Обучение всегда обращено к новому, а неконтактность связана с сопротивлением новому и сохранением привычного в жизни. У взрослых есть две противоположных возможности преодолевать это. Одна — очень постепенный ход обучения, продвижение маленькими прощупывающими шагами с замедлением темпа пря первых признаках сопротивления. Другая — помощь ребенку во взятии барьера неконтактности одним прыжком, чтобы он сразу мог убедиться в том, что новое не только не страшно, но и приятно или интересно. Ни одна из этих возможностей не лучше и не хуже другой — лучше гибко использовать обе, сообразуясь с состоянием ребенка и особенностями момента.
"Он упрям, как осел,— говорят родители,— его с места не сдвинуть". Нет сомнения, что и среди неконтактных детей много упрямых, но все же не больше, чем среди детей вообще. То, что кажется упрямством, часто просто следствие непонимания. По мере продвижения в развитии оно уменьшается. Для ребенка, не понимающего в достаточной мере происходящего вокруг и с ним, упрямство может оказаться одним из немногих способов избежать столкновения со всем тем, что вызывает напряжение.
Повторяющиеся неудачи (а они особенно часты в обучении, напоминающем школьное, с негативными реакциями и принуждением со стороны взрослых) приводят к тему, что ребенок избегает всего того, что напоминает ему обучение.
Повышенная истощаемость — она чаще возникает при перегрузке общением, длительной произвольной концентрации внимания — выражается в крике, плаче, топании ногами, самонаказании и отказе от занятия. Взрослых это не должно приводить к отказу от обучения, но должно подсказать переход к более щадящим занятиям, поиск именно тех моментов, которые утомляют ребенка, в избегании их. Порой сопротивление занятию уменьшается, когда взрослые увеличивают дозы поддерживающего внимания и поощрения. В конце концов, всегда есть за что похвалить ребенка — не за конечный результат, так за старание или удачно сделанный фрагмент. Даже если мы нарисуем квадрат его рукой и похвалим, это может адресовываться его участиию в общем деле. Иное дело, когда без отчетливых причин ребенок отказывается делать то, что определенно умеет. Здесь уместнее побуждение, стимуляция, неявная поддержка, помогающие выполнить задание самому и получить поощрение.
Как у любого человека, у неконтактного ребенка бывают периоды подъема и спада, хорошего и плохого настроения, готовности быть с людьми и потребности в уединении. Иногда родители могут предвидеть изменения — у метеолабильных, реагирующих на изменения погоды; у детей с подчеркнутыми суточными ритмами эмоциональности и работоспособности; у детей с потребностью в определенном количестве сна или не переносящих ощущений голода. Когда это так, колебания можно предупредить или смягчить. Но в каких-то случаях ребенок имеет право похандрить без того, чтобы мы непременно добивались от него радующего нас поведения.
У здоровых детей в 2—3 года начинается "кризис трехлетних", проявляющийся в упрямстве (ребенок настаивает на том, что он сказал потому лишь, что он сказал это) и негативизма (ребенок отвергает сказанное" взрослым только потому, что это сказал взрослый). Этим кризисом заявляет о себе появление "Я". Любое сопротивление взрослых этим реакциям приводит к бунту, подчинение чревато неуправляемостью ребенка, от которой он и сам часто страдает.
У неконтактных детей "Я" появляется позже, и эти реакции кажутся несоответствующими возрасту и нередко понимаются как очередные проявления самой неконтактности. От взрослых это требует не только гибкости, но и очень большого терпения — негативизм и упрямство приходятся на период уже значительного развитие делая поведение ребенка особенно трудным.
Стремление обучить ребенка как можно большему и как можно скорее — понятно. Но ни один ребенок не проходит с полной отдачей последующий этап развития, если предыдущий пройден не полностью, остался незавершенным. Это вносит искажения, новые элементы неравномерности в и без того неравномерное развитие неконтактного ребенка. Начало обучения с занятий более высокого уровня, чем реально доступный ребенку, чаще затрудняет, чем облегчает работу с ним: "Торопись не спеша", — говорили древние.
В диалоге с неконтактным ребенком всегда участвуют двое — взрослый и ребенок. Все трудности диалога не могут быть объяснены одним только состоянием ребенка. Наше поведение с ним бывает более и менее удачным. Оно — наш инструмент помощи ребенку. Забота о нем без самобичевания за допущенные ошибки расширяет наши возможности.
ФИЗИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ
Неконтактные дети по своей возможности рассказать о том, что их беспокоит, пожаловаться, призвать на помощь похожи на малышей конца первого — начала второго года жизни. Неблагополучие сказывается на поведении — беспокойство, плач, возбуждение могут быть единственными явными признаками нездоровья. Иногда он и пытается сказать, что нездоров, но делает это так по-своему, что взрослым его не понять. Один из моих пациентов, бабушка которого лечилась от атеросклероза и который испытывал пристрастие к звучным словам, вдруг начал повторять слово "пирацетам". Родители приняли это за очередное "увлечение", но когда на следующий день у него уже явно разыгралась ангина, они припомнили, что он повторял это слово без обычного экстатического восторга, как.будто хотел что-то сообщить. Поэтому надо по возможности раньше обучать ребенка подаче сигналов физического неблагополучия.
Быть на приеме у врача часто страшно и здоровому ребенку, неконтактному — тем более. Хорошо, если родители включают детскую поликлинику в маршрут прогулок. без нужды в обращении к врачу, профилактические визиты к врачу или могут познакомить ребенка с медиками. Важно включать в обычный, не вызывающий тревоги и страха мир ребенка медицину, научить без страха показывать горло (например, в играх "открой рот — закрой глаза"). С появлением первых сюжетных игр хорошо поиграть с ребенком в "доктора и пациента"; такие игры полезны и после визита к врачу — позволяют "отыграть" пережитое.
Если ребенка лечит детский психиатр, то при визитах к другим врачам надо сообщить о получаемом у психиатра лечении во избежание лекарственной несовместимости или усиления действия одних препаратов другими.
Когда надо лечить ребенка в больнице, матери лучше быть с ним или, по крайней мере, навещать очень часто: ребенок может оказаться слишком трудным для непривычного к таким детям персонала, а на этапе повышенной привязанности к матери давать на отлучение от нее тяжелые реакции.
У некоторых детей неконтактность сопряжена с те или иными заболеваниями, требующими постоянного приема лекарств или диеты. Надежды на то, что неконтактный ребенок примирится с этим и будет актива следовать предписаниям врача, нереалистичны. Поэтому уместнее всего ограничительное поведение родителе делающее обязательным выполнение лекарственных значений и невозможным — нарушение диеты.
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ КВАРТЕТ
"Хорошо,— сказал мне один из отцов,— когда мы учим его всему, что нужно для общения, но как сделать, чтобы он хотел общаться?". Действительно, человек - существо не только познающее, но и чувствующее, эмоциональное, переживающее. И если говорить об общении, то самое его начало, самый первый, ветвящийся дальше корень — чувства. Они диктуют то или иное поведение и сигнализируют нам о его эффективности, притягивают нас к одним вещам и отталкивают от других; плохо идти у них на поводу, но еще хуже тянуть их как поводыря.
Чувства пронизывают и наше общение с неконтактным ребенком.
Осознание своих чувств взрослому человеку дается нелегко. Чаще мы подставляем на место того, что действительно чувствуем, то, что, как мы думаем, мыдолжны чувствовать. Поведением же руководят реальные чувства, которые мы не осознали. На одном из семинаров у меня произошел такой диалог с участницей.
Она: Скажите, с какого возраста мальчик должен проводить все время с отцом?
Я: Мальчики, вообще-то, любят быть с отцами...
Она: Я немножко не об этом. С какого возраста мальчика отец обязан взять на себя все общение с ним?
Я: А зачем отцу это делать?
Она: Как зачем? Чтобы сын, когда вырастет, не стал женственным.
Я: А что — он дает основания беспокоиться об этом?
Она: Да, он чересчур ласковый.
Я: Вы могли бы сказать, как это проявляется? Ну, хоть в последний раз — это было...
Она: Вчера. Он, как всегда, обнимал меня, говорил, как он меня любит, придумывая мне ласковые имена... долго-долго.
Я: А сколько ему лет?
Она: Шесть.
Я: Прекрасно! И что же вы чувствовали в этот момент?
Она: Я думала...
Я: Пожалуйста, что вы чувствовали в тот момент?
Она: Ну, как это — что я чувствовала? Любовь к ребенку.
Я: Скажите, как вы узнали, что это чувство любви? Что вы чувствовали в тот момент?
Она: Любовь к ребенку.
Я: Ну, хорошо. Что это было за чувство в тот момент, о котором вы знаете, что это любовь х ребенку?
Она: Чувство любви.
Я: Хорошо. Вот вы знаете, что вы боитесь потому, что у вас дыхание перехватило, руки похолодели, а сердце заколотилось — и вы говорите себе: "Я боюсь" или "Ой, мне страшно". Так ведь? А что вы чувствовали вчера, когда сын подошел к вам я ласкался...?
Она: (Пауза) Ну, мне хотелось... чтобы это кончилось как будто оттолкнуть... Раздражение! Он такой липучий!
Итак, подведем итог. Осознанное чувство раздражения позволяло бы находить приемлемые выходы, например, сказать сыну: "Мне очень приятно, что ты меня любишь. И я тебя тоже очень люблю. А сейчас, извини, я должна..." или попросить мужа уделять сыну чуть больше внимания, чтобы она могла передохнуть. Это был бы эффективный путь разрешения проблемы. Не осознавая своего раздражения, она выбирает иной путь: обязать мужа по таким-то и таким-то соображениям с такого-то времени (и вопрос ко мне — с какого, наконец?) освободить ее от общения с сыном; этот путь принесет множество конфликтов всем троим.
Ваши чувства, вызываемые ребенком и его проблемами, могут быть очень разными: от жалости до озлобленности, от нежности до раздражения... Они не плохи и не хороши — они таковы, каковы есть. Плохими и мешающими они становятся, когда не осознаются и должают вами руководить исподтишка, придавая вашим действиям иной, нередко противоположный, смысл.
Неконтактному ребенку осознание своих чувств чрезвычайно трудно — в силу маленького возраста, особенностей состояния. Тем не менее, чувства руководят им. Руководят намного сильнее, чем взрослыми. По мере развития дети проходят несколько уровней эмоционального регулирования поведения. "Проходят", пожалуй, не то слово; скорее, строят здание эмоционального регулирования слой за слоем, этаж за этажом. Первый уровень — самый общий. На нем происходит эмоциональная оценка самого общего плана — комфорта и безопасности ситуации. Это чувство часто определяет первое впечатление о ком-то или о чем-то. На этом уровне оцениваются наиболее общие особенности окружающего мира — переливы, переходы, динамика явлений (мелькание света, волны тепла и т. д.). В практике медитации об этом скажут "слушать дыхание мира", "ощущать душу воды... огня", чувствовать "гармонию мира".
Этот уровень действует на самых ранних этапах развития, обеспечивая жизненно важную ориентировку в мире. Поведение, которое руководится лишь этим первым уровнем, можно наблюдать на первом месяце жизни здорового ребенка — если он не спит, то взгляд его решение или зачарованно скользит. Если последую! уровни не включаются или включаются недостаточно, то поведение носит "полевой" характер — все, что попадает в поле зрения, привлекает внимание, но оно через миг переключится на что-то другое. У части неконтактных детей такое поведение можно наблюдать еще в 3-5 лет.
Помогающие приемы включают три типа действий:
1. Обеспечение чувства комфорта и безопасности. Если водить ребенка по комнате за руку, то вы сможете по руке чувствовать его попытку отойти от каких-то предметов. Эти предметы убираются из комнаты.
2. Гармонизация опыта. Она напоминает ландшафтотерапию, эстетотерапию и другие подобные. Прогулки в лесу, в парке, в старом городском районе, не застроенном стандартными серыми "коробками", у озера... или наблюдение из комнаты дождя, снегопада, деревьев на ветру... Ребенок оказывается очень чувствителен к такому окружению — успокаивается, становится менее шумным и агрессивным. Часто дети сами выкладывают разные узоры из попавших в руки материалов — в этом занятий и самих узорах есть что-то спокойно-отрешенное. Взрослый может мягко подключиться, что-то рассказывая или комментируя. Внимание ребенка проявляется коротким взглядом, брошенным на взрослого, или тем, что он возьмет взрослого за руку и подведет ближе к тому, что приятно.
3. Ритмизация чувств. Она достигается включением в жизнь ребенка искусственных ритмов - музыки, орнаментов. Особенно приятно детям сочетание музыки с раскачиванием, кружением. Взрослому уже довольно легко подключиться к этому, привлечь ребенка к зрительному контакту.
Второй уровень связан с психофизической адаптацией к окружению. На нем вырабатываются стереотипы удовлетворения психофизических потребностей, основанные на повторяемости внешних условий. Так усваивается ритмический режим питания, появляется готовность к взятию на руки. Ведущие эмоции здесь выражают себя как удовольствие-неудовольствие. Эмоциональная память закрепляет приятные связи и участвует в выработке привычек вставать в определенное время, отдыхать у моря, есть острую пищу... Для маленького ребенка на этом уровне, в первые месяцы жизни, источником удовольствия становится прежде всего собственное тело — он сосет (соску или палец), теребит руки и ноги, лепечет и т. д. Неконтактный живет на этом уровне гораздо дольше, "застревая" на самостимуляции и стереотипиях.
В работе с ними важны и помогают все способы наполнения привычных для ребенка стереотипий игровым житейским содержанием, как мы это уже обсуждали.
Третий уровень эмоционального контакта со среда в норме начинает действовать уже во втором полугодии жизни. Эмоциональные реакции здесь связаны уже не с чувством безопасности (1-й уровень) или удовлетворения-неудовлетворения потребности (2-й уровень), а с достижением желаемого. Препятствия не пугают, а вызывают любопытство, влекут. Преодоление их создает, накапливает опыт побед и поражений, ложится в основу чувства "Я могу" (или "Не могу"). С этим уровнем связаны многие игры: спрятаться, чтобы потом быть найденным, например. У неконтактных детей он заявляет о себе то в "бесстрашном исследовательском поведении", то в бесконечных прыжках со шкафа, то в маленьких игровых хитростях.
Прекрасное поле для помощи неконтактному ребенку на этом уровне — игры с драматизацией, с преодолением препятствий, достижением успеха. Это могут быть игры со взрослыми или — при достаточном развитии - в группе сверстников.
Четвертый уровень связан с формированием эмоционального контроля за ситуацией. Здесь уже эмоциональные реакция других, а не только реакции предшествующих уровней определяют поведение. Для неконтактных детей первым человеком, чьи реакции воспринимаются, становится и надолго остается мать. Затрудненное интуитивное восприятие человеческих эмоций неконтактными детьми требует описанной выше поддержки — разъяснение в тренировка узнавания проявления эмоций другими людьми, помощь в. понимании значения эмоций и т. д.
Неравномерность развития неконтактных детей проявляется не только в отношении отдельных функций, не только в соотношении познавательной и эмоциональной сфер, по и в соотношении этих четырех уровней. Они могут формироваться быстрее или медленнее, функционировать более или менее активно, предшествующие уровни могут преобладать в регуляции поведения последующими. Все это делает представления о них скорее схемой понимания, чем жесткой классификационной сеткой, в которой можно найти место для каждого ребенка и надеяться, что существуют и какие-то специальные, ключевые методы работы с ним. Реальность такова, что в развитии и состоянии неконтактного ребенка чаще всего причудливо неравномерно переплетаются особенности всех четырех уровней, не соединенные в той гармоничной системе, которая обеспечивается здоровым развитием.
Поэтому и психологическая помощь при неконтактности требует от родителей не следования жестким схемам, а гибкой импровизации, опирающейся на достаточно тренированную способность родителей смотреть и видеть - наблюдать поведение неконтактного ребенка не как удручающее сочетание "симптомов", а как отражение и выражение внутреннего состояния его психики и души. За большинством "симптомов" скрываются вполне определенные механизмы не только формирования, но и преодоления трудностей. Слушать и слышать, смотреть, и видеть, вчувствоваться в чувствовать, вдумываться и понимать — все это необходимо для того, чтобы наша помощь ребенку не вмела характера насилия, во поддерживала его в раскрытии существующих у него возможностей.
Принять ребенка душой таким, какой он есть, и принять разумом, осознавая его реальные затруднения и проблемы, а не лежащие на поверхности "симптомы" — значит сделать тот первый шаг, с которого начинается путь максимально возможной помощи ребенку.
ХОЛДИНГ
Слове hold в английском языке — захват, держать; холдинг — удерживание. Холдинг-терапия — лечение удерживанием. Это название буквально описывает метод помощи неконтактным детям и детям с другими эмоциональными нарушениями, предложенный доктором Мартой Вэлш во второй половине 70-х годов. В 1978 году вместе с несколькими друзьями и родителями слоях, пациентов она основала в Нью-Йорке "Материнский центр", где этот метод использовался и изучался, и откуда он распространялся по Соединенным Штатах и Европе, завоевывая возрастающую популярность благодаря своей доступности и эффективности. В 1988 году вышла ее книга: Martha Welch — Holding Time. Simon & Schuster, New York, в которой этот вид помощи описывается подробно и детально.
Слово "удерживание" почти наверняка вызвало у вас в памяти историю Л.Уитмера с мальчиком Доном, не выпускавшим из рук игральную карту — удерживая его руки в течение нескольких часов, удалось прекратить доставлявшее очень много хлопот поведение и облегчить достижение изменений в других сферах. В разных разделах этой книги мы не однажды обсуждали тот факт, что, преодолев барьер тех или иных ограничений, ребенок убеждается в том, что не происходит ничего страшного, и может благодаря этому продвигаться в развитии. То, что иными способами достигается за многие месяцы и годы, оказывается возможным в более короткое время и с детьми, для которых другие способы трудно выполнимы или неэффективны. Открытие д-ра Вэлш требовало недюжинной смелости — это было покушение на один из узловых симптомов неконтактности. Попытка при помощи удержания преодолеть невозможность зрительного и эмоционального контакта оказалась успешной и получила название холдинг-терапии.
На первый взгляд, холдинг-терапия проста, даже слишком проста: удерживать ребенка на руках, глядя ему в лицо, пока он не вступит с матерью в зрительный контакт. "Это чересчур просто, чтобы поверить,—сказала мне одна из матерей, которой я рассказал о холдинге,— что я, не держу его на руках, что ли? Но одолеть его нечеловеческое сопротивление мне так и не удалось. Нет, здесь что-то не то!"
Вот как описывает свою технику Марта Вэлш.
Ребенок удерживается в позиции, дающей возможность матери установить с ним прямой зрительный контакт и контролировать его попытки протестов, борьбы и уворачиваний. Обычно поведение ребенка во время холдинга проходит этапы конфронтации, сопротивления и разрешения.
Мать садится в удобном месте, посадив ребенка на колени лицом прямо к своему лицу. Ноги ребенка обнимают ее за талию. Она своими руками обвивает его руки вокруг своей спины. Ребенок может сразу начать протестовать или несколько минут принимать эту близость с матерью, но затем начать бороться опять. Мать же выражает словами свои чувства — она говорит ребенку, как она его любит, как надеется, как огорчена или сердита, как беспокоится о нем, как много он для нее значит. При этом она пускает в ход все свои силу и цепкость, чтобы не дать ему вырваться и сделать контакт еще более тесным. Они борются все отчаяннее, но затем — если матери удается преодолеть сопротивление — возникает нежная близость с интенсивным зрительным контактом, исследующими прикосновениями к материнскому лицу и взаимно мягкой беседой. Таков краткий "конспект" сеанса.
На деле все происходит много сложнее. Избегая навязываемого исходной позицией контакта, ребенок непременно будет сопротивляться: пытаться вырваться, отталкивать мать, прятать лицо, плеваться, бодаться, драться... Мать должна не только перенести все это и удержать ребенка, но и сохранять (как минимум — сохранять) зрительный контакт с ним. Такая "битва" длится около получаса, с нарастающей силой. Обычно ребенок не сильнее матери и не может вырваться из ее рук. Но, если ему это все же удается, то он не убегает, а стоит перед ней, исполненный готовности к продолжению "сражения". Мать подхватывает его, и все продолжается. Все это время она говорит с ним — говорит, как говорят, делясь своими переживаниями с безусловно и сильно любимым существом. Прерывать сеанс попытками дать ребенку отдохнуть, убаюкать, "переключить" нельзя; нужно продолжать, рассказывая ребенку, что она держит его так сильно и не может отпустить, потому что очень его любит. И это не одни только слова: попытки схватить и удерживать ребенка с чувством, о котором один маленький мальчик сказал: "Я тебя сейчас разорву на все твои части от всех своих нервов", ничего общего с холдинг-терапией не имеют. Холдинг возможен и успешен лишь при действительно переживаемой матерью любви к ребенку на протяжении всего сеанса.
Примерно через час сопротивление ослабевает и наступают те изменения, о которых пишет Марта Вэлш. Ребенок расслаблен, прижимается к матери, обнимает ее, смотрит в глаза и может заснуть, что считают хорошим завершением холдинга.
Как ни драматична ситуация холдинг-терапии, переживаемый ребенком стресс не только не подавляет, но и стимулирует его — подобно тому, как в чрезвычайных ситуациях вдруг открываются скрытые резервы человека. Дети, которые до холдинга не разговаривали или речь их была крайне бедна, во время сеанса начинают строить развернутые фразы, пытаясь искать предлоги для его прекращения. Удивительна, и целенаправленность поведения во время сопротивления — это совсем не похоже на протесты, в обычном дневном поведении, выражающиеся в стереотипиях, самостимуляции или самонаказаниях.
Сеансы проводятся ежедневно и сверх того — когда по поведению или жалобам ребенка видно, что ему плохо. Пик сопротивления процедуре приходятся на 3-й сеанс, после которого постепенно оно снижается или угасает примерно к 6—8-му сеансу. Д-р Вэлш находит очень полезным подключение к холдингу и других членов семьи: мать прижимает к себе ребенка, а кто-то обнимает ее или рядом с ней обнимает второго ребенка или (когда сопротивление угасает или угасло) все могут обниматься вместе.
Марта Вэлш особо подчеркивает, что холдинг-терапия положительно действует не только на ребенка, но и на мать. Тесный телесный и эмоциональный контакт в том особом состоянии, которое возникает во время сеанса, дает возможность матери испытывать и переживать все те чувства, дефицит которых обязан отстраненному поведению ребенка.
Сторонники холдинг-терапии приводят очень убедительные данные об ее эффективности, хотя и солидарны с Мартой Вэлш в том, что холдинг — не панацея от всех зол. Практически все обращают внимание на ухудшение состояния детей при перерывах к прекращении холдинг-терапии, по крайней мере, в течение 2—3 месяцев. В.В.Лебединский с сотрудниками, обобщая первый в нашей стране опыт проведения матерями под их руководством холдинг-терапии, подчеркивает положительное влияние сеансов на все стороны состояния в поведении неконтактных детей.
Некоторым родителям и исследователям холдинг-терапии кажется непозволительно жестким, шоковым методом, который способен повредить ребенку. Согласиться с этим трудно, хотя при неумелом использовании любой, даже самый безвредный метод, может иметь нежелательные эффекты. Можно лишь подчеркнуть, что холдинг-терапия не единственный метод удерживания; 2) проводимая верно, она определенно улучшает состояние ребенка н часто является первым прорывом в общение; 3) она помогает матери в телесном контакте восполнить накопленный дефицит эмоционального контакта с неконтактным ребенком и получить мощное подкрепление материнского инстинкта; М. Вэлш отмечает отчетливое положительное влияние холдинга на тревожные и депрессивные состояния у матерей; 4) привлечение к холдингу других членов семьи гармонизирует отношения в семье; 5) в ходе холдинг-терапии возникают качественно новые отношения ребенка и матери (в связи с этим заслуживают упоминания данные психологов: успешность взаимодействия лишь на 15% зависит от свойств его участников и на 85% — от их взаимоотношений).
Я хочу надеяться, что этот короткий рассказ о холдинг-терапии не будет воспринят как исчерпывающее руководство. Более подробное знакомство с методом (его техникой, показаниями и противопоказаниями, контролем проведения, оценкой результатов, предупреждением осложнений), помощь психолога будут совсем не лишними, если вы решите использовать холдинг-терапию с вашим ребенком.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ДЕВОЧКИ
Итак, наш разговор приближается к завершению. Он был посвящен младшим детям — не потому, что позже все проблемы исчезают сами собой, а потому, что это возраст, помощь в котором решающим образом влияет на дальнейшее развитие ребенка. Чем раньше мы начнем помогать и чем лучше оказывать эту помощь, тем больше ребенок будет открыт взаимодействию с миром и людьми, тем выше будет его собственный потенциал преодоления.
Во внимании к младшим детям есть еще один резон. Воспитание — процесс обоюдный, взаимный: мы воспитываем ребенка, а он — нас. Не воспринимая преподносимых ребенком уроков, не работая над собственным личностным ростом, мы рискуем рано или поздно исчерпать себя как воспитателя и помощника ребенка, в частности — неконтактного. Главный урок, даваемый взрослым неконтактными детьми, это урок принятия. Принятия ребенка таким, какой он есть, с тем, чтобы помогать ему быть и становиться собой во все большей мере. Усвоить этот урок не всегда легко. Мать одного, теперь уже взрослого, пациента рассказала: "Вы не поверите, но на первых порах мне было легче не спать и не есть сутками, возясь с ним, чем разглядеть в нем человека. Но когда мне это удалось, все пошло иначе. Я была настолько счастлива даже самыми маленькими его достижениями, что изменилась вся обстановка в доме. Даже в отношениях с мужем появился оттенок того, что было, когда мы еще только ждали ребенка". Мне вспоминается беседа с группой японских специалистов в 1979 году. Один из них, уточняя свой вопрос, добавил, что у его сына одна из форм неконтактности, и они с женой, пользуясь сходными с моими методами, добились неплохих результатов. Надо было видеть на его лице раскованную и радостную улыбку счастливого отца! Улыбка эта оплачена многими годами нелегкой душевной работы и преодоления трудностей. Но она бесценна, потому что за ней — состоявшаяся жизнь трех людей, семьи.
Далеко не все в нашей власти. Мы не можем "отменить" неконтактность ребенка — она факт его и нашей жизни. Но мы можем по-разному относиться к этому факту, изменять свое отношение и изменяться сами, что оказывается именно тем ключом, который открывает ранее не поддававшуюся дверь. Это не волшебное "Сезам, отворись!", которое можно узнать, выведать. Это ключ, который каждая родительская душа кует сама.
Клара Парк в своей книге "Осада" рассказывает о своей дочери Джесси и о более чем 20-летней работе с ней. Она заканчивает свою книгу словами: "...не мы выбрали этот жизненный опыт, мы отдали бы все, чтобы избежать его, но он изменил нас и сделал нас лучше. Он дал нам урок, который не берут добровольно, тяжкий, медленный урок...: человек возвышается страданием. И этот урок — дар, полученный от Джесси. Теперь я пишу то, что пятнадцать лет назад (Когда Джесси было 8 лет — В. К.) написать была бы не в состоянии: если бы я сегодня получила право выбора — принять эту судьбу со всем, что она принесла, или отвергнуть ее горькую щедрость — я бы раскрыла объятия ей навстречу, потому что жизнь, открывшаяся всем нам, не могла быть воображена. И я не изменю последнего слова этой книжки. Это—любовь".
Слова Клары Парк могли бы повторять многие матери, в том числе и мать девочки, о которой я хочу рассказать. Из многих детей я выбрал именно ее не только потому, что она оправдала казавшиеся несбыточными надежды, но и потому, что это не могло бы случиться без удивительной душевной щедрости и силы ее матери, не падавшей духом и не опускавшей рук:даже в самые трудные моменты. Итак...
Мы познакомились, когда девочке было 3,5 года. Она родилась от первой беременности, часть которой мать из-за угрозы выкидыша провела в больнице. Роды, однако, прошли хорошо. Матери и отцу было тогда по 24 года.
Первые месяцы девочка часто срыгивала и была беспокойна после кормлений, но с переходом на искусственное вскармливание это прошло. Мать вспоминает, что девочка была "толстой и спокойной", мало реагировала на окружающее в раскачивалась в кроватке. В 4 мес. проявился эссудативный диатез, а позже — аллергия к некоторым запахам. В 10 мес. после тяжелого ложного крупа долго была беспокойна, плохо спала. До полутора лет она боялась ходить, хотя уже умела. Около 10 мес. произнесла первое слово "мама", но потом до 2 лет 3 мес. не говорила, а затем поразила родителей, рассказав слышанную до года сказку. К этому времени уже знала и показывала буквы. Труднее давались навыки самообслуживания, а в полтора года после осложнившегося воспаления мочевого пузыря тяжелого гриппа перестала проситься на горшок, и недержание мочи стало причиной обращения к врачу.
К началу знакомства девочка совершенно не умеет общаться с ровесниками и младшими детьми. Со старшими в взрослыми контакт значительно лучше. На улице не дает матери взять себя за руку, уходит от нее и подолгу не отзывается, когда мать ее ищет. Новые люди в доме, включенные кофемолка и пылесос, музыкальные игрушки вызывают страх и протесты. Многое не умеет делать, но помощь ни от кого не принимает. Неласкова и избегает ласки, не проявляет сочувствия. Не различает живое и неживое, и, когда возникают помехи, может потребовать, чтобы "убрали" человека иди "убили" вещь. В куклы не играет. Ей подарили большую куклу, но она ее так боится, что кукла "прописана" на антресолях. Играет только мягкими медведями, которых у нее много — купает их, кормит и говорит, что "хочет быть Мишенькой". Другие игрушки разбрасывает я не дает никому собирать. Себя называет "она" или ласковым домашним именем, глаголе использует только в повелительном наклонении. Знает и называет все буквы. Пытается рисовать, но карандаш держать не умеет и рисует только каракули. Часто "как заведенная" повторяет когда-то услышанные фразы, часами кружится под музыку или повторяет одно а то же действие. На улице в одном и том же месте повторяет когда-то сказанную здесь матерью фразу. Очень трудно привыкает ко всему новому. Неуклюжая и неловкая. Сохраняется ночное недержание мочи.
Первая встреча. С трудом и со слезами введена матерью в кабинет.. В лицо не смотрит и говорит, отвернувшись в сторону. Себя называет в 3-м лице и лишь иногда при напоминаниях матери автоматически повторяет: "Надо сказать — я хочу". Повторяет чужие слова в фразы" а немногие вопросы, которые она задает, копируют часто обращаемые х ней дома: "Как это называется? Что мама делает?"—ответа на них не ждет В не слушает. Взяв со стола медведя — наручную марионетку, ставит его, сажает, вкладывает "в живот" мелких кукол: "Там хорошо". Диалог с ней не удается ни мне, ни. матери. Очень необычно выражает удовольствие: получив от матери конфету или ухватив со стола мишку, прижимает их к себе, плотно сжав нот и урча, на людей не смотрит, напрягается всем телом, лицо краснеет; это все продолжается секунды, после чего она присаживается так, что ее не видно из-за стола и встает через несколько минут — довольная и расслабленная, по-прежнему ни на кого не глядя.
С 3,5 до 7 лет девочка получала лекарственное лечение, на фоне которою мать по намечаемым нами вместе планам вела работу с девочкой дома.
4 года 1 месяц. Стала чаще играть с матерью и бабушкой, но совершенно не играет с приехавшей двоюродной сестрой двух лет. Требует чтения одних и тех же квит, которые "в тысячный раз в одних и тех же местах комментирует одними я теми же словами". Стереотипно повторяет когда-то услышанные фразы. С детьми в контакт не вступает. На улице "с упорством психически больного, клеящего коробки, обдирает кору со свежих прутиков". Стала играть некоторыми игрушками, отроить из кубиков, но медведи остаются самыми любимыми. После мытья головы, которое очень не любит и всегда дает вымыть голову только со скандалом, подолгу моет игрушечных мишек. Стала чаще задавать вопросы об окружающем. Иногда смотрит телевизор, который раньше не давала включать. Появились элементы привязанности к матери. За последние полгода начала говорить "он, она, они", а вслед за этим в свободной речи стали появляться выражения "я берет...я держит". Ночью может проснуться и заявить о своем желании "писать на подушку". Успокоить, пока она это не сделает, невозможно.
4 года 8 месяцев. Увереннее пользуется словом "я", появились времена у глаголов — ходила, иду, пойду". Начала задавать вопросы "Что? Почему? Как?". Теперь вихраст с куклами, которых моет, одевает в т. д. Пишет буквы и цифры. Пытается давать мотивированные оценки:
"Гадюка плохая — она кусается". Перестала бояться мытья в ванне" во ногти стричь не дает. Играет только там, где есть дети, но требует, чтобы они на нее не глядели. Очень привязалась к матери, не отпускает ее от себя, часто пугается, когда видит мать спящей. Заинтересовалась разницей между живым и неживым и очень испугалась предельно осторожного ответа матеря, долго переспрашивала — живая ли она, живая ли мама? Научилась кататься на трехколесном велосипеде, раньше вызывавшем панический страх. Осенью, после возвращения с дачи, долго была раздражительна, неспокойна, при ходьбе останавливалась и всегда одинаковым жестом потирала нога об ногу. Стала вступать в диалог и даже — неожиданно для матери—отвечать на вопросы. Стала охотно ходить ко мне. На приемах с интонацией радостной гордости подчеркивает свое умение говорить "Я": "Я пытаюсь открыть дверь... Я пытаюсь порисовать мелом... Мне дали конфету". Может проспрягать глагол, считает до 10. Прекратилось недержание мочи.
Я попытался отменить лекарства, но состояние ухудшилось, и пришлось возобновить их прием.
4 года 11 месяцев. Семья переехала на другую квартиру. Несколько дней девочка ходила во комнатам, перебирала вещи, на которые раньше, казалось, и внимания не обращала, и успокоилась, только убедившись, что все взято. Незадолго ко переезда "закатила грандиозный скандал по поводу переставленных в шкафу книг, хотя раньше в упор не замечала ни шкафа, ни книг. Охотно играет со старшими. Речь стала свободнее и живее, уверенно пользуется словом "Я", подхватывает беседу. Стало возможным убедить и переубедить девочку: начала есть новые блюда — раньше меню было жестко ограниченным; дала осмотреть себя ЛОР-врачу и педиатру — до этого ее "лечили издали". Начала оставаться без матери и очень этим гордится. Может пересказать содержание прочитанных ей небольших текстов. Стала иногда проявлять сочувствие к домашним. Мног<