Йодль: Я с трудом понял то, что вы сказали.
Покровский: Вы можете дать ответ?
Йодль: Да, я могу повторить то, что сказал вчера. Я…
Покровский: Вы подтверждаете это?
Йодль: Мои вчерашние показания? Да, конечно. Я говорю сегодня, то что говорил вчера.
Покровский: Очень хорошо. Я хочу, чтобы вы рассказали Трибуналу всё, что вам известно об обеспечении оружием судетских немцев организованных во фрайкор[2706] Генлейна[2707], который вы мимоходом упоминали Трибуналу. Вы заявляли, что данный корпус имел ряд офицеров. Вы помните?
Йодль: Да, помню.
Покровский: С целью помочь вам, я покажу вам документ.
(Документ был передан подсудимому)
Это показания Карла Германа Франка[2708]. Он заявил в своих показаниях, что корпус Генлейна получил определенное количество оружия. Вам об этом, что-нибудь известно?
Йодль: Я знаю лишь то, что оружие поставлялось фрайкору Генлейна тогда, когда он был сформирован на немецкой территории. Перемещалось ли ранее оружие на территорию Чехословакии для данной судетско-немецкой группы, или как оно туда попадало, это нечто о чём мне неизвестно. Вооруженные силы никоим образом не касались этого, также как потом они касались фрайкора Генлейна.
Покровский: Вам известно, какого рода оружие отправлялось туда? Оно было немецким или нет?
Йодль: О том факте, что вооружения доставлялись в Чехословакию мне совершенно неизвестно. Я не был контрабандистом вооружения; я был офицером генерального штаба.
Покровский: Вот почему я спрашиваю вас, поскольку вы сказали, что вы получали доклады о вооружении фрайкора Генлейна, когда он прибыл на немецкую территорию. Вот почему я спросил вас, офицера генерального штаба, являлось это оружие немецким или нет? Вы должны знать.
|
|
Йодль: Фрайкор Генлейна — который был сформирован возле Хофа и округа Север, 17 сентября — получал, по моему мнению, бывшее австрийское или даже немецкое вооружение. Я думаю это было австрийское вооружение, но точно не знаю.
Покровский: Тогда этого не требуется. Нам лишь требуется точная информация и точные факты. Сейчас вам вручат фотокопию папки плана «Зелёный»
(Папка передана подсудимому)
Посмотрите на отрывок помеченный. Отмеченный отрывок говорит: «Для успеха операции, проникновение в Судетскую Германию десантных войск имеет большую ценность». Подсудимый Кейтель 6 апреля 1946, во время допроса относительно данной части документа сказал, что вы точно дадите необходимые пояснения относительно данного документа.
Йодль: Относительно данного параграфа я скажу, что в подготовке к возможной войне, армия внесла замечание в отношении того, что укрепления должны быть быстро преодолены или должны быть открытыми с тыла и для успеха данной совместной акции десантных войск вместе с пограничным населением и судетскими немцами, которые дезертировали к нам, могло быть ценным. Конечно, фактом являлось, что среди немцев, которые вступали в ряды и которых насчитывалось около 100 000 человек, никто бы не повернул оружие против нас, а на месте бы дезертировали. Они писали это мне лично находясь в чешской форме. Эти немцы дезертировали бы на месте. Конечно, мы ожидали этого и учитывали в своих разработках.
Покровский: Я боюсь, что вы не поняли меня достаточно правильно или не пожелали понять вопрос, который я вам задал.
|
|
Подсудимый Йодль, меня интересует кое-что ещё. Вы подтверждаете факт, что до нападения на Чехословакию вы планировали диверсионную деятельность на территории Чехословакии. Мне это интересует. Да или нет?
Йодль: Первое, нападения на Чехословакию вообще не было; это историческая неправда, во-вторых это была работа генерального штаба, которая ведётся для вероятной войны, и об этом больше нечего сказать.
Председательствующий: Это не ответ на вопрос. Вопрос о том планировали ли вы до войны — или возможной войны — диверсионную деятельность в Чехословакии. Вы планировали её? Вы можете на это ответить?
Йодль: Нет, я не планировал. Вы нужно было бы спросить об этом адмирала Канариса. Подобное вопросы не находились в моей юрисдикции.
Покровский: Кейтель посоветовал нам спросить вас, и вы советуете спросить Канариса. Очень хорошо; Я задам вам другой вопрос. Объединение всех профашистских сил и вооруженных фашистских банд в Югославии, которые боролись против союзников, проводилось с вашего ведома? Или вам об этом ничего не известно.
Йодль: Вы имеете в виду организацию подчинённую маршалу Тито[2709]. Она мне известна, да.
Покровский: Нет, я сослался на организацию под руководством германского высшего командования, объединенный фронт всех профашистских банд — Недича[2710], Михайловича[2711] и других — финансируемых Германией, с помощью Германии, и под руководством германского высшего командования. Вам об этом, что-нибудь известно?
|
|
Йодль: Я не знаю, думаете ли вы о чётниках[2712]. Они находились под командованием итальянцев. Потому что там всегда существовал большой разлом между итальянцами и нами. Тогда там были усташи, они были хорваты. Но другие профашистские организации мне неизвестны.
Покровский: Очень хорошо. Посмотрите на документ Й-95, экземпляр СССР-288. Он уже представлен Трибуналу. Это показания Недича. Два или три предложения из этого документа имеют прямое отношение к заданным вам вопросам. Недич свидетельствовал под присягой, назвав тех, кто помогал ему формировать и финансировать его банды. Он назвал представителей германского высшего командования и Гестапо, которые помогали создать его вооруженные силы.
Вы нашли это?
Йодль: Правильно. Недич сформировал сербское подразделение. Я забыл про него. Недич имел — я скажу — сербское…
Покровский: Вы помните его?
Йодль: Да. Недич имел небольшое подразделение. Правильно. Вероятно, там было от 5000 до 6000. Они были сербами.
Покровский: Вы оказывали финансовую поддержку этой организации?
Йодль: Нет. У меня не было денег. Я не поддерживал такие вещи.
Покровский: Нет, я не говорю о ваших личных средствах, а о средствах Германского Рейха.
Йодль: Я не могу вам этого сказать. Сам я не занимался деньгами в этой войне.
Покровский: Германское высшее командование возглавляло работу по контролю за организацией таких банд, или нет?
Йодль: Нет. Я их не организовывал. Командующий Юго-Востоком вероятно обсуждал это с Недичем. Но это было личное дело Недича если он желал призывать сербов к борьбе.
Покровский: Я не знаю, было ли это его личное дело или нет. Но для меня наиболее важно, чтобы вы подтвердили факт, что эти банды действительно существовали. Как их организовал Недич меня не интересует.
Йодль: Я могу это подтвердить. Там было от 5000 до 6000 сербской вспомогательной полиции.
Покровский: Очень хорошо. Вам покажут другой доклад об этой группе вопросов. Это официальный доклад польского правительства направленный в военный трибунал. Вы найдёте, что он содержит некоторую очень ценную информацию о деятельности пятой колонны. Пожалуйста, перейдите к предложению помеченному «Б». Там говорится:
«Дополнительно к агентам отобранным среди молодых людей и назначенных содействовать с немецкими гражданскими службами также существует группа руководителей и инструкторов сделанных офицерами, которые прибыли в Польшу, обеспеченные действующими паспортами, за недели до начала беспорядков».
Йодль: Вы тут сделали две небольшие ошибки, полковник Покровский: прежде всего, контрразведка не подчинялась мне, а подчинялась начальнику высшего командования вооруженных сил; и во-вторых, я подробно вчера объяснял, что ничего не знал о каких-либо приготовлениях к польской кампании, с точки зрения операции или иначе, потому что я был артиллерийским командиром в Вене и Брюне. Что делал Канарис в это время в отношении Польши, это нечто чего я совершенно не знаю. Поэтому, боюсь, я не смогу вам как-нибудь помочь.
Покровский: Что же, перейдём к следующей группе допросов. Вас допрашивали 8 ноября представители советского обвинения, и вам был задан вопрос, преследовала ли Германия захватнические цели, нападая на Советский Союз. Вы помните, что вам был поставлен такой вопрос?
Йодль: Да, совершенно точно.
Покровский: Вам сейчас дадут выписку из ваших показаний.
Вы ответили таким образом:
«Допускаю, что мысль о расширении жизненного пространства и об использовании хозяйства России для нужд Германии играла какую-то роль, но не являлась основной причиной нападения на Советский Союз».
Вы помните, что вы дали такой ответ?
Йодль: Возможно. Я не подписывал этого. Во всяком случае, я сказал: «Это не было основной причиной».
Покровский: В этом же ответе сказано:
«В наши намерения не входило все время расширять жизненное пространство и тем самым получать себе новых врагов».
Так, кажется. Вы это помните?
Йодль: Да, я помню.
Покровский: Хорошо. Но теперь, может быть, вы припомните, что свидетель Олендорф[2713] здесь, на суде, удостоверил, что еще до начала войны, до нападения на Советский Союз, Гиммлер[2714] в своей речи наметил программу уничтожения на Востоке 10 миллионов славян и евреев. Вы помните эти показания?
Йодль: Да, я помню эти показания, я их слышал.
Покровский: В этом свете, в свете этих показаний Олендорфа, не хотели бы вы сейчас несколько уточнить свой ответ на вопрос о том, преследовала ли война с Советским Союзом именно захватнические цели, цели захватить территорию, уничтожить население и освободившиеся таким образом земли превратить, как говорил Гитлер, «в райские сады для немцев». Вы не думаете, что это было именно так?
Йодль: Что фюрер намеревался сделать позже, я не знаю, но военно—
стратегические причины, которые он изложил нам и которые были подтверждены количеством сообщений, я вчера уже разъяснил во всех подробностях. Основной причиной было чувство огромной угрозы русского наступления. Вот это обстоятельство было решающим.
Покровский: Очень хорошо. Сейчас вам вручат документ С-57. Он уже представлялся Трибуналу, милорд. Вечером 5 апреля 1946 данный документ представили подсудимому Кейтелю как экземпляр СССР-336. Я должен попросить вас перейти к подпараграфу 4 этого документа и подпараграфу 7, так как подсудимый Кейтель заявил, что вы можете дать более подробные пояснения об этих документах. Пункт 4 ссылается на активное участие Испании в захвате Гибралтара уже в 1941. Скажите нам, как должны было выражаться это активное участие Испании? Вы нашли отрывок в документе?
Йодль: Да, я уже знал документ. Но никто его не подписал. Прежде всего, я должен пояснить чем является документ, чтобы не было ошибки в том, что это приказ.
Покровский: Но мне не кажется, что я когда-либо говорил, что это приказ.
Йодль: Правильно, потому что это не приказ. Я не могу сказать о чём думали люди, которые подготовили этот документ. Очевидно это проект который офицеры генерального штаба предположительно из моего управления, вместе с оперативным экспертом флота, подготовили в моём управлении и который они представили штабу морских операций для своего пользования, в соответствии с принципом, что офицеры генерального штаба должны продумывать план задолго ранее. У них были эти личные идеи и они изложили их на бумаге при том, что я даже его не видел.
Председательствующий: О чём ваш вопрос, полковник Покровский? Был ли это проект…
Покровский: Я задал вопрос на который не получил ответ. Милорд, я спросил его, что он можем сказать о действительном участии Испании в захвате Гибралтара в 1941.
Йодль: Я не могу делать заявления о мыслях других людей. Я могу говорить о серьезных намерениях в связи с Испанией в 1940. Об этом я могу говорить. Но что касается бумаги, я ничего не могу о ней сказать. К тому времени я уже долго считал вещь невозможной. Я узнал о ней только в Нюрнберге. Я никогда раньше её не видел.
Покровский: То, что данный план не мог быть выполнен это совершенно другой вопрос. Подсудимый Кейтель сказал, что вы можете дать об этом пояснения. Вы заявляете, что ничего не можете сказать.
Йодль: Как я уже говорил, это являлось некой предварительной разработкой проводимой младшими офицерами генерального штаба, которую я увидел здесь в комнате документов впервые с огромным интересом и радостью. Мне тогда его не показывали, потому что уже было ясно, что за неделю ситуация изменится.
Покровский: Вы ничего не знаете о предполагавшейся отправке экспедиционного корпуса через Закавказье в направлении Персидского залива и в направлении Ирака, Сирии и Египта, если бы состоялось падение Советского Союза, как здесь говорится? Об этом вы тоже ничего не знаете?
Йодль: До таких серьезных мыслей дело никогда не доходило. Наоборот, у меня была очень большая ссора с фюрером, потому что я отказывался вести атаку через Кавказ на Баку. Но офицеры генерального штаба, будучи оптимистически настроенными под влиянием первых побед летом, выражали подобные мысли. Они и назначены для того, чтобы строить планы. То, что было решающим, делали старшие, более спокойные люди.
Покровский: Таким образом, вы утверждаете, что успехи Красной Армии сорвали эту далеко идущую, смелую, как вы выразились, мысль гитлеровской Германии о посылке экспедиционного корпуса в Ирак, Сирию и Египет? Это правильно?
Йодль: Если бы Советский Союз рухнул, тогда можно было бы предпринять такие идеи по ведению войны. Но не могло существовать плана, например, вооруженного нападения на Турцию. Она бы и без этого добровольно перешла на нашу сторону. Это было мнение фюрера.
Покровский: Откуда вам это известно?
Йодль: Откуда я это знаю? Это даже есть в документе, в дневниках штаба оперативного руководства, которые имеются здесь, в суде. Там написано:
«Турция при больших успехах Германии без всяких условий выступит на нашей стороне. И я приказываю особенно хорошо снабжать ее оружием, боеприпасами, танками и т. д.».
Турция выразила такое желание и была очень благодарна нам за оснащенные прекрасным оружием танки. Этого фюрер никогда бы не сделал, если бы он допускал возможность выступления Турции на стороне противника.
Покровский: Мы продолжим с другой группой вопросов. Накануне кампании против России, проводилось совещание между ОКВ, ОКХ[2715] и так называемым РСХА. Участие управления Зипо рассматривалось. Вам, что-либо известно об этом совещании, на котором присутствовал свидетель Олендорф?
Йодль: Я ничего о нём не знаю. Я работал над совершенно иными вопросами и никогда не имел каких-либо совещаний или связей с главным управлением безопасности Рейха.
Покровский: Вы знакомы с Вильгельмом Шейдтом[2716], сотрудником в организации по делам военнопленных ОКВ?
Йодль: Да, я его знаю. Он был моим помощником генерала Шерффа.
Покровский: Вы знакомы с его показаниями, которые он давал Трибуналу? Милорд, на странице 2207 английской расшифровки. Он свидетельствовал, что преступная практика применения карательных мер на мирное население была известна ведущим офицерам оперативного штаба вооруженных сил и генерального штаба армии. Вы это помните?
Йодль: Я не знаю, какие слова он использовал. Преступный действия неизвестны ни мне, ни оперативному штабу вооруженных сил. Я отвергал преступные действия и боролся против них, и я это здесь подробно объяснял.
Покровский: Я понял, что вы отрицаете все сведения о преступных карательных мерах, предпринимаемых против гражданского населения? Вы хотите сказать, что ничего о них не знали?
Йодль: Конечно, я знал о борьбе против партизан. Это совершенно ясно. Я показал две инструкции, которые были приняты оперативным штабом вооруженных сил.
Покровский: 7 января 1946 свидетель фон дем Бах-Зелевски свидетельствовал, что действительной целью борьбы против партизан являлось уничтожение славян и евреев и что методы используемые в этой борьбе были известны высшему командованию. Вы это также отрицаете?
Йодль: Это могло являться намерение Бах-Зелевски; а не моим. Мои инструкции другие. Я уже описывал намерение вчера как полностью бессмысленное. Число повстанцев не являлось значимым в гигантской борьбе между германскими и советскими армиями. Это был единичный процент.
Покровский: Подсудимый Йодль, вы можете вероятно вспомнить, когда и при каких обстоятельствах вы сами сказали на одном из совещаний у Гитлера, что германские войска вправе обращаться с партизанами как захотят и не при условии любого рода смерти от пыток, четвертовании, повешения головой вниз, и т. д. Вы помните, что говорили нечто подобное?
Йодль: О предмете, — который более комичный, чем серьезный — мы говорили л совершенно ином во время предварительного допроса.
Покровский: Вероятно вы можете рассказать нам об это деле поподробнее, но более точно. Ответьте на мой вопрос говорили ли вы эти слова или что-либо похожее на такие слова и при каких обстоятельствах вы их говорили?
Йодль: Я хочу объяснить это кратко. Это было 1 декабря 1942. Как помнит Трибунал, директива относительно борьбы с повстанцами была отдана 11 ноября оперативным штабом вооруженных сил, которую мы обновили новым приказом от 6 мая 1944. В той директиве, принятой 11 ноября я написал предложение: «Сжигание деревень в качестве репрессалии запрещается, потому что вызовет лишь появление новых партизан».
Проект этой инструкции оставался в руках фюрера недели. Он всегда возражал этой инструкции препятствовавшей войскам безжалостно бороться с повстанцами. Так как в то время я уже должен был принять инструкцию и ей ещё не дали одобрения, я стал грубым; и когда он ещё раз пришёл с долгими объяснениями о его опыте борьбы, его опыте борьбы с коммунистами в Хемнице, я сказал, с целью вставить слово: «Мой фюрер, то что люди делают в бою вообще не происходит по инструкции. Что касается меня, они могут их четвертовать или они могут вешать их вверх-тормашками».
Если бы я знал, что у русского господина настолько мало чувства юмора, я бы добавил: «и жарить их на вертелах». Это то, что я сказал и добавил: «Но в инструкции мы разбирались с репрессалиями после боя, и они должны были быть запрещены».
Затем там был хохот всех присутствовавших офицеров и также фюрера; и он дал мне разрешение принять эту директиву; и показаниями свидетеля Буле, который присутствовал, это вам подтвердят. Четвертование людей не принято в Германии с шестнадцатого века, как и повешение вверх-тормашками, что точно известно любому в мире. Следовательно это замечание просто ирония.
Покровский: Я прошу Трибунал дать мне одну минуту, для последнего вопроса, буквально одну минуту.
(Обращаясь к подсудимому)
Вам известно, что немецкие войска очевидно понимали иронию лучше чем мы — и в буквальном смысле слова — четвертовали, вешали вверх-тормашками и сжигали советских пленных на огне? Вам это известно?
Йодль: Не только я об этом не знал, но я даже не верю в это.
Покровский: С разрешения Трибунала я продолжу с последней группой вопросов после перерыва.
Председательствующий: Полковник Покровский, сколько это займёт?
Покровский: У меня есть несколько вопросов, и мне кажется это не займет много времени.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Покровский: Вы сделали признание в том, что воины Красной Армии в 1941 году под Вязьмой оказывали стойкое сопротивление фашистским захватчикам. Многие попадали в немецкий плен только потому, что, обессилев от лишений и усталости, не могли двигаться. Вы именно этим обстоятельством объяснили огромную смертность советских военнопленных, не так ли?
Йодль: Это так в отношении пленных из вяземского котла.
Покровский: Не припоминаете ли вы других причин, которые вам известны и которые вызвали массовую смертность советских военнопленных?
Йодль: Мне ничего не было известно о других причинах.
Покровский: Чтобы несколько освежить вашу память, я оглашу небольшой отрывок из документа СССР-353. Это письмо Розенберга главнокомандующему вооруженными силами, то есть непосредственно в ОКВ. Документ составлен 28 февраля 1942 г. У вас отмечены эти фразы:
«Судьба советских военнопленных в Германии — трагедия огромного масштаба… Большая часть умерла от голода или вследствие неблагоприятной погоды. Тысячи умерли от сыпного тифа».
Я пропускаю несколько фраз и перехожу несколько дальше:
«Несколько интеллигентных командиров лагерей занялись с некоторым успехом такой линией»
Перед этим стоял вопрос населения желающего обеспечивать этих военнопленных продовольствием по своему желанию.
«Однако в большинстве случаев, командиры лагерей запретили гражданскому населению передавать какую-либо еду военнопленным и предпочли их смерть от голода…Более того во многих случаях, когда военнопленные на марше больше не могли стоять из-за голода и истощения, их расстреливали на виду ужасавшегося местного населения; и тела оставляли на обочине».
И далее:
«Слышаться замечания подобные таким: «Чем больше этих пленных умрёт, тем лучше для нас».
И снова на странице 3:
«Было бы наивным думать, что положение в лагерях для военнопленных могло остаться скрытым от Советского правительства. Как видно из циркулярной ноты Молотова, Советам были прекрасно известны описанные выше обстоятельства».
Вы нашли отрывок?
Йодль: Да, нашёл.
Покровский: Итак, вы действительно ничего не знаете о причинах высокой смертности?
Йодль: Об этом письме я впервые услышал лишь здесь, на суде.
Покровский: Я спрашиваю вас не о письме, подсудимый Йодль. Я спрашиваю вас о причинах массовой гибели советских военнопленных. Вы не знали, что такие причины вызвали массовую гибель?
Председательствующий: Документ подписан?
Покровский: У документа нет подписи. Это захваченный документ, номер 081-ПС. Он относится к документам, захваченным Соединенными Штатами и был передан нам для того, чтобы мы могли представить его Трибуналу.
(Обращаясь к подсудимому)
Подсудимый, я всё ещё не слышу ответа.
Йодль: Я ничего не знал об этих причинах массовой смертности. В любом случае они являются совершенно ошибочными; то, что я знал, я смог привести по грубым цифрам из моей памяти относительно числа советских военнопленных и их местонахождении.
Покровский: Хорошо. Теперь мы займемся вопросом с иного угла. Знакома ли вам фамилия фон Гревеница?
Йодль: Фон Гревениц? Да, имя мне знакомо.
Покровский: Он работал в ОКВ?
Йодль: Если я не ошибаюсь, он работал в управлении вооруженных сил в подчинении у генерала Рейнеке.
Покровский: Знали ли вы генерала Остеррайха?
Йодль: Нет, этого генерала я не знаю.
Покровский: Данный генерал являлся начальником управления по делам военнопленных в одном из ваших военных округов. Вероятно, вы помните показания этого генерала о директиве полученной им от фон Гревеница в ОКВ относительно советских военнопленных? Вам сейчас покажут документ СССР-151, страница 5 немецкого текста. Вы найдёте там отрывок на который я хочу обратить ваше внимание.
«В конце 1941 или начале 1942 меня непрерывно вызывали в Берлин для присутствия на совещаниях проводимых командующими по делами военнопленных в военных округах.
«Вновь назначенный командующий организации по делам военнопленных в штаб-квартире ОКВ, генерал-майор фон Гревениц председательствовал на совещании.
«Во время совещания была дискуссия об обращении с военнопленными которые из-за ранений или истощения и болезни, был непригодны для жизни и непригодны для работы. По предложению генерала фон Гревеница несколько присутствовавших офицеров, среди них несколько докторов озвучили свои мнения об этом и заявили, что таких военнопленных следовало направлять в концентрационный лагерь или госпиталь для отравления. Вследствие данной дискуссии генерал-майор фон Гревениц отдал приказ в отношении того, чтобы все военнопленные непригодные к жизни и работе были убиты и чтобы для этой цели был задействован медицинский персонал».
Вам, что-нибудь известно об этом?
Йодль: Мне об этом вообще ничего не известно, и я не могу прокомментировать этот документ. Ко мне это не имело никакого отношения и я не знаю, что из сказанного здесь правда, но генерал фон Гревениц точно должен знать об этом. Я меня вообще не было связи с военнопленными. Это другое ведомство, генерала Рейнеке.
Покровский: Фон Гревениц сам защитит своё заявление. Он был исполнителем; он воплощал на практике директивы ОКВ и также принимал соответствующие инструкции и вы всё ещё говорите мне, что не знали о них?
Йодль: Я так не говорю. Генерал фон Рейнеке мне не подчинялся. Я с ним не беседовал. Я видел его вероятно дважды за всю жизнь. Я не был ответственным за военнопленных и не был компетентным, чтобы заниматься ими.
Покровский: Ну, хорошо. Тогда мы перейдем к последней группе вопросов, их всего несколько.
Подсудимый Кейтель, когда его допрашивали здесь и на предварительном следствии — мне кажется отдельные предметы возникли во время предварительных допросов — сказал, что более подробные показания относительно директив уничтожить Ленинград и Москву дадите вы. Вы заявили Трибуналу, что директивы были приняты по двум причинам: первая, потому что генерал фон Лееб доложил вам о постепенном просачивании ленинградского населения на запад и юг от линии фронта; и во-вторых, они являлись репрессалиями за Киев. Правильно?
Йодль: Не репрессалиями, но оправданным страхом того, что случилось в Киеве могло случиться с нами в Ленинграде; и третьей причиной являлось объявление советско-русского радио, что это произойдёт.
Покровский: Хорошо. Для меня единственная важная вещь установить факт, что вы связываете директиву с докладом из Ленинграда и делом в Киеве; правильно?
Йодль: Я их не связываю; но события, как они произошли в действительности, безусловно повлияли на решение фюрера в таком направлении. Это причины которые он сам привёл.