Преподобный Викентий Леринский также стал для Льюиса древним богословом, у которого он заимствовал один из тезисов, послуживших ему далее в апологетической деятельности. Речь идёт о знаменитом высказывании древнего отца Церкви: «В самой же кафолической Церкви особенно должно заботиться нам о том, чтобы содержать то, чему верили повсюду, всегда, все; ибо истинно и в собственном разуме кафолическое, как показывает значение и смысл наименования сего, – то, что все вообще объемлет»[61].
Этого принципа Льюис придерживался в своих апологетических трудах – не затрагивать межконфессиональных различий, говорить и доказывать то, что принято всеми христианами, проявлять для читателей христианское ядро, христианскую керигму. Поэтому его главный всеобъемлющий трактат назван «Mere Christianity» (mere переводится не только как «простое», что отражено в русском переводе названия «Просто христианство», но и «чистое», «неразбавленное»). Свою задачу Клайв Льюис постулирует в предисловии: «…единственная услуга, какую я мог бы оказать моим неверующим ближним,— это объяснить и защитить веру, которая была общей и единой почти для всех христиан на протяжении всех времен»[62].
Этот принцип не является случайно выбранным или заимствованным. Его корни также лежат в собственном обращении Льюиса и его осмыслении. Писатель стал замечать какие-то сходные черты между писателями различных конфессий. Одно и то же чувство рождалось в нём при чтении религиозных авторов и полностью отсутствовало при чтении, к примеру, писателей эпохи Просвещения. Он явственно увидел то христианскую «норму», которая объединяет всех привлекавших его авторов, «то почти неизменное нечто, что встречалось мне, то в пуританине Беньяне, то в англиканине Хукере, то в томисте Данте»[63] (перевод – М. В.)[64].
Преподобный Викентий Леринский стал для него выразителем собственной мысли о кафоличности и единстве.
Блаженный Августин
Блаженный Августин был одним из самых ценимых и почитаемых Клайвом Льюисом Отцов Церкви. Британский писатель «был хорошо знаком с творчеством блаженного Августина»[65]. Локализация влияния древнего учителя Церкви очевидна, прежде всего, в работах Льюиса, посвященным проблемам теодицеи, прежде всего «Страдание».
Клайв Стейплз Льюис, также как и блаженный Августин, придерживается привативной концепции зла, при которой зло не обладает собственной субстанциональностью, но заимствует у добра многие его атрибуты для своей самореализации. Британский мыслитель развивает эту концепцию, отмечая отсутствие самодостаточности зла и в сфере нравственности.
В вопросе грехопадении оба автора полностью солидарны. Клайв Льюис прямо ссылается на блаженного Августина и соглашается с ним по поводу причины грехопадения – гордыни. «Августин учил нас, что грех этот — плод гордыни: создание (т.е. существо, по сути своей зависимое, берущее свое существование не от себя, а от другого) попыталось жить для самого себя… Как только создание увидит Бога как Бога, а себя — как отдельное существо, перед ним откроется страшная альтернатива: кого из них поставить в центре»[66]. Оба более фокусируют свое внимание на глубоком личностном разладе в человеческой сущности. В свете отношения Льюиса к патристическим текстам необходимо привести замечание Л.Н.Ефимовой: «Взгляды Льюиса не противоречат святоотеческой традиции и западной богословской традиции во взгляде на проблему грехопадения. Грех Адама рассматривается не с точки зрения плотского греха, а как нравственная ущербность»[67].
Их разногласия касаются причин допущения Богом зла и страданий в этом мире. Льюис категорически не согласен с концепцией необходимости зла как элемента для установления гармонии во Вселенной. Согласие мыслителей мы находим в идее зла как необходимого элемента для осуществления свободной воли человека. И наконец, британский мыслитель излагает концепции, которую мы не видим у Блаженного Августина: зло как средство Бога в воспитании и вразумлении человека и зло, пережитое людьми в земной жизни, как залог небесной награды.
Причина же их общего внимания к данной теме кроется в схожести их духовного развития. Нерешенность этих вопросов, в том числе теодицеи, была для них обоих преградой обращению к Христу.
В письме Маргарет Грей от 9 мая 1961 года Льюис пишет: «Исповедь святого Августина» - это свидетельство ранее обращенного зрелого человека, в котором перемешано множество очень великих молитвенных отрывков»[68] (перевод – М. В.)[69]. Свидетельство о своём обращении оставил и сам Клайв Стейплз Льюис, которое называется «Настигнут радостью», посвященная поиску Радости и переживании её в поисках Христа. И хотя автор сразу с первых строк, по большей части из-за присущей интеллектуальной скромности, отрицает связь с «Исповедью», тем не менее, некая аллюзия очевидна, в том числе для западных читателей. «Это почти мучительно личная книга: это обращение чистого романтика, и оно столь же полностью убедительно, как и истории обращения Августина и Ньюмена»[70] (перевод – М. В.)[71].
Таким образом, Блаженный Августин во многом являлся духовным учителем Клайва Льюиса. Часто в его произведениях мы встретим отсылки к Отцу Церкви. В дальнейших главах мы убедимся в наличии других богословских аспектов, взгляд на которые кореллирует у описываемых авторов.