(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 10–11 июня 1946 [2720])
Сто пятьдесят пятый день
Понедельник, 10 июня 1946
Утреннее заседание
Штейнбауэр [2721]: Ваша светлость, Высокий Трибунал, я открываю дело защиты с последних слов, сказанных доктором Шушнигом[2722] при его отставке с австрийского канцлерства 11 марта 1938: «Боже храни Австрию».
По историческому совпадению в то время, когда вопрос аншлюса[2723] обсуждается, здесь ссылаясь на личность Зейсс-Инкварта, четыре министра иностранных дел[2724] готовят мирные договоры на основании тех же самых событий. Поэтому могу я, обратить внимание Трибунала на мои документы по данному вопросу и попросить, чтобы мне разрешили процитировать из них немного больше чем я изначально намеревался?
Теперь, с разрешения Трибунала, могу я начать с допроса подсудимого в качестве свидетеля о своей собственной защите?
(Подсудимый занимает место свидетеля)
Председательствующий [2725]: Пожалуйста, вы назовёте своё имя?
Зейсс-Инкварт: Артур Зейсс-Инкварт.
Председательствующий: Вы повторите за мной эту клятву: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего».
(Подсудимый повторяет клятву на немецком)
Председательствующий: Вы можете сесть.
Штейнбауэр: Свидетель, когда и где вы родились?
Зейсс-Инкварт: Я родился в 1892 в Иглау, расположенном в том, что до сих пор был немецкоговорящим анклавом в Моравии. Моравия, тогда была королевской провинцией австро-венгерской монархии. Там и в немецкоговорящем анклаве Ольмуц, также в Моравии, я жил вплоть до возраста 15 лет, когда со своими родителями я переехал в окрестности Вены, где я завершил своё обучение в системе среднего образования и юридический факультет университета Вены. В августе 1914 я записался в армию.
Штейнбауэр: Вы находились в армии всю войну?
Зейсс-Инкварт: Да. Я служил с тирольскими стрелками[2726] и видел бои в России, Румынии и Италии. Во время отпуска в ходе войны я сдал свои заключительные экзамены и в 1917 я получил свою докторскую степень. Я был ранен однажды, награждён несколько раз, три раза за храбрость перед лицом противника.
Штейнбауэр: Какие важные впечатления для последующей жизни вы сохранили со времени своей юности?
Зейсс-Инкварт: К моему делу относится, только опыт борьбы между национальностями в Моравии, между немцами и чехами. Немцы в те дни выступали за единое австрийское государство, в то время как чехи преследовали преимущественно националистическую политику. Однако, это не повлияло на то, что в Моравии был согласован языковой компромисс.
Штейнбауэр: Какие длительные впечатления вы сохранили со времени вашей военной службы?
Зейсс-Инкварт: Помимо опыта товарищества на фронте, я в особенности помню дискуссию в конце войны о Четырнадцати пунктах[2727] президента Вильсона.
Штейнбауэр: Их существенным содержанием являлось право народа на самоопределение?
Зейсс-Инкварт: Нам было ясно, что реализация этих Четырнадцати пунктов означает ликвидацию австро-венгерской монархии. Мы немцы относились к ним, по крайней мере как к компенсации, что вследствие данного права на самоопределение области Германии смогут вернуться в Рейх, от которого они были отделены 50 лет назад, в 1866. Да, эти территории были созданы Германским Рейхом и являлись его частью от 950 до 1000 лет своего существования.
Штейнбауэр: Что вы делали после возвращения с войны?
Зейсс-Инкварт: Я посвятил себя своей юридической профессии. В 1921 я создал свою собственную практику, которая тогда стала очень успешной.
Штейнбауэр: Каким было ваше политическое отношение? Вы являлись членом какой-либо политической партии?
Зейсс-Инкварт: Я не являлся членом какой-либо политической партии, потому что я не хотел связывать себя с политикой. У меня были хорошие друзья во всех партиях, включая Христианско-социальную[2728] и Социал-демократическую партию[2729]; но партийные программы казались мне достаточно односторонними, слишком разработанными для отдельных групп сообщества.
Штейнбауэр: Вы являлись членом каких-либо политических клубов, например, Австро-немецкого народного союза[2730]?
Зейсс-Инкварт: Да, я был членом исполнительного комитета Австро-немецкого народного союза, потому что единственной политической идеей, которой я придерживался после 1918 являлся аншлюс с Германским Рейхом. Я очевидец 12 ноября 1918, когда Временная национальная ассамблея[2731], в соответствии с правом на самоопределение, решила, что «Австрия является частью германской республики». Далее, Конституционная национальная ассамблея[2732] повторила решение спустя 6 месяцев. Но Сен-Жерменский[2733] договор запретил аншлюс. Впоследствии различные округа пытались проводить плебисциты; в Зальцбурге и Тироле 98 процентов имевших право голосовать, голосовали в пользу аншлюса. Доктор Шушниг описал эти события в своей книге «Три времени Австрии».
Ответом являлась серьезная попытка разделить Австрию среди не-немецких соседей; но они не смогли согласовать её.
Штейнбауэр: Господин Председательствующий, могу я в этом пункте представить Трибуналу и кратко сослаться на несколько документов в моей документальной книге? Первый документ, которому я присвоил номер документа Зейсс-Инкварт-1, на странице 2 документальной книги и содержит прокламацию немецко-австрийских депутатов после краха австро-венгерской монархии 21 октября 1918. Второе предложение там гласит:
«Государство Германская Австрия[2734] объявляет территориальную юрисдикцию над всей территорией расселения немцев, в частности в Судетах[2735]. Государство Германская Австрия борется с любой аннексией иными нациями территорий, которые населены немецкими фермерами, рабочими и гражданами».
Затем, как документ номер Зейсс-Инкварт-2, я хочу приобщить — это страница 4 документальной книги — разрешение, которое свидетель уже упоминал, принятое Временной австрийской национальной ассамблеей 12 ноября 1918, которое говорило:
«Германская Австрия является демократической республикой. Все публичные органы власти формируются народом. Германская Австрия является частью германской республики».
Руководитель крупнейшей национальной партии того времени, доктор Карл Реннер[2736], объяснял причины данного закона от 12 ноября и сказал следующее, что появляется на странице 6 документа номер Зейсс-Инкварт-3:
«Наш великий народ в унынии и нищете, народ, чьей гордостью всегда называли поэтов и мыслителей, наш немецкий народ гуманизма, наш немецкий народ который любит все человечество, глубоко погряз в нищете. Но именно в этот час, в который было бы проще и удобнее постараться урвать свой кусок, в этот час наш народ во всех провинциях желает провозгласить: «Мы одна семья и один народ, живущий общей судьбой».
Затем я перехожу к документу номер Зейсс-Инкварт-4, который на странице 18…
Председательствующий: Страница 8, не так ли?
Штейнбауэр: Страница 18. Я прошу прощения, да, страница 8.
Он относится к плебисциту от 24 апреля 1921 в Тироле, когда 145 302 проголосовали за аншлюс и 1805 против него. 18 мая 1921, в округе Зальцбург было 98 546 голосов за аншлюс и 877 против него.
Ваши чести, приобщая документ я сказал, что приведенное здесь является тремя факторами компонентов, ведущих к аншлюсу: первое, экономическая чрезвычайность, которая прошла красной нитью сквозь всю историю периода. Второе, разобщённость демократических партий, вытекающая отсюда. Третье, отношение остального мира, в частности великих держав, к малой стране.
Эти мысли изложены в моей документальной книге, и теперь я хочу сослаться на экономическую чрезвычайность того времени представив в качестве моего следующего экземпляра речь прелата Хаузера, председателя австрийского парламента. Речь, произнесенная 6 сентября 1919, появляется на странице 14 моей документальной книги. В качестве председателя парламента он предлагал принятие Сен-Жерменского мирного договора, приводя следующую причину:
«У Национальной Ассамблеи нет выбора. Страна и народ нуждаются в длительном мире, который снова откроет им мир морально и экономически и который сможет снова обеспечить работой массы наших людей дома и за рубежом…»
Затем во втором параграфе он говорит:
«Другого шанса нет, потому что наша страна зависит от великих держав в обеспечении продовольствием, углём и промышленным сырьем также как и восстановлении кредитования и валюты».
Такую же точку зрения выражали два государственных деятеля Зейпель[2737] и Шобер[2738]. В документе номер Зейсс-Инкварт-17, Зейпель, считающийся величайшим австрийским политическим деятелем, сказал тогда:
«Но мы никогда не верили, что центральноевропейский вопрос решиться до тех пор, пока великое государство, которое виртуально создано в центральной Европе, Германский Рейх, не является частью решения».
Теперь я продолжу допрос свидетеля.
Свидетель, я хочу спросить вас, вы всё ещё помните время и условия после 1927?
Зейсс-Инкварт: В виду экономической ситуации, которую вы только, что описали, державы Лиги[2739] снова и снова вынуждали Австрию делать так называемые добровольные заявления отменяющие аншлюс. Это являлось вмешательством в австрийскую внутреннюю политику. Австрийцы, которые в 1918 решили иметь демократическую парламентарную форму правительства, поворачивались к радикальным идеям авторитарного характера.
Штейнбауэр: Тогда была сформирована новая партия. Какая она была?
Зейсс-Инкварт: Затем случился так называемый дворец правосудия[2740], восстание марксистов, которое побудило создать антимарксистскую внутреннюю гвардию, ополченческую организацию. Таким образом, форма вошла в политическую жизнь Австрии. Разногласия между марксистами и антимарскистами стали ещё более заметными. Единственной непартизанской организацией того времени являлся Немецко-австрийский народный союз и идея аншлюса являлась единственной политической целью, которая всё еще объединяла партии. Около 1930 — по крайней мере, это впервые стало заметно — проявилась Национал-социалистическая немецкая рабочая партия.
Штейнбауэр: Какое впечатление произвела эта партия на вас, в частности относительно захвата власти в Рейхе?
Зейсс-Инкварт: Я хочу сказать, совершенно открыто, что с учётом австрийских условий появление партии казалось где-то странным. Конечно, формы уже вошли в политику Республиканской гвардией[2741] марксистов и Внутренней гвардией, но в НСДАП[2742] даже настоящие политические руководители носили форму и маршировали в колоннах. И также тип политического настроя, демонстрируемый ими не следовал нашему установившемуся политическому мышлению.
Штейнбауэр: Но, какими были причины для этого?
Зейсс-Инкварт: Что же, позвольте мне сказать, что НСДАП не признавало какой-либо ценности в какой-либо другой партии и никогда не готовилась сотрудничать с кем-либо.
Штейнбауэр: Тогда, о каком положительном успехе вы думали, как об успехе партии в Рейхе?
Зейсс-Инкварт: Я думаю, что влияние партии в Австрии — несомненно очень усилившееся с течением времени — было из-за безоговорочной определенности добиться аншлюса. У меня мнение, что радикализм приписывался, например, отрицанию таможенного союза[2743] по гаагскому решению, удовлетворявшему лидеров демократических партий.
Штейнбауэр: И ещё, не существовало экономических причин, которые принесли успех НСДАП?
Зейсс-Инкварт: То, что обсуждалось в Рейхе и то, что мы слышали из Рейха…
Председательствующий: Подсудимый, я предполагаю, что вы непосредственно слышали слова сказанные доктором Штейнбауэром и вы отвечаете без какой-либо паузы, не оставляя никакого шанса переводчикам.
Зейсс-Инкварт: Мы в Австрии наблюдали после 1933 устранение дискриминации наложенной Версальским договором[2744] и прежде всего, ликвидацию безработицы в Рейхе. В Австрии тоже, тогда около 10 процентов населения были безработными. Поэтому в особенности австрийские рабочие, надеялись, что аншлюс положит конец их безработице; и австрийские фермеры были сильно заинтересованы в продовольственной программе Рейха и германском торговом контроле.
Штейнбауэр: Если я понял вас правильно, тогда идея аншлюса, которая выдвигалась вами, также, связывалась с партией? Я не хочу говорить о партийной программе, которая обсуждалась здесь снова и снова; но я кратко вас спрошу: когда вы вступили в партию?
Зейсс-Инкварт: Официально я стал членом партии 13 мая 1938, и мой членский номер было более чем 7 миллионным.
Штейнбауэр: Вы имели какой-либо контакт с доктором Дольфусом[2745]?
Зейсс-Инкварт: Я встретил доктора Дольфуса в послевоенный период. Я знал, что он хотел взять меня в министерство в 1933; и за неделю до 25 июля 1934, по его приглашению я с ним разговаривал.
Штейнбауэр: Вы каким-либо образом участвовали в убийстве[2746] федерального канцлера доктора Дольфуса 25 июля 1934?
Зейсс-Инкварт: Нет, никоим образом. Доктор Дольфус запланировал со мной другую дискуссию. Он был заинтересован в моём взгляде относительно усмирения самой радикальной ситуации того времени. Я говорил доктору Дольфусу уже тогда, что в Австрии не существовало националистов, кроме национал-социалистов и что национал-социалисты действуют по приказам Гитлера[2747].
Штейнбауэр: Но, доктор я должен вам напомнить, что обвинение представило фотографию, которая показывает почести убийству Дольфуса.
Зейсс-Инкварт: Это так называемое ежегодное поминовение в 1938 году. Во время этого празднования, никто не думал о Дольфусе; это было партийное поминовение в честь семерых эсэсовцев, которых повесили в связи с попыткой путча. Никто из нас не относился к этой смерти как к убийству.
Штейнбауэр: Что же, доктор Шушниг пришёл за Дольфусом в качестве федерального канцлера, и я хочу вас спросить: какие заключения НСДАП сделало из данного события, настолько насколько вы смогли понять?
Зейсс-Инкварт: НСДАП сама была полностью разрушена и дезорганизована, и небольшой круг людей, тогда сформировался; я также пришёл к этим людям, и мы сделали следующие выводы из событий 25 июля:
Первое, что они представляли значительную опасность. Я вспоминаю встречу государственных деятелей в Стрезе[2748] и их резолюции против Германии. И хотя мы никогда не волновались об Италии, вместе с тем следовало осознавать, что в такой напряженной атмосфере всё что угодно могло привести к войне. Все мы соглашались в том, что основной задачей немецкой политики должно было быть избежание войны.
Штейнбауэр: Теперь мы в…
Зейсс-Инкварт: Я хочу добавить, что, относительно внутренней политики, события 25 июля являлись наихудшим, что могло случиться для перспективы аншлюса. Мы обдумали то, что можно сделать и пришли к выводу, что партия в Рейхе должна снизить своё влияние в Австрийской национал-социалистической партии, существование которой связывалось с аншлюсом; и наоборот, национал-социалисты в Австрии должны были получить разрешение действовать активнее, в особенности, в выборах, чтобы убедится в пропорциональной силе партий.
Штейнбауэр: Меня интересует вопрос имели ли вы какие-либо связи с властями Рейха того времени, то есть, в 1936?
Зейсс-Инкварт: Я не имел связей с властями Рейха.
Штейнбауэр: Спасибо. Вы…
Зейсс-Инкварт: Только, как уже свидетельствовал, когда я стал государственным секретарём, я, впервые встретил ведущих немецких политиков.
Штейнбауэр: Когда это было?
Зейсс-Инкварт: Это было в июне или июле 1937.
Штейнбауэр: Каким было ваше отношение к НСДАП в Австрии тогда, когда вы стали государственным советником?
Зейсс-Инкварт: Когда было достигнуто соглашение от 11 июля 1936[2749] — без моего участия в нём — доктор Шушниг через министра Клееса попросил моего политического посредничества. Тогда я имел особо близкие связи с Зернатто[2750], генеральным секретарём Отечественного фронта[2751]. По предложению Зернатто и его друзей я стал австрийским государственным советником и доктор Шушниг поставил мне задачу, в письменном виде, изучить условия при которых националистическая оппозиция может быть призвана к политическому сотрудничеству. С целью выполнения данной задачи, я конечно, имел контакт с национал-социалистами, потому что националистическую оппозицию составляли только национал-социалисты.
Штейнбауэр: Кто являлся главой НСДАП в Австрии?
Зейсс-Инкварт: Партия в Австрии была незаконно реорганизована; Капитан Леопольд[2752] был главой.
Штейнбауэр: Вы находились с ним в дружеских отношениях?
Зейсс-Инкварт: Я не мог прийти к соглашению с капитаном Леопольдом; он не понимал моей политики, но думал, что на основании соглашения от 11 июля доктор Шушниг снова разрешит НСДАП в предыдущей форме. Я думаю я говорил с Леопольдом дважды или самое большее три раза, за всё это время. Он требовал, чтобы я подчинялся ему; в этом я отказал.
Штейнбауэр: Могу я в данной связи обратить внимание на следующие документы, не зачитывая их?
Экземпляр номер Зейсс-Инкварт-44, на странице 103 документальной книги, выдержка из документа номер 3471-ПС, экземпляра номер США-583, уже представленного суду.
Экземпляр Зейсс-Инкварт-45, на странице 105, документ номер 3473-ПС, экземпляр номер США-581.
И документ номер Зейсс-Инкварт-97, на странице 109 в котором Зернатто прямо заявляет, что Зейсс-Инкварт не брался в расчёт Леопольдом.
Мой клиент обвинён обвинением в двойной игре. В качестве контрдоказательства, я просил разрешения заслушать бывшего главу гауляйтерства Зигфрида Юберрейтера[2753]. Его здесь допрашивали и я хочу процитировать из допроса, который является документом номер Зейсс-Инкварт-59, из контрвопросов обвинения на странице 140:
«Вопрос: «Подсудимый Зейсс-Инкварт не являлся тем, кто до времени легализации нацисткой партии в феврале 1938, находился в постоянном контакте с нелегальной нацисткой партией Австрии?»
«Ответ: Нет. Я лично не знал Зейсс-Инкварта до визита в Грац. В нацистских кругах его считали непартийным человеком. Я думаю — я не знаю точно — что он вступил в НСДАП, только когда она была легализована. По этой причине он постоянно сталкивался с сильной оппозицией в нелегальных нацистских кругах.
На странице 6 этого же документа говорится:
«Вопрос: «Подсудимый Зейсс-Инкварт вёл двойную игру: с одной стороны его легальное положение в кабинете Шушнига и с другой стороны его сотрудничество с ранее нелегальной нацистской партией, чья деятельность затем была легализована в некоторой степени посредством усилий подсудимого в Берхтесгадене в феврале 1938?»
«Ответ: «Я не знаю, в какой степени он находился в контакте с нацистскими кругами до 12 февраля. Я не знаю об этом, потому что я не находился в Вене. Но с 18 февраля его связь с нацисткой партией не дублировалась в его обязанностях. Шушниг сам вёл беседы с Леопольдом, лидером нацистов того времени — до Клаузнера[2754] там был Леопольд».
(Обращаясь к подсудимому)
Это приводит нас в 1938. В начале того года вы являлись государственным советником в австрийском правительстве. Что вы думаете о политической ситуации того времени?
Зейсс-Инкварт: Во многих разговорах с доктором Шушнигом и по большей части в продолжительных дискуссиях с Зернатто, я предлагал, в соответствии с выводами имевшимися из событий 25 июля 1934, чтобы Рейх и в частности Гитлера, попросили не вмешиваться в австрийскую политику посредством Австрийской национал-социалистической партии. Я предлагал, чтобы вместо этого Австрийская национал-социалистическая партия получила разрешение возобновить деятельность. Это вообще не означает, что я отказывался от аншлюса, но я был полностью убеждён, что законная и ответственная политика австрийских национал-социалистов в Австрии с течением времени получит поддержку чёткого большинства австрийской нации — я имею в виду немцев Австрии; и эта демонстрация такого чёткого большинства больше бы не оспаривалась державами Лиги наций. Следовало постараться заставить Адольфа Гитлера согласится на такую политику призывающую к поддержке автономного и независимого австрийского государства как политике фюрера и требования равных прав для немецкого народа. В интересах таких идей я говорил с фельдмаршалом Герингом и господином Гессом. Я докладывал о результате этих переговоров доктору Шушнигу и Зернатто, я рекомендовал сформировать коалиционное правительство, приняв в кабинет национал-социалистических министров, при условии, что Адольф Гитлер предоставит адекватные гарантии. Мои предложения не совершили прорыва у двух партий, но и не были прямо отвергнуты. Между тем, австрийские национал-социалисты продолжали нелегальную деятельность; полиция вмешивалась и совершала аресты; было создано три концентрационных лагеря; короче, события того времени являлись предвестниками сегодняшней системы денацификации[2755].
Штейнбауэр: Вы находились в Оберзальцберге 12 февраля 1938?
Зейсс-Инкварт: Нет. Но я хочу описать, как случилась встреча. Прежде всего, радикализм партии усилился. В начале 1938, легитимистские тенденции развивались в Австрии, законы относительно, возврата имущества Габсбургов[2756] обсуждались в Государственном совете. Поэтому в тот момент моё положение стало несостоятельным; я ушёл в отставку и проинформировал Зернатто и государственного секретаря Кепплера[2757], которого официально предложили в правительстве Рейха для ведения политических дел относящихся к Австрии Я чувствовал, что в виду своей задачи моим долгом являлось также информировать Кеплера. Я сам принял приглашение от рейхсспортфюрера Тшаммер-Остена[2758] и поехал в Гармиш-Партенкирхен. Там, без предшествующих мероприятий, я встретил господина фон Папена. Каждый из нас излил свои проблемы друг другу и пришёл к выводу, что обе партии, то есть, Гитлер также как и австрийское правительство — то есть доктор Шушниг — должны были быть осведомлены о факте, что необходимо чёткое решение в линиях моего предложения. Тогда, разумеется обсуждалось участие национал-социалистов в правительстве. Вероятно, министр внутренних дел также был предметом дискуссии, но моё имя точно не упоминалось хотя и являлось очевидным. Я не получал доклада о дискуссиях которые господин фон Папен вёл с Гитлером, но я проинформировал Зернатто о своём разговоре с господином фон Папеном. Зернатто тогда удовлетворил меня по ряду вопросов, в частности относительно расширения разделов касающихся национальной политики; и для этой задачи он также передал в моё распоряжение средства. Это было 10 февраля, я думаю, когда я услышал от группы моих коллег, что Гитлер пригласил доктора Шушнига в Берхтесгаден. Среди членов моего окружения находились доктор Райнер[2759], доктор Юри[2760], доктор Кальтенбруннер, Лангот[2761] и несколько других.
Штейнбауэр: Вас информировали об итоге дискуссий в Оберзальцберге?
Зейсс-Инкварт: Я был проинформирован об итоге этого совещания только Зернатто. Вечером 11-го, до отъезда доктора Шушнига из Берхтесгадена, у меня была подробная дискуссия с ним и Зернатто. Мы согласились о большой степени назначения национал-социалистов — например, Юри, Рейнталлера[2762] и Фишбока[2763] — на определенные общественные функции, но не министерские посты. Я не поднимал предмет министерского поста, потому что я не знал, как Адольф Гитлер отреагировал на предложение, которое я сделал господину фон Папену. 13 февраля Зернатто попросил меня встретится с ним, и потом он рассказал мне о результатах и содержании совещания в Берхтесгадене, которые были ему известны.
Штейнбауэр: В этой связи, я хочу сослаться на документ номер Зейсс-Инкварт -48, страница 111, в котором Зернатто заявляет: «У меня сложилось определенное впечатление, что он» — Зейсс-Инкварт — «до сих пор ничего не знал о результате дискуссии и содержании соглашения» — от 12 февраля.
Свидетель, на основании этого соглашения, вы стали министром внутренних дел и полиции, не так ли?
Штейнбауэр: 17 февраля 1938, с введением связей между Австрией и Рейхом или скорее улучшая их. Вы также провели дискуссию с самим Гитлером?
Зейсс-Инкварт: Да. Соглашение в Берхтесгадене от 12 февраля содержало чёткое положение в отношении того, чтобы я был посредником между австрийским правительством и австрийскими национал-социалистами с одной стороны и Германским Рейхом с другой. Содержание протокола казалось мне неудовлетворительным и даже опасным. Вообще не было сомнения в том, что моё назначение в министерство внутренних дел и безопасности служило в качестве уведомления, если не сигналом, для австрийских национал-социалистов, о том, что они могли ожидать ранней реализации своих политических целей. Дополнительно они получали разрешение проповедовать свои взгляды; они могли носить свастику и приветствовать поднятием руки. Однако, чего не разрешалось, была их организация; что означало моих национал-социалистических друзей в Австрии не имевших возможности вступить в контакт с национал-социалистами законным путём. Это соглашение открывало ворота не предусматривая впоследствии обычной процедуры. Отсюда, я сам пожелал увидеть Адольфа Гитлера с целью убедиться, одобрен ли мой план. Я поехал с согласия доктора Шушнига и с австрийским дипломатическим паспортом.
Штейнбауэр: И когда вы говорили с Гитлером?
Зейсс-Инкварт: Только, что я упомянул неправильную дату; это было 16 февраля, когда я стал министром, и поехал в Берлин 17-го. Я говорил наедине с Адольфом Гитлером более 2 часов.
Обвинением здесь указывалось, что я приветствовал Адольфа Гитлера поднятием руки. Это допускалось по соглашению. Но я попрошу обвинение признать, что во время каждого из своих допросов я заявлял, что сразу подчеркнул Адольфу Гитлеру, что я был австрийским министром и как таковой ответственным за Австрию. Я сделал несколько стенографических записей этой дискуссии на обороте письма и несколько недель спустя я продиктовал эти записи своему секретарю. Теперь я хочу сослаться на свою беседу с Гитлером на основании этих записей. Мои заявления…
Штейнбауэр: Свидетель, будьте любезны быть насколько возможно кратким; вы, вероятно, можете это сделать тезисно?
Зейсс-Инкварт: Но это наиболее важное положение относительно всей моей ответственности.
«Условие федерального канцлера доктора Шушнига в том, чтобы я придерживался автономной и независимой Австрии, чтобы я поддерживал конституцию, то есть, дальнейшее развитие, включающее аншлюс, должно основываться на этом. Формирование общественного мнения в Австрии должно было развиваться независимо и в соответствие с нынешними конституционным возможностями. Я должен быть активным гарантом доктора Шушнига от революционного пути, в смысле этих заявлений (Да), а не троянским конём. Партия и движение не должны были занимать военного отношения против доминирующих культурных концепций (Да). Нет тоталитаризму партии и движения; то есть, национал-социалистическая идеология не должна рассматриваться как помощь относительно условий в Австрии; нет введению силой. Партия как таковая не просто исчезла, но существует как организация личностей; никакой нелегальной деятельности, никаких усилий подрывающих государство, все следовало делать законным образом, любого нарушавшего это следовало изолировать».