Апреля
С утра пасмурно. Идет густой снег. Тепло. К 8‑ми часам пошла на работу. Из нашего жакта начало копать человек 10. Но уже после первого часа работы половина разошлась. А к 10‑ти часам остались только 2 девчонки, не старше меня, я и одна женщина. Я тоже пошла домой на четверть часика. Погода мягкая, хорошая, только этот снег очень надоедает, все время приходится стряхивать его.
Сегодня я совсем молодец. Сила в руках есть. Как много значит одна тарелка супа. Правда, я вчера еще съела 2 порции кровяной колбасы. Сегодня сразу же, как только освобожусь, пойду в столовую.
Весь день идет снег. Все опять стало бело, как глубокой зимой.
Белый снег пушистый{94}
В воздухе кружится
И на землю тихо
Падает, ложится.
Все под этим снегом
Снова стало бело.
Точно не с весною
Мы имеем дело.
В столовой сегодня было: суп‑лапша, каша гороховая и биточки. На один пропуск можно взять всего по одной порции. Так я и сделала. Из супа, каши и половины биточка я сделала 3 тарелки супа. Насушила сухарики и, забравшись в постель, наслаждалась.
Сейчас я совершенно сыта. Могу отдыхать сколько захочется. Гораздо лучше отработать в первую смену, а потом быть свободной. Какое счастье, я могу лежать в постели, читать или слушать радио.
Апреля
Сегодня решила пойти работать с 2‑ух часов дня. Осталось работать 5 дней, не считая сегодняшнего. Теперь у меня есть силы и я могу работать по‑настоящему. Когда действительно работаешь, а не отбываешь нужный срок, время проходит незаметнее.
Сегодня я, значит, в 12 ч[асов] пойду в столовую, пообедаю. Потом пойду работать. А в 8 часов приду, сразу лягу спать. Так, по‑моему, будет хорошо.
Сегодня день теплый, но пасмурно, снег не идет. Сейчас посадила две горошинки. В комнате холодно, но я не хочу жечь последние дрова. Очень соскучилась по сахару. Скорей бы дали сахару.
Хочется чего‑нибудь поделать. Почитать, что ли? Как тяжело жить одной. Некому поведать свои мысли, заботы, печали. В этом, однако, мне очень помогает дневник. Да еще утешенье – мамин портрет на стене. Она там такая хорошая, моя милая, любимая мама. Какая все‑таки судьба жестокая!
Апреля
Вчера пришла из столовой к 2‑ум часам. Оказывается, обеды на дом отпускаются только с часу дня. Вчера взяла суп гороховый и лапшу отварную. Пришла домой, поела и пошла работать. Работали до 7 часов. Впервые нагружала и разгружала машину. Это очень трудно, но зато прокатилась.
Сегодня с утра ясная, безоблачная погода. Морозец. Это в апреле‑то стоит мороз. Сегодня в магазине дают крупу. Завтра будут давать сахар. Сегодня утром пошла в булочную и сговорилась с одним мальчиком, что он мне достанет мышонка. Я дам ему за это 100 гр. хлеба. Все‑таки какое‑то живое существо будет. Не буду так одинока. Я буду с ним делиться всем, что и сама буду есть. Ведь мыши – животные всеядные. А много ли мышонку надо еды?
Осталось работать 5 дней. Ничего, как‑нибудь проживу. Скорей бы настало время, когда будет возможность иметь птичек.
Марата, 29, кв. 6. Пескова Елизавета Георгиевна. Ветеринарный врач.
10/IV‑42
Как давно я не писала! С 4‑ого апреля. За это время произошло многое. Материала так много, что я не в состоянии восстановить в памяти. Скажу только коротко, что я за это время, можно сказать, совсем было уехала к Жене, да опоздала всего лишь на 1 день. Сейчас эвакуация прекращена и возобновится вновь только после освобождения Ладожского озера ото льда. Все эти дни, до 6‑ого включительно, можно было свободно уехать, записавшись в тот же день. Об этом я узнала 6‑ого. В этот день я впервые пришла в эвакопункт и встала на запись. Была очень небольшая очередь. Я решила, что запишусь на 7‑ое и завтра уеду. Но когда я узнала, что записывают только на этот же день, а на завтра будут записывать завтра, я ушла из очереди, так как ехать 6‑ого я не могла, у меня ничего еще не было собрано. Но я решила ни на один день не откладывать своего отъезда и завтра же уехать. Я решила за сегодняшний день продать, что смогу, за ночь уложиться и завтра пойти и записаться на 5‑тичасовой поезд.
Начала я с того, что потащила в комиссионный швейную машинку. Но сдавать ее на комиссию у меня не было времени, а за наличный расчет мне давали 96 рублей. Я решила, что это слишком дешево. В моих расчетах было продать ее за дешевку рублей за 125, 100, но уж никак не меньше. Я решила пойти на рынок. На улице меня остановила одна очень интеллигентная с виду женщина. Я сказала, что продаю машинку за 200 руб. Она пожелала ее осмотреть и пришла ко мне домой. Осмотрев, предложила мне 150 р. Я согласилась, так как не хотела упускать первого же подходящего случая и тащить опять куда‑то такую тяжесть. Когда она узнала, что я собираюсь уезжать и все распродаю, она стала отбирать себе вещи. Сперва книги, потом посуду, потом тряпки. Потом она расплатилась и сказала, что сейчас придет за машинкой. Вернулась она со своей соседкой. Только к вечеру ушли они от меня. Они накупили у меня разных вещей на 570 рублей. Потом я сходила к Якову Григорьевичу и сговорилась с ним, что он дает мне 550 рублей с тем, что все, что осталось в моей комнате после моего отъезда, будет принадлежать ему.
Ночь я не спала, к утру вещи мои были собраны. И я решила так, завтра к самому открытию пойти в столовую и те крупяные талончики, какие можно будет[29].
И вот из‑за этого‑то я и не уехала. Когда я к 12‑ти пришла на эвакопункт, там стояла жуткая очередь. Запись была в полном разгаре, но записывали только на 9‑ое. Я решила записаться на 9‑ое. Но к 2‑ум часам запись прекратили, сказав, что сегодня больше записывать не будут. Приходите завтра к 9‑ти. И вот моя 2‑ая ошибка – я поверила и больше в этот день не приходила. Оказывается, в 5 часов снова записывали на 8‑ое и мои соседи по очереди как раз пришли и записались. Я их видела 8‑ого, как они уже оформлялись. Какая же обида. Моя третья ошибка заключалась в том, что я 8‑ого пошла к 8‑ми часам, и там уже стояла большая очередь, и, когда нам раздали номера, я была 236. Но в тот день записали только 10 человек. Я простояла в очереди до 2‑ух, потом ушла, а в 6 часов вечера снова пришла и толкалась там до 8‑ми часов вечера, но в тот день так и не записали больше ни единого человека.
Наученная горьким опытом, я в ночь на 9‑ое не спала вовсе, хотя за последние дни совсем измучилась.
Чуть рассвело, я пошла. Я встала в очередь в 5 часов и была 78. Если бы в этот день была бы запись, я, конечно, бы записалась бы и уехала, но записи опять не было. Мы простояли в очереди целый день, и нам объявили, что записи сегодня не будет и неизвестно, когда будет. Но мы, самые отчаянные, те, которые, как и я, уже все, все распродали, вещи сложили, расчет получили, даже некоторые уже и карточки сдали, мы решили, будь что будет, сидеть уж до вечера, а вдруг на какой‑нибудь эшелон останется несколько свободных мест. Но потом нам громогласно объявили, что эвакуация вообще временно прекращена в связи с наступлением весенних теплых дней и большой перегрузки последних эшелонов. Нам ничего не оставалось делать, как разойтись.
Я вышла на улицу, шатаясь, едва добрела до дома. Был теплый солнечный весенний день. На солнышке было +13 градусов тепла. По улицам журчали бурные полноводные ручьи. Весело чирикали воробьи, а в ясном, голубом небе гудели краснокрылые птицы. Но меня не радовало все это, а, наоборот, только злило. Если бы хоть немного подморозило, может, еще удалось бы уехать. Какая обида, все продала, всю комнату перевернула вверх дном, а главное – получила из Горького долгожданную телеграмму: «Выезжай. Женя. Нюра». Совсем уж распростилась было с Ленинградом и вот, нате, пожалуйста, приехали! И теперь сижу опять на 300 гр. хлеба, крупа‑то у меня вырезана.
Ну что ж делать. Такова уж моя судьба. Будем ждать мая.
Вчера же вечером пошла к Якову Григорьевичу, все ему рассказала и попросила устроить к себе в артель. Он, оказывается, обо мне уже говорил, и начальник сказал, чтобы я 10‑ого к нему пришла, он меня примет. Но я за эти дни так измоталась, так измучилась, что едва стою на ногах. Сегодня, 10‑ого, я идти туда не в состоянии. Пойду завтра. А сегодня мне надо хорошенько отоспаться, тем более что вот еще только 2 часа дня, а я уже съела весь свой хлеб, и больше ничего съедобного до завтра у меня нет, а завтра опять 300.гр. хлеба, и все.
Тяжело мне будет жить. Комната стала для меня теперь совсем чужая, да и оставшиеся вещи тоже чужие, и мне не хочется к ним даже прикасаться. Ведь я уж простилась с ними, я их оставляю здесь.
А на улице и следа не осталось от зимы. Сегодня с утра пасмурно, весь день уныло скребется первый весенний дождик ко мне в окошко и нагоняет смертельную тоску. Исчезли сани, появились телеги. Накрапывает дождишко, так грустно мне. Обвожу глазами эту пустую комнату, и прямо провалиться сквозь землю хочется.
Несчастная я, несчастная. Никому‑то до меня нет дела. Осталась я одна на этом свете.
«Позор! Тоска! О жалкий жребий мой!»{95} «А счастье было так близко, так близко, так близко!!!!»{96}
11/IV‑42 г.
Пасмурно. Скучный, серый день. Узнала я от Якова Григорьевича, что с работой надо подождать денька 2, 3. На меня напало уныние и отчаянье. К 3‑ем часам пошла в столовую, получила порцию гороховой каши. Потом пошла в эвакопункт, проведать на всякий случай. Узнала, что записи сегодня не было, но люди ждут, люди еще надеются. И по разговорам, если судить, это прекращение эвакуации – временное явление. Слишком большая перегрузка эшелонов. На обратном пути встретила двух подруг из 9а. Поведала им свое горе, и они меня успокоили, сказав тоже, что эвакуация еще будет и мне удастся еще уехать. На прощание пожелали мне счастливого пути.
У меня снова закрепилась надежда. Маленькая, но все же надежда. Может, денька через 3, 4 снова начнут записывать, и тогда… прощай, Ленинград! Сразу же уеду. Так что мне надо быть наготове. Надо получше собраться, переложить вещи. Еще раз все пересмотреть и без жалости оставить все менее необходимое. Хорошо бы попробовать уложиться в один чемодан, чемодан и заплечный мешок, а то, говорят, на вокзале жутко воруют, а я же притом одна, мои вещи хранить некому.
Нет, я согласна ехать вовсе без вещей, только не оставаться в этом проклятом злополучном Ленинграде. Здесь меня ждет гибель. Уезд отсюда – мое спасенье. Итак, будем надеяться!!!
IV
Еще вчера вечером погода прояснилась. Сегодня на редкость теплый солнечный день. Крыши совсем обсохли.
Взяла в столовой суп гороховый и колбасу. Купила хлеба, накрошила в суп колбасу и хлеб и, добавив воды, сварила новый суп. Сыта по горло. Но хлеб уже успела съесть все‑таки весь. А сейчас только 3 часа дня. Сижу у окна, смотрю на голубое небо, на залитые солнцем соседние крыши и тщетно[30]пытаюсь увидеть хоть какого‑нибудь воробьишку. Нет никого.
У меня вдруг пошли часы. Завтра или послезавтра я поступлю на работу к Якову Григорьевичу. Получу рабочую карточку, буду покупать по 500 гр. хлеба, а через недельку‑полторы, наверно, возобновится эвакуация, и я сейчас же уеду. Вчера я узнала от одного важного военного, что эвакуация временно прекратилась, так как лед уже стал непрочный, и сейчас идет последняя переброска грузов по льду на машинах. А потом грузы будут доставляться в Ленинград на баржах, для этого ледоколы специально прорубают во льду канал. Значит, в Ленинград будут приходить баржи с грузом, а обратно не идти же им пустыми? Вот на них‑то и будут проводить переброску людей взамен ледяного пути, и тогда снова начнется запись. И я уеду.
Тоска, тоска меня грызет и гложет. Тошно, тяжко, тяжело. Сижу у окошка в комнате холодной и вою, вою, вою от тоски.
Мама… ма…ма!!
Попросила у Розалии Павловны пропуск в столовую д. 42. Получила два супа лапши. Супы густые, вкусные. Сразу поднялось настроение. Завтра новая выдача крупы, и завтра же рабочим выдадут сахар. Значит, я сразу же, как устроюсь на работу, получу сахар. Когда сыта, тебе и море по колено. Вот я сегодня совершенно сыта. Ну, много ли мне надо? Всего‑навсего 60 гр. крупы, т. е. 3 супа, и 300 гр. хлеба. Завтра, если устраиваться на работу еще будет рано, я тоже не погибну. Я могу получить в столовой еще на 2 крупяных талона и на 1 мясной. Или нет, я могу в магазине купить гороха, а потом 300 гр. хлеба, и, может быть, соседка даст 150 гр. хлеба за некоторые тряпки. Так что я живу!
Да, забыла совсем, в газете напечатано, что с 15‑ого апреля пойдут трамваи. Тогда мне совсем лафа! Буду на работу на трамвае ездить.
Как странно все в жизни. После такого необычайного упадка, после приступа такой мучительной тоски опять прилив новых сил, необычайная бодрость и жизнерадостность. Еще недавно я сидела и выла. А сейчас мне хочется петь, смеяться. Мне так хорошо, что прямо чудо.
НЕКОТОРЫЕ ЗАГАДКИ:
Белое поле, черное семя, кто его сеет, тот и разумеет. (Письмо.)
Горит, тает, все тайны скрывает. (Сургуч.)
Четыре четырки, две растопырки, один вертун, а сам ворчун. (Кот.)
Под полом‑полом ходит барыня с колом, ищет барыню с хвостом. (Кошка и мышь.)
Есть семь братьев, годами равные, а именами разные. (Дни недели.)
Чего нет на свете быстрее? (Мысли.)
Когда все поле в шнурках? (Когда поле вспахано.)
Временем рассеваю, временем собираю, сам сыт бываю и других кормлю. (Пахарь.)
Что это за тварь людей питает, в церкви освещает? (Пчела.)
Пришел в чужой городок разбойник с ножом и с огнем, жильцов не резал, избы не сжег, а все добро их взял. (Пчеловод срезает соты с медом.)
Черненька, маленька, сладенька, ребятам миленька. (Черемуха.)
Матушкой‑весной – в платьице цветном; матушкой‑зимой – в саване одном. (Поле.)
Что это за трава, что и слепые знают? (Крапива.)
Рук нет, а строить умеет. (Птица.)
Осенью не увядает и зимой не умирает. (Хвойное дерево.)
Не птичка, а с крыльями. (Бабочка.) Кто идет без ног? (Времена года.) Маленький, горбатенький все поле перерыл. (Серп.) Кто идет в поле на ногах, а из поля на спине? (Борона.) Не болела, а белый саван одела. (Зима.) Дедушка мост мостил без топора, без долота. (Лед на реке.)
Зимой греет, весной тлеет, летом умирает, а осенью оживает. (Дерево.)
ЕЛКА{97}.
В школе шумно раздается
Беготня и смех детей…
Знать, они не для ученья
Собрались сегодня в ней?
Нет, рождественская елка
В ней сегодня зажжена,
Пестротой своей нарядной
Деток радует она.
Детский взор игрушки манят.
Здесь лошадки, там волчок,
Вот железная дорога,
Вот охотничий рожок.
А фонарики, а звезды,
Что алмазами горят!
А орехи золотые.
А прозрачный виноград!
Будьте ж вы благословенны, –
Вы, чья добрая рука
Убирала эту елку
Для малюток бедняка!
ПОГОВОРКИ:
Для праздника Христова не грех обуть босого. Живи – не скупись, с бедным делись.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛОЧКА
(Старинное сказание)
Настала святая ночь, – та ночь, в которую родился Младенец Иисус. Ангел, неслышно пролетая мимо деревьев, цветов, растений, возвещал им о рождении Святого Младенца. Вся природа ликовала. «Идем, поклонимся Младенцу. Принесем Ему вкусные плоды, понесем Ему лучшие душистые цветы», – говорили растения. Они пошли. Их вела яркая звезда. Пошла за ними и скромная елочка. Пришла она, стала печально в сторонке и плакала: у нее не было дара, чтобы порадовать Святое Дитя. Ангел увидел, пожалел печальную елочку и кинул ей с высоты яркую звезду. Звезда упала на вершину елочки и рассыпалась яркими огоньками. Святой Младенец взглянул и улыбнулся. С тех пор каждый год елочку украшают огнями и на вершину ее прикрепляют звезду.
Апреля
Это все я списала из книги издания 1917 года, которая наз[ывается] «Сеятель (первая после азбуки книга для чтения)»{98}. Я ее случайно обнаружила у соседки. Очень любопытная книжка. По ней в свое время и моя мама училась.
Мне очень нравится, что в то время детей с самого детства учили любви к родителям, к природе, добру. Мне хочется некоторое из этой книжки оставить себе на память. Я бы могла вообще попросить всю книжку, но ведь я и так беру с собой самое ограниченное количество вещей, а из книг только определитель растений, и то без переплета. Переплет слишком тяжелый, потом альбом птиц и «Птицы в природе». Больше ни одной книжки я не могу взять. Потому я и хочу то, что мне особенно нравится, переписать в свой дневник. Время у меня пока есть. Сегодняшний день мне надо как‑то провести, а уж завтра, наверно, можно будет пойти устроиться на работу. Сегодня безоблачный, солнечный день. Только плохо то, что дует холодный ветер.
Ведь подумать только! Сегодня уже 13‑ое апреля. Апрель, весна. Природа вся просыпается. А я и природы‑то не вижу. Вот погоди, уеду в Горький, там еще теплее, там тоже и голубое небо, и то же, что и здесь, солнышко. Я, подумать только, увижу настоящую Волгу. Я смогу бродить по берегу Волги. Волга, Волга! Новые впечатления, новые люди, новые встречи, новая жизнь. Ой, скорей бы уехать из этого проклятого Ленинграда. Правда, это прекрасный, красивый город и я к нему сильно привыкла. Но не могу его больше видеть, а тем более любить. Город, где мне пришлось пережить столько горя, где я потеряла все, что имела. Город, где я осталась круглой сиротой. Город, где я познала весь ужас одиночества. Нет, этот город, его имя я буду всю жизнь вспоминать с содроганием в сердце. Скоро, скоро я уеду отсюда, и, надеюсь, навсегда.
Сейчас я по радио услышала, что Гриша тоже в числе награжденных. Подумать только, Гриша получит 100 000 рублей премии. Это ведь Гриша Большаков{99}, друг юности моей мамы.
Сегодняшний день я прожила на 300 гр. хлеба и 140 гр. сухого гороха. Завтра буду иметь только 300 гр. хлеба. Неужели завтра нельзя будет еще идти устроиться на работу?
Я сегодня сложила свои вещи. Укладывала, перекладывала 100 раз, в конце концов получилось то, что я хотела. Две вещи: чемодан и сверток, причем сверток можно вложить в чемодан, и тогда у меня будет одна только вещь. Туда же, в чемодан, я уложила все приспособления для еды, и в чемодане еще есть свободное место. Но я его не буду заполнять, мало ли что придется положить. Хлеб, колбасу или какие другие продукты. Ведь подумать только, как обернулось все, даже сразу и не веришь. Осталась одна, уезжаю в другой город, 17 лет. И страшно, и сладко. Сладко, потому что я чувствую сейчас то, что никогда раньше не чувствовала. Чувствую полную свободу, свободу мыслей, действий. Я ничем ни с кем не связана. Что захочу, то и сделаю. Сейчас я переживаю очень ответственный момент в своей жизни. Я должна сама выбрать, как мне поступить, по какой жизненной дороге идти, выбрать раз и навсегда. Я могу остаться здесь, поступить работать, жить одной в своей собственной комнате. Это очень соблазнительно. Но я не могу вынести этого одиночества, быть окруженной чужими, равнодушными к тебе людьми. Нет, нет. Если бы я была немного старше, может быть, я и выбрала бы именно этот путь. Но я чувствую себя еще не совсем взрослой, но, конечно, и не ребенком. Нет, я чувствую, что мне еще рано жить совершенно самостоятельно, мне необходима пока еще помощь со стороны. И потом я хочу прижаться к кому‑нибудь. Я хочу, чтоб хоть на немножко мне заменили бы заботу и любовь того любимого человека, которого у меня так безжалостно отняла судьба.
Я знаю, в семье у Нюры и Жени я не буду чужая. Я не должна ничем их стеснять, не предъявлять каких‑либо требований. Это я прекрасно понимаю. Только временно я войду в их семью, буду сама зарабатывать деньги и вносить их в общий котел.
А со временем я должна буду постараться обзавестись своей собственной комнатой и жить самостоятельно, не мешая никому. Какое это будет хорошее время! Я должна во что бы то ни стало дожить до него!
Апреля
Сегодня пошли трамваи. Какая радость.
IV
Уже 17‑ое апреля. Сегодня продала часы за 125 руб. деньгами и 250 г хлебом. Сегодня день провела так: к 12‑ти часам пошла в столовую и съела суп с картошкой и вермишелью. Потом пошла в чайную и выпила 2 стакана чаю без всего. К 3‑ем часам выкупила свой хлеб, на Невском села напротив круглого сквера на солнышке и съела свой хлеб. К 5‑ти часам пошла, перерегистрировала в жакте карточки{100}, потом опять пошла на Невский и там продала свои часы. К 7‑ми часам пришла домой. Погода все эти дни стоит прекрасная. Солнышко, тепло. В моей комнате теперь солнышко по вечерам бывает часа 2. Числа 20‑ого, может быть, прибавят хлебца и будет выдача крупы, сахара и масла. Сегодня получила коробку спичек. У меня вещи все собраны, как начнется эвакуация, в тот же день уеду. Сегодня встретила в столовой Ию Осипову. Она мне сказала, что в райсовете слышала, что эвакуация начнется после 20‑ого.
Позавчера я сменяла вышитый коврик с астрами на 200 гр. хлеба одному военному. Мне пришлось пойти к нему домой, по дороге я узнала, что он недавно, 2 дня как из Вологды. Он мне сказал, что эвакуированных прекрасно кормят, вообще все для них бесплатно.
Вчера у меня в горшке появился росток гороха. На улице появились мухи. Я уже видела живого муравья. Продают пушистые веточки вербы. В садах на деревьях набухли почки. Птицы щебечут вовсю. Тревог и обстрелов пока нет.
Апреля
Погода прекрасная. Вороны начали строить гнезда. День провела так: к 11‑ти пошла в магазин и купила 50 гр. колбасы, потом купила 300 гр. хлеба, пошла в столовую, съела 2 гороховых супа. Из столовой пошла в чайную, выпила 2 стакана чаю с хлебом и с колбасой. Была очень сыта. С 3‑ех часов больше сегодня ничего не ела. Но я сыта. Завтра будет выдача крупы. Я могу получить 100 гр. крупы. Потом я узнала, что в чайной, если есть что‑нибудь сладкое, я могу получить 50 гр. по 5‑ому талону. К 8‑ми часам пошла к Софье и попросила ее достать мне кефиру. И мне повезло, она дала мне бутылку в пол‑литра за 75 руб. Это не кефир, а «Простокваша жирная из растительного молока», так написано на этикетке. Но эта соевая простокваша очень питательна.
Апреля
До 1‑ого мая осталось 10 дней. Значит, я в Ленинграде проживу еще, ну самое большее, дней 15. 15 дней, они пролетят как одна минута. Еще каких‑то 15 дней, а может быть, и меньше, дней 10–11, 12, и прощай, Ленинград, навсегда.
Сегодня день я провела так. К 10‑ти часам выкупила свои 300 гр. хлеба, пришла домой, разделила хлеб, часть – мякоть накрошила и перемешала с кефиром. Получилась очень сытная каша, очень вкусная. Потом, после 12‑ти, пошла в чайную, выпила 2 стакана чаю с хлебом и клюквенным джемом, который я получила на 5‑ый талон. Из чайной я пошла в столовую и съела тарелку супа. Суп хороший, с каким‑то маслом, с вермишелью, горохом, соевыми бобами и разной крупой. Из столовой пошла в свой магазин и купила 60 гр. гороху. Потом совершенно сытая села напротив зоомагазина на солнышке. Здесь я продала средний тазик за 21 руб. К 5‑ти часам пошла домой, съела кусочек хлеба с джемом, немного гороху и пошла в комиссионный магазин. Оценила веер, 70 руб. дают, но только летние байковые перчатки мне оценили в 100 руб. По дороге к дому продала их за 60 рублей, а у булочной продала маленький тазик за 6 руб. Вечером, часам к 8‑ми, пойду к Софье, отнесу бутылку, и, может быть, она мне даст сегодня же другую. Вторую бутылку я хочу растянуть подольше, дня на 3. И потом у меня, наверно, скопится еще немного денег на 3‑ью бутылку. А к тому времени выдадут масло и сахар нам, иждивенцам. Так я и дотяну до мая. А там… прощай, Ленинград!!
Погода стоит чудесная, тепло, хорошо.
Завтра я хочу сделать так. Выйду из дома к одиннадцати, пойду в чайную и там куплю хлеба, выпью 2 стакана чаю хорошенько с хлебом и джемом, оттуда пойду в столовую и съем тарелку супа опять‑таки с хлебом. Оставшийся хлеб снесу домой и сразу уйду из дома, а вечером поем оставшийся хлеб с кефиром и лягу спать.
Апреля
Сегодня поистине замечательный день. Не апрель, а настоящее лето. На солнце жарко, в тени 15 градусов тепла. И ветерок теплый. После 11‑ти пошла я в чайную, купила там хлеба и выпила 2 стакана крепкого горячего чаю с хлебом и остатками джема. Потом пошла в столовую. Там такая молоденькая девушка Катя, которая талончики вырезает, поистине душа‑человек, по‑настоящему мои талоны еще не подходят, слишком дальние, но она дает, очень уж добрая она, зато ее все очень любят. В столовой я съела тарелку супа и мясное взяла. Уж очень мне понравилась эта печенка. Такая вкусная, кусочек порядочный, стоит 1 руб., и вырезают за нее 50 гр. мяса и 5 гр. масла, и не зря вырезают, потому что дают к порции печенки столовую ложку настоящего мясного соуса. Из столовой я пошла домой, оставила дома кусочек печенки и оставшийся хлеб и пошла гулять, дошла до «Колосса»{101} купила билет, и наконец‑то я увидела картину «Шампанский вальс»{102}. Замечательная картина. Так вдруг захотелось так же, как и герои этой картины, пожить в роскоши, окружить себя таким же блеском и уютом. Так же как и они, развлекаться музыкой, танцами, различными гуляниями, разнообразными аттракционами. Ведь вот жизнь‑то, роскошь, красивые женщины, разодетые по последнему крику моды женщины, обтянутые, прилизанные мужчины, рестораны, развлечения, джаз, танцы, блеск, вино, вино и любовь, любовь, бесконечные поцелуи и вино. Шумные, кричащие улицы, роскошные блестящие магазины, блестящие автомобили, рекламы, рекламы без конца. Рекламы везде, рекламы всюду, рекламы сверкающие, крутящиеся, кричащие. Грохот, шум, визг, просто какой‑то вихрь, и во всем этом свой ритм.
Эта война надолго оторвала всех нас от всяких развлечений. А ведь если сказать правду, самое последнее время до войны мы стали во многом подражать американцам. Очень во многом. Нам, советским людям, очень нравится все заграничное. Ведь, по правде сказать, у нас нет ничего своего советского, все мы заимствовали у иностранцев. Мы любим шум и блеск, мы одеваемся по последнему слову моды, главным образом американской. Аттракционы и различные развлечения также в большинстве своем американские. А джаз. Какие любители джаза наша молодежь. Разные эти фокстроты, танго, песенки о любви на все лады. Реклама, особенно в последнее время, стала и у нас занимать значительное место. Реклама по радио под музыку в виде маленьких стишков. А на улицах у нас тоже было совсем как за границей. Чистота, порядок, на каждом шагу милиционеры, бессчетный поток легких, сверкающих автомашин. Троллейбусы. Блестящие, сверкающие магазины с изобилием разнообразных товаров. Эта война надолго выбила нас из колеи. Но я твердо уверена, кончится война, все понемногу снова войдет в старое русло и мы снова примемся усовершенствовать свою жизнь на манер заграничной, в особенности американской.
Из кино я хотела пойти в чайную, но она была уже закрыта, в поисках другой чайной я забрела на Лиговскую улицу{103}, но здесь чайная тоже была закрыта, и просто от нечего делать я попросила, не даст ли она (женщина, которая была в чайной), не даст ли она хлеба на 22. И на мое горе, она дала и я взяла. Прекрасный кусочек мне достался, хлеб плотный, мягкий, свежий, душистый. В тот же вечер я съела все 300 гр.
Завтра буду сидеть без хлеба. Ну что ж, как‑нибудь обойдусь. Сегодня вечером все что‑то грохочут зенитки, а по временам такая трескотня начинается, что просто ужас.
Что‑то будет завтра!
Апреля
С утра погода была прекрасная. Тепло, в тени 16 градусов тепла. Потом появилась облачность. К вечеру небо нахмурилось, солнышко скрылось и пошел дождик. Мелкий моросящий дождишка.
Сегодня я съела в столовой два супа с горохом и овсянкой, а в чайной выпила 3 стакана чаю. Вот не знаю, удастся ли мне достать кефира, к 7‑ми часам пойду к Софье. Ого, а дождик‑то совсем осмелел. Частый, косой, так и хлещет. Что это! Гром.
Гром, гром. Ура! Первый гром. Первая гроза! Какой приятный звук. Небесный звук. Совсем не похожий ни на канонаду зениток, ни на артиллерийский обстрел.
Как‑то радостно стало на душе. Вот и до грозы дожила. Гроза, настоящая гроза. Даже не верится что‑то.
Что это мне так хочется. Сама не знаю, что именно. Только хочется чего‑то хорошего, чего‑то особенного. Скорей, скорей бы май. Как хочется уехать, уехать поскорей отсюда, хочется поесть хоть бы разок досыта. Так надоело вести это полуголодное существование. Ведь я же каждый день систематически недоедаю. Хотя я гоню от себя всякую мысль о еде, но все же каждый вечер мне ужасно хочется кушать. Вот и сейчас в желудке сосет, сосет. Так бы все и съела.