Дадим предварительное описание прецедентного произведения. Прецедентное произведение – произведение, однажды возникшее и затем длительное время проникающее в новые тексты. Прецедентное произведение, не ограничиваясь рамками литературы, обычно входит и в другие сферы искусства и культуры. Известное читателю в большей или меньшей степени, оно является составной частью процесса повторяемости в искусстве и культуре. Появление новых вариантов восприятия прецедентного произведения обеспечивает его устойчивость. Прецедентное произведение – составляющая центростремительных сил культуры и литературы, творчества художника в частности.
Прецедентное произведение укореняется в культурную память нации, тем или иным образом оно прочно связано с областью «национальной топики» (А.М. Панченко 2000). Прецедентное произведение нередко распространяется за границы своей национальной культуры и на почве другой культуры может обрести специфическую судьбу. Прецедентное произведение, проявляясь в новом тексте, становится неотъемлемой частью «диалога культур», немаловажной причиной новых художественных решений.
Прецедентное произведение способствует формированию памяти литературы. Обращение художника к такому произведению может быть и преднамеренным, и непреднамеренным, оно обусловлено либо сознательной установкой автора, либо его особой интуитивной отзывчивостью. Это обращение может быть как прямым, так и опосредованным (через произведения-«потомки»), оно не обязательно сопровождается цитированием.
Прецедентное произведение включается в контекст творчества писателей, которые могут придерживаться разных художественных методов и представлять разные литературные направлениям. За прецедентным произведением следуют новые произведения, которые разнообразно между собой связаны (здесь закладывается возможность «странных сближений» между литературными произведениями).
Прецедентное произведение возникает в своих значимых (чаще всего семантически доминантных) проявлениях в новом произведении, актуализирующем исходный прецедентный материал. Прецедентные произведения по своей значимости в идейно-тематическом комплексе нового произведения подразделяются на центрующие смысл всего произведения и не центрующие. Как писал Бахтин, «прозаик не очищает слов от чужих ему интенций и тонов, не умерщвляет заложенные в них зачатки социального разноречия, не устраняет те языковые лица и речевые манеры (потенциальные персонажи-рассказчики), которые просвечивают за словами и формами языка, – но он располагает все эти слова и формы на разных дистанциях от последнего смыслового ядра своего произведения, от своего собственного интенционального центра» [Бахтин 1975: 111]. Эта мысль полноправно может быть распространена на явления контекстуального характера. Автор «центрует» смысл своего произведения. При этом, как пишет Н.А. Фатеева, ссылаясь на Л. Жени: «трансформация и ассимиляция множества текстов осуществляется “центрирующим текстом, сохраняющим за собой лидерство смысла”» [Фатеева 2000: 11].
Известность прецедентного произведения имеет относительный характер, она исторична. Произведение может изначально присутствовать в тезаурусе читательского восприятия, может быть введено автором в кругозор читателя, может входить в сферу «общего знания» автора и читателя, но оно же может покинуть эту сферу и со временем, переместившись в пассивный запас культурной памяти, замкнуться в рамках творческой лаборатории писателя.
Отметим разновидности прецедентных произведений. Современный минский лингвист А.Е. Супрун справедливо заключает: «то или иное использование готового текста не только воспроизводит точную и привычную формулировку, напоминает уже имеющийся образ, но и устанавливает определенное соотношение производимого текста с предшествующими, то есть включает его в вертикальный контекст текстового универсума » [Супрун 1995: 17]. Такой контекст, полагает исследователь, вбирает в себя массив разнообразных текстов (Библию, богослужебную литературу, фольклорную словесность, философскую и художественную литературу, законы и т.д.), ему свойственна историческая подвижность, связанная с изменением статуса религии, идеологических установок общества, появлением новых текстов и проч. Этот контекст складывается из прецедентных произведений. В состав прецедентных произведений, по мнению Ю.Н. Караулова, входят долговечные произведения из большой литературы, образующие стержень этой культурной вертикали [Караулов 1987: 216-237]. Вместе с тем, как справедливо считает А.Е. Супрун, источниками «текстовых реминисценций» помимо прецедентных могут быть и другие, недолговечные тексты [Супрун 1995: 23]. В «вертикальном контексте текстового универсума» наличествуют центр и периферия.
Исследуя когнитивную базу, современный лингвист В.В. Красных пишет: в ее центр входят «бессмертные» прецедентные феномены. К ее периферии исследовательница причисляет прецедентные феномены, которые 1) «отличаются меньшей степенью известности»; 2) «имеют определенные расхождения в инвариантах восприятия»; 3) «относятся к числу “рождающихся” или “умирающих”» [Красных 1998: 83].
Прецедентные произведения являются неотъемлемой частью центра и периферии «вертикального контекста текстового универсума», центра и периферии когнитивной базы. Сама область прецедентных произведений обширна, она охватывает огромное число произведений, история которых складывается по-разному[14]. Проявлению центростремительных сил в словесном искусстве способствуют не только «великие», «сильные», «осевые», «центральные» произведения, но и не «центральные», не «осевые» классические произведения, такие как, например, «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим» Ч.Диккенса, «Жизнь» Ги де Мопассана, «Крейцерова соната» Л.Н.Толстого[15]. Прецедентными произведениями становятся тексты «высокого рейтинга» и периферийные.
К разновидностям прецедентных произведений относятся: 1) сакральные произведения (тексты) и литературные; 2) «сильные» и периферийные произведения (как сакральные, так и литературные). «Сильные» и периферийные прецедентные произведения являются «долгожителями» в литературном процессе, однако отличаются по месту в нем. «Сильные» прецедентные произведения занимают стержневое положение, они играют важнейшую роль в процессе художественной эволюции.
«Сильное» сакральное прецедентное произведение (например, Книга Иова, притча о блудном сыне) варьируется, и множественность интерпретаций – свидетельство устойчивого интереса к нему. Сакральное прецедентное произведение дольше, чем литературное прецедентное произведение, остается в активной культурной памяти. Однако с изменением статуса религии в обществе даже оно может переместиться в ее пассивный запас.
«Сильное» литературное прецедентное произведение обращено к коренным вопросам человеческого существования. Оно известно широкому кругу людей разных национальных культур и вероисповеданий и функционирует на протяжении длительного исторического времени (например, «Божественная комедия» Алигьери Данте, «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса, «Гамлет» В. Шекспира, «Фауст» И.В. Гете, «Идиот» Ф.М. Достоевского, «Анна Каренина» Л.Н. Толстого и др.). «Сильное» литературное прецедентное произведение может со временем перемещаться из центра «вертикального контекста текстового универсума» (А.Е. Супрун) на периферию или, наоборот, с периферии – в центр, но это перемещение обусловлено сменой самой культурной парадигмы. «Сильные» литературные прецедентные произведения оказывают также влияние на творчество «потомков», менее всего уловимое на формальных уровнях и не обязательно подкрепленное цитированием. Литературное произведение, на протяжении долгого времени не утрачивающее качества прецедентности, либо включает в свой контекст сакральные тексты и предшествующие «сильные» литературные произведения, либо ориентируется на них.
Периферийное сакральное и периферийное литературное прецедентные произведения, как правило, имеют ограниченную сферу функционирования. Периферийное литературное прецедентное произведение входит в область «общего знания» автора и читателя, как правило, на относительно непродолжительное время (имеем в виду, например, историю бытования «Рождественской песни в прозе» Ч. Диккенса в культуре России 1844–1917 гг., конец 1990 гг.). Вместе с тем одно и то же произведение может быть «сильным» прецедентным произведением в одной культуре и периферийным в другой (к примеру, та же «Рождественская песнь в прозе» является «сильным» прецедентным произведением в Англии и США с 1843 г. по настоящий момент). Литературное прецедентное произведение, становясь периферийным, постепенно уходит в область пассивной памяти культуры, со временем пополняя разряд «безымянных» своими разноуровневыми единицами (когда-то актуальными в диалоге культуры, затем монологизированными; когда-то отличавшимися новизной решения, затем постепенно утратившими и это качество, и связь с исходным текстом).
К прецедентным произведениям (сакральным и литературным; «сильным» сакральным и литературным, а также периферийным сакральным и литературным) вплотную примыкают повторяемые, но недолговечные в культурной памяти произведения, к примеру, «Не так живи, как хочется» (1855) А.Н.Островского (известно, что Л.Н.Толстой сознательно ориентировался на эту пьесу, создавая «Власть тьмы» в 1886 г.). Если первые произведения при их разном месте и роли в литературном процессе являются историческими долгожителями, то вторые таковыми не становятся: им присуща локальность в культурном пространстве и кратковременность. Они однократно или только несколько раз входят в «литературный план» того или иного произведения. Чаще всего это происходит, когда произведение наиболее удачно, остро, концентрированно выражает так называемое общее настроение, относящееся к небольшому конкретно-историческому периоду, когда оно высвечивает едва наметившееся в общественной жизни явление. Такие произведения быстро утрачивают свойство прецедентности, однако сама возможность изменения ситуации в процессе литературной эволюции не исключена. К примеру, исторический роман Е.А. Салиаса «Пугачевцы» (1874) имел успех в начале 1870-х гг., ненадолго обрел качества прецедентности (роман вошел в литературный план черновиков романа Ф.М. Достоевского «Подросток», в контекст «Кроткой» и «Братьев Карамазовых»), а затем утратил его. Такая же судьба сложилась у мелодрамы «Майорша» (1878) И.В. Шпажинского, имевшей самый шумный успех на русской сцене в конце 1870-х и в 1880-е гг. При рассмотрении прецедентности необходимо обратить пристальное внимание на многообразие и историческую изменчивость и таких явлений.
«Общее знание» автором и читателем литературного прецедентного произведения, входящего в «вертикальный контекст текстового универсума», – величина относительная как в конкретно-историческом срезе (не все члены общества читали произведение), так и в исторической перспективе (одни произведения надолго остаются в культурной памяти, другие забываются). Полагаем, что по отношению к периферийным прецедентным произведениям, ушедшим в пассивный запас памяти, не применим термин, предложенный Ю.Н. Карауловым, – «антипрецедентные». Исследователь обращает внимание на то, что в определенный исторический период и в конкретной профессиональной среде классические произведения могут быть неизвестны. Так, например, герой анализируемого им произведения, советский мастер швейной фабрики, не знает, как отнестись к предложенной ему подписке на собрание сочинений У. Теккерея [Караулов 1987: 224-225]. Понятие «антипрецедентное» произведение уязвимо: прецедентность акцентирует наличие свойства в объекте (в произведении), а «антипрецедентность» указывает на свойство субъекта. Рассмотрение литературных прецедентных произведений предполагает обращение не только к плану синхронии, но и к плану диахронии, а также к разным национальным традициям. Указание на «антипрецедентность» произведения в жизни отдельной языковой личности фиксирует культурный уровень только этой личности. Для субъекта, отдаленного от культурного пространства литературы, любое художественное произведение будет «антипрецедентным».
Литературоведческое изучение прецедентности в срезе повторяемости и воспроизводства произведения в новых текстах предполагает обращение к разным национальным традициям, к плану синхронии и к плану диахронии. Необходимым оказывается рассмотрение всей богатой истории его вариаций в культуре (с неизменной фиксацией области инвариантов). При внимании к разномасштабным прецедентным произведениям и к произведениям, примыкающим к ним, их судьбы рассматриваются как в случае их исторического долгожительства, так и в случае их недолговечности. Все эти произведения осмысляются в их бóльшей или меньшей степени развернутости к диалогу времени, эпохи, культуры.
В целом литературные «сильные» и периферийные прецедентные произведения, а также примыкающие к ним произведения, поддерживающие устойчивые в словесном искусстве темы, образы и др. и вносящие какой-то свой вклад в него, – составная часть как центробежных тенденций (они, предполагая ответную реакцию, способствуют разворачиванию большого диалога культуры), так и центростремительных тенденций (они присоединяют новое произведение к предшествующему ряду).