Среди собравшихся во Дворце были Геннадий Иванович Чураков и Климентий Илларионович Первухин. Оба сражались на Малой земле, будучи заместителями командиров рот по политической части.
К. И. Первухин вспоминает:
— В составе группы офицеров в марте 1943 года я прибыл в распоряжение начальника политотдела 18-й армии. Все мы тогда уже прошли школу войны, были обстрелянными воинами.
Прошло немного времени, и в помещение, куда нас пригласили, вошел начальник политотдела армии полковник Л. И. Брежнев. Приняв рапорт, он по-дружески поздоровался, пытливо оглядывая нас, сел за стол. Началась задушевная беседа. Леонид Ильич интересовался, кто откуда родом, в каких боях приходилось участвовать.
Потом обрисовал обстановку на фронте нашей армии и сказал, что мы прибыли на самый левый фланг Великой Отечественной войны, где вместе будем бить врага. Подробно ознакомил с боевыми действиями десанта на Малой земле, остановился на героических подвигах советских воинов, которые совершались на этом маленьком клочке земли. Выразил уверенность, что и мы, кому придется здесь воевать, приумножим боевую славу десантников.
— Старайтесь воспитывать у своих подчиненных высокие морально-боевые качества, готовьте людей к наступательным боям, которые скоро начнутся. В своей работе обращайте внимание на воспитание стойкости в бою, — говорил начальник политотдела.
Состоявшаяся встреча и беседа произвели на всех нас огромное впечатление. Воодушевленные, направлялись мы по своим воинским частям.
Геннадий Иванович Чураков высадился на Малую землю сразу после десанта майора Куникова. Участвовал в апрельских боях. Был ранен. Потом воевал в составе 255-й бригады морской пехоты. На всю жизнь запомнилась ему одна из мартовских ночей. Тогда его срочно вызвали с передовой в штаб. Располагался штаб в скальной нише под обрывистым берегом. Начальник политотдела 18-й армии Л. И. Брежнев вручил молодому коммунисту Геннадию Чуракову партийный билет.
К. И. Первухин и Г. И. Чураков, вспоминая битву на Малой земле, подчеркивали, что даже в самые напряженные дни боев в окопах, блиндажах, на огневых позициях не прекращалась политическая работа, политработники словом и делом увлекали за собой воинов.
Передавая малоземельцам привет от однополчан-ветеранов 18-й армии, В. А. Решетников сказал:
— Мы знаем: в самые тяжелые дни боев на Малой земле коммунисты всегда были впереди, личным примером воодушевляли бойцов на ратные подвиги. Читая проникновенные слова ветерана этих боев Леонида Ильича Брежнева в его воспоминаниях «Малая земля», мы еще глубже осознаем величие и силу идей нашей ленинской партии, под руководством которой была одержана историческая победа.
Эстафету любви к Родине, преданности ленинским идеям участники сражений на Малой земле, ветераны 18-й армии стремятся передать молодому поколению. Они ведут большую военно-патриотическую работу. Юные учатся на героических традициях старших.
Общественный директор музея боевой славы Магнитогорского среднего профессионально-технического училища № 67 П. П. Быстров, учащиеся Вера Верстюк и Ира Самсонова рассказали о своей поездке на Малую землю, о встречах с ветеранами-малоземельцами, о музее училища, в котором усилиями следопытов и ветеранов собрано более 500 экспонатов.
Впечатляющим был рапорт красных следопытов Челябинска, занимающихся поиском материалов о боевом пути 18-й армии. Так, ребята из средней школы № 109 Челябинска за четыре года нашли 400 воинов-ветеранов, собрали более 600 фотографий, оформили стенды, отражающие боевой путь этой армии. Здесь создана фонотека с записями рассказов ветеранов, ведется рукописная книга «Воины вспоминают…», создана библиотека книг о 18-й армии.
Неустанный поиск ведут учащиеся СГПТУ № 109 Челябинска из отряда «Десантник», красные следопыты средних школ № 147 и 98, Челябинского железнодорожного техникума, Дворца пионеров Златоуста…
От имени бывших воинов руководитель Челябинской секции ветеранов 18-й армии И. И. Ушаков сердечно поблагодарил юных следопытов за их благородную поисковую работу, пожелал, чтобы она стала еще более плодотворной.
Живут среди нас герои Малой земли. Их боевые подвиги — вдохновляющий пример для молодежи.
Ф. М. СТРОКАНЬ,
ветеран войны, полковник в отставке
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАЗВЕДЧИКА
В довоенные годы в полковой школе я был пулеметчиком. «Максим» знал назубок, разбирал и собирал замок с закрытыми глазами за 40 секунд. Но этого, мне казалось, мало. Стал изучать все вооружение, которое тогда было в школе: станковый и ручной пулеметы, миномет, полковое орудие, винтовку, средства связи. А в 1937 году подал рапорт и поехал в Киев во второе пехотное училище имени Красного Замоскворечья сдавать экстерном за весь курс. Успешно выдержал экзамен и в звании лейтенанта вернулся в часть, в свою родную полковую школу. Стал командиром пулеметного взвода.
В сороковом году меня назначили помощником начальника штаба 445-го стрелкового полка по разведке. Новая работа была незнакомой и немного пугала. Командир взвода конной разведки лейтенант М. М. Поплинский, участник гражданской войны, по-настоящему научил меня верховой езде и, конечно, рубке лозы, даже двумя клинками.
Разведка пришлась мне по душе. В апреле 1941-го уже сдавал экзамены в Москве, в Академию имени Фрунзе.
…Осенью 1942 года я получил назначение в Черноморскую группу войск Северо-Кавказского фронта. На попутной машине добрался до Лазаревской, где в глубокой горной расщелине размещался штаб Черноморской группы войск. Я был направлен офицером войсковой разведки 56-й армии. Многое запомнилось из тех далеких нелегких дней. Мы вели наблюдение за противником и проводили поиски, устраивали засады, организовывали разведку боем, добывали документы — и личные, и штабные — вскрывая перегруппировку войск, подход свежих частей и подразделений, появление новых видов вооружения и техники.
Армейским истребительно-диверсионным отрядом командовал капитан Смирнов. В его составе были снайперы, разведчики, подрывники, гранатометчики. Они проводили смелые рейды в тыл противника — уничтожали штабы, огневые точки, нападали на движущиеся по дороге группы противника, штабные машины, командные пункты в тылу немцев.
Активно вели разведку ударные комсомольско-молодежные группы и отряды. Они комплектовались только из добровольцев и были почти в каждом батальоне, полку, дивизии нашей армии.
В январе 1943 года штаб 56-й армии размещался за Шабановским перевалом. Армии противостояли горнострелковые части «Эдельвейс». Удар наши войска наносили из района Шапсугская через Лепрозорий на Северскую, южнее Краснодара и далее в направлении Абинской — Крымской. Местность горно-лесистая, бездорожье. Да еще днем беспрерывные дожди со снегом, ночью заморозки…
Со многими боевыми друзьями пришлось мне делить хлеб-соль на военных дорогах. Запомнились они своим бесстрашием, находчивостью в самых сложных ситуациях. Один из таких боевых друзей — Степан Иванович Перминов. Крепыш, приземистый, светловолосый, со смеющимися глазами, он был моим первым начальником в разведотделе.
В один из мартовских дней 1943 года мы с Перминовым направлялись на контрольный пункт за хутором Михайловским. На лугу паслось стадо коров и лошадей. Пролетела немецкая «рама», и через несколько минут самолеты противника начали бомбежку.
Мы быстро спустились к берегу речушки Адагум и под свист бомб, грохот разрывов Степан Иванович достал консервы, вскрыл их. «Спеши, Федя, — шутил он, — а то если нас зацепит — пропадут продукты»…
Вместе мы воевали на Таманском полуострове и в Крыму, участвовали в Параде Победы. После войны учились в академии. Действия разведотрядов, руководимых Перминовым при прорыве «Голубой линии» и освобождении Тамани, показаны в мемуарах А. А. Гречко «Битва за Кавказ».
…Мы вышли на рубеж Абинской, где проходила основная шоссейная дорога Краснодар — Крымская — Неберджаевская — Новороссийск. На линии Неберджаевская — Крымская — Славянская противник оказал упорное сопротивление. Наступление временно приостановилось. Железнодорожный узел — станица Крымская — был превращен гитлеровцами в сильный опорный пункт на пути к Новороссийску и Таманскому полуострову. На подступах к Таманскому полуострову фашисты создали мощный заградительный вал, так называемую «Голубую линию».
При поддержке танков и массированных ударов с воздуха немцы вели сильные контратаки. С утра до ночи шли воздушные бои. Из допросов пленных стало известно, что в ударах с воздуха участвовали самолеты, расположенные на аэродромах не только Таманского полуострова, но и Крыма и Украины.
19 апреля наши войска вышли к станице Крымская. Шла усиленная подготовка к наступлению. Была поставлена задача — овладеть Крымской, очистить Таманский полуостров. 339-я стрелковая, 2-я, 55-я гвардейские дивизии сведены в один кулак: 11-й гвардейский стрелковый корпус.
Значительно активизировалась работа разведчиков всех степеней, усилилось наблюдение, и в особенности ночные поиски, засады. В тыл противника засылались группы дальней разведки, многие были заброшены на парашютах. Группы не только собирали разведданные, но и выполняли задания по уничтожению вражеских штабов, скоплению автомашин, складов.
Группа, которую возглавил офицер Алексеенко, проникала в станицы на путях отхода вражеских колонн, собирала сведения о передвижении противника, передавала по радио цели для нашей авиации.
В штабе армии колдовали разведчики майоры B. Рыхликов, А. Г. Малофеев, И. Г. Спорыш во главе с подполковником В. М. Червинским. Мы, разведчики войсковой разведки, С. И. Перминов, C. И. Чеботарев и я, в штабе появлялись редко. Все время проводили на переднем крае, в войсках, помогали организовать разведку и контролировали ее исполнение, нередко ходили сами вместе с полковыми и дивизионными разведчиками.
В одну из апрельских ночей разведчики 339-й стрелковой дивизии проводили поиск у станицы Крымской. Я направлял и контролировал выполнение задания. Зная, что на этом участке предполагался главный удар за овладение станицей Крымской и «Голубой линией», решил пойти вместе с группой захвата. Стремительный бросок — и мы во вражеской траншее. Чувства обострены до предела, счет времени идет на секунды. Скорее почувствовал, чем увидел, что рядом крупный верзила занес лопату для удара. Рывок на себя, и мы оба на дне траншеи. Лопата выпала, моя левая рука потянулась к горлу фашиста, он, схватив ее зубами, сильно укусил, но тут же выпустил, — я ударил его по голове «лимонкой».
В траншее шла безмолвная борьба. Затем выстрел слева, автоматные очереди, ракеты. Время отходить. Обе группы прикрытия завязали бой, поддержанный минометами и артиллерией из глубины. Пленный, документы были уже в расположении нашего переднего края. Участники группы захвата были награждены. И мне вручили первую боевую награду — медаль «За отвагу».
29 апреля в 7 часов 40 минут после 100-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска армии перешли в наступление севернее и южнее Крымской. Приходилось отбивать по 6—8 контратак в сутки. 5 мая станица Крымская была полностью освобождена. Вплоть до 16 мая шли жаркие бои, в особенности на правом фланге станиц Молдаванская, Киевская и высот, расположенных за Крымской.
По реке Кубань у станиц Киевская, Молдаванская, Неберджаевская противник прочно занял оборону, выдвинув резервы из глубины. Начались бои «местного значения». И вновь — беспрерывная разведка всеми способами.
В ночь на 10 сентября части 18-й армии и Черноморский флот начали наступление на Новороссийск, а через сутки на правом фланге фронта 9-я армия и 14 сентября — наша 56-я нанесли удар по главным узлам обороны «Голубой линии» — Киевскому и Молдаванскому.
16 сентября полностью был очищен от немцев Новороссийск, а 9 октября — Тамань и весь Таманский полуостров. За месяц ожесточенных боев немцы потеряли только пленными около 4 тысяч человек, было захвачено около 1300 орудий и минометов, 92 танка.
…Поселок Кордон Ильича, рядом — коса Чушка, за проливом, как в дымке, кромка Керченского полуострова. Тихо. Иногда днем пронесется наш самолет-разведчик, иногда нарушат тишину одинокие выстрелы дальнобойных артиллерийских орудий. Но это днем. А ночью все оживает, оборудуются артиллерийские позиции, подвозятся боеприпасы и боевая техника, в портах тренировочная посадка и высадка войск на плавсредства — идет подготовка и высадка десанта на Керченский полуостров. Ночи были холодные, часто шел дождь и мокрый снег. Темнота и размокшие дороги изрядно выматывали силы. Однако никто не унывал, и короткий отдых возвращал силы сполна, сыпались шутки и прибаутки.
Наш сосед — 18-я армия — высадил десант в районе Эльтигена, а через два дня пришел и наш черед. В первом эшелоне десанта в районе Опасная, Жуковка, Глейки высаживались части 2-й гвардейской дивизии.
Ночью 2 ноября с подполковником Ф. Ф. Степановым, рядовым Грудининым и радистом Карапетяном прибыли в Темрюк. В напряженной тишине работали люди. Команды передавались только сигналами и шепотом; на рейде угадывались десантные суда. Хозяевами на пристани были моряки. Слышались редкие выстрелы дальнобойной артиллерии со стороны Керчи, им отвечали наши артиллеристы с косы Чушка. Иногда вспыхивали осветительные ракеты, сброшенные самолетами-разведчиками. Федор Федорович еще раз уточнил нашу задачу, место, время посадки на десантное судно, сказав при этом: «Сынки, я на вас надеюсь». Мы расцеловались.
В 0 часов 15 минут все пришло в движение: подразделения бесшумно начали посадку и вскоре вышли в море. Ровно рокотали машины, за бортом плескалась, вздымаясь, вода. Мы вглядывались в темноту…
К берегу передовые десантные суда подошли, когда уже брезжил рассвет. Их встретил сильный огонь, поддерживаемый минометами и артиллерией из глубины. Но ничто не могло остановить наших воинов. С Таманского полуострова била армейская и фронтовая артиллерия, нанося удары, подавляла артиллерию и наблюдательные пункты противника на горе Митридат и в районе Керчи.
С первым эшелоном 2-й гвардейской стрелковой дивизии высаживалась и моя группа — передовой наблюдательный пункт разведотдела 56-й армии. Мы должны были через каждый час докладывать в разведотдел армии обстановку на плацдарме, особо ценных пленных и важные документы отправлять в штаб. Для своевременной их доставки мне был придан легкий морской катер под командованием старшего техника-лейтенанта Г. И. Стеценко.
Бои продолжались с нарастающей силой. Плацдарм расширялся. В окопе у разрушенной крепости Еникале находился мой временный наблюдательный пункт. Начали прибывать пленные, сопровождаемые полковыми и дивизионными разведчиками.
Немцы — испуганные, румыны — даже радостные. Первая партия срочно была отправлена в разведотдел. Особо важные данные докладывали по рации немедленно. Карапетян работал, как часы.
Катер не успевал перевозить все новых и новых пленных. В одном из рейсов на обратном пути он был обстрелян с самолета и подбит, Стеценко ранен. Команда произвела ремонт в море.
На плацдарме собралось столько пленных, что к концу второго дня пришлось организовать их охрану самими пленными. Я решил использовать для этой цели румын: выдал им трофейные винтовки без затворов, и они с удовольствием, как мне казалось, загоняли в пустые окопы-землянки пленных фашистов и охраняли с особым тщанием.
Да, собственно, в той обстановке у меня другого выхода не было. Несколько дней и ночей до прибытия роты армейских разведчиков нам всем троим довелось спать не больше одного-двух часов в сутки…
Ожесточенные бои за расширение плацдарма длились до 11 ноября. Советские воины прочно удерживали плацдарм в ширину до 8 и в глубину — 12 километров, имея правый фланг на берегу Азовского моря, а левый — у северо-западной окраины Керчи.
Противник, подтянув дополнительные резервы, приостановил наступление наших войск. Теперь начались оборонительные бои, и для нас и для врага. С наступлением ночи на наших позициях все оживало: передвигались войска, подвозили технику, боеприпасы и продовольствие, совершенствовали оборонительные позиции. Разведку вели непрерывно днем и ночью — требовались все новые и точные данные.
Противник обрушил свой удар на десант в Эльтигене. Только за 4 и 5 декабря он выпустил 18 тысяч снарядов и мин, авиация произвела около четырех тысяч самолетовылетов. Начались ожесточенные бои. Десантные части получили задачу — пробиваться в район Керчи на соединение с нашими войсками.
6 декабря с боем вышла из окружения рота 386-го отдельного батальона морской пехоты под командованием капитана П. Г. Дейна. Группа десантников из состава 318-й стрелковой дивизии численностью до 500 человек прорвалась на южную окраину Керчи и закрепилась на склонах, обращенных к морю. Ночью сюда же еще вышло около ста человек. Не хватало боеприпасов, люди измотались в боях, имелось много раненых…
Северо-Кавказский фронт был реорганизован в Отдельную Приморскую армию. Штаб ее находился на Керченском плацдарме.
7 декабря был сухой морозный день с ветром. Море немного штормило. Часто появлялись немецкие самолеты-разведчики, и на командный пункт армии нет-нет да и залетит артиллерийский снаряд. О боях Эльтигенского десанта на склонах горы Митридат в штабе знали мало, чувствовалось напряжение и тревога.
Неожиданно меня вызвал начальник разведотдела армии генерал-майор А. М. Трусов. Там уже был подполковник Ф. Ф. Степанов и подполковник В. М. Червинский. Потягивая из стакана холодный, круто заваренный чай, генерал пригласил меня к столу, показал на карте Керчь и обведенную красным карандашом гору Митридат.
Южные склоны горы и пляж были также обведены красными кружочками, со всех сторон охваченными синими стрелками. Моя рабочая карта с подробно нанесенной обстановкой не требовалась, да и не подходила, как потом выяснилось.
— Предстоит нелегкая задача… — начал было генерал, но оборвал себя на полуслове, сказал суховато: — Нас ждут в блиндаже командующего, время не ждет. Пошли.
Я понял, что предстоит важное, ответственное задание.
С наступлением темноты мне надлежало с тремя разведчиками на катере прорваться в район пляжа Керчи, к подножию горы Митридат, установить контакт с окруженными там десантниками, выяснить обстановку и результаты доложить к 24.00.
За отвесной скалой у Жуковки, скрытой от наблюдателей противника, легко покачивался на волнах маленький катерок. Тихо работала машина, сгущались сумерки. Моряки-разведчики встретили меня на берегу немым вопросом: что предстоит? Я объяснил задачу, проверил оружие: зенитный пулемет, гранаты, автоматы. Все было в порядке. Ждали сумерек, обменивались шутками. Глядя на темнеющие волны залива, один спросил: «Товарищ майор, а что, если напоремся на морскую мину? Их там много». Я не успел ответить, как кто-то грубовато сказал: «Боишься? Высадим, пока не поздно».
…Катер продвигался к цели. Мы хорошо знали, что бухта минирована, справа на побережье огневые точки противника. Немцы беспрерывно освещали море длинными лучами прожекторов. Но в бухте стелился легкий туман, и удалось пройти большую часть маршрута незамеченными.
Вот и побережье, виден силуэт горы Митридат. И вдруг луч прожектора прошелся по катеру. Тотчас начался обстрел. Рывок, полный ход — и мы за выступом.
Медленно приближаемся к берегу. Обменялись сигналами. Причалили. Встретил нас подполковник Ивакин из 318-й стрелковой дивизии. В руках карта и фонарик, на шее — автомат, голова перевязана. Он сообщил, что с рассветом немцы попытаются уничтожить десант. Сказал, что в первую очередь нуждаются в боеприпасах, особенно в патронах и гранатах. Много раненых, их следовало эвакуировать немедля, ночью.
Катер лег на обратный курс, побережье по-прежнему освещалось ракетами, морскую гладь разрезали лучи прожекторов. Мы с величайшим напряжением возвращались с ценными данными. Вскоре я уже был в блиндаже командарма, докладывал обстановку.
Той же ночью, еще до рассвета, десантникам были доставлены боеприпасы, раненые эвакуированы и, кроме того, около тысячи человек из состава 83-й бригады морской пехоты были высажены для усиления — это дало возможность отбить атаки противника и эвакуировать в течение трех дней всех участников десанта.
Все это уже было потом, а мне после доклада командующему невыносимо хотелось спать: сказалось нервное напряжение. Утром горячо поздравляли друзья. За успешное выполнение этого задания мне был вручен орден Отечественной войны 1-й степени.
11 апреля Отдельная Приморская армия после мощной артиллерийской и авиационной подготовки прорвала оборону противника на Керченском полуострове и перешла в наступление. Передовые отряды войск и разведывательные отряды, стремительно обходя узлы сопротивления, выходили на главные маршруты, громили противника в тылах.
Наши действия оказались настолько стремительными, что уже 13 апреля весь Керченский полуостров был очищен от врага. В городе Старый Крым Отдельная Приморская армия встретилась с войсками 4-го Украинского фронта и партизанами, действовавшими в горах.
К 16 апреля советские воины вышли на восточные подступы Севастополя, заняли деревню Комары. Впереди Сапун-гора. Немцы стремились любой ценой удержать Севастополь. Вокруг города было три мощных оборонительных пояса. Наиболее сильным узлом сопротивления являлась Сапун-гора с шестью ярусами сплошных траншей, прикрытых противопехотными и противотанковыми минными полями и проволочными заграждениями в несколько рядов. В Севастополе и на мысе Херсонес укрепилась многотысячная армия немцев и румын.
Началась подготовка к штурму Севастополя. Для нас, разведчиков, это значило: вновь изучать оборону противника, огневые точки и узлы сопротивления на переднем плане и в глубине, до самого Севастополя, стыки и фланги, группировку, нумерацию частей и соединений.
И вот 7 мая после полуторачасовой подготовки начался штурм. На подступах к Севастополю завязались бои. Взяв Бельбек, форсировав Северную бухту, воины-черноморцы ворвались в пригород. Командир разведвзвода морской пехоты лейтенант Болонский водрузил Красное знамя на Малаховом кургане.
9 мая Севастополь был освобожден от гитлеровцев, 13-го очищен последний метр Крымской земли — мыс Херсонес.
Еще не улетучился запах порохового дыма, гари от разрывов бомб и снарядов, крови и пота, как в Крым прилетели наши союзники — представители различных родов войск и, конечно, вездесущие корреспонденты.
Они никак не могли понять и поверить, что Севастополь, героически оборонявшийся советскими войсками в течение 250 дней в 1941—1942 годы, освобожден за такой короткий срок. Беспрерывно щелкали фотоаппараты, плавно стрекотали кинокамеры, не закрывались блокноты. При виде наших солдат корреспонденты расплывались в улыбке…
В. И. МОЗГОВОЙ,
журналист, лейтенант запаса
ЖИЗНЬ, ОТДАННАЯ НЕБУ
В одну из наших встреч я задал Герою Советского Союза Леониду Васильевичу Деме вопрос о том, какой момент в жизни он считает самым трудным.
— Нет, не могу ответить. Жизнь вся — борьба. Легко никогда не жил.
Всю жизнь он был верен своей мечте — летать. Всю жизнь отдал небу.
Нелегок был путь в авиацию комсомольца Леонида Демы. В 15 лет в 1931 году поступил в школу ФЗУ, после ее окончания работал в паросиловом цехе, затем на Центральной электростанции Магнитогорского металлургического комбината. Поступил на рабфак горно-металлургического института. Готовился стать инженером.
Все планы перевернул один из осенних дней 1933 года, когда друзья сообщили новость — в Магнитогорске открывается планерная школа. Отчетливо помнит он первые полеты. Есть в Магнитке улица с названием Планерная — там впервые поднялись молодые магнитогорцы в небо.
Леонид освоил планер «ПС-2» одним из первых. Его послали в Казань учиться на летчика-инструктора. Вернулся в Магнитогорск, когда уже был открыт аэроклуб и вовсю шли занятия в летной школе. На настоящих самолетах.
Каждого полета ждал с нетерпением. Наука давалась ему легко. Он всем сердцем чувствовал, что небо — его призвание. И вот в аэроклубе состоялся первый выпуск. Разлетелись друзья по летным училищам, он оставался. Нужно было готовить кадры.
«На планер!» — призывал Леонид Дема комсомольцев Магнитки и рассказывал на страницах городской газеты, какие у него в группе замечательные ребята — доменщики, строители, школьники. Повышал и свое мастерство. Побил всеуральский рекорд — семь с половиной часов парил в воздухе! В Челябинском аэроклубе он в совершенстве овладел техникой пилотирования самолета «ПО-2». И в первые же месяцы войны интенсивно обучал летному делу молодых воинов.
…И вот прифронтовая полоса. Полк ночных бомбардировщиков. С него и началась боевая судьба летчика Демы. Каких только заданий не выполнял!
Четкие строки из «Краткого конкретного изложения личного боевого подвига или заслуг» Л. В. Демы, хранящегося в архиве Министерства обороны СССР, говорят о многом. За ними — бессонные ночи и трудные дни, потери и тревоги, лихие атаки и тяжелые возвращения…
«С октября месяца 1941 по май 1942 на Западном фронте в составе 162-го полка ночных бомбардировщиков на самолете «У-2» произвел 95 вылетов на боевые задания. Из них: перевозка боеприпасов в группы Белова и Ефремова — 57, оттуда вывоз 38 раненых бойцов и командиров; на бомбометание по войскам и коммуникациям противника ночью — 38 вылетов»…
В феврале 1942 года лейтенанту Леониду Деме был вручен орден Красной Звезды. Через месяц он вступил в партию. И поклялся бить фашистов еще крепче.
Была у него мечта — уйти на истребитель: бить «мессеров» напропалую.
— Как я хотел перейти на «ЛК-1», — вспоминает прославленный летчик. — Машина! Техника! Но в условиях войны переучиться на истребителя с «ПО-2» было почти невозможно…
И все-таки он добился своего. Переучился. Было это летом 1942 года. Командир 112-го гвардейского истребительного полка майор Петухов на боевые вылеты сначала выпускал осторожно. Нужно было время, чтобы прочувствовать машину…
Под Сталинградом, спустя два дня, как полк перебазировался туда, два «мессера» подкараулили и сожгли самолет командира эскадрильи, в составе которой летал Дема. На аэродром приехал полковник Миков. Построил эскадрилью.
— Лейтенант Дема, два шага вперед! Вот вам новый командир эскадрильи.
— Разрешите вопрос, товарищ полковник.
— Никаких вопросов. Приступайте.
Дема стоял перед строем, немного растерявшись. Сам только-только оперился, а тут — командовать! 12 самолетов! Столько искусных летчиков в подчинении.
— Все мы были практически одного возраста, — вспоминает Леонид Васильевич. — Большинство уже имело опыт боев, и вот новичка поставили командовать! Чувствовал себя не в своей тарелке. И сразу — вылет. В общем-то все прошло удачно, без потерь. Потрепали «юнкерсов», но несколько старичков, мало обращая внимания на мои приказы, кинулись на свободную охоту. Собрал я ребят после, говорю: «Если повторится еще раз такое, подам рапорт на того, кто проявит трусость. Ибо покинуть товарища в ходе боя, чтобы сбить фашиста, — это трусость». И больше никогда я не мог упрекнуть моих ребят. Дрались отчаянно, помогали друг другу, не гнались за легкой удачей.
Яростные были воздушные сражения над Сталинградом. Отдыхал Дема считанные часы. Когда подчиненные спали, изучал вопросы управления боем, готовился к вылетам.
Первого «юнкерса» он сбил в один из ненастных облачных зимних дней, когда вылетел в одиночку. Трехмоторный транспортный «Ю-52» вывалился из облаков внезапно. Реакция сработала мгновенно, и верткий «Як» без помех зашел «юнкерсу» в хвост. Дема нажал на гашетку, и, быть может, от волнения, всадил в фашиста весь боезапас. Тот камнем пошел к земле. Это была первая настоящая победа! Он поверил в себя. И в него поверили.
Потом их истребительный авиационный полк будет кочевать со Сталинградского на Южный, затем на Кавказский, Воронежский фронты, потом — на 1-й Украинский. И будет расти счет сбитых вражеских самолетов. Леонид Дема станет настоящей грозой фашистских стервятников.
Из «Краткого конкретного изложения личного боевого подвига или заслуг» Л. В. Демы:
«За время пребывания в 112-м гвардейском истребительном авиационном полку произвел 178 вылетов на боевые задания. Из них: на сопровождение и прикрытие штурмовиков — 88, на прикрытие наземных войск — 52, на перехват самолетов противника — 18, на разведку — 18.
Участвовал в 38 воздушных боях, в которых лично сбил 17 и 5 самолетов противника в группе, из них четыре «Ю-87», четыре «Ю-88», пять «МЕ-109», один «Ю-52».
Группу истребителей 8—10 самолетов на сопровождение штурмовиков и прикрытие войск водит умело, боевые порядки строит грамотно, воздушным боем по радио руководит умело. Случаев потери штурмовиков от атак истребителей противника при сопровождении групп под командованием товарища Демы не было. Свой боевой опыт подчиненному составу передает на своих боевых примерах».
«Случаев потери не было». Это — высшая оценка мастерства Демы — командира, Демы — летчика.
Из множества боев в памяти остались самые жестокие. Они и сейчас снятся Леониду Васильевичу — с каждой мельчайшей подробностью.
— Под Киевом немцы применили устрашающие массированные налеты — по 30—40 бомбардировщиков в сопровождении истребителей. И наши, конечно, не дремали. Делали фашисты и так — пускали сперва истребителей, которые связывали боем «Яки». А затем шла основная группа бомбардировщиков — и снова в сопровождении истребителей.
Мы перед вылетом проработали все варианты. И решили разделить эскадрилью пополам — мой заместитель Коля Ветров, которого я с полуслова понимал, пошел чуть впереди и на километр повыше моей шестерки. Я — за ним. Летим. Ветрова не видно. «Коля, как ты там?» — спрашиваю. «Все нормально, — слышу в шлемофоне голос Ветрова. — Веду бой с «мессерами». Не волнуйся, сами справимся». Чуть пролетели — вот они, стервятники, — больше тридцати бомбардировщиков и несколько истребителей. Идут, как на параде. Я командую: «Построиться в парадную линию!» Пусть почувствуют на себе психическую атаку.