Они унесут, сколько смогут, а Сахду неплохо будет узнать, как приятно засыпать на пустое брюхо — по расчётам Фароса, следующая поставка ожидалась не раньше, чем через две недели. Придётся надсмотрщикам самим переходить на сочных рептилий… То, что рабы могут вовсе остаться без еды, он не принимал во внимание.
Фарос скатился по камням, за ним быстро следовали Гром и Валун, ожидая распоряжений.
— Делаем все, как я сказал, — бросил он. — Ждём, пока все успокоятся и начнёт холодать, тогда наносим удар.
— Саргас присмотрит за нами, — пробормотал Гром, склонив голову.
Фарос фыркнул и тихо двинулся вперёд.
С факелом в волосатой руке людоед вглядывался в темноту вокруг лагеря. Его клыки обнажились от усердия — он старался отделить ночные тени от скрытого движения, другая рука подрагивала на опущенной дубине.
Все как обычно — пусто.
Удовлетворённо хрюкнув, людоед повернулся к лагерю — оттуда могла прийти более реальная угроза; несмотря на то что минотавры ослаблены и измучены, некоторые могли напасть, забыв про все. Хоть Сахд и любил охоту на рабов, но если он застанет непорядок на посту, то накажет провинившегося не менее строго. За последнее время было совершено слишком много побегов, поэтому старший надсмотрщик пребывал в скверном настроении.
Лёгкое движение на территории лагеря заставило охранника покоситься. Он подумал, что это, возможно, соседний страж, но всё-таки стоит пойти и убедиться. Именно в этот момент чья-то рука сзади захлестнула его горло, и людоед почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Другая пара сильных рук вырвала из рук охранника дубину и факел, и тут он увидел, что это ненавистный Урсув Суурт, который, видимо, как-то освободился от цепей… Третья пара рук ещё более надёжно перехватила его за горло, и людоед понял, что ему уже никогда не вздохнуть…
|
|
— Тащите его сюда, — прошептал Фарос Грому. — Валун! Держи этот факел высоко, но подальше от своей башки!
На расстоянии любой из минотавров мог сойти за часового-людоеда, но осветить лицо и рога значило немедленно выдать себя. Гром проверил стражника.
— Сдох, — констатировал он.
— Хорошо, тогда поторопимся…
Они оттащили тело за кучу камней, а затем вновь вернулись в лагерь, пригибаясь и осторожно перебегая от стены к стене. Важно было не напороться на нового стража, но, прокрадываясь мимо загона с мередрейками, беглецы услышали, как одна тварь проснулась и угрожающе зашипела. Минотавры замерли, пережидая, пока зверь успокоится и снова заснёт. Гигантские рептилии были непревзойдёнными ищейками днём, но холодный воздух ночи делал их вялыми и ленивыми.
Фарос подозвал Грома, и они приблизились к хижинам, в которых громко храпели стражи. Минотавры удвоили осторожность, ибо пробуждение любого людоеда означало для них немедленную смерть. Продвинувшись дальше, Фарос жестом указал на темнеющий силуэт, возле которого стояли на страже два людоеда с факелами. Они лениво смотрели в темноту, уверенные, что не найдётся безумца, который бы решился что-либо украсть у Сахда.
Именно на это Фарос и рассчитывал. Внезапно крадущиеся рабы услышали странный стон, раздающийся откуда-то из темноты.
— Стой… — начал Фарос, но Гром, не слушая его, исчез в том направлении. Постояв мгновение в одиночестве, юноша последовал за ним. Стон шёл не из рабских бараков, а из самого центра лагеря. Минотавр ощутил, как мех на его загривке поднимается дыбом, а мускулы рук и ног напряглись так, что едва не лопнули — ему очень не хотелось вновь идти к этому месту.
|
|
В полутьме проступили контуры ужасного устройства, похожего на цветок с пятью лепестками. «Лепестки» отходили от высокого стебля — один вертикально, остальные — под разными углами. За «цветком» слабо виднелись силуэты ещё двух подобных устройств. Сверху раздавался тихий стон. На «цветках» висели распятые рабы, притянутые к «лепесткам» за разведённые в стороны руки и ноги, так что их тела в напряжении выгибались. Сахд мог направлять «лепестки» по своему усмотрению с помощью систем гирь и противовесов. В основном провинившемуся приходилось держать весь вес своего тела на пальцах рук или ног. Минотавры, перестав мучиться от жары, теперь дрожали от холода.
…Ко второму дню наказания Фарос уже мог ощутить каждую каплю крови, которые очень медленно перемещалась по венам, но он не мог даже пошевелиться — ведь если ослабить мускулы, то запросто можно сломать позвоночник…
Фаросу довелось три дня провести в таком «цветке» только за то, что, выбравшись из тьмы шахты и ничего не видя в ярком свете, он случайно толкнул одного из надсмотрщиков.
— Я помню… — прошептал Гром. — Вон того повесили за три дня до нашего побега, бедняга недостаточно низко поклонился проходящему Сахду… Не думал, что он протянет так долго…
— У нас нет времени осматривать тут каждый уголок! Пошли!
— Саргоннас всегда учил вместе выступать против тех, кто угнетал нас! — Упрямый Гром начал пробираться ближе к тросам и, к ярости Фароса, попытался привести в ход устройство, натягивающее блоки. Блоки поскрипывали, в ночной тишине этот звук казался оглушительным. Фарос предупреждающе положил руку на плечо Грома, но тот сбросил её, продолжая ослаблять натяжение «лепестков». Стоны прекратились, но минотавр упорно крутил ручку, опуская тело к земле. Внезапно шкивы громко заскрипели.
|
|
— Брось немедленно! — выдохнул сквозь сжатые зубы Фарос.
Гром, не отвечая, работал все быстрее, пока не опустил всех троих, Фаросу ничего не оставалось, как, выругавшись вполголоса, прийти тому на помощь. Они вытаскивали из ужасного механизма неподвижные тела, когда один из рабов дёрнулся.
— Он всё ещё дышит, Фарос!
— И если мы собираемся заниматься тем же, надо скорее делать дело и убираться отсюда, пока не проснулись людоеды!
— Я не пойду без него.
Фарос стиснул зубы:
— Отлично. Тогда он полностью в твоих руках!
Они потащили тело к краю лагеря, когда раб вновь громко застонал. Фарос прошептал проклятие, поскольку услышал невдалеке обеспокоенное рычание двух людоедов. Они дёрнулись к загонам, спеша укрыться за стеной… и напоролись на других стражников, идущих с обходом.
Один из людоедов замахнулся дубиной, и Фарос спешно отбросил тело раненого, поднимая своё оружие. Они закружились на песке возле загона, не решаясь нанести первый удар. Второй стражник успел ударить замешкавшегося Грома в плечо, отчего тот глухо застонал. Фарос молнией кинулся к противнику и вывернул ему руку с оружием, пробуя вырвать дубину, но людоед оказался крепким орешком. Он клацнул острыми клыками у горла Фароса, промахнулся, но от крепкого запаха из его рта у юноши навернулись слёзы. Внезапно сквозь щели в стене загона высунулось множество рук, которые начали хватать людоеда за одежду, горло, руки, прижимая того к стене. Фарос воспользовался возможностью и сорвал с пояса стража длинный нож. Тот зарычал, неуклюже пробуя взмахнуть дубиной, но Фарос уже вонзил ему металл между рёбер. Жажда крови накрыла минотавра с головой; он навалился на врага всем телом, лихорадочно расширяя рану, чтобы она точно оказалась смертельной.
Стражник захрипел и сполз в лужу собственной крови к ногам Фароса, внутри загона гомонили возбуждённые рабы. Юноша оглянулся и, увидев, что у Грома дело плохо, кинулся на выручку.
Тот безрезультатно пытался увернуться от сыплющегося на него града ударов. Переведя дух, второй стражник громко взревел, сообщая спящему лагерю об опасности. Он обернулся назад слишком поздно, чтобы блокировать удар Фароса. В минотавре осталось не так много веса, и сбить людоеда с ног у него не получилось, но тут Гром из последних сил прыгнул тому на плечи. Они повалились на землю, и Фарос не раздумывая точным ударом вскрыл стражнику горло, наслаждаясь конвульсиями врага.
Гром немедленно кинулся к брошенному минотавру и через мгновение разочарованно поднялся:
— Умер… Слишком много выпало на его долю за последние дни…
…В те три дня и он был уверен, что непременно погибнет. Когда его спустили вниз и, с разрешения Сахда, дали воды, Фарос был жестоко разочарован, что все ещё находится на этом свете. По крайней мере, если бы он был мёртв, ему уже не надо было бы бояться новых издевательств надсмотрщика…
— Ты должен был понять это сразу, — бросил Фарос. — Теперь у нас почти не осталось времени…
Гром низко нагнул голову и зашептал что-то похожее на молитву. В это же самое время с других сторон раздались крики стражников, эхом отражаясь в скалах. В западной части лагеря загорелись первые факелы.
— Через несколько мгновений здесь будет очень много народу, — предупредил Фарос Грома. — Я ухожу, а ты, если хочешь…
— Что насчёт них? — внезапно спросил Гром, показывая глазами на двери загона с рабами. Внутри шептались, переговаривались, и в каждом голосе была безумная надежда.
— Оставь их, глупец!
Из-за благочестивого минотавра их набег превратился в фарс, и если они не уйдут сейчас, то рискуют всем.
— Но… — Гром остановился на полуслове, потому что Фарос схватил дубину и кинулся бежать.
Бросив последний взгляд на дверные цепи. Гром поспешил за ним. Они прижались к доскам загона и пропустили трёх людоедов, пронёсшихся мимо них. Фарос между тем лихорадочно прикидывал, где они находятся.
— Туда! Нам надо туда!
Третий минотавр возник рядом с ними.
— Хорошо, что ты нас нашёл, Валун!
— Что случилось?
— Не бери в голову! — отмахнулся Фарос. — Дайте мне факел и бегите! Давайте! Оба! Бегите изо всех сил!
Оба бывших раба недоуменно замерли, а затем припустили во всю мочь по направлению к горам, а Фарос повернулся и направился в глубь лагеря. В мерцающем свете факела мимо протопали два людоеда, но не стали приглядываться, приняв минотавра за своего. Фарос подошёл к ближайшим хижинам и рассмеялся — здесь жили надсмотрщики. Прицелившись, он метнул факел, который, попав в самый центр крыши, немедленно запалил сухую древесину.
Понаблюдав за пожаром и убедившись, что огонь не потухнет, Фарос кинулся вслед за своими попутчиками. Он с огромной скоростью прыгал с камня на камень, а позади уже раздавались тревожные крики изнутри горящих построек. Поднявшись на вершину ближайшего холма, минотавр в условленном месте присоединился к Грому и Валуну.
— Зачем ты поджёг их? — спокойно спросил Гром.
— Это отвлечёт внимание людоедов на первое время.
— Смотрите, пламя перекинулось на другие хижины! — воскликнул Валун.
Внизу, в лагере, ярко полыхал огонь, маленькие волосатые фигуры метались в его свете, стараясь подтащить воду.
— Саргас защитит нас, — пробормотал Гром.
— Сами справимся, — хмыкнул Фарос, отвернувшись от лагеря. — И когда мы пойдём туда снова, мы пойдём только за продовольствием! Все понятно?! Если вы решили исполнять мои приказы, так исполняйте!
Валун быстро кивнул, Гром неотрывно смотрел вниз. Фарос сделал знак следовать за ним, и они двинулись, несмотря ни на что, не слишком разочарованные вылазкой. Да, придётся спать голодными, но они убили нескольких людоедов и устроили неплохой пожар. Месть мала, но это только начало, ведь может выпасть шанс поквитаться и с Сахдом…
Тёмные узоры
Волны беспокойства прокатывались среди духов. Нефера ощущала волнение призраков, пока готовилась к церемонии; их активность явно пошла вниз со времени последней бури, чему она не могла найти объяснения. Скорее всего, они были более чувствительны к тем могучим силам, что бушевали в небе и, дай им шанс, никогда бы не ответили на её зов.
Верховная жрица радовалась шторму. Всякий раз, когда небеса окутывались тяжёлыми серо-зелёными облаками и вспышки молний оплетали их, подобно драгоценной оправе, она получала ни с чем не сравнимый заряд энергии, но сделать это могла только через призраков. Мёртвые лица, кружащие вокруг жрицы, были искажены и бледны сильнее обычного, многих из них она сразу выбирала для ритуала, других пропускала мимо. Призраки не ощущают боли, если не считать страданий души, а этот аспект абсолютно не волновал леди Неферу.
Мёртвые — основа религии Предшественников и её конгрегации.
Сегодня избранная группа верующих была допущена в комнату медитаций, чтобы стать свидетелями и Участниками нового ритуала. Двадцать пять минотавров в серых мантиях полагали, что попали сюда из-за своей истовой веры, что лишь отчасти соответствовало действительности — выбор Неферы строился на другом. У этих минотавров, казалось, не было ничего общего: старые, молодые, красивые и уродливые, богатые и бедные, мужчины и женщины…
Молящиеся, паства (прим. пер.).
Двадцать пять избранных опустились на колени по пяти сторонам фигуры, начерченной на полу, в центре которой высился постамент. На него поднялась Нефера. В полумраке над ними колыхались символы Предшественников, призрачные птицы срывались ввысь с преломлённой секиры, олицетворяя вечный дух минотавров, обретающий после смерти новое прибежище. Слабый свет факелов со стен освещал верховную жрицу, собирающуюся начать ритуал, истинного смысла которого не понимал ни один из присутствующих.
Две жрицы в белых мантиях проскользнули к повелительнице и помогли ей снять роскошный чёрно-серебристый плащ. Его глубокий капюшон полностью скрывал лицо Неферы, и во время церемонии её могли легко спутать с призраком, а жрица совсем не хотела испугать верных последователей собственным видом.
Леди Нефера кивнула прислужникам в знак того, что время пришло. Они немедленно приблизились и, склонившись, протянули ей символы веры. Как только они вышли за пределы начерченной фигуры, пришло время призвать духов, в которых Нефера нуждалась для осуществления сегодняшнего плана.
Из теней проявился призрак моряка, закутанного с головой в гниющий плащ, в прорехах которого мелькали разложившаяся плоть и обрывки килта. Его видела только Нефера, каждый раз поражаясь, насколько жестокой была смерть Такира в тёмной глубине веков. Пахнуло морской гнилью, остатки сожжённого мяса и кожи на лице мертвеца кривились в усмешке, кости пальцев были перекручены в один огромный коготь. Такир подплыл к жрице и замер, ожидая приказаний.
— Симбара! Буранаш Симбара! — закричала Нефера, уставив пристальный взгляд на потолок. — Хаджа! Симбара! Хажа Буранаш Одека!
До нынешнего мгновения жрица даже не знала этих слов, они приходили сами собой, обретая силу и смысл. Нефера раздувалась от гордости — ведь именно через неё предки говорят со всеми.
В наглухо закрытой палате возникли сильные порывы ветра, несколько участников церемонии нервно сглотнули и заоглядывались. Но, видя, что верховная жрица спокойна, хоть и мрачна, все успокоились — ведь их заранее предупредили, что сегодня они станут свидетелями необычайных чудес и знамений.
— Симбри! Симбри! Симбара! Хессе гиммара Хаджа!
Едва завершив произносить неведомые слова, Нефера указала на ближайшего к ней верующего. К всеобщему удивлению, пожилая торговка начала неожиданно произносить слова заклинания, продолжая сказанное верховной жрицей. Нефера указала на следующего, затем на другого и далее по кругу. Скоро все двадцать пять минотавров скандировали загадочные изречения.
Слабые разряды молний заполнили помещение, гривы Неферы и верующих задёргались, казалось, каждый волос начал жить собственной жизнью. Но никто из собравшихся не чувствовал беспокойства, ведь они были избранными, которым оказали великую честь. Горящие глаза с фанатизмом смотрели на верховную жрицу, а около минотавров начали появляться призраки. Вокруг каждой коленопреклонённой фигуры уже столпилось не меньше пяти духов, многие из них в прошлом были связаны с ними узами крови или брака. Нефера чувствовала, что клановые и семейные связи усилят магию и приведут к большему успеху.
Буря за стенами усилила свой натиск, грохот шторма начал пульсировать в такт скандированию. Призраки родных задрожали, некоторые отступили к тем тысячам теней, что виднелись у тёмных стен. Одним грозным взглядом, брошенным из глубин своего морского плаща, Такир удержал их, вернув обратно.
— Верум! Симбали Верум эс Катал! — кричала Нефера, окутанная теперь серебристой аурой.
Одновременно за ней повторившие слова верующие увидели, что вокруг них тоже взметнулась аура… только тёмно-красная. Снаружи ветвистые молнии начали бить в верхушку шпиля Храма, бессильно растекаясь по мокрым камням.
Комнату медитаций заполнил ослепительный цвет. Вскинув символ сломанной секиры, Нефера воскликнула:
— Хорок! Сигга Хорок!
Из двадцати пяти глоток вырвался удивлённый возглас, на руках минотавров начали проступать пятна крови, именно там, где шли вены.
Через минуту кровь полилась сильнее.
Такир кивнул. Стена призраков со всех сторон придвинулась ближе, склоняясь к кровоточащим ранам. Какая-то тень начала проявляться среди верующих, с каждой секундой становясь больше и раздуваясь. Призраки касались её, черпая оттуда часть пульсирующей силы. Каждый раз, когда происходило такое, один из живых минотавров вздрагивал и начинал задыхаться, словно слабея от ран. Те, кто попытался перевязать раны или отнять руки, обнаружили, что пальцы больше не слушаются их, да и все тело словно парализовано.
Теперь призраки жадно кормились, отхватывая куски теней живых и запихивая их в свои полупрозрачные тела, где те бесследно растворялись. Чем больше они насыщались, тем сильней становились, наливались формой и цветом. Выражение голода в мёртвых глазах исчезло — они хотели все больше и больше, мёртвые мальчишки со следами чумы на лицах пожирали не меньше наполовину выпотрошенных воинов. Призракам были безразличны страдания живых родственников; матери питались силой сыновей, дети — родителей, братья — сестёр. Для них не существовало ничего, кроме дикого сосущего голода…
Леди Нефера с гордостью следила с постамента за пиром мертвецов — её выбор оказался правильным. Ведь все ныне присутствующие обладали только одной общей чертой — они несли в своей крови позорный дар, сами ничего о нём не зная и даже не догадываясь о его существовании, — дар магии.
Минотавры с детства старались обходиться без магии и сторонились её. В старые годы среди них встречались довольно сильные маги, но они были очень редки. Никто из верующих специально не обучался, и это сильно облегчило задачу Нефере, хотя среди нынешних двадцати пяти избранных были двое-трое очень и очень талантливых. Жрица была уверена, что её цель оправдывает любые средства, а начавший изливаться в неё водопад энергии просто превосходил все границы воображаемого.
Чистый канал… освобождённая кровь…
— Больше… больше! — шептала Нефера, ещё более ненасытная, чем призраки вокруг. Её серебристая аура раскрылась как цветок, охватывая стоящих минотавров. — Мне надо ещё больше!
Минотавр с тёмным мехом внезапно дёрнулся и медленно рухнул лицом вниз, рядом молодая женщина неудержимо раскачивалась взад-вперёд, тела остальных дрожали и корчились.
Голос ворвался в мозг Неферы: «Повелительница, необходимо убить их всех…»
Она плохо соображала, содрогаясь от прилива энергии, но понимала, что предложение Такира навредит ей. Если двадцать пять верных прихожан погибнут во время секретного ритуала… Они, конечно, будут оплаканы и похоронены, как подобает, но…
Осмотрев орду призраков, Нефера увидела, что они вытянули много крови и наелись как никогда. Пора было завершать церемонию.
— Хиэара симбалиа моритиз! — воскликнула верховная жрица, на сей раз поднимая птичий символ. — Хизара симбалу моритиза!
Грохот шторма за стенами начал немедленно стихать, а яркое свечение аур участников — гаснуть. Духи, повинуясь тихой команде Такира, начали растворяться в воздухе. Нефера молча ждала, когда подбежавшие жрицы почтительно вынут из её пальцев и унесут символы веры, её грива успокоилась и спокойно рассыпалась по плечам, но одновременно с этим навалилась дикая усталость.
По рядам верующих начали прокатываться робкие вздохи и шёпот, как только их разум вышел из-под контроля. Потрясённые, всем происшедшим, они не сводили с верховной жрицы глаз.
— Сегодня вы получили большую привилегию, — звучно произнесла Нефера. — Вы посетили мир Предшественников и дали им часть своей силы, при этом увеличили собственные и очистились от всех грехов. Теперь вы на ступень выше простого смертного и присоединитесь ко мне в миссии высокого служения и связи двух миров. — Верховная жрица высоко подняла чистое левое запястье, — А теперь узрите истинные знаки!
Все посмотрели на свои руки, с которых ещё минуту назад обильно текла кровь, и вздрогнули — там зияли огромные сухие раны. И в тот же миг плоть ожила и, зашевелившись, принялась сращиваться и заживляться. Через мгновение на коже не было никаких следов — только из глубины тела проступал яркий знак в форме преломлённой секиры.
— Будут и другие, кто пройдёт высокую церемонию верных, но вы были первыми, помните об этом! Теперь с вами всегда вечное благословение предков! Носите этот знак с уважением и гордостью, но не хвалитесь им!
Нефера прекрасно знала, что, разумеется, большинство поступит прямо противоположно — они покажут знаки родственникам и знакомым. Скоро отбою не будет от желающих пройти церемонию… Пользу ей принесут даже те, кто не имеет талантов к магии, пусть эта польза будет небольшой, но зато от многих.
Верховная жрица выдержала несколько мгновений, чтобы избранные осознали услышанное, а затем простые жрецы вошли в зал и принялись выпроваживать участников наружу, где их одарят хлебом и вином на долгий путь. Нефера тоже собралась уйти, когда к ней приблизился один из прислужников и, тронув за локоть, указал куда-то в сторону.
— Повелительница, посмотри туда… — прошептал он.
Один из коленопреклонённых верующих теперь лежал ничком, странно вывернув голову вбок. Очевидно, помощь и исцеление пришли слишком поздно.
— Такир!
— Его сердце не выдержало… если ты про мертвеца…»
Что ж, бывают и неудачи, просто в её армии мёртвых прибавилось слуг. Нефера, велев прислужнику выйти, спокойно подошла к дверям и махнула стоящим на страже Защитникам. Они прогрохотали внутрь и, повинуясь следующему знаку, захлопнули двери за спиной и склонили перед жрицей рога.
— Повелительница? — вопросительно пробасил один.
— У меня есть для вас дело, — произнесла Нефера. — Возьмите это тело и отнесите его за стены храма. Снимите с него мантию, чтобы никто не догадался о его связях с Предшественниками. — Жрица на миг задумчиво умолкла, затем её глаза хищно блеснули: — И воткните ему в спину кинжал. Такой, который состоит на вооружении у легионеров…
Защитники громыхнули доспехами, поклонившись, затем один легко поднял труп, а второй быстро затёр все следы на полу. Лезвие в спину — эта мысль посетила Неферу в последний момент. Главное — не позволить народу связать ритуал и мертвеца. Несмотря на все увеличивающееся количество Предшественников, мало кто из них хотел бы рисковать своей жизнью. А тут всем будет явлено простое уличное насилие, каждодневная тяжёлая жизнь во все красе.
— Твоя смерть не будет напрасной, — бросила Нефера призрачным толпам, жалко тянущимся к ней, — несомненно, среди них был и погибший.
Верховная жрица вышла из комнаты медитаций, уже набрасывая в уме хвалебную речь, которую она произнесёт на похоронах, превознося покойного в глазах друзей и семейства. Да, и, конечно, будет соответствующий мемориал. Словно соглашаясь с её мыслями, за стенами прогрохотал мощный удар грома.
— Мама! — Из-под сводов главного зала шагнула огромная бронированная фигура её старшего сына. Огромный минотавр, налитый силой, шагал так, словно шёл на битву.
Леди Нефера спокойно ждала его приближения, очистив лицо от следов каких бы то ни было эмоций.
— Сын мой, — произнесла она. — Не слишком ли поздний час для визита?
Арднор сорвал чёрный шлем и сунул его под мышку, блеснув золотыми эмблемами Предшественников. Дорогой тёмный плащ с узором, изображающим секиры и птиц, спадал с плеч, обтекая огромную булаву на поясе, украшенную золотой короной.
— Час поздний, но он важен для судеб империи, — загадочно ответил он.
Только сейчас Нефера заметила за его спиной четвёрку верных воинов во главе с Приасом.
— Я так понимаю, ты скоро увидишь отца? — спросил Арднор.
— Да, я согласилась вернуться во дворец.
— Несмотря на все оскорбления, которые он нанёс Храму, и на то, что уже сделали мы?
Нефера едва заметным движением кивнула. Она понимала Арднора, который никогда не сможет простить Хотаку назначение другого наследника трона. Средний сын Неферы Бастиан будет первым в истории минотавров правителем, который назначен императором, а не пришёл к власти, став победителем Большой Арены, Хотак обещал трон Арднору, но в последний момент передумал, не поставив в известность ни жену, ни старшего сына.
Начиная с этого момента мать и сын целиком погрузились в дела Храма, неуклонно увеличивая число Защитников, которые теперь были повсюду в имперской столице и основных стратегических узлах государства. В отдалённых провинциях и колониях они уже исполняли функции стражей, особенно там, где преобладала вера Предшественников.
Арднор повернул плоское лицо к Приасу и гаркнул:
— Забери мой шлем и ждите снаружи!
Приас вместе с охраной почтительно поклонился, и через мгновение мать и сын остались наедине.
— Мама, да как ты могла?! — воскликнул Арднор, заходив вокруг Неферы кругами.
Она бросила на сына один гневный взгляд, и тот словно прирос к месту. Несмотря на то, что Арднор возвышался над матерью как скала, ему казалось, что Нефера смотрит на него, как на ничтожную букашку.
— Никогда не подвергай сомнению мои слова, сын. Никогда! — отчеканила верховная жрица. Арднор не сразу нашёлся что ответить.
— Прости меня… я только подразумевал…
— Я прекрасно понимаю, что ты имел в виду. Я не забыла прегрешений твоего отца, но существование империи важнее, чем те минуты личного позора. Ты должен извлекать уроки из прошлого, Арднор, а не переживать его каждый день. Будущее всегда туманно: предназначенное смертным не обязательно сбывается.
Брови Арднора сошлись, когда он попытался осознать сказанное матерью; он несколько раз мигнул, и ярость понемногу оставила его.
— Да… Ты абсолютно права, мама. Я действительно должен учиться на ошибках и преклоняться перед твоими мудростью и умом.
Нефера удовлетворённо кивнула. Она знала: сыну достаточно понять, что она подразумевает, даже если он и не уяснит всех аспектов сказанного.
— Хорошо. Помни, что вне зависимости от того, как думают некоторые личности, у империи и Храма одна цель — защищать всех граждан. Храм существует, чтобы служить трону, а возможно, даже направлять его действия…
Арднор тяжело покивал головой:
— Понимаю, думаю, я пойду. Доброй ночи, мама…
Он медленно зашагал прочь, но Нефера не смогла удержаться, чтобы не добавить:
— Я знаю, какие дела задерживают тебя допоздна, сын. Проявляй повышенную осторожность.
Арднор медленно повернул голову, но, пока он подбирал слова для ответа, леди Нефера уже двинулась прочь, сосредоточенная, с гордо выпрямленной спиной.
Командующий Рахм нетерпеливо наблюдал с палубы «Драконьего Гребня» за погрузкой последнего суд на мятежников. Остальной разномастный флот ждал их за пределами скрытой гавани Петарки, готовясь отправиться в плавание к неизвестному острову, месторасположение которого знал один старый моряк, клятвенно заверявший, что этот остров не нанесён ни на одну имперскую карту. Вот только как проверишь его слова? На их долю опять выпадали одни слухи и надежды…
Справа яростно закричали. Развернувшись, широкоплечий лидер повстанцев увидел, как два матроса отчаянно пытаются удержать груз, почти поднятый на палубу, — несколько тросов лопнуло, и две бочки угрожающе раскачивались; Рахм кинулся на помощь.
— Кидайте мне тот канат! — крикнул он. — Ты! Лезь на ванты и свяжи место разрыва! Не хватало ещё нам так глупо терять припасы!
Несмотря на то, что Рахм Эс-Хестос уступал в росте большинству матросов, силой он превосходил любого. Пока матрос карабкался к болтающемуся блоку, одноухий командующий удерживал бочки от опасного крена. Другой матрос лишь бестолково суетился, стараясь со своей стороны разобрать перепутанные канаты.
— Давай успокойся! — прикрикнул на него Рахм, с трудом сдерживая рывки снастей.
Крутая волна ударила в бок судна, матрос с командующим потеряли равновесие, блоки рванулись, но Рахм отчаянным усилием смягчил удар. Бочки грохнули о борт «Гребня», но не лопнули.
Подбежавшие двое моряков перехватили канат у тяжело дышащего Рахма. Объединёнными усилиями груз благополучно закрепили на палубе.
— Похоже, мы готовы поднять паруса, — подошёл к командующему полноватый минотавр, бывший старейшина колонии Джубал. Когда-то, в молодости, он служил легионером и, получив рану в шею, так никогда и не смог разговаривать без хрипоты. В последнем бою его судно потонуло, выживших распределили по другим кораблям, а сам Джубал решил отправиться в плавание вместе со старым другом.
— Не так уж много пройдём, день почти на закате.
— Мы доберёмся туда тем раньше, чем раньше выйдем в море. Рахм…
Моряк на борту другого судна показал условленный знак, и капитан «Драконьего Гребня» Ботанос, минотавр гигантского роста, начал немедленно отдавать приказы к отправлению. На судне выбрали якорь, и оно заскользило вперёд, прямо в густой туман, окружающий остров-цитадель повстанцев. Начиная с того самого времени как они прибыли сюда несколько лет назад, мятежники смогли создать на полудюжине островов мощную базу, оплот неожиданного восстания.