Мне вдруг вспомнился один тарн, чёрный как ночь монстр, Убар Небес, чей вызов на бой можно было услышать за несколько пасангов.
Так вышло, что между нами встала женщина, Элизабет Кардвелл, которую я, ради её же собственной пользы, надеясь спасти от опасностей Гора, собирался вернуть на Землю. Но решила по-другому, и сбежала с моим тарном, стремясь избежать возвращения домой. Когда тарн вернулся один, я в глупом гневе прогнал его. Нам случилось столкнуться с тем тарном снова, несколько лет спустя, в Прериях, и мы снова были одним целым. Однако по окончании местных войн я освободил его, чтобы он мог снова занять своё место повелителя могучей стаи, чтобы он мог снова внушать страх в широких, диких небесах, снова быть принцем облаков, лордом ветров, королём обширных степей, расстилавшихся под его крыльями.
Ну, а женщина, предсказуемо, стала рабыней. И встретившись с нею снова, я оставил её рабыней. Чтобы столкнуться с ней снова, позже, в Тахари.
Однажды, я готов был дать ей подарок, возвратив её на Землю, к свободам её родного мира, но она сбежала. Она выбрала Гор. Это был её выбор.
Где она теперь? В ошейнике, которому она принадлежала.
Я предполагал, что мне стоило бы продать её, возможно, на острова к косианцам, или в расшитые бисером кожаные ошейники Прерий, или быть может на юг, в Шенди. Мужчины Прерий и джунглей Шенди хорошо знают, что надо делать с белыми рабынями.
Она сделала свой выбор. Она рискнула сделать ставку. Она проиграла. Она хорошо выглядит в ошейнике, впрочем, как и любая женщина.
- Но Ты - тарнсмэн, не так ли? – настаивал Пертинакс.
- Мне приходилось летать, - повторил я, по-прежнему не понимая, почему это было для него так важно.
- Кажется мясо табука, сулы, турпахи и суп готовы, - заметил Пертинакс. - Давайте ужинать.
Хижина уже и вправду благоухала ароматами, которые, по крайней мере, для лесника должны были казаться пиршеством.
- Есть пага, - сообщил Пертинакс.
- Уж не с пагаваренного ли завода Темуса из Ара? - поинтересовался я.
- С него самого, - подтвердил мнимый лесничий.
- Должно быть, ужасная редкость в этих лесах, - заметил я.
- Это точно, - усмехнулся Пертинакс.
- Это моя любимая, - признался я.
- Рад это слышать, - сказал он.
- Обслужи мужчин, рабыня, - скомандовала Константина Сесилии, отчего та поражённо уставилась на неё.
- Уверен, вы обе будете прислуживать нам, - хмыкнул я.
- Он прав, - поддержал меня Пертинакс, но как-то неуверенно, словно боялся вызвать неудовольствие рабыни.
Сердито насупившаяся, Константина отошла в сторону за дощечками и посудой, и вернулась чтобы помочь Сесилии, которая уже поварёшкой помешивала суп в котелке, собираясь разлить его по двум тарелкам. Поодаль стояли две других тарелки, из которых позже предстояло питаться рабыням, если они получили бы на это разрешение. Первая ложка еда или глоток питья всегда достаётся рабовладельцу, но, обычно сразу после этого, рабыня получает разрешение разделить с ним трапезу.
Сесилия, встав на колени и склонив голову, поставила одну из тарелок перед Пертинаксом, как это приличествовало, поскольку он был хозяином дома. Затем был обслужен и я.
Константина, даже не пытаясь скрыть раздражения, раскладывала еду по дощечкам, практически бросая её на простые, деревянные поверхности. Я отметил также и то, что она сразу делила на четыре дощечки. Откуда, интересно, она узнала, что ей дадут разрешение поесть? Обратил я внимание и на тот факт, что на одну из дощечек она положила очень немного еды. Что-то меня заставляло предположить, что это достанется Сесилии. Признаться, меня это рассердило. Сесилия в конце концов, была рабыней гостя. Не думаю, что в тот момент брюнетка обратила на это внимание, но позже она не могла бы этого не заметить.
- А где у тебя здесь Домашний Камень? – спросил я у Пертинакса.
Обычно Домашний Камень выставлен на месте чести. Однако я так и не смог обнаружить его присутствия. Говорят, в своей собственной хижине, даже нищий – Убар, если у этого есть Домашний Камень.
- Это - хижина заставы, - пояснил Пертинакс, - временное место жительства, просто, чтобы нести дежурство с удобствами. Здесь у меня нет никакого Домашнего Камня.
- А в другом месте?
- Мой Домашний Камень, - заявил он, - Домашний Камень Порт-Кара.
- Разумеется, - кивнул я, попутно отметив, что Константина берёт кусочек мяса с одной из дощечек, по-видимому, со своей собственной.
Сесилия осторожно сняла мясо с шампуров на блюдо и отставила его в сторону. Оттуда уже Константина переложила мясо сначала на свою дощечку, а потом и для других. Сулы и турпахи также были отложены в сторону для того, чтобы разместить их на дощечках.
Константина, должно быть, заметив, что я смотрю на неё, поставила свою дощечку на маленький столик в стороне, и, наклонившись, вручила другую дощечку Пертинаксу.
- Спасибо, - сказал тот.
Это уже было интересно. Он благодарил ту, кто была простой рабыней.
Затем блондинка принесла другую дощечку мне и, опять же наклонившись, протянула её мне, ожидая, что я возьму. Однако я не спешил забирать её.
Константина озадаченно и раздражённо уставилась на меня.
- На коленях, - недовольно указал я ей на её ошибку.
Рабыня обожгла меня полным ярости взглядом.
- На колени, - приказал я ей.
Девушка сердито посмотрела на Пертинакса, но тот просто улыбнулся.
- Живо, - рыкнул я.
Блондинка всё же опустилась на колени подле меня, сжав дощечку так, что костяшки пальцев побелели.
Мне пришлось повторить команду, а это не допустимо. Это веская причина для наказания. Сесилия выглядела испуганной. Конечно, ведь рабыни должны повиноваться немедленно и без сомнений. Исключением в этой практике может считаться только ситуация когда рабыня не услышала команду или не понимает, чего от неё хотят. Если рабовладелец вынужден будет спросить: «Мне нужно повторить команду?» рабыня знает, что находится под угрозой наказания. Как минимум её господин подразумевает «Плеть». В такой ситуации рабыня, несомненно, приложит все свои силы, чтобы объяснить хозяину, честно, что она либо не слышала команду, либо не понимает её. «Пожалуйста, будьте милосердны, Господин, - могла бы сказать она. - Я не услышала Господина». Или, скажем, вот так: «Ваша девка хочет, чтобы Господин был доволен, но она не понимает, что она должна сделать. Пожалуйста, объясните ей, Господин». Девушка могла бы, конечно, честно подозревать, что её владелец не сказал вслух то, о чём подумал, что хотел от неё. Проблема в таком случае решается просто, и всего лишь разъяснением сути вопроса. Она могла бы, конечно, попросив разрешения говорить, попытаться обсудить или пересмотреть команду, возможно, если она боится, что требование может быть плохо обдумано, и не исключено, может навредить собственным интересам её господина. Например, это не было бы расценено, или, возможно, лучше сказать, не должно быть расценено, как нарушение дисциплины, если рабыня выразит протест или, по крайней мере, поднимет вопрос против желания рабовладельца поставить под угрозу его собственную жизнь или благосостояние. Немногие рабыни с радость принесут своему господину его плащ, если он собирается прогуляться по высоким мостам, будучи не в состоянии стоять на ногах, или, по некоторым причинам решил пойти безоружным в дом к своим врагам. В конечном итоге, конечно, желание владельца является первичным. А рабыне остаётся только услышать и повиноваться. Однако во всех подобных вопросах, в идеале, должны господствовать здравый смысл и рассудительность.
- Голову вниз, - приказал я Константине, и рабыня склонила передо мной голову.
Я подождал несколько мгновений, а потом, взяв дощечку, велел:
- Теперь отступи, и жди, оставаясь на коленях.
Блондинка попятилась немного, сверля меня яростным взглядом, но послушно осталась стоять на коленях.
- Ты хорошо выглядишь на коленях, - похвалил я.
Константина лишь издала сдавленное сердитое бульканье, но осталась стоять как приказано.
Я взглянул на Пертинакса, проверяя, не станет ли он возражать против моего исправления его рабыни. Но его глаза светились отнюдь не возмущением. Мне даже стало интересно, видел ли он когда-нибудь свою собственную рабыню в таком виде?
Впрочем, ещё интереснее мне было другое, а была ли она вообще рабыней?
По крайней мере, Пертинакс лесничим точно не был.
- Быть может, теперь позволим рабыням поесть, - предложил мужчина, разряжая обстановку.
- Конечно, - согласился я.
Вот этот момент Сесилия и обнаружила, что её дощечка, мягко говоря, довольно легка. Константина выделила ей немного, и, я подозревал, далеко не лучшие кусочки.
Немного погодя, я легонько щёлкнул пальцами, давая понять Сесилии, что ей следует приблизиться ко мне и встать на колени, а затем, медленно, вынуждая девушку изящно вытягивать шею, накормил её. Разумеется, при этом она не должна была пользоваться руками. Такие простые методы напоминают рабыне, что она зависит от хозяина во всём, не только в плане ошейника и одежды, если таковая ей позволена, но и в плане жизни, но даже самого крохотного кусочка пищи. Я кормил Сесилию постепенно, наблюдая, как она изящно брала с моей руки своими прекрасными мелкими белыми зубами. Кусочек сула я позволил ей слизнуть с пальцев.
Краем глаз я наблюдал за реакцией Пертинакса, отметив, что он, как я и подозревал, смотрел на это действо почти горя восхищением и трепетом, с удовольствием и завистью. Иметь красавицу в собственности, настолько в своей власти, настолько зависимой, переполняет мужчину триумфом и радостью, и даже ликованием. Только тогда он начинает понимать, каково это может быть, быть тем, кто Ты есть, мужчиной. Безусловно, гореане считают подобное само собой разумеющимся.
Сесилия брала пищу с моей ладони с благодарностью. Она выглядела почти мечтательно довольной. Иногда, склоняя голову, она нежно целовала мою ладонь и пальцы.
- Рабыня, рабыня! - прошипела Константина.
- Ваша, Господин, - шепнула мне Сесилия.
- Рабыня! - выкрикнула блондинка.
- Возможно, - обратился я к Пертинаксу, - Ты тоже мог бы покормить свою девку таким способом.
- Никогда! – отпрянула Константина.
- В этом нет необходимости, - заверил Пертинакс.
- Так может, самое время для паги, - намекнул я.
Пертинакс дёрнулся, явно собираясь подняться, но я остановил его жестом, показывая, что он должен оставаться на месте, и он, бросив на Константину, почти извиняющийся взгляд, вернулся в прежнюю позу.
- Сесилия, - окликнул я свою рабыню, и та поднялась и направилась к стене.
Через мгновение девушка, вытащив пробку из кувшинчика, наполнила два кубка наполовину их ёмкости. Один кубок она поставила там, где Константина могла бы дотянуться до него, а с другим, держа его перед собой, проследовала к моему месту и, опустившись на колени, подняла на меня глаза, ожидая сигнала к началу ритуала. Однако я взглядом предостерёг её от этого, давая понять, что ей следует ждать.
Я оглянулся и посмотрел на Константину, стоявшую на коленях на прежнем месте и кипевшую от гнева и оскорблённого достоинства.
- Она у тебя рабыня для удовольствий? - спросил я Пертинакса.
- Едва ли, - отмахнулся он, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, словно то что я сказал, было полной нелепицей.
Если бы взгляды могли сжигать, то после того, как Константина посмотрела на него, от Пертинакса должна была остаться горка пепла.
Разумеется, то, что она не была рабыней для удовольствий, я мог определить и сам, по её манере стоять на коленях. Есть множество способов, которыми рабыня для удовольствий может становиться на колени, но наиболее распространено сидеть на пятках, расставив колени широко, выпрямив спину, высоко подняв голову, прижимая ладони рук к бёдрам. Иногда, когда её потребности становятся особенно мучительными, она может несколько изменить позу, кротко опустив голову, не осмеливаясь встречать глаза своего господина, и прижимать руки к бёдрам не ладонями, а тыльной стороной, выставляя ладони взору владельца, намекая на просьбу и надежду. Известно, что маленькие, мягкие ладони женских рук необыкновенно чувствительны, поскольку обилуют нервными окончаниями, хотя и в гораздо меньшей степени чем то, что они символизируют, влажные нежные ткани её просящего, нагретого живота.
- Из любой женщины можно сделать рабыню для удовольствий, - сообщил я Пертинаксу.
- Хотел бы я в это верить, - хмыкнул он.
Опять у Константины вырвался сердитый звук.
- Где твоя плеть? – поинтересовался я.
- Да у меня её и нет, - развёл руками Пертинакс. – Просто нет необходимости.
- Ошибаешься, - хмыкнул я.
- Вы посмели бы меня ударить? - спросила Константина, обращаясь ко мне.
- А тебе дали разрешение говорить? – осведомился я.
- У неё есть постоянное разрешение говорить, - поспешил заверить меня Пертинакс.
В её случае это может быть ошибкой, - покачал я головой.
Мужчина промолчал и отвёл взгляд.
- Вы посмели бы меня ударить? – повторила свой вопрос Константина.
- Это дело твоего хозяина, - ответил я.
- Он не посмеет так поступить, - надменно заявила она.
- Почему нет? - поинтересовался я.
- Давайте уже пить пагу, - поспешил примирительно предложить Пертинакс.
- Обслужи своего господина, - приказал я Константине.
Та, казалось, была ошеломлена моим требованием, однако, как мне показалось, не больше, чем сам Пертинакс.
Не трудно было прийти к выводу, что эти отношения, ритуал подачи напитка владельцу рабыней, был незнаком им.
К этому моменту мне уже было более чем ясно, что отношения Константины к Пертинаксу не были отношениями рабыни к её господину, даже если она и была рабыней в неком юридическом смысле.
Блондинка нерешительно подняла кубок.
- Обеими руками, - уточнил я, и девушка взяла кубок в обе руки.
Держать кубок так, во-первых практично, а во-вторых эстетично. Практично в смысле большего контроля сосуда, а эстетичность имеет отношение к симметрии, подчёркивающей красоту рабыни. Но, помимо этого, при таком способе обе руки рабыни ясно видны. У неё нет свободной руки, например, чтобы выхватить кинжал, или насыпать порошок в кубок. Говорят, что когда-то давно, в Турии, свободная женщина, вооруженная кинжалом, переодевшись рабыней, попыталась убить Убара, подавая ему напиток. К счастью для Убара нападение провалилось. К сожалению для потенциальной убийцы, она оказалась не в состоянии убежать. Похоже, её анонимные наниматели и не собирались предоставлять ей возможность убежать, поскольку приготовления для такого отступления могли быть замечены и, возможно, закончились бы тем, что заговорщики оказались схваченными, лишившись прикрытия своей анонимности. Пытаясь убежать, женщина упёрлась запертые перед нею двери, была схвачена и подвергнута раскалённому железу, а Убар позже получил от неё большое удовольствие. Также, учитывая, что она происходила из благородного семейства Турии, её публичное порабощение, демонстрация на триумфах и прочие унижения, порадовали горожан. Её больше не носили в её портшезе рабы, из-за чего гражданам приходилось прижиматься к стенам, теперь в городе она была ниже тарска. И, конечно, ей, закованной в цепи, пришлось побывать во многих пага-тавернах. Порой мы задаём себе вопрос, почему женщина готова рискнуть столь многим? Иногда мы спрашиваем себя, нет ли секретных шестерёнок, пружин и моторов глубоко в уме и сердце женщины, которые побуждают их выходить на пугающие, но манящие дороги. Мы задаёмся вопросом, почему некоторые из них подвергают себя опасности, почему они отправляются в опасные поездки и путешествия, почему они выходят ночью на высокие мосты. Возможно, та женщина, нашла свой собственный путь, искать ошейник. Если так, то она нашла то, что искала. Трудно понять ум, но ещё труднее, как мне кажется, понять сердце.
В любом случае обе руки должны быть на кубке.
Константина встала, держа кубок обеими руками, и приблизилась к Пертинаксу. Она наклонилась и, не скрывая раздражения, протянула кубок мужчине.
- На коленях, - указал я ей, и блондинка, с сердитым видом, опустилась на колени.
Пертинаксу, насколько я мог это сказать, понравилось видеть её перед собой на коленях. Как правильно она смотрелась в этой позе.
Интересно, подумалось мне, не мог ли где-то внутри Пертинакса прятаться мужчина.
Константина снова протянула кубок своему владельцу.
- Нет, - остановил я её.
- Я на коленях, - возмутилась она. - Чего ещё Вы от меня хотите?
- Ты что, никогда не подавала вино или пагу мужчине? – полюбопытствовал я.
- Чего Вы хотите? – повторила свой вопрос девица.
- Сесилия, - позвал я, - похоже, у нас здесь имеется невежественная рабыня. Проинструктируй её.
- Но я тоже, во многом невежественна Господин, - призналась моя рабыня, - Я научилась лишь немногому.
- Это верно, - согласился я, - просто сделай то, что Ты можешь.
- Меня не будет инструктировать рабыня, - заявила Константина, и поспешила добавить: - Такая рабыня.
- Тогда Ты будешь раздета и проинструктированы моим ремнём, - предупредил я.
- Я протестую, - возмутился Пертинакс.
- У Вас здесь нет Домашнего Камня, - отмахнулся я.
- Это - моя хижина, - напомнил он.
- А я в этом не уверен, - усмехнулся я.
- Вы не мой владелец, - сказала Константина. - Вы не можете бить меня!
- Ты, правда, так думаешь? - спросил я.
- Нет, - призналась она.
Теперь блондинка смотрела на меня без особой уверенности. Возможно, она впервые ощутила на себе глаза мужчины, который может пройтись плетью по её спине и бёдрам. Я видел, что она пыталась свыкнуться с этой мыслью. Также, я заметил, как в её глазах вспыхнул страх, но одновременно, возможно, что-то ещё.
Я подозревал, что прежде она никогда не была подчинена воле мужчины.
Конечно, мужчины обычно не спешат наказывать чужих рабынь, зачастую ограничиваясь строгим выговором и требованием сообщить о проступке хозяину, ну максимум пощёчиной, чего не скажешь о свободных женщинах, склонных быть довольно свободными в этом отношении. Но разве рабыни не называют любого свободного мужчину «Господином», а свободную женщину «Госпожой»?
Кроме того, Константина явно нуждалась в исправлении поведения, и я подозревал, что в её случае мог бы быть готов отступить от своих обычных принципов и сделать исключение лично для неё.
Безусловно, если будь она свободной женщиной, то о плети не шло бы речи от слова вообще. Свободные женщины на Горе, впрочем, как и на Земле, свободны делать многое из того, чего бы им хотелось, практически не опасаясь последствий. Они свободны делать почти всё что угодно без страха перед наказанием. Эта снисходительность и терпимость, разумеется, не распространяется на рабынь.
- Господин? – спросила разрешения Сесилия.
- Начиная, - кивнул я.
- Ты перед своим господином, - сказала брюнетка. – Расставь колени.
Я буквально ощутил, что Сесилия будет наслаждаться этим процессом.
- Никогда! - возмутилась Константина.
- Живо, рабыня! - бросила Сесилия.
Константина бросила меня умоляющий взгляд, но, боюсь, нашла мало утешительного в моих глазах.
- Ай-и! – негромко протянул Пертинакс.
Константина теперь стояла перед ним, широко расставив колени, в позе гореанской рабыни для удовольствий. Я пришёл к выводу, что он никогда не видел эту женщину в такой позиции.
Очевидно, что ему это доставило удовольствие, чего не скажешь и Константине.
- Прижми металл кубка к животу, - приказала Сесилия. - Придави так, чтобы Ты могла почувствовать его. По-настоящему чувствовать металл прижатый к твоему животу. Уверена, Ты понимаешь это. Металл у твоего живота. Сильнее. Уже лучше. Сильнее. Вот так хорошо. Теперь к груди, мягко, но твердо. Почувствуй металл.
Я не мог не отметить, что Константина теперь дышала по-другому. Её взгляд, обращённый ко мне стал почти жалобным. Думаю, она не понимала своих эмоций.
- И смотри на своего господина, а не на моего, - раздражённо бросила Сесилия.
Константина, как мне показалось неохотно, повернулась к Пертинаксу, продолжая удерживать кубок у груди.
- Теперь, - продолжила инструктаж Сесилия, - подними кубок к губам и, глядя поверх края на своего хозяина, поцелуй кубок. Нежно. А теперь лизни его, медленно и с любовью, поскольку он - твой господин, и он разрешил тебе, простой рабыне, прислуживать ему. И не отводи глаз от твоего собственного хозяина, рабыня!
Константина вернула взгляд на Пертинакса, и тут же испуганно опустила голову. Возможно, это был первый раз, когда она видела, что он смотрит на неё, как на ту кем она была, или, предположительно была, как на рабыню.
- Теперь, - сказала Сесилия, - вытяни руки с кубком вперёд к своему владельцу и покорно склони голову между ними.
Это, конечно, красиво смотрится.
Пертинакс, казалось, даже забыл, что ему надо было принять кубок. А может, он просто не хотел, чтобы этот момент закончился слишком быстро. Наконец, он взял кубок и отпил из него.
- Спасибо, - на автомате поблагодарил он.
- А вот благодарить её не надо, - сообщил я ему. - Это большая честь и привилегия для рабыни, когда ей позволяют обслужить её господина. Кроме того, это ведь именно то, для чего она нужна.
- Верно, - согласился Пертинакс.
- Ну что, девка, это было не настолько трудно, не так ли? - спросил я у Константина.
- Нет, - буркнула она.
- Нет, что? - уточнил я.
- Нет, Господин, - исправилась блондинка.
- Теперь Ты можешь отступить, - подсказал я, - но оставаться поблизости, стоя на коленях. Ты можешь потребоваться позже.
- Потребоваться? – неуверенно переспросила она.
- Для дальнейшего обслуживания, - пояснил я.
- Да, - сказала она и, споткнувшись, добавила: - Господин.
Пертинакс, казалось, был не способен оторвать глаза от своей рабыни. Меня всё мучил вопросом, что же за отношения могли быть между ними?
- Я могу подать пагу Господину? – поинтересовалась Сесилия.
- Давай, - кивнул я, и девушка протянула мне кубок.
У неё это прекрасно получилось. Я отвлёкся, но был уверен, что Константина внимательно наблюдала за всем процессом со стороны.
Какой невероятно красивой стала прежняя мисс Вирджиния Сесилия Джин Пим!
Затем брюнетка отползла немного и замерла, стоя на коленях чуть в стороне, где она была незаметна, но оставалась под рукой, в готовности если потребуется, если в ней появится необходимость, или если её захотят. Рабыня не уходит от господина без его разрешения.
Я осушил кубок и поставил его рядом с собой.
- Благодарю за гостеприимство, - сказал я, обращаясь к Пертинаксу.
- Это - пустяк, - отмахнулся тот. - Я надеюсь, что Ты останешься на ночь.
- Другие, я так понимаю, - предположил я, - ещё не прибыли.
- Какие другие? - опешил мужчина.
- Понятия не имею, - пожал я плечами.
- Я не понимаю, - растерялся он.
- Так может, нам стоит поговорить? - осведомился я и, повернувшись к Константине, которая пошевелилась и, казалось, собиралась встать, приказал: - Оставайся, на своём месте.
Похоже, блондинка совершенно не была приучена повиноваться мужчинам. Мне это казалось более чем странным, поскольку на её шее красовался ошейник.
- Как скажешь, - неуверенно сказал Пертинакс. - Но о чём Ты хочешь поговорить?
В этот самый момент, крыша хижины вдруг затряслась, сверху, с неба, послышался шум. Это было как внезапно налетевший шквал, мгновенно разразившийся в ясном небе шторм. Это длилось не дольше доли ена.
- Господин? – только и смогла выговорить ошеломлённая Сесилия.
Константина выглядела здорово напуганной. Возможно, ей уже приходилось видеть тарнов.
Я же остался невозмутимо сидеть на своём месте.
- Мигрирующие тарны, - прокомментировал Пертинакс.
- С каких пор тарн стал перелётной птицей? - осведомился я.
- Тогда лесные тарны, - пожал он плечами.
- Тарны живут в горах и на равнинах, - заметил я. - Они нечасто посещают леса, поскольку не могут охотиться в них из-за близко стоящих деревьев.
- Быть может, это был гром, - предположил Пертинакс.
- Тебе, конечно, может быть не знаком этот звук, - хмыкнул я, - но только не мне. Это было пролёт нескольких тарнов, возможно, отряда тарновой кавалерии.
- Нет, - покачал он головой, - это не кавалерия.
- Во всяком случае, не дисциплинированная, - уточнил я.
В тарновой кавалерии удары крыльев синхронны, примерно как шаг марширующей колонный солдат. Обычно ритм задаётся ударами барабана. Это одно из величественных зрелищ Гора – пролёт, маневрирование и кружение отрядов такой кавалерии в небе, грандиозный вид, по-своему, мало чем отличающийся от слаженных манёвров флота галер на просторах сверкающей Тассы.
- Многочисленная группа наёмников или рейдеров? – предположил я.
- Они не осёдланы, - сообщил Пертинакс.
- Тогда, не понимаю, - прищурился я.
- Не говорите, - прошипела Константина. - Молчите, дурак!
Пертинакс как-то съёжился и уставился в пол перед собой.
Тогда я встал, подошёл к своему мешку, покопался в вещах, ища то, что мне было нужно, а затем вернулся и встал перед Константиной, всё так же стоявшей на коленях. Я намотал её волосы на кулак и, когда она вскрикнула, повернул руку, прокрутив блондинку вокруг оси, бросил её на спину, и тут же переступил через её тело и опустился на колени. Рабыня беспомощно задёргалась, придавленная к полу моим весом. Она дикими глазами смотрела на меня, когда я заталкивал плотно сложенную тряпку ей в рот. Затем, перевернув её на живот, я закрепил кляп на месте, закрепив завязки на её затылке. После этого я, заломил руки женщины за спину, скрестил её запястья и стянул их верёвкой. Точно так же я поступил с её лодыжками, после чего притянул их и привязал вплотную к запястьям. Такой способ связывания, надо признать, крайне неприятен. Закончив со связыванием, я поднял Константину, вынес наружу и бросил в кучу сухих листьев в нескольких шагах от входа хижины. Оставив её одну в темноте, я вернулся назад, сел со скрещенными ногами на прежнее место и, пристально посмотрев на Пертинакса, сказал:
- У меня нет никакого интереса убивать тебя, но мне кажется, мы должны поговорить.
- Конечно, - согласился он.
- Признаться, я сомневаюсь, что Ты - гореанин, - начал я. – А вот то, что Ты не из Порт-Кара, и не лесничий, знаю точно. Мы с моей рабыней были высажены на том пляже неслучайно, и несомненно нас должны были встретить. И, какое совпадение, появляешься Ты, естественно, случайно. Не верю я в такие совпадения и случайности. На кого Ты работаешь?
- На неких людей, - неопределённо ответил Пертинакс.
- На Царствующих Жрецов? Или на кюров? – уточнил я своё вопрос.
Разумеется, Царствующие Жрецы знали координаты приземления корабля Пейсистрата, но, точно так же, это знали и кюры, ведь именно через них координаты безопасного места посадки были переданы работорговцу.
- Я ничего не знаю, ни о Царствующих Жрецах, ни о кюрах, - заявил Пертинакс. - Разве они не мифические существа?
- Нет, - хмыкнул я, - точно не мифические.
- Люди, - повторил Пертинакс, - некие мужчины.
- А эти мужчины, служат Царствующим Жрецам или кюрам? - настаивал я.
- Это мужчины, - стоял на своём он. - Больше я ничего не знаю.
- Не думаю, что Ты боишься незнакомцев, прибывающих в эти леса на галерах, - предположил я. – Подозреваю, что тебе о них что-то известно.
Хозяин хижины промолчал, и тогда я продолжил:
- Объясни мне что это были за тарны.
- Они из Тентиса, - ответил Пертинакс. - По крайней мере, большинство из них. Некоторые их других мест.
Тентис – один из высоких гореанских городов, расположенный к северо-востоку от Ко-ро-ба и славящийся своими стаями тарнов.
«Тентис, славящийся стаями тарнов» - это точно такое же устойчивое выражение, как «Великолепный Ар», или «Ко-ро-ба, башни утреней зари», или «Порт-Кар, бриллиант сверкающей Тассы» и так далее.
- Откуда Ты знаешь, что они не были осёдланы? - спросил я.
- Они взрослые, но молодые и не обученные, - сообщил мой собеседник. - Немногие, разве что опытные тарнстеры или крутые тарнсмэны, осмелились бы приближаться к ним в их теперешнем состоянии. Они связаны в караван длинными верёвками. Их доставляют в точку рандеву в лесу.
- Около Александры, - подытожил я.
- Да, - кивнул он, поражённо уставившись на меня.
- Здесь какая-то тайна, - сказал я. – Не хочешь поведать о её природе?
- Я знаю очень немногое, - развёл руками Пертинакс, - но я могу организовать тебе встречу с теми, кто знает больше.
- Из того что Ты сказал, я могу заключить, - сказал я, - что в том лесу на берегу моря, Ты мог ждать не меня, а неких других.
- Они находятся в лесу, - кивнул он. – Но они не придут сюда. Я отведу тебя туда через два дня.
- Твоя рабыня, - заметил я, - крайне нуждается в том, чтобы призвать её к порядку.
- После того, как Ты обошёлся с ней этим вечером, - усмехнулся Пертинакс, - я больше чем уверен, что она гораздо лучше чем прежде узнала о том, что она - женщина.
- Очень жаль, - хмыкнул я, - что некоторым женщинам нужно напоминать об этом.
- Она думает о себе, как о мужчине, - сказал он.
- Она сильно ошибается, - заверил его я. - Следует помочь ей пересмотреть её взгляды.
То, что она была женщиной, любой мог увидеть с первого взгляда, даже если сама она этого умом не понимала.