежища культа. Фигуры, одетые в белое с золотым, поклонились ему, а правитель пошёл дальше, с интересом поглядывая на огромные скульптуры, что стояли у стен. Монументы возвышались на два его роста и были выполнены в очень странной манере, словно искажающей реальную жизнь минотавров и придающей ей некоторое эфирное дополнение… Изготовленные под строгим надзором леди Неферы, казалось, они были готовы сойти с постаментов и двинуться в любой момент. Статуи изображали прославленных мертвецов, которым и поклонялись Предшественники. Они лишь оставили свои смертные тела и теперь вернулись, чтобы руководите потомками.