– И что, если так?
– Да ничего… Извини, что помешал. – И он повернулся к выходу.
– Все нормально.
– Мир? Друзья?
Конни подняла на него глаза.
– Только если ты и твой приятель будете относиться к моей подруге Розе как к леди.
– Леди? Роза Сантини?! Не смеши! – хохотнул он.
– Слушай, давай отчаливай и возвращайся, когда подрастешь, – огрызнулась она.
– Может, и вернусь. – И он усмехнулся: – Только тебе тоже лучше бы подрасти.
Вот черт, последнее слово осталось за ним! Она посмотрела ему вслед: самоуверенная спина, длинные ноги, и вот он уже смешался с гостями.
Должно быть, он здорово танцует. Но она вовсе не собирается стать одной из его подружек на одну ночь. Вот еще! Пол Джервис просто щука, которая промышляет тут в поисках новенькой рыбешки. Она не даст ему повода возомнить, что она хоть на секунду готова была уступить.
Глава десятая
Мисс Меркьюри
Джой злилась. В доме на Дивижн-стрит в последнее время стало так неуютно! И виновата в том была Конни. Прошло уже несколько месяцев, но из матери так и не удалось вытянуть ничего нового о Седрике. Мама уходила от прямых вопросов, избегая смотреть Джой в глаза, сворачивала разговор на что-нибудь бытовое, погружалась в домашние дела и словно отгородилась завесой молчания.
– Конни, ты должна мне все рассказать! – набросилась на нее Джой. – Чего такого я не знаю, но должна знать?
Конни пожала плечами и, как обычно, удалилась в свою комнату. Что ж, значит, Джой остается только отправиться к главному источнику сведений о семье Уинстэнли и раз и навсегда всё прояснить.
– Бабуля, скажи, ну что такое происходит? Конни что-то знает о моем папе, чего не знаю я! – с порога воскликнула Джой, появляясь в бабулиной кухне в то судьбоносное утро. В Саттер-Фолде оказалась и Конни, они с Джой приехали с разницей в несколько минут.
|
|
Бабуля, сидевшая с вязанием, отложила спицы, сняла очки и вздохнула. Голос ее звучал мягко, она вдумчиво подбирала слова.
– Давай поговорим об этом в другой раз, Джой. Время еще не пришло, – тихо предложила она, медленно наматывая нитку на клубок и бросив выразительный взгляд на Конни.
– Мне наплевать, что время не пришло. Я должна знать! Конни говорит, что мама и тетя Анна никогда не были замужем. Это правда? Выходит, мы приблудные нагульки?! – закричала Джой.
– Пожалуйста, выбирай выражения в моем присутствии! Я твоя бабушка, и в моем доме так не разговаривают. Лучше присядьте-ка обе. Видимо, придется тебе рассказать, раз тебя так одолело любопытство. – И бабуля, покачав головой, снова посмотрела на Конни. – С чего начать? Прежде всего, постарайся понять, что в жизни случаются самые странные совпадения, и это как раз одно из них.
Бабуля Эсма глотнула чаю и посмотрела в окно. В последнее время она стала сдавать, усыхать, отчего казалась гораздо старше, и это пугало Конни.
– Мне кажется, Фредди думал, что Сьюзан не дадут разрешения покинуть Бирму. Его корабль остановился в Средиземном море на пути домой, какая-то поломка у них произошла, так что они вынуждены были зайти в Афины. Греция после войны была в ужасающем состоянии. Там-то он и встретил бедняжку Анну. На войне такое случается… – Бабулины голубые глаза наполнились слезами. – Вскоре он погиб. Я больше никогда не видела его, – закончила она вполголоса.
|
|
– Так, значит, Седрик все-таки женился на моей маме? – с надеждой спросила Джой.
– Не совсем так. В Бирме все немного иначе. Для солдат это было очень тяжелое время. Ты должна иметь снисхождение, должна понять, что такое военный роман. Чувства бурей вдруг накатывают на тебя, захватывают с головой, а через минуту буря прошла, над головой снова ясно. – И бабуля улыбнулась отсутствующей улыбкой. – А о вас мы узнали, когда вы вдруг появились здесь. Ох и хлопот сразу добавили вы нам тогда! Поистине неисповедимы пути Господни, вот уж испытание для нашего христианского терпения…
Джой мучительно силилась что-то понять.
– А при чем тут дядя Фредди? – спросила она, озадаченно переводя взгляд с бабули на Конни и обратно. – И тетя Анна?
– Ну ты что, совсем не слышала, что бабуля тебе рассказала? Мы с тобой наполовину сестры! – не выдержала Конни.
На лице Джой отразилось полное недоумение.
– Как это? Почему?
Никто не ответил. Джой молча сидела, соображая, о чем ей говорят.
– Ну подумай, с чего вдруг наши мамы почти в один день пришли в один и тот же дом, обе разыскивая мистера Уинстэнли? – медленно начала Конни, четко выговаривая каждое слово. – Вряд ли, конечно, Фредди собирался становиться двоеженцем. Ну, а наши родные сочинили для нас красивую историю о Седрике. Так что теперь мы знаем хотя бы часть правды. Ушедшие от нас ведь уже не могут ничего сказать в свое оправдание? – добавила она полуутвердительно, заметив, что бабуля утирает покатившуюся по щеке слезу.
– Так, значит, мы не Уинстэнли? Почему мама мне ничего не рассказывала? – растерянно спросила Джой.
|
|
– Конечно же, вы самые настоящие Уинстэнли. Не хватает просто какого-то жалкого клочка бумаги. Но кто об этом узнает? Не вините своих матерей. Была война. Вся жизнь тогда была вверх тормашками. А после они боялись, что вы будете их стыдиться. Иногда ложь во спасение лучше горькой правды, – бабуля снова вздохнула и отвернулась, не выдержав пристальных взглядов девочек.
Джой ошалело пыталась переварить услышанное. На какую полочку приспособить такие новости? Она любила все раскладывать по местам, как в копилке-коробочке, которую она держала у себя в спальне: вот отделение для расходов на одежду, вот расходы на автобус, вот пожертвования для церкви. На ровных понятных полочках и новая работа – пять дней в неделю, затем в субботу – покупки и стирка, в воскресенье – церковь и воскресная школа. В субботу она еще ходит в «Асторию Палас» на Бутл-стрит посмотреть кино или потанцевать. Все аккуратно расписано и разложено. Потому теперь она даже слов подобрать не может, чтобы как-то отреагировать!
– Правда, странно? Оказывается, мы родные сестры, а вовсе не двоюродные, – попыталась окликнуть ее Конни, но Джой словно ее не слышала.
Да ведь если бы Конни держала свой большой рот на замке, то все, что Джой сейчас узнала, не имело бы ровно никакого значения! Но Конни не смолчала, и услышанное уже не забыть и обратно не затолкать. Почему же Джой обо всем узнала последней?!
– Значит, твоя мать украла моего папу! – набросилась она на Конни.
– Мы не знаем наверняка того, что произошло. Знаем лишь, что отчего-то возникло недопонимание, – вмешалась бабуля.
Но Джой не желала ничего больше слушать и вылетела к дверям, ни с кем не попрощавшись.
– Ну вот, посмотри, чего ты добилась. Открыла ящик Пандоры, – вздохнула бабуля.
– Разве я в этом виновата? – возмутилась Конни. – Я тут ни при чем! Это не меня надо винить, а их!..
Джой чуть ли не бегом неслась к автобусной остановке, не в силах справиться с тем, что узнала. Ужасно все! Конни бросилась ее догонять.
– Не перекладывай вину на меня, прошу тебя!
После болезни Джой они несколько отдалились друг от друга, а теперь вот еще и эта история. Но и Конни пришлось тяжко после смерти матери.
– Пойдем к тете Ли. Она нам все объяснит. Ты не можешь сейчас вот так пойти и наброситься на свою мать. Пожалуйста, пойдем со мной. Я не хотела тебя расстраивать, просто мне казалось, что ты тоже должна знать, что по отношению к тебе нечестно это скрывать! А если хочешь, пойдем я угощу тебя капучино у Сантини.
– Нет, не хочу. Я иду домой. Хочу привести мысли в порядок. Тебе не следовало мне это рассказывать. Я предпочла бы ничего не знать. Ты все испортила.
– Как это? Почему? Мы наполовину сестры. Теперь понятно, откуда взялась та странная фотография Седрика, помнишь, вырезанная из журнала? А помнишь, как мама и тетя Сью ссорились, стоило кому-то упомянуть Фредди? И это теперь тоже понятно. Я совсем не хотела ничего испортить, клянусь тебе!
– Однако испортила. Конни, ты разбила мои мечты об отце. В моем сердце жил человек, которого я считала своим отцом, а теперь его нет. – И, высоко подняв голову, она ускорила шаг.
– Мы все не те, кем считаем себя… Посмотри на меня – Констандина Пападаки! Господи, и не выговорить!
– О, хватит уже! Всё только я, я, я!.. Ты ни о чем больше не думаешь! Я от тебя устала. Оставь меня! – И Джой устремилась прочь.
Конни, озадаченная и расстроенная, остановилась.
– Не беспокойся, я не пойду за тобой, не стану досаждать тебе своим присутствием. Но, Джой, от этого ничего не изменится! Ты все равно моя сестра! – прокричала она ей вслед, но Джой не слышала.
* * *
До дому было несколько миль, сначала окраины, потом городские улицы, но Джой не замечала ничего. Да, она повела себя жестоко, оставив Конни одну. Но зачем та разрушила все ее романтические мечты о маме и бедном Седрике? Должно быть, из ревности! В самом деле, хорошо было бы поговорить об этом с тетей Ли, но она так занята сейчас с маленьким Артуром… Доктор Фридман тоже очень добр, но он скорее на стороне Конни, они очень близки. А уж Горацию Мильбурну Джой не доверится ни на миг.
Было что-то очень гадкое в том, как он будто случайно оказывался неподалеку от ванной, как раз когда она входила туда или выходила оттуда полуодетая. Он по-прежнему называл ее «прекрасной принцессой». Джой очень не любила оставаться в пансионе, когда мамы не было дома, а Мильбурн никуда не ушел. Он сально шутил, заставляя ее краснеть. Его жадные вездесущие руки были кругом, касались ее бедер и попы – как бы случайно, но то и дело. И он постоянно пялился на ее грудь, будто в ней было что-то особенное.
К удивлению Джой, после болезни грудь вернулась к прежнему размеру, внушительно выдаваясь вперед, почти как у бабули Эсмы. «Достойный верх» – назвали бы такую фигуру в модных журналах Синтии. Все завидовали очертаниям, которые принимает на ней свитер. Но сама Джой постоянно старалась упрятать грудь подальше, скрывая ее темными джемперами, которые надевала на работу. Ей говорили, что она великолепна, но она продолжала видеть в зеркале маленькую толстушку.
Может быть, пора снова сесть на диету. Джой шла и шла, уже почти без сил. Но сдаваться не собиралась, упрямства ей не занимать, в этом она точная копия бабули.
Оттого, что она шла и методично ставила одну ногу, а потом перед ней другую, на душе становилось спокойнее. Возможно, Конни права. Возможно, лучше знать правду, чем ложь. В конце концов, ничего же не изменилось. Только теперь она знает, что у нее другая запись в свидетельстве о рождении. Но мама – все та же; та же семья и дом, да еще и Конни теперь родная сестра.
Да, возможно, Конни права, все ей рассказав. Но она не готова это вот так сразу принять. Надо сделать вид, что она не замечает Конни, а там как пойдет.
* * *
В знак своей оскорбленности Джой отказалась пойти куда-либо вместе с Конни и отправилась на футбол с Энид Гринхальг и тетей Ли. «Грасхопперы» хорошо выступили в первом отборочном туре и рассчитывали теперь на победу в кубке. Два их лучших форварда, Денни Грегсон и Винни Граттон, забившие несколько красивых голов «Арсеналу», «Помпее», «Блэкпулу» и «Болтон вандерерз», стали героями городка.
Винни Граттон приходился двоюродным братом Синтии Ховарден, напарнице Джой по работе. Синтия где-то раздобыла билеты на ежегодный Бал прессы в городской ратуше. Джоан Рейган как раз завершала турне, так что к балу решили приурочить и конкурс красоты Мисс Гримблтон-1962.
– Послушай, Винни будет в жюри. Давай я включу тебя в список участниц? – спросила ее Синтия в присутствии всех девушек их бюро.
– И не вздумай! – решительно отмахнулась Джой. Не хватало ей еще дефилировать перед публикой!
– Ну не будь ты занудой! В любом случае, это лучшая танцевальная вечеринка за весь год. Билеты – немыслимо дорогие. Главный приз – вечер со звездой и вечернее платье из бутика Дианы Коста стоимостью пятьдесят фунтов, – со вздохом протянула Синтия.
Вскоре все разговоры были только об этом. Могла ли Джой устоять? Оставалось лишь выбрать: короткие завитки, как у Хелен Шапиро, или пышный пучок с начесом? Балетки или каблук? Тушь, подводка… Платье короткое или три четверти? До чего же много всего надо срочно решить!
На подобное мероприятие не ходят с постоянным парнем. К тому же ее последний приятель свалился с пустынной лихорадкой, так что отпадает в любом случае. И к тому же его тоже постоянно тянет запустить руку ей под свитер.
– И что им моя грудь сдалась?! – спросила она однажды Розу.
– Так это лучшая грудь в городе! – рассмеялась та. – Ты радоваться должна!
Гости танцпола всегда собирались группками. Энтузиастов-организаторов поначалу была горстка, но вскоре набралась целая команда, в которой было много бывших одноклассников Конни, включая и ее подругу Тоню, которая, впрочем, презрительно отвергла предложение поучаствовать в конкурсе красоты.
– Вот еще! Красоваться перед старыми мужиками просто унизительно, – заявила она. Они потягивали кофе у Сантини.
Роза засмеялась и шепнула:
– Просто она далеко не красавица, вот и не решилась записаться.
– А зачем же вы туда собираетесь? – спросила вдруг Джой, очень удивившаяся, что Конни выразила желание пойти с ними. Они почти не разговаривали с того дня, когда раскрылся Большой Семейный Секрет, и Роза отчаянно пыталась их помирить. Но все попытки Конни сделать шаг навстречу натыкались на глухую стену.
– Мы просто хотим танцевать и веселиться. Будет отличный джаз, отличный твист. Хотим посмотреть вблизи на живого Денни Грегсона. В нашем забытом богом уголке не так уж много развлечений! – засмеялась Тоня.
Конни выглядела смущенной. Джой оглядела их обеих, не меняя высокомерного выражения лица. «Ненавижу тебя! Твоя мать украла моего папу и разбила мне сердце…» А потом ей становилось стыдно за эти мысли и чувства. Как можно держать зло на человека, недавно потерявшего маму? Ох, как все запуталось…
– Но ты-то, надеюсь, выступишь в конкурсе? – снова подкатилась к ней Конни. – Вот будет здорово, если ты победишь!
Джой пожала плечами и, взяв Розу за руку, потянула ее к выходу, предоставив Конни с ее школьными подругами следовать за ними.
– А что я такого сказала? – переспросила Тоня. Странное выражение лица Конни ее озадачило.
– Ничего, – вздохнула та.
* * *
– Почему ты не говорила, что Фредди – и мой отец тоже? Почему я узнаю всё последней?
Целую неделю Джой хранила в себе раскрытый секрет, но теперь ворвалась на кухню пансиона Уэйверли, горящая огнем и преисполненная решимости испепелить мать.
– Я ждала подходящего момента… Ты болела. Потом умерла Анна. Не до того было, – вспыхнув, пробормотала мама.
– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Джой. – Это унизительно, я чувствую себя облапошенной… Все это время Конни хихикала за моей спиной. Почему я узнаю это от нее, а не от тебя? Как ты вообще можешь жить в семье Уинстэнли после всего этого?! – кричала она, пытаясь подавить подступающие слезы обиды и гнева.
– Мы тоже часть этой семьи. Мы обязаны им крышей над головой. Ты тоже должна быть благодарной!
– Ничем ты им не обязана! Гнешься тут ради их прихотей, угождаешь им! Мама Конни украла у тебя моего отца. Это же мерзко!
– Прекрати, ты ничего не знаешь! Все было совсем не так. У меня теперь есть хорошее надежное дело. А у бедняжки Анны? Цветы на могиле, и только. Прояви хоть каплю почтения!
– Еще не хватало! – И Джой выбежала из кухни, грохнув дверью так, что на полке задребезжали тарелки. Ей совершенно не хотелось выслушивать жалкие оправдания. Всю эту ложь, полуложь и полуправду. Да как же мама могла так обманывать ее?!
День бала тем временем приближался, и паника по поводу нарядов нарастала. Мама и тетя Ли пообещали девочкам скроить платья, если удастся подобрать в магазине удачную ткань. В поисках фасона были перерыты горы книг и ряды платьев в секции готовой одежды универмага «Уайтлиз». Коктейльное платье? Пышная юбка? В обтяжку по фигуре? С бретельками или без? Горловину вырезать округло или углом? Насколько глубоко? Как оголить спину? Голова Джой совершенно распухла от всех этих мыслей.
Ткани на прилавках почему-то все как назло были нежных оттенков – миндальные, бледно-голубые, абрикосовые, лимонные. Годится лишь для подружки невесты. И ничего, что подошло бы для бала!
И тогда мама вдруг вытащила с самого дна своего старинного резного сундука отрез немыслимо прекрасного шелка. Темно-лиловый, расшитый золотыми цветами – о, такой ткани в Гримблтоне и не купить!
– Держи. Цвет должен тебе подойти, и ты точно будешь выглядеть совершенно особенно! – улыбнулась она. – Это последний отрез из моих запасов. Берегла, думала сшить себе платье на твою свадьбу.
Джой чуть не подпрыгнула от радости. К тому же было ясно, что мама таким образом протягивает ей руку в знак примирения, предлагая забыть все разногласия последних недель.
– Ух ты!.. – вырвалось у Джой. – А ты уверена?
– Ну конечно. Чего же ему лежать тут, когда есть такой прекрасный повод? Да и в любом случае лучше ему украсить юный бутон, чем отцветающую розу.
– Мамочка, ты совсем еще не старая! – улыбнулась Джой.
– Стоя рядом с тобой, деточка, я понимаю, что это не так. Наслаждайся молодостью! Пусть этот шелк принесет тебе удачу и счастье!
У обеих на глаза навернулись слезы, и они бросились друг другу в объятья, оставив позади все размолвки до следующего раза.
– Джой, этот шелк в самом деле ни с чем не сравним, – восхитилась Роза, когда они пришли к тете Ли с просьбой помочь им с выкройкой.
Та благоговейно держала ткань в руках, любуясь, как она играет в переливах света.
– Просто не смею прикоснуться к этому ножницами, вдруг промахнусь! Здесь как раз хватит на прямое платье со складкой сзади вдоль шва.
В конце концов они сошлись на глубоком V-образном вырезе с небольшим бантиком, чтобы подчеркнуть линию шеи. Никаких рукавов. Вместо них – тончайший золотистый палантин, перчатки до локтя и золотистые туфельки. Эффект получился поистине королевский.
Роза попробовала поднять густые волосы Джой и уложить их двумя пышными конусами: они изящной волной огибали уши и спускались к шее, стягиваясь книзу французской косичкой. Вышло потрясающе: семнадцатилетняя Джой превратилась в холеную изысканную леди лет двадцати семи.
– Ты просто кинозвезда! – благоговейно выдохнула Конни.
Джой промолчала.
– Наш папа был бы очень горд.
Да как она смеет? У Джой пропало всякое желание ответить ей дружелюбно. Не нужна ей никакая Конни! Она теперь работает в туристическом бюро, вокруг нее другие такие же девушки, она мечтает о замужестве, зачитывается журналом «Невесты» и копит деньги на мебель для будущего дома и медового месяца на континенте. Ей нужен постоянный поклонник, кольцо о помолвке, а потом и обручальное, а уже потом дети. Именно в таком порядке, и никак иначе. Она мечтает о муже, который будет к ней добр, будет о ней заботиться. И дом ее будет далеко-далеко от голодных сальных взглядов Горация Мильбурна. Ах, до чего же славно будет быть полной хозяйкой! Жить в новеньком домике со встроенным гаражом, центральным отоплением и стиральной машиной, позади будет терраса и сад, а на террасе – ребеночек в коляске с высокими колесами, как у принца Эндрю! Как же ей хочется иметь собственную семью, настоящую красивую свадьбу, обрести респектабельность и уверенность. Тогда никто уже не сможет попрекнуть ее омерзительным прошлым.
Только бы дождаться помолвки! Тогда уже ничто не остановит ее, она сможет наконец покинуть Дивижн-стрит и достичь успеха. Ну какое ей дело до ученых степеней Конни или карьеры в интеллектуальной сфере?
* * *
Это Роза придумала, что они должны приехать все вместе на такси – сплющенные на заднем сиденье чуть ли не в лепешку, одуревшие от облака смешавшегося над ними парфюма, – Золушки, торопящиеся на бал. И это после того, как они провели несколько часов перед зеркалом, сооружая прически, накладывая макияж, а потом собирая сумочки: запасные чулки, пуховка для пудры, лак для волос и невидимки на случай, если прическа вдруг вздумает развалиться, – словом, весь арсенал современной девушки. Тетя Ли вшила в их платья незаметные подкладки под мышками, чтобы организм ничем не выдал волнение.
В парадном зале ратуши Конни провела за свою жизнь немало часов, слушая оркестр Халле [30]. Но теперь пространство, обычно напоминающее храм, превратилось в настоящую бальную залу: озаряемая свечами, отчего купол казался калейдоскопом, она то тут, то там вспыхивала бриллиантиками – от блесток на нарядных платьях они взлетали кверху, а затем возвращались вниз и мерцали лунными камешками на белых рубашках и лакированных туфлях танцующих пар.
Одного взгляда, брошенного ими на это великолепие, оказалось достаточно, чтобы они плотной стайкой стремглав бросились в туалетную комнату пудрить носики.
В уши ударил девчоночий гомон: повизгивая и хихикая, они толкались возле зеркал, наводя лоск и оценивающе косясь на соседок. В толкотне сдали в гардероб зимние пальто, ботики и шифоновые платки, укрывавшие тщательно уложенные кудри от западного гримблтонского ветра.
Важно было сразу правильно показаться, правильно выйти на паркет. Сначала они держались стайкой, а когда зазвучал твист, разбились на пары, тем более что потихоньку к ним начали приближаться мальчики. Был здесь и Пол Джервис. В смокинге он был чертовски хорош. Он с интересом оглядел компанию вновь прибывших, но казался совершенно поглощенным собой. Конни незаметно повернулась к нему спиной, предоставляя Розе еще раз испытать на нем свои чары.
Роза просто блистала среди танцующих. На ней было ярко-алое атласное платье точно по фигуре, отделанное по низу рядами черных воланов, которые колыхались, точно у исполнительницы канкана. Выглядело это несколько театрально, но хорошо подходило к ее смугловатой коже и темным волосам. Синтия Говарден нарядилась в классическое платье из бирюзовой парчи с обтянутыми тканью пуговками на талии и встречными складками – фасон точно по каталогу выкроек «Баттерик». Конни выбрала грубоватый в рубчик шелк необычного зеленого оттенка. Ее рыжевато-золотистые волосы уже начали непослушными завитками выбиваться из обоймы шпилек и невидимок, а одна накладная ресница наполовину отклеилась и мешала смотреть.
Дамы были одеты по-разному: кто-то в длинных платьях в пол, кто-то в старинных, расшитых блестками бальных платьях, кто-то в коротеньких коктейльных платьицах. А Роза рассказывала, что в салоне у Сильвио сегодня набежала целая очередь жаждущих уложить волосы – кому пышным валиком, кому «ушками», кому локонами.
На балконе за столиками сидели пары, поглядывая на паркет внизу, и Конни вдруг почувствовала себя морским котиком на арене цирка. Музыканты играли старомодные мелодии: вальс, квикстеп, изредка рок-н-ролл.
Потом раздалась барабанная дробь, и конферансье пригласил всех участниц конкурса пройти на сцену, получить номер и приколоть к платью. Затем каждой назначили по партнеру на тур вальса, чтобы зрители и судьи смогли познакомиться с конкурсантками. Джой вышла на сцену, и Конни вдруг ощутила, что ее ноги от волнения стали ватными.
Джой надеялась, что всё это обливание по́том в спортзале и прилипчивые ухаживания мистера Мильбурна не прошли даром. Испугать ее не так-то просто. Да если надо, она слепого слона в башмаках на одну ногу закружит в вальсе!
Роза тоже записалась участвовать. Она была виртуозна в твисте и джайве, но их монастырская обстановка исключала практику выступлений, так что теперь она двигалась без блестящей спонтанности. Когда оркестр вновь заиграл рок-н-ролл, она, как всегда, оказалась на высоте. От партнеров проку не было никакого, шевелились они, как бревна, и Джой отставила своего в сторону, а чтобы заполнить пустующее пространство, добавила несколько изящных движений руками. На паркете было тридцать девушек, каждая старалась показать себя повыгоднее, чтобы заметили непременно ее, а именитые гости и судьбы витали вокруг, оставляя себе пометки. Вот так же отмечают на ярмарке лучших сельскохозяйственных животных. Тоня оказалась права, но Конни не доставит ей удовольствия и никогда не признается в этом.
Синтия помахала своему кузену Винни, сидевшему в жюри. Самой ей участвовать не позволили.
– Смотрите, это же Денни Грегсон, центр-форвард! Какой же он душка! – заверещала она и снова принялась махать изо всех сил.
Все внимание было приковано к Джой. Платье ее тускло мерцало в отблесках света. Конни с гордостью любовалась ею. В этом темно-лиловом шелке она была настоящей королевой бала. Юные звезды футбола с короткими стрижками вполне привлекательно смотрелись в смокингах и тоже с интересом поглядывали на Джой.
– Отец Денни Грегсона тоже входит в жюри, он член городского правления, – шепнула Синтия.
– Джой, улыбнись ему! Улыбнись! Ты прекрасна! Так держать! – кричали ей друзья, но она никого не слышала.
Потом настал черед ча-ча-ча, и Роза опять принялась крутить пышными юбками туда и сюда. Конни задержала на ней взгляд. «Замечательно… Но только сегодня не твой день…» Джой уже давно не была прелестной пампушкой. Она продемонстрировала еще несколько испанских движений, отбивая руками ритм. Кажется, она произвела впечатление на судей и попадает во второй тур! Все ей аплодируют, подбадривают… Значит, она на верном пути.
Наконец танцевальная часть закончилась, и все снова устремились в туалетную комнату поправить макияж, прически и съехавшие чулки.
– Правда, Роза и Джой были лучше всех? – не удержалась Конни, но подружки не слышали ее восторга.
– Эй, а ты заметила Денни Грегсона? Надо же, какой красавчик, а? – окликнула Конни Роза, даже слегка присвистнув.
«Ну уж нет, Роза, не на этот раз. Ты и так получаешь все, что тебе вздумается: роль в спектакле, сольные партии, секс когда заблагорассудится. Просто подарок Господа мужской половине человечества! Но с тебя подарков довольно!»
– Наша Мисс Меркьюри целый год будет лицом Гримблтона, – послышался хрипловатый голос советника Грегсона. Это был чуть седеющий на висках мужчина с длинными «моржовыми» усами, очень суровый с виду, но в глазах его поблескивали озорные искорки. Он возвышался над коротышкой мэром, которого к тому же тянула книзу крупная золотая цепь. Мэр выглядел взволнованным. – Сейчас мы попросим каждую из девушек подойти к микрофону и очень коротко рассказать о себе. Не забудьте упомянуть и почему вы хотите представлять нашу газету! Мы надеемся, на сцене вы будете уверенны и спокойны.
«Вот черт, – подумала Джой. – О чем же рассказывать?» Вдоль позвоночника катились капельки пота, и спасибо огромное тете Ли за подкладки под мышками. «Мужчины потеют, а дамы тают», – приговаривала бабуля Эсма. Да уж, девушки на сцене вовсю таяли, что те свечки. Как жаль, что мама не видит ее триуфма. А все-таки удобно в иных случаях, что ты Уинстэнли: фамилия начинается на «у», можно послушать, что будут говорить другие, и успеть что-нибудь придумать.
Когда подошел черед Розы, та не спеша подошла к микрофону, словно всю жизнь прожила в лучах рампы. Помолчала и улыбнулась в зал.
– Добрый вечер, меня зовут Роза Сантини. Возможно, кто-то из вас видел меня в спектакле «Ромео и Джульетта». Я люблю играть, люблю танцевать и мечтаю стать настоящей актрисой. Возможно, кому-то из вас кажется знакомой и моя фамилия, но сейчас я не буду рекламировать наше кафе «Касабланка». Если меня выберут Мисс Меркьюри, я постараюсь сделать так, чтобы Гримблтон стал известным. – И она замолчала, рассчитывая на аплодисменты. Да, ей удалось выступить ловко и гладко.
– Я Берил Сэддлворт. Работаю медсестрой-практиканткой в нашей больнице, в послеродовом отделении. Каждую неделю хожу болеть за «Грасхопперов». – Зал радостно загудел. – Люблю вязать свитера и люблю танцевать. Спасибо. – Она робко улыбнулась и чуть не бегом бросилась вон со сцены.
– Меня зовут Ширли Ансворт, мне шестнадцать лет. Я хочу поступить в университет. Играю в теннисной команде за школу, преподаю в воскресной школе в методической церкви Лонгли. Увлекаюсь макраме, люблю наблюдать за птицами.
Больше перед Джой – никого. Но вряд ли кому-то будет интересно, что она работает в тетином туристическом бюро, или что она живет в пансионе, или что она сама сшила себе это вот платье… Боже, о чем же говорить?!
– Спасибо вам, что выбрали меня, – улыбнулась Джой в сторону судей, невидимых в темноте зала, и слегка поклонилась. – Меня зовут Джой Лайат Уинстэнли. Я проделала сюда долгий путь – из Бирмы, где я родилась. Я бы очень хотела, чтобы мой отец, Фредди Уинстэнли, видел нас здесь сегодня и тоже насладился этим прекрасным вечером. Но он, как и многие другие герои Гримблтона, не вернулся домой с войны. Город так гостеприимно принял нас, беженцев, дал нам кров, стал нашим домом, помог получить хорошее образование. Если мне выпадет шанс представлять газету «Меркьюри», я буду послом, который рассказывает обо всем замечательном, что есть в нашем городе. Если выберут не меня, то я, как и всегда, буду каждую неделю с нетерпением ждать новостей в свежем номере «Меркьюри». Спасибо! – Она помолчала секунду, улыбнулась и, пошатываясь от волнения, внешне непринужденно спустилась со сцены.
Больше всего ей хотелось поскорей укрыться в темноте, раствориться в толпе, но ей продолжали одобрительно аплодировать и так энергично похлопывали по спине, что спина начала болеть. Куда ее понесло? Что за чушь она городила? Но странно, ей было приятно говорить это. Слова будто сами вылетели на одном дыхании. Для бала прессы всё это было чересчур серьезно. Да и сама она чересчур серьезна, чтобы стать Мисс Меркьюри. Зардевшись, она спешила где-нибудь спрятаться.