Конечно, она была отлично сложена, и, на мой взгляд, после некоторого обучения и осмысления того, чем должна быть рабыня, могла бы иметь хороший спрос.
Интересная вещь, подумал я, эта Книга Женщины. Сколь немногие решились открыть эту книгу. Неужели она так надежно запечатана? Так ли трудно взломать эту печать и открыть обложку? А сколько самих женщин побоялось открыть эту книгу и прочитать то, что в ней написано. Но находятся и те, пусть немногие, кто осмеливается, с любопытством и трепетом, открыть книгу и начать читать то, что там написано. А затем, страницу за страницей, они просматривают древний текст, и внимательно вчитываясь в строки, обнаруживают в них себя. Только я думаю, что в той книге нет заключительной страницы, потому что это книга без конца, потому что это - Книга Женщины.
- Она ведь с Земли, не так ли? - поинтересовался я.
- Да, - кивнул Пертинакс.
- Как и Ты сам?
- Да, - не стал отрицать мужчина. – Но, нетрудно догадаться, что Ты и твоя рабыня тоже оттуда. Судя по акценту.
- Английский, - признал я.
- Я так и подумал, - усмехнулся Пертинакс.
- Ты канадец или американец? – уточнил я.
- Канадец, - ответил он.
- А твоя рабыня? - полюбопытствовал я. – Тоже из Канады?
- Нет, - покачал головой канадец. - Она американка, с восточного побережья Штатов.
- Превосходное место для отлова рабынь, насколько я понимаю, - заметил я.
- Возможно, - пожал плечами Пертинакс. – Мне трудно судить.
Мне вспомнилось, что Пейсистрат, попробовавший множество женщин разных стран и континентов, чрезвычайно лестно отзывался о нескольких регионах: Канада, Австралия, Англия, Франция, Германия, Япония, Тайвань, Гавайи, юго-запад, западное и восточное побережье Соединенных Штатов и ещё некоторые места. Ещё он говорил, что ему бывает приятно брать красивых, очень умных, рафинированных, цивилизованных женщин, которые, кстати, часто бывают недовольны своей жизнью, и даже по глупости пребывают в состоянии войны со своим полом, и преподать им их ошейники.
- Она из Нью-Йорка, - сообщил Пертинакс.
- Не правда, - не согласился я. – У неё другой акцент. Я жил там одно время.
- Тогда откуда-то ещё, - пожал он плечами.
- Вероятно, приезжая, - предположил я, - возможно, из Кливленда, Цинциннати, Чикаго, Лос-Анджелеса или Сан-Франциско.
- Честно говоря, не знаю, - развёл руками Пертинакс.
- Возможно, одна из тех решительных и честолюбивых, но не слишком скрупулезных особ, намеревавшихся, перебравшись в мегаполис, добиться богатства и успеха любой ценой.
- Это точно, - улыбнулся мой собеседник.
- Таких как она пруд пруди, - констатировал я.
- Согласен, - кивнул Пертинакс.
- В результате, - подытожил я, - эта дорожка привела её на Гор, прямиком в ошейник.
- Да.
- Вот только, как мне кажется, она ещё не понимает значения своего ошейника, - заметил я.
- Не понимает, - согласился мужчина.
- Так преподавай ей это, - предложил я.
- Ты не понимаешь, - покачал он головой. - Она мне начальник. За её спиной стоят большие деньги. Именно она наняла меня на работу.
- У рабыни такая власть? – удивился я.
- Выглядит именно так, - развёл руками Пертинакс.
- Через два дня, насколько я понимаю, Ты будешь готов приоткрыть для меня эту тайну, не правда ли?
- Мы уйдём через два дня, - кивнул он. – Намечено рандеву, и я отведу тебя к его месту.
- Ты думаешь, что после этого ты останешься в деле? - поинтересовался я.
- Конечно.
- Кажется, Ты запутался, парень, - покачал я головой.
Он озадаченно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тревога.
- Нет, - наконец, сказал Пертинакс.
- Поживём, увидим, - пожал я плечами.
- Не пора ли освободить Константину? - спросил он.
- Оставим её там, - остановил я его движение. - Пусть она поёрзает в темноте какое-то время. Это будет полезно для неё.
- Это подходяще? - уточнил канадец.
- Вполне, - заверил его я, - она же рабыня.
- Не исключено, что она сможет освободиться сама, - предположил Пертинакс.
Тут Сесилия не выдержала и прыснула смехом в ладошку. Похоже, её позабавило это предположение.
Пертинакс озадаченно посмотрел на девушку.
- Её связал воин, - объяснил я веселье моей рабыни.
- Понятно, - хмыкнул Пертинакс.
- Её, конечно, могут украсть, - заметил я, - скажем, кто-нибудь из тех проходимцев, на которых Ты иногда ссылался, или, её может утащить слин, чтобы съесть в неком укромном месте.
- Мы должны вернуть её, немедленно, - забеспокоился канадец. - И развяжи её!
- Как только, так сразу, - усмехнулся я. – Насколько я понял, Ты знаешь, кто я такой.
- Ты - тарнсмэн, известный как Тэрл Кэбот.
- Ты прочитал ошейник моей девки? – спросил я.
- Нет, - ответил он.
- Значит, Ты всё-таки ждал именно меня, - заключил я.
- Да, - признал Пертинакс.
- Да, я - Тэрл Кэбот, - кивнул я. - Но похоже этот факт менее интересен, чем то, что я тарновый наездник.
- Думаю да, - подтвердил он мою догадку.
- Господин! - встрепенулась Сесилия. - Я слышу движение снаружи.
- Да, - кивнул я, - это - слин.
- Господин! – испуганно вскрикнула девушка.
- Он там уже некоторое время, - отмахнулся я.
- Я не смогу выйти, - заявил Пертинакс, резко бледнея. - Я не охотник, и не дрессировщик слинов. Я не справлюсь со слином. Он меня просто убьёт!
- Да не волнуйся Ты так, - успокоил я Пертинакса. - Я видел его, когда выходил. Слин – упорный охотник. Он явно шёл по другому следу, которым был заинтересован больше всего на свете. Самое большее что он может сделать, это обнюхает твою Константину, ну потыкается немного в неё своей мордой. В его охоте она будет не больше, чем помехой или отвлекающим внимание фактором. Он даже мог быть не голоден. Скорее всего, к настоящему времени его уже и нет поблизости.
- Приведи её, - потребовал Пертинакс. - Я прошу!
- Она всего лишь рабыня, - напомнил я ему.
- Пожалуйста! – попросил он.
- Безусловно, - признал я, - за неё не получится выручить хороших денег, если она будет порвана слином.
- Пожалуйста! - взмолился Пертинакс.
- Я видел зверя, - сказал я. - Я наблюдал за ним. Нет никакой опасности.
- Пожалуйста! - простонал он.
- Этот был занят, - сообщил я.
- Здесь может быть другой, - предположил мужчина.
- Слин – животное территориальное, - пояснил я. - Маловероятно, чтобы поблизости был ещё один.
- Пожалуйста! Пожалуйста!
- Ну ладно, - махнул я рукой и, нехотя, поднялся на ноги.
Покинув хижину, я подошёл к тому месту, где оставил девушку. Слина не было, как я и ожидал. При свете одной из лун, пусть самой крупной, но ещё не полной, я смог разглядеть немногое. Листья вокруг неё были разбросаны, что позволяло предположить, что рабыня, по крайней мере, поначалу, сильно дёргалась, извивалась и перекатываясь. Также я рассмотрел следы слина около неё, и смог унюхать его запах оставшийся на листьях. Константина, учитывая кляп, была неспособна привлечь внимание к тому, что, как ей казалось, было ужасной опасностью. Услышать что-либо можно было бы только если находиться рядом с ней. Когда я появился около девушки, она тут же потеряла сознание. Подобрав бесчувственное тело, я занёс её в хижину, а Пертинакс, бросив на меня взгляд полный благодарности, немедленно закрыл и запер дверь. Я развязал узлы, вытащил кляп изо рта пребывавшей в обмороке девушки, после чего прибрал верёвки в свой мешок, а лоскут ткани встряхнул и разложил просушиться. Константина, всё ещё лежавшая в полубессознательном состоянии на полу хижины, что-то пробормотала, свернулась в позу эмбриона и задрожала.
- Давай-ка, посмотрим на её ноги, - предложил я.
- Нет! - вскрикнул Пертинакс.
Но я уже задрал подол туники так, чтобы открыть большую часть её ног, на которые, что и говорить, приятно было посмотреть. Впрочем, в рабыне это ожидается.
Девушка заскулила, но, испуганная, не сделала ни малейшей попытки одёрнуть тунику. Похоже до неё начало доходить, что с ней могло быть сделано много чего, что понравилось бы другим, и что она должна была покорно подчиниться их желанию.
Пертинакс рассматривал её с явным волнением. Он что, никогда не видел рабыню?
- Уже поздно, - заметил я. - Возможно, нам стоит ложиться отдыхать.
- Здесь есть одеяла, - сообщил Пертинакс.
- Хорошо, - кивнул я.
- И есть два набитых травой матраса, - добавил он.
- Почему у тебя их два? – осведомился я и, не дождавшись ответа Пертинакса, сказал: - Мы с Сесилией, если у тебя нет возражений, разделим этот матрас.
- Конечно, - не стал возражать Пертинакс.
- Конечно, матрас должен быть у вас, Господин, - заметил Сесилия, - а я должна спать в ваших ногах.
То, что она имела в виду, было обычным порядком в гореанском жилище, о котором ей рассказали другие рабыни во время её пребывания в Цилиндре Удовольствий, спутнике Стального Мира, который мы не так давно покинули. Рабыне свойственно спать в ногах кровати хозяина, прикованной там цепью к рабскому кольцу. Однако в такой ситуации у неё, вероятно, будет как минимум циновка, а зачастую глубокие роскошные меха, на которых можно с комфортом вытянуться. Фактически, рабыня чаще всего используется на таких мехах, из-за чего о них обычно говорят как о «мехах любви». Разумеется, если ею оказались не удовлетворены, её могут оставить спать на цепи в ногах постели на голом полу, причём без одеяла. Это, между прочим, далеко не так приятно, и, конечно, у рабыни будет некоторое время, чтобы обдумать, каким образом она могла бы пытаться стать более приятной для своего владельца. А если рабыне позволено разделить с господином поверхность кровати, то это признак его явного расположения. С другой стороны, я подозреваю, что это отнюдь не редкость, и, возможно, этим могут похвастать многие рабыни. В конце концов, приятно иметь под боком рабыню, которую можно использовать в любом ане ночи или утра. Это – переломный момент в неволе рабыни, когда ей впервые разрешают подняться на поверхность кровати господина.
- Возможно, позже, - хмыкнул я. – Я воздерживался уже больше двадцати анов.
- Да, Господин, - улыбнулась Сесилия, лучась удовольствием и предвкушением.
А Пертинакс присел около Константины, лежавшей неподвижно, напуганной, оцепенелой, не верящей в произошедшее, и сказал:
- Позволь я помогу тебе перебраться на твою постель.
- Э нет, - остановил я его, вставая и приближаясь к ним. - Ты, Пертинакс, являешься господином. Это у тебя будет постель, а не у рабыни. Она будет спать либо на полу в ногах кровати, либо снаружи.
- Конечно, нет, - возразил мужчина.
Я ткнул блондинку ногой, причём без особой нежности, отчего та вздрогнула и захныкала.
- Ты понимаешь, рабыня? - спросил я.
- Да, - всхлипнула она, - Господин.
- Тогда ползи к своему хозяину, - велел я, - целуй его ноги и проси разрешить тебе спать в ногах его постели.
Константина, поднявшись на четвереньки, опустив голову, подметая волосами пол, подползла к Пертинаксу, наклонилась и, поцеловав его ноги, выдавила из себя:
- Я прошу разрешить мне спать в ногах вашей постели, Господин.
- Ой! - вскрикнул Пертинакс, наполовину испуганно, наполовину восхищённо.
- Нравится? - спросил я его. - Рабыня ждёт ответа на свою просьбу.
- Ты можешь сделать так, - дрожащим голосом сообщил ей Пертинакс.
- Спасибо, Господин, - пробормотала рабыня, и поползла к своему месту.
Сесилия сдёрнула с себя тунику, как красивое, свободное, бесстыдное маленькое животное, которым она собственно и была, и опустилась на колени в ногах матраса с левой стороны от него. Затем она приподняла его край, наклонилась и, поцеловав его, нетерпеливо и с надеждой посмотрела на меня, стараясь прочитать моё желание. Но я уже был не в силах терпеть и, протянув руку, схватил её за волосы, и бросил её, вскрикнувшую от боли и восхищения, рядом с собой на матрас.
Даже в Цилиндре Удовольствий рабские огни неплохо горели в прекрасном, беспомощном, уязвимом маленьком животике Сесилии, а вскоре, как это распространено с рабынями, она превратилась в их жертву и пленницу.
Вот так пламя их потребностей бросает рабынь к ногам рабовладельцев, даже к ногам тех, кого они могут ненавидеть всем сердцем.
Я не скупился на экстазы Сесилии, и при этом я не препятствовал им. Кое-кто из рабовладельцев пытается стыдить своих рабынь из-за того, с чем они ничего не могут поделать, фактически, за те реакции, за которые сами же, возможно, несут значительную долю ответственности, особенно если они знали своих невольниц в бытность высокими, холодными свободными женщинами, а теперь, своим желанием, унизили до скулящих, умоляющих животных. Лично мне это кажется жестоким. Впрочем, это действительно помогает девушке в страдании и позоре смотреть на себя, как на рабыню, поскольку она вспоминает своё прежнее презрение к подобным реакциям рабынь. Теперь она сама понимает то, чем это может быть, испытав на своём опыте муки и экстазы подчинения. И, наконец, запрокидывает голову и говорит: «Да, да!» своему ошейнику и всему остальному.
Сесилия потерявшаяся в своих экстазах была полностью довольна произошедшим, да и её хозяин, если кому-то интересно, был более чем доволен своей рабыней.
Константина, поднявшись на колени, смотрела на нас с той стороны хижины круглыми сухими глазами. В помещении стоял полумрак, подсвеченный углями тлеющими в очаге.
- Она - рабыня, рабыня! - заявила блондинка.
- Да, да, да, - задыхаясь, проговорила Сесилия, всё ещё пребывавшая вне себя от «восторга ошейника».
- Отвратительный! Омерзительно! - прошипела Константина.
- Пертинакс, - позвал я. – А не взять ли тебе свою рабыню, и не разложить её для соответствующего использования.
- Нет, нет! - воскликнул мужчина, явно напуганный подобным предложением.
Тогда я перекатился на бок и продолжил борьбу с живой вещью, зажатой в моих руках, целующей и облизывающей меня, задыхающейся и дёргающейся, желающей большего и большего.
Позже, спустя ан или даже больше, утомлённая Сесилия уснула. Насколько я понял, Константина тоже уже видела десятый сон. Я же лежал с открытыми глазами, уставившись в балки и солому крыши хижины, размышляя над тем, кого мне предстояло встретить через два дня, или около того?
- Кэбот, - услышал я тихий шёпот.
- Что, - стараясь не разбудить девушек, отозвался я.
- Ты что-то говорил о том, что я запутался, - напомнил Пертинакс.
- Да, - ответил я.
- Мне должны заплатить, - сообщил он, - и на этом мои дела с ними заканчиваются.
- Я так не думаю, - буркнул я.
- А что на счёт неё? - спросил он.
- Ты о рабыне? – уточнил я.
- О Константине, - сказал он.
- Она тоже запуталась, - заверил его я.
Теперь я был больше чем уверен, что его работодатели представляли не Царствующих Жрецов, но других, возможно бандитов или торговцев, так или иначе связанных с кюрами. Я был уверен, что некая группа кюров в Стальном Мире, могла получить доступ к координатам нашего приземления. Конечно, ведь безопасность в тот момент была серьёзно ослаблена, а могла и сознательно быть подвергнута компромиссу.
Обычной практикой для кюров было нанимать агентов на Земле, обычно через союзников, чаще всего, работорговцев. Несомненно, имелось несколько возможных сетей, вовлечённых в такие вопросы. Щупальца Стальных Миров многочисленны, разнообразны и искусны.
Мои суждения в данном вопросе строились прежде всего на участии в этом деле Константины. Просто казалось очень сомнительным, что её могли бы использовать в своих целях Царствующие Жрецы. Какой смысл им, при их полноте власти, в таких инструментах? А с другой стороны, она была именно тем типом женщины, которую работорговцы, следуя схемам кюров, захотели бы нанять на работу. Когда нужда в услугах таких как она отпадала, всегда находились другие вещи, которые могли быть сделаны с ними. Всегда есть рынок и ошейник. Такие женщины, тщеславные и самовлюблённые, корыстные и жадные, лживые, ослеплённые мечтами о богатстве и власти, не задумываясь предают других, но почему-то уверены, что с ними так не поступят.
Ожидая, что будут возвращены на Землю, к власти и богатству, они обычно оказывались за решёткой, возможно, втиснутыми в тесные клетки, из которых в изумлении выглядывали сквозь прутья в ожидании своей продажи.
Почему нет? Они выполнили свою задачу. Пусть теперь послужат ещё немного, заработав, скажем, горстку монет на невольничьем аукционе.
- Что в таком случае мы можем сделать? - поинтересовался Пертинакс.
- Просто свяжи меня с теми, кто нанимал тебя, - посоветовал я.
Признаться, я не знаю, спал ли он той ночью.
Со своей стороны я знал, что Царствующие Жрецы по неким причинам договорились с кюрами, чтобы те высадили меня на берегу не дальше, чем в четверти пасанга от этой хижины. Правда, поначалу я был уверен, что меня должен был встретить кто-то другой, тот, кто действительно состоял на службе у Царствующих Жрецов.
На следующий день я снова пошёл на пляж, на то место, где меня высадили с корабля Пейсистрата.
Конечно, меня должны были встретить там.
Ночью прошёл сильный дождь. Штормило. Осмотрев небо и горизонт, я предположил, что шторм может затянуться на пару дней. Возможно, циклон раскинулся на сотни пасангов от берега. Это могло задержать прибытие следующего судна, шедшего с запада, скажем, со стороны Тироса или Коса. Гореанские корабли, кстати, обычно строятся мелкосидящими и моряки зачастую стараются не терять землю их виду. В сезон штормов немногие рискнули бы выйти в открытое море, предпочтя вытащить свой корабль на берег. С другой стороны суда Тироса и Коса, если собирались достичь берегов материка, лежащего к востоку от них, хотели они того не нет, но должны были пересекать открытое морю, причём в течение многих дней.
Я решил, что снова приду на этот пляж на следующий день.
.
.
.
Глава 4.
Парус.
.
.
.
Отступив за деревья, я наблюдал за морем.
Было раннее утром. Несколькими енами ранее я покинул хижину Пертинакса.
От близкого берега тянуло ни с чем несравнимым запахом Тассы. Так пахла прохлада, пронизывающий ветер, соль её волн, шум прибоя, накат прилива, морские водоросли на берегу. Вода с мягким шелестом забегала на песок, разбивалась на сотни струй среди камней, а затем тем же путём возвращалась обратно на родину, чтобы, влившись в следующую волну вернуться и попытаться забежать немного дальше оставленной ею на пляже мокрой границы. Над полосой прибоя широко раскинув свои узкие длинные крылья, реяли кресты прибережных чаек, оглашая окрестности своими пронзительными криками. Скалы и песок выше линии прибоя после ливня, обрушившегося ночью на окрестности, всё ещё оставались тёмными от накопленной влаги. Лес был омыт и напитан дождевой водой, бриллиантами сверкавшей на шелестящих на ветру листьях. Была во всём этом некая сладость жизни.
Интересно, подумалось мне, было ли правильно, что люди населяли такой мир?
Впрочем, не населяй они его, разве такой мир не был бы чем-то вроде потерянного пространства? В конце концов, кто тогда будет знать, насколько он красив?
У гореанина, кстати, нет привычки загрязнять и поганить свой мир. Он чужд высокомерной уверенности считать себя выше мира, и не склонен относится к нему как к слуге или охраннику. Скорее он расценивает себя, как часть его, такую же как лист или дерево, но, конечно, как часть необычную, часть, которая сознает себя частью этого мира. Он разделяет со своим миром тепло и холод, зимы и лета, свет и тьму, дни и ночи, штормы и штили. Он любит свой мир, и не мыслит себя вне него. Мир прекрасен, но, одновременно, он удивителен и ужасен. Хладнокровно и беззаботно несёт он жизнь и смерть, процветание и разрушение, развитие и упадок. Этом мир не только красоты трав и цветущих талендеров, но и клыков оста, петель хитха, челюстей ларла, безумства стай пирующих джардов, внезапного смертельного броска девятижаберной акулы, когтей слина и клюва тарна.
На пляже было пусто.
Ни одна полоса не отмечала пляж, намекая, что здесь мог бы пробороздить по песку киль длинного корабля, вытянутого на берег.
Горизонт казался чистым, серым, затянутым облаками, но чистым.
Прежде мне казалось наиболее вероятным, что меня встретят агенты Царствующих Жрецов, но столкнулся я здесь только с Пертинаксом и женщиной называемой Константиной. Они, у меня не было сомнений, держали сторону кюров, или точнее, сторону некоторой части кюров. Правда, я не мог сказать, насколько глубоко они были посвящены в свои роли в этих событиях. Кюры, как мне было известно, редко просвещали своих человеческих агентов в хитросплетения и глубину планов их работодателей, как и в отдалённые последствия и конечные цели таких планов. Я знал какая судьба обычно ждала их агентов-женщин, стоило им только выполнить свою задачу. Ни одна из них не была возвращена на Землю с обещанной за их службу платой. В конце концов, это могло бы привести к осложнениям, лишним вопросам, требованиям объяснить происхождение богатства и так далее. Кюры, так большинство хищников, предпочитают скрываться, пока не наступит время действовать. Точно так же их агенты не могли бы влиться в гореанское общество, с его обычаями, клановостью и кастовостью, его системой рангов, статусов и иерархией. У таких женщин даже не было защиты Домашнего Камня. К тому же, они изначально, как и рабыни, были отобраны за их красоту, что не могло не поставить их под угрозу в таком мире, как Гор. Самка табука, если можно так выразиться, оказавшись среди ларлов, недолго будет оставаться без ошейника. Гореане это вам не мужчины Земли. Я не был столь уверен относительно судьбы агентов-мужчин, таких как Пертинакс. На мой взгляд, в посылке их в карьеры или шахты не было никакого смысла. Возможно, в конце их могли попросту ликвидировать. Конечно, кюры не позволили бы им выйти из сферы своих интересов. Это было бы крайне маловероятно. Лично я рискнул бы предположить, что их могли сохранять в резерве, если можно так выразиться, чтобы впоследствии использовать снова. Благодаря знании родного языка Земли, их навыкам и опыту они продолжали представлять ценность как агенты. Кроме того, их могли бы вознаградить и оставить на Горе, если не на Земле, где они могли бы возбудить любопытство. И это был по-своему привлекательный вариант для мужчин. В действительности, как мне кажется, многие из мужчин, могли бы предпочесть гореанские награды, например, золото, власть, рабынь и так далее.
По пути к берегу, мой мозг привычно и автоматически фиксировал множество нюансов, сведений, движений, теней, целостности кустов и веток над головой, состояние грунта ногами, не прижат ли тот лист сильнее соседнего, не смещён ли тот камень на тропе и так далее. В этом не было ничего необычного. Осмотрительность, настороженность, предельная собранность в походе типичны для членов моей касты, особенно когда находишься в незнакомой и потенциально опасной местности. Тем более, что у меня были веские основания подозревать, что в округе мог бы быть другой или другие. Разве меня не должны были встретить?
Но я так и не увидел никого, кто мог бы быть агентом Царствующих Жрецов.
Мне приходило в голову, что такой агент или агенты, возможно, ждали меня здесь, но были убиты.
Однако я не заметил какой-либо обеспокоенности со стороны Пертинакса или его рабыни, Константины, которая могла бы проявиться, будь они замешаны в таком деле.
Безусловно, они могли быть использованы, что называется, втёмную и ничего не знать об этом. А вот кюры могли бы знать. Но с какой вообще стати меня здесь встречают агенты кюров?
Предположительно это должно было быть как-то связано с высадившимися на берегу незнакомцами и с пролетами тарнов, но я не мог взять в толк каким образом.
Или может это всё же было как-то связано с Царствующими Жрецами и их планами? А кюры в этом случае просто решили предотвратить их осуществление или обернуть к их собственной выгоде?
Из тени леса я всматривался в раскинувшееся передо мной море, по-прежнему чистое до самого горизонта.
Когда я покидал хижину Пертинакса, или точнее, которую он использовал, и он, и Сесилия спали. Правда я не был уверен в том, что спала Константина. Хотя, надо признать, выглядела спящей.
Что меня заинтересовало, так это то, что Пертинакс идентифицировал Константину как свою начальницу. Он сам сообщил мне, что, фактически, это она наняла его на работу.
Казалось маловероятным, что на рабыню могли бы возложить такие обязанности и привилегии.
Наконец, в нескольких ярдах от меня раздался негромкий шорох.
Я давно ждал этого.
Значит, Константина действительно не спала. Признаться я не сильно сомневался в этом.
По пути к берегу я оставил явный след, но затем сделал петлю, и занял позицию в укромном месте среди деревьев, в нескольких ярдах позади и в стороне, от того наблюдательного пункта откуда лучше всего был виден берег и к которому вёл мой след.
Как я и ожидал, Константина двигалась к пляжу. Правда, меня несколько удивило, что она, казалось, не придерживалась моего следа, который был достаточно заметен, как мне казалось. Девушка двигалась осторожно, но скорее просто направляясь в сторону берега. У меня не было особых сомнений, что она пыталась шпионить за мной, однако теперь, видя её явную неуклюжесть, и очевидное неумение читать оставленный мною след, я понял, что я ей сильно польстил.
Кюры, конечно, знали, что координаты моей высадки будут известны Царствующим Жрецам. Фактически, они и были предоставлены Царствующими Жрецами.
Эти же координаты, или, лучше сказать, данное место действия, были предоставлены Пертинаксу с Константиной.
Выходило, что агент или агенты, Царствующих Жрецов, казалось, либо опаздывали на точку рандеву, либо были убиты, а от их тел избавились тем или иным способом. То, что Константина всё же пришла на берег, чтобы шпионить за мной, намекало на то, что либо агент или агенты Царствующих Жрецов ещё не прибыли, и блондинка была заинтересована в их обнаружении, либо же, если они всё же прибыли и были убиты, то Константина не знала об этом.
Как уже было обозначено ранее, я был обоснованно уверен, что ни Константина, ни Пертинакс не имели, ни малейшего понятия о каких-либо убийствах произошедших здесь недавно. Если бы такие убийства имели место, то вряд ли бы кюры рискнули поручать это Константине или Пертинаксу, ни даже ставить их в известность об этом, поскольку, обладая таким знанием легче лёгкого выдать себя небрежно брошенным словом, выражением лица, удивлённым колебанием, неловкой неосторожной фразой или паузой.
Вчера вечером был шторм, пришедший с запада, со стороны Тассы. Это могло задержать судно, заставив держаться мористее, или сбить его от курса. Также, откуда мне было знать, какая погода преобладала в предшествовавшие моей высадке несколько дней.
Царствующие Жрецы, знаете ли, редко используют свои собственные корабли на поверхности Гора. Они склонны рьяно хранить свои тайны и приватность. Тёмный, окружённый непроходимыми горами Сардар, местожительство Царствующих Жрецов, надёжно отгорожен от всего остального мира. Это самое священное и запретное место Гора. Соответственно, агенты Царствующих Жрецов по поверхности Гора зачастую передвигаются точно так же, как и все остальные гореане, и обычно от них неотличимы. Зрелище огромных металлических кораблей, снующих туда-сюда в атмосфере Гора, могло бы сделать Царствующих Жрецов слишком постижимыми. Да, поразительными и могущественными, но постижимыми. Вероятно, они считают, что люди будут бояться их сильнее, если не смогут ничего увидеть. А вот то, что они могут видеть, они немедленно начнут исследовать. К тому же, каста Посвященных, утверждающая, что является посредником между людьми и Царствующими Жрецами, со своими жертвами, ритуалами и тому подобной чепухой, очевидно предпочла бы, чтобы Царствующие Жрецы оставались настолько невидимыми и таинственными насколько это возможно. Это позволяет им интерпретировать «волю богов» так, как им вздумается, как правая нога захочет, если можно так выразиться, или, возможно, правильнее было бы сказать, как золото нажмёт на весы. Безусловно, многие Посвященные относятся к своей деятельности более чем серьёзно.
Константина уже была совсем рядом. Она прилагала максимум старания, чтобы двигаться скрытно. Какими бы ни были различные её качества, свойства, ценности и достоинства, делавшие её интересной для мужчин, знание леса в список её сильных сторон точно не входило.
Она озадаченно уставилась на берег моря, покрутила головой из стороны в сторону. Похоже её удивило то, что она не увидела меня.
И где же это я мог быть?
Внезапно она вздрогнула и напрягалась, прижатая спиной ко мне. Рвущийся наружу крик был задушен моей рукой прижатой к её рту.
- Тал, - сказал я на ухо отчаянно извивающейся, но абсолютно беспомощной блондинке.
Я удерживал её некоторое время, пока она не прекратила дёргаться и не расслабилась, то есть пока она окончательно не осознала себя моей пленницей. После этого я убрал руку от её рта, но продолжил держать её спиной к себе.
- И что же Ты здесь делаешь, девка? - полюбопытствовал я.
- «Девка»! – возмущённо повторила она.
- «Девка», «Рабыня», - подтвердил я.
Константина снова задёргалась в моих руках, пытаясь высвободиться, безрезультатно, само собой.