175. Увидев женщину на носилках, он сказал: «Этому зверю нужна не такая клетка» (Диог. Лаэрт., VI, 51).
176. Увидев однажды беглого раба, сидящего у колодца, он сказал: «Смотри, молодец, не угоди туда» (Там же, 52. Афиняне называли словом phrear и колодец, и тюрьму. См.: Поллукс. Ономастикой, VIII, 10).
177. Заприметив в бане воришку, охотившегося за платьем моющихся, Диоген спросил его: «Для чего тащишь — для притирания или для одевания?» (Диог. Лаэрт., VI, 52).
178. Увидев однажды женщин, повесившихся на оливковом дереве, он воскликнул: «Вот если бы на всех деревьях висели такие плоды!» (Там же).
179. Заметив человека, крадущего одежду, спросил: Что ты здесь ищешь, храбрец? Хочешь ты мертвых ограбить, полегших на поле? (Там же; ср.: Гомер. Илиада, X, 343).
180. Спрошенный, есть ли у него раб или рабыня, ответил, что нет. Кто-то спросил: «А когда умрешь, кто вынесет твой труп?» — «Тот, кому понадобится мое жилище» (Диог. Лаэрт., VI, 52).
181. Человеку, делавшему обильные закупки для пира, он сказал: Скоро умрешь ты, мой сын, — вот ведь ты что покупаешь (Там же; ср.: Гомер. Илиада, XVIII, 95).
182. Когда Платон философствовал по поводу идей и употреблял такие слова, как «стольность» и «чашность», Диоген возразил: «Что касается меня, то стол и чашу, Платон, я вижу, а вот стольность и чашность — нет». На что Платон ответил: «Здесь нет ничего мудреного. У тебя есть глаза, которыми ты можешь увидеть и стол, и чашу, а вот ума, чтобы увидеть стольность и чашность, не хватает» (Диог. Лаэрт., VI, 53. Другие приписывают эти слова Антисфену. См.: Аммоний. Коммент. к «Введению в „Категории" Аристотеля» Порфирия: «Общие понятия и идеи — голые выдумки», — говорил Антисфен, добавляя, что лошадь он видит, а лошадности не видит. См. также выше: Антисфен, фргм. 44).
183. Спрошенный кем-то, что, но его мнению, за человек Диоген, Платон ответил: «Спятивший Сократ» (Диог. Лаэрт., VI, 54; ср.: Элиап. Пестр, ист., XIV, 33).
184. На вопрос, когда следует жениться, Диоген ответил: «В юности еще рано, в старости уже поздно» (Диог. Лаэрт., VI, 54. Примерно так же рассуждал Фалес).
185. Его спросили: «Что нужно делать, когда тебя бьют?» —«Надеть шлем», — последовал ответ (Там же).
186. Увидев однажды, как зарделся юноша, он обратился к нему: «Не робей, мой милый. Это краска добродетели» (Там же).
187. Услышав спор двух законников, он обругал обоих: «Один из вас у другого украл, а тот ничего не потерял» (Там же).
188. На вопрос, какое вино он пьет всего охотнее, ответил: «Чужое» (Там же).
189. На упрек: «Многие потешаются над тобой», — он ответил: «А я все не потешаюсь» (Там же; ср.: Плутарх. Фабий Максим, 10).
190. На вопрос, он собака какой породы, ответил: «Когда голоден, — мальтийская, когда сыт, — молосская, т, е. из той породы, которую большинство хвалит, но из боязни быть покусанными идти с ней на охоту не отваживаются. Так и со мной вы не можете жить, опасаясь укусов совести» (Диог. Лаэрт., VI, 55; ср. выше, фрагм. 97).
191. Его спросили, едят ли мудрецы пироги. Он ответил: «Они едят все то же, что и остальные люди» (Диог. Лаэрт., VI, 56; ср.: Лукиан. Жизнь Демонакта).
192. Однажды он попросил подаяние у скупца. Тот замешкался. «Человече, — сказал Диоген, — я прошу у тебя на пропитание, а не на погребение» (Диог. Лаэрт., VI, 56).
193. Однажды его упрекнули за участие в подделке монет, на что он ответил: «В то время я был таким, как ты сейчас, но таким, как я сейчас, ты никогда не будешь». На подобный же упрек в другой раз он заметил: «Раньше я и мочился быстро, а теперь нет» (Там же).
194. Придя в небольшой городок Минд и увидев там огромные городские ворота, он обратился к жителям: «Граждане города Минда, заприте ворота, чтобы город ваш не сбежал» (Там же, 57).
195. Увидев однажды вора, пойманного на краже пурпура, он сказал: Очи смежила пурпурная Смерть и могучая Участь (Там же. Стих из «Илиады», V, 83).
196. Когда Кратер пригласил Диогена к себе, тот отказался и сказал, что предпочитает скорее лизать соль в Афинах, чем вкушать изысканные яства у Кратера (Диог. Лаэрт., VI, 57. Кратер — один из полководцев Александра. О нем см.: Арриан, VII, 12, 3; Курций Руф, VI, 6, 33; Или- ний, XXXV, 13).
197. Толстяку-ритору Анаксимену он сказал: «Дай и нам, нищим, кусок своего брюха. И тебе будет полегче, и нам поможешь» (Диог. Лаэрт., XI, 57. Подразумевается ритор из Лампсака Анаксимен, которому обычно приписывается «Риторика к Александру», относящаяся к аристотелевскому кругу. Анаксимен был учеником киника Диогена).
198. Однажды, когда этот же ритор о чем-то витийствовал, Диоген стал размахивать селедкой, чем отвлек слушателей. Анаксимен возмутился. Тогда Диоген сказал: «Несчастная селедка ценой в один обол положила конец всем рассуждениям Анаксимена» (Там же).
199. На упрек в том, что он ел на агоре, Диоген ответил: «Но ведь на агоре я и голодал» (Там же, 58).
200. Платон, увидев Диогена, моющего овощи, подошел к нему и тихо сказал: «Служил бы ты Дионисию, не мыл бы себе овощей». А тот так же тихонько ему ответил: «И ты, если бы мыл себе овощи, не служил бы своему Дионисию» (Диог. Лаэрт., VI, 58. Ср.: Там же, II, 68). Другие приписывают эти слова Аристиппу.
201. На упрек: «Многие смеются над тобой», — он ответил: «А над ними, может быть, потешаются ослы, но, как им наплевать на ослов, так и мне поплевать на них» (Там же, VI, 58).
202. При виде юноши, увлекавшегося философией, он сказал: «Прекрасно. Теперь тех, кто любит твое прекрасное тело, ты заставишь любить красоту твоей души» (Там же).
203. Когда какой-то человек удивлялся обилию даров в Самофракии, он заметил: «Их было бы куда больше, если бы их приносили и те, кому не удалось спастись» (Там же, 59. На о-ве Самофракия была пещера, посвященная Гекате, по имени Зеринф. Туда направлялись жаждущие спасти свою жизнь и совершали жертвоприношения Гекате и корибаптам).
204. Красивому мальчику, собравшемуся на пирушку, он сказал: «Домой ты вернешься худшим, чем ушел». Вернувшись, мальчик сказал: «Вот я вернулся и хуже но стал». — «Хироном, правда, ты не стал, но стал Эвритионом»8
(Там же. Эвритиоп — также кентавр. О нем см.: «Одиссея», XXI, 295, сл. Здесь игра слов).
205. Как-то он просил милостыню у ворчливого и угрюмого человека. «Если ты меля убедишь, то подам», — сказал тот. «Да если бы я мог тебя убедить, то давно бы заставил повеситься» (Диог. Лаэрт., VI, 59).
206. Однажды он возвращался из Лакедемона в Афины. «Ты откуда и куда», — спросили его. «Из мужской половины в женскую»,—-последовал ответ (Там же. Ср. выше: Антисфен, фргм. 127).
207. Когда Антипатр в письме, адресованном Диогену, много слов посвятил своей матери, он ответил: «Антипатр, одна материнская слеза смывает позор многих клеветнических писем» (Мюнхен, антолог., 157. — В кн.: Стобей. Антолог. —Майнеке, с. 279).
208. Когда Фрина поставила в качестве посвящения в Дельфах золотую статую Афродиты, Диоген, говорят, сделал на ней надпись: «От эллинской распущенности» (Диог. Лаэрт., VI, 60. Другие приписывают этот поступок Кратету: Плутарх. О счастье Александра Вел., II, 3; Афиней, XIII, р. 591В).
209. Однажды около него остановился Александр и сказал: «Я — Александр, великий царь». — «А я, Диоген, собака», представился философ (Диог. Лаэрт., VI, 60).
210. Спрошенный, почему его зовут собакой, ответил: «Потому что тем, кто мне подает, я виляю хвостом, тех, кто отказывает, облаиваю, а порочных — кусаю» (Там же).
211. Однажды он срывал плоды со смоковницы, и сторож ему сказал: «Недавно на этом дереве повесился человек». — «Отлично, — ответил Диоген, — Теперь я его очищу» (Там же, 61).
212. Увидев победителя Олимпийских игр, то и дело бросавшего вожделенные взгляды на гетеру, он сказал: «Смотрите, как этому бодливому барану свернула шею первая встречная потаскуха» (Там же. Нечто похожее рассказывает Плутарх («О любопытстве», 12); ср.: Элиан. Пестр, ист., XII, 58).
213. Красивых гетер он сравнивал с медовыми возлияниями мертвым (Диог. Лаэрт., VI, 61).
214. Когда он завтракал на агоре, толпа окружила его, и из нее то и дело раздавались крики «собака». Диоген огрызнулся: «Это вы собаки. Окружили меня, когда я ем» (Там же).
215. Спрошенный об одном порочном мальчишке, откуда тот взялся, он ответил: «Из Тегеи» (Там же. Игра слов: Tegeathës образован от tegos, что значит «бордель»).
216. Увидев бездарного борца, занявшегося врачебной практикой, он спросил: «Это зачем? Не для того ли, чтобы отомстить тем, кто тебя в свое время одолел?» (Там же, 62).
217. Увидев однажды сына гетеры, который швырялся камнями в прохожих, он крикнул: «Смотри, не угоди в своего отца» (Там же).
218. Когда мальчик показал ему кинжал, подаренный любовником, он сказал: «Кинжал действительно хорош, да рукоятка у него паршивая» (Там же. Игра слов: labê означает одновременно «рукоятка» и «повод»).
219. Когда какие-то люди стали хвалить человека, который дал ему милостыню, он сказал: «Но вы не хвалите меня, заслужившего ее» (Там же).
220. Когда какой-то человек стал у него требовать назад свой плащ, он ответил: «Если ты подарил мне его, то он мой. Если же ты мне его одолжил, то он мне еще нужен» (Там же).
221. Какой-то подкидыш сказал ему, что в его плаще спрятано золото. «Теперь я понял, почему ты спишь, подкинув его под себя»,-—заметил Диоген 9 (Там же).
222. На вопрос, откуда он явился, ответил: «Я — гражданин мира» (Там же, 63).
223. Какие-то родители приносили жертву богам, моля послать им сына. Диоген сказал: «А что из него выйдет, для вас безразлично?» (Там же).
224. Однажды устраивали пир в складчину, и организатор попросил у него долю. Диоген ответствовал: Грабь ты других, обирай, но от Гектора руки подальше! 10 (Диог. Лаэрт., VI, 63).
225. Когда афиняне присвоили Александру имя Диониса, он попросил: «А меня сделайте Сараписом» (Диог. Лаэрт., VI, 63; ср.: Элиан. Пестр, ист., II, 19).
226. Он обедал в храме и, когда принесли загрязненный хлеб, схватил его и бросил со словами: «В храм не дозволено войти ничему нечистому» (Диог. Лаэрт., VI, 64).
227. Кто-то сказал ему: «Ты неуч, а еще философствуешь». На это он ответил: «Даже подделываться под мудрость —уже философия» (Там же).
228. Некто привел к нему своего сына и сказал, что он очень способный мальчик и в высшей степени добродетелен. «Тогда зачем же я ему нужен?» — спросил Диоген (Там же; ср.: Эпиктет. Беседы, II, 3).
229. Увидев однажды женственного юношу, он сказал: «Не стыдно ли тебе поступать с собой хуже, чем это было задумано природой? Она создала тебя мужчиной, а ты заставляешь себя быть женщиной» (Диог. Лаэрт., VI, 65. Сюда, вероятно, относится место у Афинея, XIII, 656).
230. Увидев, как глупец настраивал струнный инструмент, он сказал: «Не стыдно тебе приводить струны в созвучие с деревяшкой, а душу не приводить в гармонию с жизнью?»(Диог. Лаэрт., VI, 65).
231. Человеку, сказавшему: «Я не гожусь для философии», — он заметил: «Для чего же ты живешь, если тебя не заботит жизнь в добродетели?» (Там же).
232. Тому, кто презирал своего отца, он сказал: «Не стыдно тебе презирать того, благодаря которому ты можешь проявлять свою гордыню?» (Там же; Стобей (Антолог., XXIX, 43) приписывает эти слова Платону).
233. Увидев приличного юношу, неприлично бранившегося, он сказал: «И тебе не стыдно из дорогих пожен вытаскивать дрянной свинцовый меч?» (Диог. Лаэрт., VI, 65).
234. Когда его упрекнули за то, что он пьет в трактире, он ответил: «А стригусь я в цирюльне» (Там же, 66).
235. Его упрекнули за то, что он принял в подарок плащ от Антипатра. Он ответил: Нет, ни один не порочен из светлых даров нам бессмертных (Диог. Лаэрт., VI, 66; ср.: Гомер. Илиада, III, 65).
236. Один человек приставал к гетере с известными просьбами. Диоген обратился к нему: «Зачем ты, несчастный, хочешь получить то, от чего лучше отказаться?» (Диог. Лаэрт., VI, 66).
237. Человеку, сильно пахнувшему благовониями, он сказал: «Смотри, чтобы твои благовонные волосы не провоняли всю твою жизнь» (Там же).
238. Он говорил, что рабы служат своим господам, а дурные люди — страстям (Там же).
239. Спрошенный, почему раб получил название «муженогий», Диоген ответил: «Потому, что ноги у него, как у мужей, а душа — подобна твоей, мой любознательный» (Там же, 67. Иное объяснение дает Евстафий в схолиях к «Одиссее», I, р. 1416: «Рабы называются „муженогими", потому что они подчинены господам и находятся у них как бы на положении ног». Ср. его же комментарии к «Илиаде», VII, 475).
240. Когда его стыдили за то, что он просит милостыню, а Платон не просит, он сказал, что и тот просит, но Голову лишь приклонив, чтобы его не слыхали другие (Диог. Лаэрт., VI, 67; ср.: Гомер. Одиссея, I, 157).
241. Увидев неумелого лучника, он сел рядом с мишенью, приговаривая: «Это для того, чтобы он не угодил в меня» (Диог. Лаэрт., VI, 67).
242. Влюбленные, говорил он, ради удовольствия готовы испытать все несчастия (Там же).
243. Спрошенный, является ли смерть злом, ответил: «Какое же это зло, если его присутствия мы не чувствуем?» (Там же, 68).
244. Когда Александр подошел к Диогену и спросил: «Ты меня но боишься?» — философ спросил, в свою очередь: «А ты —зло или добро?» Царь ответил: «Добро».— «Кто же боится добра?» — удивился Диоген (Там же).
245. Он говорил, что образование даст юношам благоразумие, старикам — утешение, беднякам — богатство, богачам—украшение (Там же).
246. Увидев однажды, как распутный Дидимон взялся лечить глаз у одной девицы, он сказал: «Смотри, как бы, исцеляя у девушки глаз, ты не повредил ей чего-нибудь другого» (Там же).
247. Когда кто-то пожаловался, что друзья строят против него козни, он посетовал: «Что же делать, если с друзьями придется обходиться, как с врагами?» (Там же).
248. Спрошенный, что самое прекрасное у людей, ответил: «Свобода слова» (Там же, 69).
249. Зайдя в школу и увидев там много статуй, изображавших Муз, и мало учеников, сказал: «С божьей помощью, учитель, у тебя полно учащихся» (Там же; ср.: Афиней VIII, р. 348).
250. Свою продажу в рабство он перенес с большим достоинством. Во время плавания на Эгину он был захвачен пиратами, во главе которых стоял Скирпал, увезен на Крит и там продан в рабство. На вопрос глашатая, что он умеет делать, Диоген ответил: «Править людьми». При этом он показал на одного богато одетого коринфянина (это был упомянутый уже Ксениад) и добавил: «Продай меня этому человеку. Он нуждается в господине». Так Ксениад купил его, отвез в Коринф и приставил к своим детям и вообще поручил ему управление всем домом. А Диоген так хорошо справлялся со всеми своими обязанностями, что Ксениад повсюду ходил и говорил: «В моем доме поселился добрый гений». Клеомен в сочинении под названием «Педагогик» рассказывает, что друзья Диогена хотели выкупить его из рабства, а тот назвал их глупцами, добавив, что не львы являются рабами тех, кто их кормит, а наоборот. Ведь это рабу свойствен страх, а дикие звери внушают страх людям (Диог. Лаэрт., VI, 74—75).
251. Увидев человека с бритым лицом, Диоген обратился к нему: «Не собираешься ли ты привлекать к ответу природу за то, что она сотворила тебя мужчиной, а не женщиной?» Когда же он увидел подобного субъекта верхом на лошади, надушенного и в соответствующем платье, то сказал: «Раньше я все спрашивал себя, что это такое „б... на лошади", гиппопор, а теперь, наконец, увидел» (Афиней, XIII, 656 с).
252. Тем, кто бранил его за то, что он занимается рукоблудием, Диоген отвечал: «Если бы только я мог, потирая живот, избавиться от голода и нужды!» Диоген в своем «Государстве» предлагает заменить монеты игральными бабками (Там же, IV, 158g; 159с).
253. Философ Диоген на вопрос, как стать знаменитым, ответил: «Совсем не думать о славе» (Феон Софист. Прогимнасмы, V, О нужде).
254. Македонский царь Александр остановился около спящего Диогена и спросил: Ночи во сне провождать подобает ли мужу совета? На что Диоген ответил: Коему вверено столько народа и столько заботы (Феон Софист. Прогимнасмы, V, О нужде; ср.: Эпиктет. Беседы, III, 22, 92. Стихи из «Илиады», II, 24, 25 / Пер. Н. Гнедича).
255. Мальчишка расшалился, а дядька-педагог его ударил. Диоген увидел это и сказал: «И это называется воспитание?» (Феон Софист. Извлечения. — Базель, с. 121).
256. Диоген говорит, что смерть не является злом и не заключает в себе ничего безобразного. Далее он утверждает, что слава — это только пустая болтовня безумцев. Быть голым, говорит он, лучше всяких одежд, окаймленных пурпуром. Спать на голой земле, все равно что на мягчайших подушках. Человек, учил он, проявляется в его дерзаниях, спокойствии духа, свободе, в чистоте и подобранности его тела (Эпиктет. Беседы, I, 24, 6—8).
257. Диоген указал на какого-то софиста средним пальцем. Тот вышел из себя. Тогда Диоген сказал: «Это и есть он. Таким я его вам и представил» (Там же, III, 2, И).
258. Диоген где-то говорит, что есть единственное средство сохранить свободу — спокойно умереть, и пишет македонскому царю, что тот не в силах поработить государство афинян — не более чем рыб. «Как же так? — отвечал царь. — Разве они мне не попадутся на удочку?» — «Даже если попадутся, тотчас же сорвутся с крючка и уйдут прочь, как рыбы. А если и поймаешь какую-нибудь, она сразу же умрет. Если же покоренные они умрут, какая тебе польза от всех твоих военных приготовлений?» (Там же, IV, 1, 30-31).
259. Диоген говорил: «Тому, кто нуждается в спасении, нужно искать или верного друга, или заклятого врага, чтобы, получив наставления или указание на ошибку, избежать порока (Плутарх. Об успехе в добродетели. — Гуттен, т. 7, с. 259; ср.: Он же. О различии между льстецом и другом, 51).
260. Увидев в Коринфе сына Дионисия, ставшего из тирана простым человеком, Диогеп сказал: «Какую недостойную жизнь ты ведешь, Дионисий. Ведь тебе не следовало жить здесь вместе с нами в свободе и спокойствии, а там, на родине, запертым во дворце тирана, как отец, влачить свою жизнь до самой старости» (Плутарх. Следует ли старику управлять государством, I. —Гуттен, т. 12, с. 100; ср.: Плутарх. Тимолеонт, 15).
261. На вопрос, как отомстить врагу, Диоген сказал: «Стать добрым и честным» (Плутарх. О том, как слушать поэтов. Гуттен, т. 12, с. 80).
262. Рассказывают, что это было в начале философского пути Диогена Синопского. У афинян был праздник, повсюду пышные пиры, зрелища, дружеские встречи и гулянья на всю ночь. А Диогеп, свернувшись калачиком в каком-то углу на площади, собрался спать, но в голову пришли мысли, которые заставили его волноваться и прогнали сон. Он думал, что без всякой необходимости ведет жизнь, полную трудов и отличную от других, и сидит в одиночестве, лишенный всяких жизненных благ. Но тут, говорят, он заметил мышь, которая суетилась около крошек от его скромной лепешки. Тогда он снова воспрянул духом и стал себя ругать и срамить: «Как ты смеешь так думать, Диоген?! Мышь радуется остаткам от твоей трапезы, а ты, благородный человек, плачешься и горюешь, что не валяешься пьяным там, на мягких пестрых коврах?» (Плутарх, Об успехе в добродетели. — Гуттен, т. 7, с. 248; ср.: Элиан. Пестр, ист., XIII, 26. См. выше, фргм. 121).
263. Диоген говорил, что даже Сократ жил в роскоши, потому что заботился о своем маленьком доме, ложе и даже о своих сандалиях, которые иногда надевал (Элиан. Пестр, ист., IV, 11).
264. Получив от Диотима из Кариста немного денег, Диоген сказал:
О, да исполнят бессмертные боги твои все желанья,
Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме.
Ясно, какова была нравственность Диотима (Там же, 27. К развратному Диотиму Диоген обратился со словами, которыми Одиссей приветствовал дочь Алкиноя Навсикаю. См.: Одиссея, IV, 180—181).
265. В присутствии Диогена спартанец хвалил афоризм Гесиода: «Если бы не был сосед твой дурен, то и бык не погиб бы». Диоген возразил на это: «Но мессенцы погибли вместе со своими быками, а вы их соседи» (Элиан. Пестр, ист., IX, 28. Стих принадлежит Гесиоду, см.: Труды и дни, 348).
266. Диоген пришел к Олимпию. Там, среди праздничной толпы он заметил нарядно одетых юношей с Родоса, рассмеялся и сказал: «Все это гордыня». Потом он повстречал молодых людей из Спарты, одетых в грубые и грязные плащи. «И это гордыня, — сказал он, — только на другой манер» (Элиап. Пестр, ист., IV, 34).
267. У Диогена болело плечо — может быть, от раны или по какой другой причине. Когда стало видно, что его особенно мучает боль, один из его недоброжелателей с издевкой сказал: «Не умереть ли тебе, Диоген, и тем избавить себя от несчастий?» На это последовал ответ: «Тем, кто знает, что следует делать и говорить в жизни, нужно жить (а к таким он причислял и себя), а тебе, не знающему, что нужно говорить и делать, лучше всего умереть. Мне же, знающему все это, надлежит жить» (Там же, X, 11).
268. Кинический философ Диоген имел такой возвышенный и величественный образ мыслей, что, захваченный в плен разбойниками, которые кормили его самой скудной и скверной пищей, не был сломлен обрушившейся на него судьбой и не устрашился жестокости грабителей. «Чудное дело, — сказал он. — Собираясь продавать поросят или баранов, их усиленно кормят, чтобы они нагуляли мясо, а человека, самое превосходное из всех животных, продают по самым низким ценам и истощенным недоеданием». После этого он получил вполне достаточно пищи. Вместе с другими он был выставлен на продажу, сидел впереди и что-то ел с совершенно независимым видом, уделяя от своей еды другим. Один, как он заметил, сидел, не только пригорюнившись, но совсем пав духом. «Не печалься, — сказал он ему. — Пользуйся тем, что есть».
Пищи забыть не могла и несчастная матерь Ниоба,
Матерь, которая разом двенадцать детей потеряла,
Милых шесть дочерей и шесть сыновой расцветавших.
Когда кто-то из покупателей, забавляясь, спросил: «Эй, ты, какое ремесло знаешь?» — он ответил: «Править людьми», — и голос его, как казалось, выражал свободу духа, благородство и природную царственность. Во время отдыха он обычно шутил, когда другие, погруженные в свои думы, совсем приходили в отчаяние. Рассказывают, например, что, заметив одного покупателя, страдавшего женской болезнью, да и с лицом, не похожим на мужское, он подошел к нему и сказал: «Купи меня. Кажется, тебе нужен мужчина?» Тот пришел в страшное смущение, так как хорошо знал свой недостаток, и поспешил скрыться, а остальные испугались его разящей дерзости (Филон Александр. О том, что каждый мудрец свободен. — Франкоф, с. 883. Стихи из «Илиады», XXIV, 602—604/Пер. Н. Гнедича).
269. Увидев, как один из тех, кого называют вольноотпущенниками, важничал, а многие его приветствовали, был удивлен их неразумием и опрометчивостью и сказал. «Это похоже на то, как если бы кто-нибудь вдруг объявил, как глашатай, что один из его рабов с сегодняшнего дня будет грамматиком, или геометром, или музыкантом, хотя ни об одной из этих наук тот даже слыхом не слыхал. Но, как крик глашатая никого не может сделать специалистом, так он не может сотворить свободных (хотя это было бы пре- красно), а только — рабов» (Филон Александр. О том, что каждый мудрец свободен, с. 888).
270. Диоген, сознавая, что философствовать ему предписано пифийским Аполлоном, считал, что все следует доказывать делами, а не пробавляться чужими мнениями, может быть истинными, а может быть ложными (Юлиан. Речи, VI.— Липе, т. 1, с. 191).
271. Когда в присутствии Диогена какой-то юноша в толпе выпустил ветры из живота, философ поколотил его палкой, приговаривая: «Ах, дрянь, ты еще ничего не сделал, чтобы сметь так поступать при народе, а уже начинаешь презирать наше мнение?» (Там же, с. 197).
272. Голод прекращает любовь, а если не можешь голодать, то надень веревку на шею (Там же, с. 198).
273. Тираны, говорил Диогеп, не из тех, кто ест простую пищу, а из тех, кто роскошно обедает (Там же. Полнее этот афоризм приведен у Порфирия. О воздержании, I, 47): «Воры и врачи, — говорил Диогеп, — не из тех, кто ест простую кашу. Сикофанты же и тираны едят мясо»).
274. Увидев безумного мальчика, Диоген сказал: «Дитя, тебя породил пьяница» (Плутарх. О воспитании детей, 3. — Гуттен, т. 7, с. 4).
275. Царь Александр, увидев спящего в бочке Диогена, сказал: «О, бочка, исполненная мудрости!» Философ встал и произнес: «Великий государь, Мне б каплей счастья лучше быть, чем бочкой разума». Ему возразил один из благожелателей в свите царя: За каплю разума готов все счастье мира я отдать. Нет разума — увы, несчастен человек (Антоний и Максим. Рассужд. о судьбе благоприятной и враждебной).
276. Диоген говорил, что истинное наслаждение заключается в том, чтобы душа была спокойной и веселой. Без этого все золото Мидаса и Креза не принесет никакой пользы. Когда человек печалится о малом или о большом, его уже нельзя считать счастливым, он несчастен (Избр. изречения Демокрита, Эпикура и других философов из «Лионского кодекса», № 168, с. 26).
277. Те, кто многим нравится, скорее могут быть названы евнухами, чем философами (Письма киников, Диоген, XI).
278. Должно исследовать, Что у тебя и худого и доброго дома случилось (Диог. Лаэрт., VI, 103).
279. Человеку, показавшему ему часы, Диоген сказал: «Да, полезная штука, чтобы не опаздывать на обед» (Там же, 104).
280. Тому, кто хочет обучать его музыке, он сказал: Умом людей разумных процветают город, дом, А не бряцаньем лир и флейт игрой (Там же).
281. Диоген любил говорить, что только боги ни в чем не нуждаются, а богоподобные люди нуждаются в малом (Там же).
282. Неплохо сказал Диогеп человеку, который удивился, увидев змею, обвившуюся вокруг пестика. «Не удивляйся. Было бы гораздо чудеснее, если бы ты увидел пестик, обвившийся вокруг прямой змеи» (Климент Алекс. Стромат., VII, 712).
283. Он смеялся над теми, кого мучила жажда, но кто проходил мимо источников и искал, где бы купить хиосского или лесбосского вина. Они, говорил Диоген, гораздо глупее пасущегося скота, который никогда не пройдет мимо источников или чистого ручья, когда хочет пить, а когда хочет есть, с удовольствием поедает нежные побеги и траву (Дион Хрис. Речи, VI. — Рейске, с. 202).
284. Ноги он никогда не обувал, потому что, как говорил, они не нежнее глаз или лица. Последние, очень чувствительные по природе, легко выносят холод благодаря постоянной закалке. Не может быть, чтобы люди ходили с глазами обутыми, как ноги (Там же, с. 203).
285. Он говорил, что богачи похожи на новорожденных, так как всегда нуждаются в пеленках (Там же).
286. Он говорил, что люди из-за своей изнеженности живут несчастнее животных, которые пьют воду и питаются растениями; большинство из них в течение всего года ходят голыми, они не заходят ни в один дом, не нуждаются в огню и живут столько, сколько им установила природа, если, правда, их никто не убьет. Они все в одинаковой степени сильны и здоровы, не нуждаются ни во врачах, ни в лекарствах. Люди же, так сильно привязанные к жизни, придумавшие столько средств, чтобы отдалить смерть, в большинстве случаев не достигают глубокой старости, а страдают многочисленными болезнями, которые-то и назвать нелегко, а для лечения им уже недостаточно лекарств, предоставляемых им землей: они еще нуждаются в железе и огне. Ни один врач — ни Хирон, ни Асклепий, ни его сыновья не могут облегчить их участь из-за их невоздержанности и порочности. Им не помогут ни прорицатели с их прорицаниями, ни жрецы с их очистительными жертвами (Там же, с. 205).
287. Он говорил, что люди собираются в города, чтобы обороняться от внешних врагов, но при этом делают самые неслыханные вещи, будто именно ради них они и собрались в одно место. Как ему казалось, смысл сказания о Прометее заключается в том, что Зевс наказывает его за изобретение и передачу огня людям, что было началом и первым шагом к изнеживанию и роскоши. Что же касается Зевса, то он вовсе не ненавидит людей и не завидует их благу (Там же).