Дёниц: Прежде всего, я не знал прибыли ли они. Во-вторых, если они прибыли, я могу очень хорошо представить, что у них был приказ не разговаривать; и в-третьих, я даже знал из каких лагерей они прибыли и были ли это люди которые уже были помещены в другие лагеря по поводу выполнения работы. В любом случае, я не беспокоился об исполнении и методах, и т.д., потому что это не было моим делом; я действовал от имени уполномоченных и нефлотских ведомств, которым требовались рабочие с целью быстрого ремонта, так чтобы что-нибудь было сделано для ремонта торгового флота. Это было моим долгом, учитывая обстоятельства, в которых я осуществлял перевозки этих беженцев. Я сделал бы то же самое сегодня. Такова моя позиция.
Максвелл-Файф: А теперь, посмотрите немного ниже четвёртого параграфа документа, после написанного, «заметка переводчика». Если вы посмотрите на английский, параграф начинается «Поскольку где-то ещё…» Вы нашли это? Это то, как вы говорили нам, после выражения вашей обеспокоенности о саботаже на датских и норвежских верфях. Я лишь хочу, чтобы вы взглянули на ваше предложение о разбирательстве с саботажниками.
«Поскольку где-то ещё требуемые искупительные меры против всех рабочих партий, среди которых происходит саботаж, зарекомендовали себя успешными, и к примеру, саботаж на верфях во Франции был полностью подавлен, возможно, следует рассмотреть похожие меры для скандинавских стран».
Подсудимый, это то, что вы предлагали, коллективные наказания всей рабочей партии, где случался саботаж; не так ли?
Дёниц: Да. Могу я привести объяснение в этой связи?
Максвелл-Файф: Хорошо. Но иначе, это так?
|
|
Дёниц: Ведомства вне флота связанные с судостроением заявили на совещании, что саботаж во Франции был предотвращен введением определенных искупительных мер. Из письменных показаний офицера присутствовавшего на совещании и готовившего протокол или краткий меморандум, сейчас я убедился, что тогда эти меры означали изъятие дополнительных пайков предпринятое руководством верфи. Вот что это означало. И во-вторых, переходя к Норвегии и Дании я сказал этим людям:
«Для нас там невозможно строить корабли на нашу валюту и наши материалы, получая их уничтожение саботажем — и конечно же при содействии рабочих верфи — когда они почти готовы. Что мы можем с этим сделать?
Полученный мной ответ был о том, что единственным путём было отделять их от саботажников и собирать их в лагерях.
Максвелл-Файф: Все объяснение, данное вами Трибуналу об этом документе таково? У вас есть, что добавить к этому документу?
Дёниц: Правильно. Я добавлю, что с рабочими обращались именно тем же самым способом, как и с нашими рабочими, размещенными в бараках. Датские и норвежские рабочие не страдали ни от малейшего дискомфорта.
Максвелл-Файф: Я хочу, чтобы вы посмотрели на ещё одно предложение:
«Использованием рабочих партий, касающихся рабочих концентрационных лагерей, их производительность не только повышается на 100 процентов, но и снижение их предыдущих хороших зарплат, возможно, приведет к результату их удержанию от саботажа…»
Это честно отражает ваш взгляд на способ обращения с норвежскими и датскими рабочими, не так ли?
|
|
Дёниц: Это была мера безопасности позволяющая удерживать саботаж под контролем.
Максвелл-Файф: А теперь, вернёмся обратно на страницу 70 английской документальной книги, страницу 103 немецкой документальной книги. Это выдержка из протокола совещания между вами и Гитлером 1 июля 1944, подписанного вами. У вас он есть?
Дёниц: Ещё нет.
Максвелл-Файф: Страница 70 на английском, страница 112 немецкого текста (экземпляр номер Великобритания — 210).
Дёниц: Есть.
Максвелл-Файф: В связи с всеобщей забастовкой в Копенгагене[1709], фюрер сказал:
«Единственное средство против террора это террор. Военно-полевые слушания создают мучеников. История показывает, что имена таких людей на устах каждого, в то время как молчание в отношении многих тысяч тех кто лишился жизни в похожих обстоятельствах без военно-полевых слушаний».
Молчание в отношении тех, кого осудили без суда! Вы согласны с этим заявлением Гитлера?
Дёниц: Нет.
Максвелл-Файф: Тогда почему вы представили это оперативному штабу для рассылки, если вы это не одобряли?
Дёниц: Я не согласен с этой процедурой, но я это было выражение идеи фюрера. Это не было обсуждение между фюрером и мной; здесь представлена заметка по общей военной обстановке, сделанная офицером который сопровождал меня, и содержит сильно различающиеся пункты.
Максвелл-Файф: Вы попытаетесь ответить на мой вопрос? Это совершенно просто. Вопрос: почему вы представили её оперативному штабу для рассылки? Что такого интересного было в ней для ваших офицеров? Что вы думали было ценным для ваших офицеров, что это за образчик дикости который я процитировал вам?
|
|
Дёниц: Это объясняется очень просто. Офицер, который вёл протокол, включил это с целью проинформировать наши судостроительные заводы о том, что в Копенгагене была всеобщая забастовка. Этот единственный параграф из долгой дискуссии об обстановке был внесен сопровождавшим офицером, Вагнером, по причине, которую я вам привел, чтобы предупредить наших людей о всеобщей забастовке в Копенгагене.
Максвелл-Файф: Итак, подсудимый, я не собираюсь с вами спорить о ваших сведениях по документам подписанных вами. У меня есть вопросы которые касаются документов, которые вы не подписывали, так что перейдем к ещё одному.
Дёниц: Документ мне известен. Мне он известен, потому что я его подписывал.
Максвелл-Файф: Страница 69, то есть страница 4 в английской документальной книге или страница 102 немецкой документальной книги (экземпляр номер Великобритания — 209), протокол совещания от 19 февраля 1945, между вами и Гитлером.
Дёниц: Нет, это не верно.
Максвелл-Файф: Нет, я прошу прощения. Это выдержка из протокола совещания у Гитлера от 19 февраля 1945; и затем здесь пометка…
Дёниц: Нет. Тут сказано: участие главнокомандующего флотом в обсуждении обстановки у фюрера. Это не было особым совещанием об общей военной обстановке.
Максвелл-Файф: Я не имею в виду «особое» я сказал совещание у Гитлера 19-го.
Дёниц: Да.
Максвелл-Файф: Итак, первое предложение параграфа 1 говорит:
«Фюрер рассматривает должна ли Германия денонсировать Женевскую конвенцию».
Последнее предложение:
«Приказы фюрера главнокомандующему флотом рассмотреть за и против такого шага и заявить о своём мнении насколько возможно быстрее».
И если вы посмотрите на следующий протокол совещания от 20 февраля, который озаглавлен, «Участие главнокомандующего флотом на совещании у фюрера 20 февраля в 16 часов 00 минут», он гласит следующее:
«Главнокомандующий флотом проинформировал в штаб-квартире фюрера начальника оперативного штаба вооруженных сил генерал-полковника Йодля и представителя министерства иностранных дел, посла Гевеля, о своих взглядах в отношении возможной денонсации Германией Женевских соглашений. С военной точки зрения не было оснований для такого шага что касалось войны на море. Напротив, отрицательное перевешивало положительное. Даже с общей точки зрения главнокомандующему флотом кажется, что эта мера не даст преимущества».
Теперь взгляните на последнее предложение:
«Будет лучше осуществлять меры, рассматриваемые необходимыми без предупреждения и любой ценой сохраняющие лицо перед миром»
Это означало, представляя это грубым и жестоким языком, «Не денонсируйте конвенцию, но нарушайте её там, где посчитаете нужным». Не так ли?
Дёниц: Нет, не правда.
Максвелл-Файф: Что это значит? Рассмотрим слово за словом. «Будет лучше осуществлять меры, рассматриваемые необходимыми…» Такие меры не противоречили правилам Женевской конвенции?
Дёниц: Я должен дать этому объяснение.
Максвелл-Файф: Сначала ответьте на мой вопрос, а потом дадите пояснение. Вы делаете наоборот, но попытайтесь ответить на мой вопрос: «Эти меры рассматривались необходимыми» — если они не означают меры противоречащие условиям Женевской конвенции, что они означают? Сначала ответьте на этот вопрос.
Дёниц: Они были мерами против наших собственных войск. Я слышал, или мне было сказано или говорилось о намерении фюрера, что из-за прорыва фронта на Западе и опасений, что американская и британская пропаганда могут привести к дезертирству, он намеревался отступить от Женевской конвенции, так что я сказал своему штабу, «Как это возможно в связи с предусматривающимся сломом вековой системы международного права?». Я мог сказать что-нибудь вроде, «Необходимые меры должны быть предприняты». Здесь не было мысли о конкретных мерах в этой связи и никакие подобные меры не вводились. Мои собственные взгляды на обращение с военнопленными лучше всего услышать от 8000 британских военнопленных, которые были в моих лагерях. Такова ситуация относительно этого вопроса. Все начальники родов войск Вермахта протестовали против идеи денонсации Женевской конвенции. Они не были в пользу этой идеи.
Максвелл-Файф: Это ваше общее объяснение «осуществления мер рассматриваемых необходимыми?» Вам больше нечего добавить по этому пункту? Что же, я перейду к ещё одному. Вы помните, что говорили вчера доктору Кранцбюлеру, что когда вы стали главнокомандующим флотом, что война была чисто оборонительной войной? Вы помните, что вчера говорили это своему защитнику?
Дёниц: Да.
Максвелл-Файф: Что же, позвольте мне предложить вам, вы помните о дискуссии по морским перевозкам в Сицилию и Сардинию? Вы помните дискуссию об этом, и вы помните ваше предостережение Гитлеру, что ваши потери подводных лодок были от 15 до 17 в месяц и что положение о будущем подводной войны казалось скорее туманным. Вы это помните?
Дёниц: Помню.
Максвелл-Файф: И вы помните, что Гитлер сказал, «Потери слишком велики. Так не может продолжаться». И вы сказали Гитлеру:
«Теперь у нас есть лишь небольшой выход для походов в Бискайском заливе, и его контроль включает огромные сложности и уже занимает до десяти дней. Главнокомандующий флотом видит лучшим стратегическим решением оккупацию Испании, включая Гибралтар».
И Гитлер заметил:
«В 1940 ещё было возможно сотрудничество с Испанией; но теперь, против воли Испании, наши ресурсы уже не адекватны».
Вы помните это предложение Гитлеру 14 мая 1943, и Гитлера говорившего, что его ресурсы неадекватны?
Дёниц: Я не думаю, что я предлагал фюреру, чтобы мы должны были оккупировать Испанию. Я описывал обстановку очень четко; я сказал, что мы были блокированы в маленьком уголке Бискайского залива и что обстановка была бы иной если было бы больше места. Однако, этим не предлагалось что учитывая оборонительную обстановку, мы должны были оккупировать Испанию.
Максвелл-Файф: Позвольте нам прояснить, я сейчас вам процитирую из известного дневника, дословный перевод.
Мой лорд оригинал в Лондоне. Я получу копию и представлю её и удостоверю. Это положение вновь возникло лишь вчера, и я его не получил. Я дам и покажу доктору Кранцбюлеру этот дневник.
(Обращаясь к подсудимому)
Это слова из записей адмирала Ассмана[1710]:
«Главнокомандующий флотом продолжил: теперь у нас лишь небольшой выход для походов в Бискайском заливе, и его контроль включает огромные сложности и уже занимает десять дней.
«Главнокомандующий флотом видит лучшим стратегическим решением оккупацию Испании, включая Гибралтар»
Вы говорили, что «лучшее стратегическое решение лежит в оккупации Испании, включая Гибралтар»?
Дёниц: Это возможно. Если эта формулировка здесь, то возможно, что я так выразился.
Максвелл-Файф: Мой лорд, я собираюсь перейти от этого общего…
Председательствующий: Сэр Дэвид, вы пропустили С-158 на странице 69?
Максвелл-Файф: Ваша честь, да, но я могу к этому вернуться, мой лорд.
Председательствующий: Что же, второе предложение параграфа 1 кажется, имеет некоторое отношение к ответам данным подсудимым.
Максвелл-Файф: Ваша честь, я извиняюсь, но я пытался сделать покороче — касаясь важнейшего — и я извиняюсь, если я пропустил предметы.
(Обращаясь к подсудимому)
Подсудимый вы вернётесь к последнему документу, С-158. Это тот, что про Женевскую конвенцию; он на странице 69 английской книги; 102 немецкой, которой вы следовали. Сержант-майор вам поможет найти его.
Итак, если вы посмотрите на первый параграф, после зачитанного мной предложения: «Фюрер рассматривает должна ли Германия денонсировать Женевскую конвенцию», он продолжается:
«Не только русские, но также западные державы нарушают международное право своими действиями против беззащитного населения и в жилых районах и городах. Следовательно, кажется целесообразным следовать тому же курсу с целью продемонстрировать противнику, что мы намерены сражаться за своё существование любыми средствами, и также такими мерами призывать наш народ сопротивляться до последнего».
Ни это ли, то на что здесь ссылается «тот же курс» — не были они такими же «мерами, рассматриваемыми необходимыми» на которые вы ссылались во втором протоколе?
Дёниц: Свидетель, который готовил эти два протокола способен точно объяснить, где и когда эта информация давалась. Мне самому лишь говорили, также как свидетельствовал рейхсмаршал, что раздраженность фюрера была из-за того, что наш Западный фронт не удерживался, и люди с удовольствием становились американскими и английскими военнопленными. Так возник вопрос; и такую информацию я изначально получил.
Я не могу привести мнение об этих протоколах, которые готовились офицером. Лучше было бы адмиралу Вагнеру привести более точные подробности этого. Я не могу сказать больше чем под присягой. У меня было мнение, что денонсация Женевской конвенции была принципиальной ошибкой и неправильной. Я привожу практическое подтверждение своих взглядов по обращению с военнопленными. Всё остальное неправильно.
Максвелл-Файф: Я хочу разъяснить положение о том, что обвинение вменяет вам то, что вы не готовились к денонсации конвенции, а готовиться к действиям противоречащим конвенции и ничего об этом не говорить; и я особенно предполагал о таком действии последнего предложения, когда зачитывал эти слова в первом параграфе.
Мой лорд, я собираюсь перейти к войне на море.
Дёниц: Я прошу прощения, но могу я сказать еще немного? Если меры предпринимаются против дезертирства, они должны быть преданы огласке. Они должны иметь устрашающий эффект; и значит, мне никогда не пришло бы в голову делать их секретными. Напротив моей мыслью было, «Как вообще возможно выйти из Женевской конвенции?» И так это выражалось.
Максвелл-Файф: Документ ясен.
Председательствующий: Трибунал откладывается.
(Объявлен перерыв)
Максвелл-Файф: Подсудимый, было ли вам известно, что в первый день войны командование флота обратилось к министерству иностранных дел с заявлением о том, что максимальный ущерб Англии может быть нанесен, принимая во внимание наличие военно-морских сил, только в том случае, если подводным лодкам будет разрешено неограниченное использование оружия без предупреждения против союзных и нейтральных судов на обширных водных пространствах? Знали ли вы о том, что с самого первого дня войны командование военно-морского флота заявило об этом германскому министерству иностранных дел?
Дёниц: Я не думаю, что штаб морских операций передал мне в свое время такой текст, даже если я так и сказал, чего я не помню.
Максвелл-Файф: Итак, я хочу, чтобы вы попытались вспомнить, потому что это достаточно важно. Вы говорите, что морское командование никогда не информировало флагмана подводных лодок, о своём взгляде на войну?
Дёниц: Я не знаю. Я не могу вспомнить, чтобы штаб морских операций когда-либо информировал меня о таком письме министерству иностранных дел. Я не думаю, что они делали; я не знаю.
Максвелл-Файф: В таком случае, возможно, вам будет легче вспомнить об этом, если вы взглянете на это письмо.
Мой лорд, это документ номер Д-851 и он станет экземпляром Великобритания-451.
Дёниц: Нет, я не знаю этой бумаги.
Максвелл-Файф: Я буду останавливаться на отдельных частях этого документа, потому что вы, может быть, не знаете первой его части. Я вам ее прочитаю, и затем мы вместе обратимся к меморандуму.
«С почтением доводится до сведения государственного секретаря», то есть барона фон Вайцзекера[1711], «с приложением меморандума.
Начальник оперативного отдела штаба руковдством войной на море капитан Фрике[1712] информировал меня по телефону о том, что фюрер уже рассматривал этот вопрос. Однако здесь создалось такое впечатление, что надо вновь заняться этим вопросом, с политической точки зрения, «вновь представить его на рассмотрение фюреру. Капитан Фрике в связи с этим послал корветтен-капитана Нойбауэра в министерство иностранных дел для того, чтобы подвергнуть этот вопрос дальнейшему обсуждению».
Это подписано: «Альбрехт, 3 сентября 1939 г.». Затем идет текст меморандума.
«Вопрос о неограниченной подводной войне[1713] против Англии обсуждается в прилагаемом документе, представленном высшим командованием флота.
Командование флотом пришло к тому заключению, что максимальный ущерб Англии может быть нанесен, принимая во внимание наличие сил, только в том случае, если подводным лодкам разрешат неограниченное использование оружия без предупреждения против неприятельских и нейтральных судов в запретной зоне, указанной на прилагаемой карте.
Военно-морское командование при этом учитывает, что:
а) тем самым Германия открыто откажется от соглашения 1936 года относительно ведения экономической войны;
б) военные операции такого рода не смогут быть оправданы на основании общепринятых до настоящего времени принципов международного права».
И затем продолжается рассмотрение этого вопроса.
Заявляете ли вы данному Трибуналу, что подсудимый Рёдер никогда не консультировался с вами по этому вопросу и никогда не сообщал вам об этом до тех пор, пока эти документы не были переданы в министерство иностранных дел?
Дёниц: Нет, этого он не делал и это демонстрируется тем фактом, что это меморандум от начальника оперативного управления государственному секретарю, то есть, переговоры между Берлином и министерством иностранных дел; и фронтовой командующий, чья ставка была на побережье и который по всем практическим задачам был ответственен за подводные лодки, не имел к этому никакого отношения.
Мне не известно это письмо.
Максвелл-Файф: Что же, вы говорите, что вы руководили своими действиями в начале войны не зная о точке зрения высшего командования флотом?
Дёниц: Я не был проинформирован об этом письме. Я уже сказал, что мои сведения о нём…
Председательствующий: Это не ответ на вопрос. Вопрос был о том, известен ли был вам взгляд высшего командования флотом. Ответьте на вопрос.
Дёниц: Нет, оно мне ни известно.
Максвелл-Файф: Подсудимый, но вы понимаете всю разницу. Это то, что вы долго рассказывали, давая свои показания позавчера и вчера, что отвечали шагом на шаг, на меры противника. Вы давали показания. Вы говорите, что вы не знали об этом взгляде подсудимого Рёдера, сформированного на первый день войны? Вы говорите, что вообще не знали, не имели подозрений о таком взгляде Рёдера?
Дёниц: Нет; я не знал этого, потому что я не знал об этом письме; и не знал было ли это взглядом господина Рёдера. Я не знаю.
Максвелл-Файф: Что же, я снова не хочу спорить с вами; но если командующий, начальник флота — и я думаю, что в то время, он называл себя также начальником военно-морского штаба — позволил начальнику своего оперативного управления представить этот взгляд министерству иностранных дел — это практика немецкого флота позволять капитанам первого ранга следовать взгляду, не разделяемому главнокомандующим?
Это смешно, не так ли? Ни один главнокомандующий не позволит нижестоящему офицеру представлять взгляд министерству иностранных дел если он его не разделял, не так ли?
Дёниц: Спросите, пожалуйста, об этом главнокомандующего флотом Рёдера. Я не могу дать вам какую-либо информацию о том, как написано это письмо.
Максвелл-Файф: Подсудимый я сделаю это с большим удовольствием; но сейчас, вы понимаете, у меня есть вопросы о предметах, которые предлагали вы, и мой следующий вопрос это: это не было следованием взгляду и желанию, выраженным в этом меморандуме, чтобы командование подводными лодками с самого начала игнорировало Лондонский договор[1714] о предупреждении кораблей?
Дёниц: Нет, напротив, совершенно противоположно. На Западе мы хотели избегать любых дальнейших осложнений, и мы стремились настолько долго насколько возможно сражаться в соответствии с Лондонским соглашением. Это можно увидеть из всех директив получаемых подводными лодками.
Председательствующий: Сэр Дэвид, вероятно, вы сами обратите его внимание на предпоследний параграф этого меморандума?
Максвелл-Файф: Мой лорд, вероятно, я должен. Мой лорд, я зачитаю три, потому что если вы заметите, он продолжается:
«Высшее командование не утверждает, что Англия может быть побеждена неограниченной подводной войной. Уменьшение судоходства с мировым торговым центром Англии вызовет серьезные затруднения в её национальной экономики для нейтралов, для которых мы не сможем предоставлять компенсации.
«Положения взгляда, основанные на внешней политике благоприятствуют использованию метода неограниченной подводной войны, только если Англия даст нам оправдание, с целью оформить такую войну как репрессалию.
«Кажется необходимым, в виду величайшего значения сферы внешней политики в предпринятом решении, чтобы оно должно было быть не только результатом военных соображений, но и полностью учитывать потребности внешней политики».
(Обращаясь к подсудимому)
Вы слышали о какой-либо квалификации этого взгляда, который вызывался соображениями внешней политики? Вы что-нибудь об этом слышали?
Дёниц: Нет, я лишь могу повторить, то, что я здесь впервые увидел документ.
Максвелл-Файф: Понимаю. А теперь, я хочу, чтобы вы, до продолжения с вопросом, посмотрели на страницу 19 английской документальной книги, страницу 49 немецкой.
Ваша честь, здесь содержится весь договор, который очень короткий. Мой лорд у меня есть заверенная копия, если ваша светлость захочет взглянуть на неё, но она приводится здесь в двух параграфах.
(Обращаясь к подсудимому)
Вы видите:
«1. В действиях относительно торговых судов, субмарины должны следовать правилам международного права которые распространяются на надводные суда.
«2. В особенности, за исключением случая продолжительного отказа остановиться при своевременных сигналах или при активном сопротивлении посещении или обыску, военный корабль, независимо от надводного судна или субмарины, не может потопить или лишить способности передвижения торговое судно в первую очередь, не разместив в безопасности пассажиров, экипаж и судовые документы. Для этой цели корабельные шлюпки не учитываются в качестве безопасного места до тех пор, пока пассажирам и экипажу не гарантирована при существующих морских и погодных условиях достижимость суши, или присутствие иного судна, которые в состоянии взять их на борт».
Я специально напомнил вам это, потому что у меня есть некоторые вопросы для вас об этом.
Вы перевернёте страницу и посмотрите внизу страницы 20 в английской документальной книге — она также на странице 50 или 51 в немецкой документальной книги — где приводятся некоторые цифры.
У вас есть страница?
Дёниц: Да; я читаю.
Максвелл-Файф: Вы прочтёте. Вы увидите, что говорится в двух предложениях в начале:
«В некоторых ранних случаях немецкий командующий позволял экипажу торгового судна ясно понять; и он даже делал некоторые приготовления, прежде чем уничтожить судно. Такое уничтожение было в соответствии со статьей 72 призовых правил; и, следовательно, для цели этого документа, немцам дается преимущество в принятии на веру таких случаев».
Следующие цифры запротоколированы. По первому году войны:
«Потоплено кораблей: 241.
«Запротоколированных атак: 221.
«Незаконных атак: 112. По крайней мере, 79 из этих 112 кораблей были торпедированы без предупреждения. Это конечно не включает, корабли конвоев».
Подсудимый, я хотел быть для вас совершенно понятным, что он исключал, прежде всего, корабли, где предпринимались меры для безопасности экипажа и во-вторых, они исключали корабли конвоев.
Итак, вы каким-либо образом оспариваете эти цифры, о том, что в первый год войны было 79 атак без предупреждения?
Дёниц: Да. Эти цифры нельзя проверить. Вчера я заявлял, что вследствие использования кораблями оружия мы должны были предпринимать иные меры. Значит, я не могу проверить был ли этот доклад, который по иным причинам выглядит для меня очень похожим на пропаганду, учитывая поведение экипажей и их сопротивление, и т.д. То есть, мне невозможно проверить эти цифры или сказать на чём они основаны. В любом случае, немецкая точка зрения была такой, что она учитывала правовые соображения, что корабли были вооружены и что они передавали разведданные — были частью разведывательной организации — и что с той поры против этих судов предпринимались действия без предупреждения. Я уже упоминал факт того, что Англия действовала точно также, и так делали другие нации.
Максвелл-Файф: Я собираюсь задать вам некоторые вопросы об этом, но возьмем один пример. Скажите, было ли сделано какое-либо предупреждение перед потоплением «Athenia[1715]«?
Дёниц: Нет, я уже сказал, что в этом случае имела место ошибка; «Athenia» была принята за вспомогательный крейсер[1716]. Потопление вспомогательного крейсера без предупреждения совершенно законно. Я также уже заявлял, что при допросе о деле, я обнаружил, что командир должен был быть более осторожен и поэтому он был наказан.
Максвелл-Файф: Приходило ли вам когда-либо в голову, что случаи потопления торгового судна без предупреждения означали смерть или ужасные страдания для команды и моряков торгового флота?