Кубочек: Обвинение представило доклад, который вы составили для Гитлера, датированный 17 мая 1935, в качестве подтверждения вашего желания направить Шушнига на включение в правительство национал-социалистов. Это экземпляр США-64, включенный вновь в мою документальную книгу как документ Папен-66, на страницах со 159 по 160.
Свидетель, какими были намерения в действительности?
Папен: Я должен быть немного пространнее относительно данного документа. Данный доклад был написан 8 месяцами спустя после убийства Дольфуса то есть, в рамках первых 2 лет периода в котором обвинение само признаёт, что у меня были инструкции о совершенной пассивности. Когда доклад был написан мы имели новости, что Штаремберг[3044], в сотрудничестве с Муссолини[3045] преследовал политику, которая внесла бы серьезные сложности на пути взаимопонимания между Австрией и Германией. По этой причине я предложил Гитлеру резкое вмешательство: я предложил, чтобы Шушниг и христианско-социалистические элементы, которые являлись враждебными диктатуре Хеймвера[3046], сыграли бы против Штаремберга предложив окончательное соглашение по немецко-австрийским интересам. Данный доклад заявляет, что если Германия признает национальную независимость Австрии и воздержится от влияния на национальную оппозицию в Австрии, под которой я подразумевал нацистов, коалиция между этими факторами приведет к результату. Последствием было бы то, что Германия участвовала бы в соглашении по Дунаю, которое было бы равнозначно мирному решению всей европейской ситуации.
Кубочек: Вы только, что объяснили, что вы преследовали честную политику баланса интересов?
Председательствующий: Доктор Кубочек, Трибунал хочет более чётко понять, что имеет в виду подсудимый, тем, что он говорит.
Кубочек: Мне только, что сказали, что перевод прошёл очень плохо; английский перевод, говорится, прошёл очень плохо. Господин Председательствующий, вы предлагаете, чтобы подсудимый повторил весь ответ?
Председательствующий: Да, безусловно, так. Такой способ наилучший. Я думаю, очень маловероятно, что английский перевод прошёл плохо.
Кубочек: Свидетель, пожалуйста, вы повторите ваш ответ достаточно медленно, чтобы у переводчиков не было сложностей?
Папен: Когда этот доклад был написан, у нас имелись новости о том, что Штаремберг — Штаремберг являлся главой Хеймвера — хотел связать себя с Муссолини в политике, которая являлась бы враждебной любым германофильским тенденциям в Австрии. С целью противодействовать манёвру принца Штаремберга, я посоветовал Гитлеру предложить Шушнигу, чтобы, вместо формирования коалиции с Хеймвером, ему следовало сделать это с христианско-социалистическими элементами, которые не противостояли примирению Германии с Австрией. С целью направить Шушнига к такой коалиции, Гитлер предложил ему окончательное урегулирование немецких и австрийских интересов. Другими словами, Гитлер должен был сказать ему, что Германия признает национальную независимость Австрии и не предпримет в будущем вмешательства во внутриполитические дела Австрии.
И я продолжал говорить Гитлеру, что если мы достигнем этого умиротворения и создадим хорошие и дружественные отношения с Австрией, мы даже присоединимся к Дунайскому пакту. Это была комбинация французов, итальянцев и чехословаков, которые всегда были в пользу пакта дунайских держава включающего Австрию. Мы в Германии тогда возражали такой политике тех держав, потому что мы опасались, что Австрия присоединившись к дунайскому пакту, отстраниться от Германии раз и навсегда. Если бы, с другой стороны, мы находились в хороших отношениях с Австрией и дружественные отношения были бы снова установлены, мы могли, как я указывал Гитлеру, присоединится к Дунайскому пакту и посредством этого достичь чего-то экстраординарно конструктивного для идеи европейского мира.
Председательствующий: Вы не забыли ваши надежды высказанные этим утром?
Кубочек: Вы только что сказали, что вы преследовали честную политику дружественного урегулирования интересов.
Это правда, что вы убедили Гитлера сделать заявление в пользу австрийской независимости в своей речи в Рейхстаге 21 мая 1936?
Папен: Да, это совершенная правда, потому что данное заявление являлось требованием для любой нормализации и урегулирования интересов революционным путём; так как наша объединенная политика могла только продвигаться Австрией. Австрии было приказано мирным договором Сен-Жермена и Женевским протоколом оставаться в стороне от Германии. Поэтому если бы Австрия, должна была взять инициативу и улучшить свои отношения с Германией, было существенно, чтобы мы сначала признали её суверенитет.
Кубочек: Могу я обратить ваше внимание на ошибку в переводе. В английском переводе, вместо слов, сказанных подсудимых, слов «революционным путём» было сказано «эволюционным путём».
Пожалуйста, вы прокомментируете пакт от 11 июля 1936[3047]?
Папен: Соглашение от 11 июля было описано сэром Дэвидом как обманный манёвр и попытка доставить новые сложности австрийскому правительству, подорвав его включением людей с прогерманскими симпатиями, таких как Гляйсе-Хорстенау или министр иностранных дел Шмидт. Это суждение, высказанное о пакте совершенно неправильное, и думаю исторически спорное; и я думаю, что это было продемонстрировано здесь на слушаниях, показаниями австрийского министра иностранных дел.
Пакт явился результатом моих усилий за 2 года по восстановлению нормальных отношений между нациями сёстрами. Соглашение было желаемым обоими правительствами, не только германское правительство, и канцлер Шушниг признавал это сам, как упоминалось в моём докладе, датированном 1 сентября 1936 о речи произнесённой Шушнигом австрийским рабочим. Почему австрийское правительство заключило этот пакт? Оно не намеревалось заключать его, пока само не захотело достичь нормальных, дружественных отношений с Германским Рейхом.
По этой самой причине я попросил Гитлера провозгласить суверенитет Австрии в речи в Рейхстаге. Это соглашение точно не намечалось как усиливающее наше безволие и отказ от идеи союза в последующую дату, чего мы хотели, но признавало полный суверенитет Австрии. Но цель союза двух государств теперь преследовалась стабильным и эволюционным образом.
Оно соответствовало договоренности, которой я достиг с Гитлером 26 июля. Существовала вторая часть соглашения, которая не публиковалась. Эта вторая часть содержала все элементы необходимые для умиротворения: амнистия, регулирование отношений нашей прессы, и снятие так называемого «барьера в 1000 марок». Это был пограничный барьер введенный распоряжением Гитлера на людей, путешествующих по Австрии. Тогда любой немец желавший поехать в Австрию, должен был заплатить 1000 марок. Этот барьер был устранён. Господин Шушниг со своей стороны, пообещал в этой неопубликованной части соглашения, что люди, имеющие его доверие, которые являлись членами национальной оппозиции были бы вовлечены в сотрудничество в Австрии. Нам казалось, что включение австрийской оппозиции в австрийские парламентские процедуры являлось существенным условием для любого дальнейшего мирного решения. Другими словами, партия постепенно теряла бы свой нелегальный статус и стала легальным фактором.
Господин Мессершмит если я могу добавить, заявил неправильно в своих письменных показаниях: «Часть II пакта содержала просьбу, чтобы ряд лиц, которые входили в доверие канцлера следовало позвать на посты в кабинете». Это очевидно, ошибочное заключение со стороны господина Мессершмита, потому что мы не касались людей, которые имели доверие Гитлера, но тех, у кого было доверие Шушнига. Таким было соглашение заключенное с Шушнигом. Помимо этого, господин Мессершмит сказал относительно данного соглашения, что:
«…первое вторжение немецких националистов в австрийское правительство было достигнуто через выдвижение доктора Гвидо Шмидта в качестве государственного секретаря по иностранным делам».
Это совершенно неправильно. Доктор Шмидт был австрийцем и проводил австрийскую политику; он представлял австрийские интересы, что было естественным, и ни в какое время Германия не оказывала влияние на него, доктора Шмидта министра иностранных дел.
В целом, мировое общественное мнение того времени отнеслось к данному соглашению как к инструменту мира и великому шагу вперед. Обвинению осталось назвать его обманным манёвром.
Кубочек: Я сошлюсь на письменные показания принца Эрбаха, документ номер Папен-96 английской книги, страницы 233 и 234, вопросы с 4 по 7 и вопросы с 12 по 13, касающиеся предмета, который мы только, что обсудили.
Вы, после заключения июльского соглашения, относились к своей миссии в Австрии как к завершенной?
Папен: Да я относился к ней как к завершённой. Это подтверждается отставкой, которую я направил Гитлеру 16 июля 1936.
Кубочек: Я сошлюсь на документ Папен-71, страница 165 второй документальной книги. Я цитирую начало:
«26 июля 1934 вы предложили покойному фельдмаршалу, чтобы меня направили в Вену с временной миссией по восстановлению нормальных и дружественных отношений».
«С подписанием соглашения от 11 июля, решающий шаг сделан в данном направлении».
В последней части документа, вы просите отзыва; я продолжаю цитировать второй параграф с конца:
«Несмотря на то, что «немецкий вопрос» требует такого же аккуратного и внимательного руководства в будущем — в особенности после невероятных сложностей, которые возникли ранее — сейчас я хочу, завершить задачу, порученную мне, вручив вам свою отставку».
Обвинение использовало доклад, сделанный вами Гитлеру 1 сентября 1936, 2246-ПС, и оно вменило вам сохранение контакта с нелегальными лидерами австрийских национал-социалистов, попытки включить оппозицию в Отечественный фронт[3048], и желании сменить режим Шушнига.
Папен: В упомянутом докладе я написал:
«В нормализации отношений с Германией, прогресс сдерживается сохранением у власти министра безопасности, на котором находятся старые чиновники антинационал-социалисты. Следовательно, требуется неотложная смена штата».
Выражение, которое я использовал в данном докладе «Смена режима», в действительности означало «Смена штата»; в данной связи я также собираюсь сказать, в следующем предложении, что экономические переговоры последуют в ближайшем будущем. Это показывает совершенно чётко, что эти слова не относятся к устранению персоны Шушнига. Помимо этого, данный доклад говорит о притяжении ситуации в районе Дуная и вносит предложения по мирному решению.
Если я обвинен обвинением в наличии контактов с нацистской оппозицией, хотя июльское соглашение исключало все вмешательства в австрийские дела, я должен указать на то, что я был совершенно управомочен на такие контакты, потому что я был заинтересован в удостоверении того сдержит ли господин Шушниг своё обещание взять людей из националистической оппозиции которым он доверял. Насколько далека была нацистская оппозиция от представления о соглашении 11 июля показано в заявлении Леопольда[3049] в январе 1937, которое господин Мессершмит приложил к своим письменным показаниям.
Кубочек: Я сошлюсь на документ номер Папен-75, страница 171, который содержит эту запись о Леопольде. Документ идентичен с приложением, которое является экземпляром США-57. Есть ошибка в английском переводе. В пятой строке с конца, на странице, слово «аншлюс» переведено как «аннексия».
Свидетель, что вы скажете о предложениях Леопольда?
Папен: Предложения Леопольда показывают следующее. Лидеры австрийских нацистов полностью приняли политику июльского соглашения. Они признавали, что в будущем вопрос аншлюса будет внутренним австрийским делом, разрешаемым австрийским правительством. Они предлагали, чтобы данное решение проводилось эволюционным образом австрийским правительством и партией. В пользу данного решения тот факт, что посредством декларации о суверенитете Австрии такие аргументы в будущем не представляли внешнеполитических опасностей для Австрии, то есть, что июльское соглашение должно было пониматься австрийскими национал-социалистами и одобряться, и чтобы они готовились к следовать легальному пути с австрийским правительством.
Председательствующий: Трибунал откладывается.
(Трибунал отложен до 10 часов 18 июня 1946)
Сто пятьдесят седьмой день
Вторник, 18 июня 1946
Утреннее заседание
(Подсудимый фон Папен вернулся на место свидетеля)
Кубочек: Свидетель Гвидо Шмидт сослался на инцидент включающий флаг в Пинкафельде, в мае 1937. Пожалуйста, вы опишите вашу деятельность по урегулированию данного инцидента.
Папен: Инцидент с флагом в Пинкафельде упоминался мною или скорее моим защитником, потому что это типичный пример, попыток Гитлера проводить агрессивную политику в Австрии, даже в дни до 1938.
1 мая 1937 в небольшой деревушке Пинкафельд австрийским чиновником был вывешен флаг Германского Рейха. В прессе было огромное возбуждение; я постоянно дружески пытался урегулировать вопрос с австрийским министром иностранных дел. Поэтому я получил телеграмму о том, чтобы немедленно явиться в Берлин. Я прибыл в Берлин и доложил Гитлеру. Гитлер не принимал меня. Я ждал 3 дня. Через 3 дня, я написал и сказал ему: «Кажется, что вы пытаетесь использовать инцидент с флагом в Пинкафельде для начала агрессивной политики против Австрии. В таком случае мне не остается ничего иного, чем вручить вам свою отставку». Через четверть часа он вызвал меня в рейхсканцелярию. Он произнес мне яростную лекцию, которая длилась полчаса, и вышел из себя в ненависти по поводу унижений Германского Рейха, которые больше нельзя терпеть. После выплеска его ярости я сказал ему, что наше соглашение от 26 июня устанавливало, что политика относительно Австрии должна проводиться эволюционным путём. Соглашение от 11 июля подчёркивало это. «Если вы желаете следовать иной цели, тогда увольте меня» — сказал я.
Как результат этого очень серьезного разговора он сказал: «Нет, нет. Возвращайтесь и урегулируйте всё; мы не хотим изменять свою мирную политику». Я вернулся в Вену, и инцидент был удовлетворительно урегулирован с австрийским министром иностранных дел за 24 часа.
Кубочек: Вы говорили с представителями других держав относительно политики, которую вы преследовали в Австрии?
Папен: Да, я непрерывно обсуждал эту политику с представителями других держав. Например, летом 1937 я обсуждал её с британским послом сэром Невилом Гендерсоном[3050].
Председательствующий: Письмо, о котором говорит свидетель, было представлено или его копия? Он говорил о письме Гитлеру: «Я написал письмо».
Кубочек: Нет, у нас нет этого письма, как и его копии. Дела свидетеля были уничтожены в Берлине воздушными атаками.
Председательствующий: Кто был министром иностранных дел, кто подтверждал это?
Папен: Австрийский министр иностранных дел, Шмидт, который был здесь в качестве свидетеля; свидетель Гвидо Шмидт.
Председательствующий: Продолжайте.
Папен: Относительно данного вопроса, могу я заметить, что, я конечно, очень часто говорил с представителями других держав об австрийской политике. Например, в июне 1938 я обсуждал это с сэром Невилом Гендерсоном, британским послом в Берлине. В октябре 1937 я посетил Париж, инкогнито и там беседовал со многими ведущими политиками об этой проблеме, среди них президентом Франции господином Даладье[3051] и господином Леоном Блюмом[3052]. Я гарантировал этим господам, что мы ищем решение австрийской проблемы исключительно на эволюционной основе и что надеемся — на союз двух государств никогда не представляющий угрозы интересам Франции, что напротив мы лишь искали такого решения в европейских рамках, то есть, с согласия Франции.
Тогда, у меня сложилось впечатление, что в Англии также как и во Франции возросло понимание того, что необходимо общее урегулирование.
Кубочек: В качестве подтверждения того, что подсудимый мог быть действительно убеждён, что другие державы — оценив эволюционное развитие в Австрии — могли в итоге подготовиться к мирному согласованию, я представил документ номер 74, страница 169. Это доклад от фон Папена Гитлеру о разговоре, описанном с сэром Невилом Гендерсоном от 1 июня 1937.
Я обращаю ваше внимание на данный документ и хочу указать на то, что Гендерсон заявил, что он был хорошо расположен к дружественному разрешению австрийской проблемы и верил, что он также может оказать соответствующее влияние в Париже.
Далее я обращаю ваше внимание на документ номер 80, страница 177. Это заявление бельгийского министра иностранных дел Спаака[3053], после аншлюса. Я обращаю ваше внимание на последнее предложение «Я верил, долгое время, что аншлюс согласовывался с логическими фактами и он ратифицирован обычным образом, я не был удивлен».
Господин Мессершмит предположил, что нацистская пропаганда в Австрии оплачивалась из немецких фондов. Вы когда-либо предоставляли или организовывали какие-либо фонды для данной задачи?
Папен: Партия никогда не получала ни пенни, ни от меня лично ни через германское посольство. Однако, совершенно возможно — и даже вероятно — что германские партийные фонды направлялись в Австрию. Меня никогда об этом не информировали, так как был хорошо известен факт, что я не пользуюсь доверием партии в стране.
Однако, есть одно исключение, которое я особо хочу подчеркнуть, а именно пожертвования — и они были известны мне — фондов поддержки субсидии «Лангота».
Кубочек: Обвинение упрекнуло вас за ваше антисемитское отношение в связи с вашим докладом Гитлеру от 12 мая, в котором вы предлагали направление финансовой помощи Лиге свободы для развития её борьбы против еврейства. Чем являлась Лига свободы?
Папен: Лига свободы являлась координационным центром, союзом бывших христианских профессиональных союзов и христианского рабочего союза, под руководством председателя профессиональных союзов. Дольфус принял руководство в 1934. Было бы совершенно смешно обвинять эту Лигу свободы, в основном составленную из католических рабочих в антисемитском отношении в национал-социалистическом смысле.
Лига свободы боролась за очистку администрации Вены от неподходящих еврейских элементов. Проблема данного чрезмерного чужеродного проникновения была абсолютно похожа на условия существовавшие в Германии, условия которые детально упоминались вчера. Данный факт, также подтверждался докладом, представленным вчера обвинением. Я узнал, что чехи стремились создать близкие отношения с Лигой свободы и что для этой цели они желали поддержать лигу крупными суммами денег.
Соответственно я предложил Гитлеру, чтобы возможное влияние чехов на Лигу свободы следовало устранить, поддержав её самими. Но мы конечно не сказали Лиге свободы: «Теперь мы собираемся субсидировать вас, а значит вы не идёте к чехам». Таким образом, я предложил Гитлеру, чтобы он передал эти деньги в расчёте на то, что лига продолжит борьбу с еврейством, которая являлась лишь камуфляжем. Если бы я хотел действительно дать эти деньги на борьбу с еврейством я бы не написал «в расчёте на» но «для продолжения своей борьбы».
Кубочек: Я сошлюсь на документ номер 32, страница 112 документальной книги. Это выдержка из австрийского «Ежегодника» за 1933–1934, который является официальной публикацией. Я обращаю ваше внимание на начало второго параграфа, где объясняется, что Лига свободы происходила из христианских рабочих союзов и христианских профессиональных союзов.
Далее я обращаю ваше внимание на пятую строку снизу, и цитирую: «В начале 1934 покойный федеральный канцлер доктор Дольфус, принял верховное руководство Лигой свободы».
Я также обращаю внимание на документ номер 72, страница 166. Это доклад фон Папена Гитлеру в котором он цитирует доклад от пражской секретной службы. В данной связи интересна ссылка на факт, что Лига свободы стремилась к взаимопониманию с социал-демократами.
Следующий документ, номер 70, уже представлялся как Великобритания-243. Я обращаю ваше внимание на первый параграф который отражает усилия чешских дипломатов. Документ номер 70, страница 164. Данный документ упоминался обвинением, часть, которая приобщалась как Великобритания-243. Первый параграф важен в том, что он о деятельности чешской дипломатии, упомянутой недавно подсудимым. Далее, есть, со ссылкой на Лигу свободы, доклад фон Папена, документ номер 73, страница 176, на который я желаю обратить ваше внимание.
Другой доклад фон Папена интересен, документ номер 69, страница 163. Он показывает усилия Лиги свободы по опоре на политическое согласие тех дней.
Свидетель, летом 1937 Шушниг предпринимал усилия убедить национальную оппозицию к сотрудничеству. Что вам известно об этом и каким было последующее развитие?
Папен: Летом 1937 Шушниг прилагал усилия, чтобы сдержать своё обещание о привлечении национальной оппозиции к сотрудничеству. Визит министра Гляйсе-Хорстенау к Гитлеру в июне 1938 проходил с согласия Шушнига. Позднее он основал так называемый «комитет семи» с доктором Юри[3054] и доктором Тафсом. Данный выбор членов осуществлялся без какого-либо участия с моей стороны. Но относительно «комитета семи» я хочу сделать заявление. Очевидно, попытки канцлера примириться также не были достаточно далеко идущими для партии в Австрии, или они были слишком медленными. В ноябре 1937 австрийская полиция обнаружила в офисе данного «комитета семи» документы известные как «бумаги Тафса», которые заставили нас поверить, что обновленные, нелегальные и радикальные задачи уже доминировали. Австрийское правительство не проинформировало меня об этих бумагах, и никакого официального демарша не последовало. Но я узнал, что среди документации находился план моего убийства. Предлагалось, чтобы покушение на мою жизнь использовалось бы как предлог для вступления в Австрию.
Австрийский министр иностранных дел Шмидт, позавчера подтвердил данный факт Трибуналу, и мне кажется, что данное предложение, данный план против меня, лучше всего подтверждает насколько велика была гармония между моей политикой и австрийскими или немецкими национал-социалистами, что обвинение намерено принимает.
Тогда я был очень удовлетворён, что австрийский канцлер также включил доктора Зейсс-Инкварта, которого я знал лично, в эту работу по примирению. На этом месте я считаю честным внести поправку. Австрийский министр иностранных дел доложил о разговоре, который был у него со мной в Анкаре в октябре 1943. Я тогда говорил ему — и я также повторил своё заявление во время своего предварительного допроса — что доктор Зейсс-Инкварт подтвердился как величайшее разочарование моей жизни. Я полагал что, именно он был тем, кто призвал немецкие войска в Австрию и кто являлся ответственным за нацификацию Австрии после аншлюса. В свете сведений полученных из различных документов, я должен поправить свой предыдущий вердикт.
Кубочек: В конце 1936 ваш ближайший сотрудник, советник посольства принц Эрбах, был отозван из Вены. Его преемником стал советник посольства фон Штейн. Поскольку он принял ваши обязанности после вашего отзыва 4 февраля 1938, было бы интересно узнать каким было его отношение к вам и к партии.
Папен: Позднее я узнал, что советник посольства барон фон Штейн был назначен мои советником посольства по особой просьбе партии, потому что он должен был контролировать мою политику относительно партии. Господин фон Штейн был ярым национал-социалистом. Его отношения со мной являлись совершенно отличными от тех, которые имел его предшественник принц Эрбах. Но я хочу заявить, что также и во время этого периода я продолжал следовать своей изначальной линии политики и что фон Штейн просто являлся управляющим по техническим вопросам.
Кубочек: Часто упоминался документ Хоссбаха[3055] от 5 ноября 1937— вам известно об этом совещании в Берхтесгадене на котором основывался доклад?
Папен: Об этом сенсационном совещании, этом подлинно важном документе в руках обвинения, я конечно, никогда не имел ни малейшего подозрения. Я впервые ознакомился с документом впервые здесь в зале суда. Но если мне позволят сказать кое-что ещё: взаимная связь между событиями 11 марта и этим документом кажется достаточно слабой. Данный документ указывает, что Гитлер лишь намеревался вступить в Австрию силой, только намеревался осуществить аншлюс силой, если бы некое европейское согласие не было бы возможно. Он ожидал такого согласия между 1943 и 1945.
Председательствующий: Доктор Кубочек, это просто спор, не так ли? Он говорит, что никогда не видел документа пока он не попал в этот суд. Он теперь спорит о его связи с событиями марта 1938. Что же, это вопрос для вас, а не подсудимого.
Кубочек: Очень хорошо, тогда я разберусь с этим позже.
Свидетель, 4 февраля 1938 вы были, к своему удивлению, уволены с вашего поста в Вене. Пожалуйста, проинформируйте Трибунал по данному вопросу.
Папен: В конце января 1938 я находился в Берлине на встрече с Гитлером; я говорил с ним о разговоре который был у меня с доктором Зейсс-Инквартом в Гармише и я не увидел никакого признака того, что он намеревался уволить меня со службы. Об этом я был уведомлен по телефону доктором Ламмерсом 4 февраля. Эта внезапная отставка, о которой мне не привели причин, совпала с отставками фон Фрича и Бломберга и остальных ведущих дипломатов, однако приведя к одному окончательному выводу. Я был совершенно осведомлён о факте, что этот отзыв означал изменение, по крайней мере, политического направления. На следующий день я обсудил ситуацию с австрийским министром иностранных дел и рассказал ему о своих проблемах. Впоследствии я принял официальную ноту от австрийского правительства и на следующий день поехал на встречу с Гитлером. Однако, я должен, обозначить следующее: я считал такое развитие, из-за факта моего отзыва, настолько серьезным, что я решил вечером 4-го, чтобы все мои политические доклады, составленные за эти 4 года были перевезены в Швейцарию. Я хотел быть в состоянии подтвердить всему миру, что я следовал мирной и эволюционной политике в Австрии за время этих 4 лет; я хотел быть в состоянии подтвердить это внешнему миру в случае совершения Гитлером акта агрессии. Такое решение, в частности со стороны высокопоставленного чиновника, точно было непросто достичь, потому что он бы пострадал от всех последствий, которые были вызваны этой запретной акцией.
На следующий день, я поехал к Гитлеру. Я чувствовал срочность рассказать ему, что даже если я ему больше не был нужен, он, по крайней мере, послать другого разумного и умеренного человека в Австрию. Во время той моей дискуссии с ним он не упомянул причин моей отставки. Я подозревал, что это было из-за желания господина фон Риббентропа, который стал министром иностранных дел 4 февраля; но Гитлер сказал мне, что не в этом дело. Во время обсуждения австрийской ситуации я сказал Гитлеру, между прочим, о том, что я сильно сожалел о своём отзыве, потому что в особенности в последние недели канцлер Шушниг объявил о своем желании провести личную беседу с Гитлером с целью устранить все разногласия между двумя государствами. Когда Гитлер услышал это, он сказал мне: «Если дело в этом, тогда я был бы очень рад, если бы вы вернулись и подготовили эту дискуссию с господином Шушнигом». Я сказал ему: «Это достаточно деликатное дело. Вчера вы отозвали меня, а сегодня хотите, чтобы я вернулся обратно. Но если есть нечто, что я могу сделать в интересах австрийской проблемы — если я смогу добиться такой дискуссии, я сделаю это».
Кубочек: Как готовилось совещание?
Папен: По своему возвращению, я поехал на встречу с господином Шушнигом, и также с ним, я обсудил изменение ситуации, создававшееся моим отзывов и назначением нового германского министра иностранных дел. Я сказал господину Шушнигу: «Мне кажется, что в данной ситуации дискуссия между двумя главами государств относительно разногласий, которые возникли при интерпретации июльского соглашения не принесёт ничего кроме пользы». Австрийский министр иностранных дел, как вопрос факта, подтвердил то, что мы обсуждали эти личные встречи уже в ноябре 1937. Предложение было в том, чтобы в Берхтесгадене прошли дискуссии обо всех разногласиях. Никакой определенной программы не готовилось. Было подготовлено, чтобы эти совещания проходили на основании июльского соглашения, то есть, на основании поддержания суверенитета Австрии. Единственной существенной проблемой было включение в австрийский кабинет того, кто бы действовал в качестве доверенного лица обеих государств и чьей задачей являлось бы сохранять мир между австрийской и немецкой национал-социалистическими партиями, другими словами, устраняя в будущем всё влияние немецкой партии на австрийские дела.