В последовавшие за этими событиями месяцы Конни совершенно выпала из жизни своего шестого класса и превратилась в страстного фаната «Битлз». С ней в школе училось много таких же девчонок, бредивших политикой и джазом. Все они как прилежные школьницы носили черные шерстяные пальто и полосатые форменные шарфики. И, похоже, никого из взрослых вокруг, кроме доктора Фридмана, не интересовал ни Карибский кризис, ни ядерное разоружение или черно-белый значок-пацифик, который начала носить Конни. Никто не смеялся над шутками в «Прайват ай» [33].
Джой целиком отдалась подготовке к намеченной на весну свадьбе с Денни Грегсоном. Их помолвка никого в семье особенно не удивила, одна лишь Конни была ошарашена. Она настолько окуклилась в собственной жизни, что совершенно не заметила радостной взбудораженности Джой. Роза со своим хором уехала на гастроли в Саутгемптон. Приближалось Рождество, воспоминания о маминой смерти резали душу, и Конни ушла с головой в работу.
По дороге из школы домой она пыталась переключиться со студенческой политики на привычную болтовню пансиона Уэйверли. Были и радости: она записалась в команду ребят, вызвавшихся помочь разносить рождественскую почту, и сможет встречаться на почте со старыми школьными друзьями, тоже решившими немного заработать себе на каникулы.
Этой кошмарной зимой передвижение с открытками по городу стало настоящим испытанием на прочность. Конни не снизошла до резиновых сапог, и ее лучшие остроносые ботики вдрызг промокли, она стерла ноги и отморозила пальцы.
Кто же, увидев ее мучения, предложил подвезти ее на почтовом фургоне? Ну конечно, Пол Джервис. И на этот раз она не стала отказываться. Он представил ее своей команде почтальонов, и все дружно они отправились в кафе оттаивать.
Пол учился на два года старше, и у него вот-вот должна была начаться медицинская практика. Ему страшно нравилось учиться в медицинском колледже Университета Лидса. Конни пыталась не тушеваться, но, поскольку она пока была всего лишь школьницей и не собиралась кому-либо рассказывать о том, как ей трудно учиться, то предпочитала сидеть молча. Он несколько раз приглашал ее пойти куда-нибудь вечером с ним и его друзьями, но у Конни не оставалось денег: подработка няней приносила не так много, и всё расходилось на подарки, так что она сочиняла одну неуклюжую отговорку за другой, в результате Пол решил, что он не в ее вкусе. А Конни уже жалела об этом – чем больше она наблюдала его наедине, тем больше ей казалось, что это как раз ее мужчина.
Отношения с Джой по-прежнему оставались прохладными, но подарками они обменивались. Конни купила Джой потрясную красную вельветовую кепочку – фасон «поваренок», – но было ясно: Джой ожидала чего-то более соответствующего категории «приданое».
– Тебе нравится мое кольцо? – Джой в тысячный раз помахала искрящимся круглым бриллиантом у нее перед носом. Ну какой смысл говорить ей о беспощадной эксплуатации рабочих на африканских алмазных копях?
– Очень милое, – буркнула Конни. – Неужели ты не хочешь хоть немного еще подождать, прежде чем вот так себя связывать по рукам и ногам?
– Зачем? Мы любим друг друга. У Денни скоро важный матч, и я хочу поехать с ним в Лондон уже как жена, а не как подружка.
– Но вы ведь едва знакомы! Вы встретились всего лишь полгода назад!
– И что? Ты «Вестсайдскую историю» помнишь? Когда-нибудь это случится и с тобой, и ты поймешь, о чем я говорю.
– Не уверена. Посмотри сама, что получилось у Тони и у Марии.
– Да уж, ты всегда найдешь какую-нибудь отрезвляющую гадость. Я хотела попросить тебя и Розу быть подружками невесты, но если у тебя такое настроение…
– Слушай, перестань! Я просто вспомнила разные истории и вовсе не собиралась никого критиковать. А Роза согласилась?
– Конечно. А ты? Согласна?
– Ну конечно! Это честь для меня, – ответила Конни, понимая, что Джой приглашает ее из чувства долга, а не потому, что ей этого так уж хочется. Как бы они выглядели, если Роза будет подружкой невесты, а Конни – нет?
Роза обещала приехать попозже зимой, чтобы они смогли заняться примеркой платьев, но снег застал всех врасплох: с севера и с Пеннинских гор задули ледяные ветра и принесли настоящие метели. Движение встало, школы закрыли, трубы замерзли, улицы занесло снегом, и все были озабочены только тем, как бы согреться. Это была самая тяжелая из всех зим, какие Конни помнила в Гримблтоне.
И вдруг наступил апрель, но снег все еще лежал на холмах и укрывал тропинки. Роза так и не смогла выбраться домой примерить платье. Напомнить об этом и убедиться, что она приедет вовремя, ей звонили и тетя Сью, и даже Невилл, подрабатывавший швейцаром. Всех тревожили высоченные сугробы вдоль тротуаров и ледяной смог. Сделать они ничего не могли, и всем лишь оставалось надеяться, что она сможет взять билет на транспеннинский экспресс. И вот наступил день свадьбы.
– Конни, давай скорей! Такси сейчас придет! – крикнула ей тетя Сью, стоя на лестнице пансиона Уэйверли и колотя зубами от холода в золотистом парчовом платье с жакетиком. К шиньону сзади у шеи была пришпилена шляпка-таблетка, украшенная золотистыми перьями.
– Я надену школьное пальто поверх платья. И наплевать, как я буду выглядеть. От такой холодины мы можем простудиться и умереть, – заявила ей Конни, выглядывая в окно и кивая в сторону покрытых снегом крыш Дивижн-стрит. Горстка смельчаков, не испугавшихся мороза, собралась у входа, поджидая вереницу черных «Даймлеров», украшенных белыми лентами: по снежной колее они повезут Джой в церковь.
Тетя Ли нарядилась в голубой костюм и шляпку в тон. Было это весьма практично, хотя и смахивало чем-то на униформу. Ну, зато не будет пылиться в шкафу и подвергаться атакам моли, дожидаясь следующей семейной свадьбы, как неземной красоты сооружение тети Сью.
Водопровод в Саттер-Фолде замерз, и бабуле Эсме пришлось временно перебазироваться в Уэйверли. Лужи на улице покрылись льдом, все то и дело поскальзывались. А свадебное платье бедняжки Джой оказалось таким тонюсеньким, что тетя Ли наскоро смастерила белую бархатную накидку на лебяжьем пуху, чтобы невеста не продрогла в церкви в благословенный миг своей жизни.
Очень кстати оказалось и то, что Роза поддалась на уговоры и приехала чуть заранее: движение на Пеннинской железной дороге через день тоже закрыли. И все же Конни не могла не признать, что Дивижн-стрит в снегу выглядит просто волшебно! Тетя Сью освободила гостевые комнаты, чтобы было где остановиться родственникам, украсила холл и лестницу ярко-оранжевыми и коричневыми шариками, купленными специально для такого случая. Конни лишь радовалась, что рядом есть Роза, с которой можно втихаря осудить это бездумное расточительство. Да несчастных африканских детишек целый месяц можно было бы кормить на те средства, что пошли на весь этот глупый спектакль!
На «королевскую свадьбу», как называл ее Невилл, не жалели ничего. «Мисс Меркьюри выходит замуж за Мистера Футболиста» кричали заголовки газет, когда объявили об их помолвке. Это было как раз в те дни, когда команды сражались за финальный кубок, и «Грасхопперы», решительно настроенные попасть в Уэмбли, вызвали прилив патриотической гордости у всех горожан.
«Тебе еще рано замуж, ты слишком молода!» – Конни так и подмывало крикнуть это Джой, но было ясно: слов ее никто не услышит. Если она попытается остановить этот вихрем закрутившийся роман года, все расценят это как банальное проявление зависти. И так уже все заметили, что она не привела с собой никакого своего ухажера.
А Джой витала где-то далеко – в мире журналов «Невесты» и «Идеальный дом». Денни хорошо зарабатывал и купил новенький коттедж в швейцарском стиле в Мурлэндз-эстейт. Вот интересно: и это всё, о чем Джой мечтает?
Тетя Сью занималась подгонкой платьев для подружек невесты. Роза и Конни сподобились примерить их лишь по разу. Конни всё уворачивалась от примерок, ссылаясь на жуткий холод.
Для нее сшили узкое платье с объемной юбкой. Конструкция была цветов павлиньего хвоста, и такой же тканью обтянули ее туфельки-балетки. Эдакий наряд она больше ни за что не наденет!
– Не могу я в этом выйти!.. – стонала она.
Но тетя Ли тихонько ткнула ее булавкой:
– Это не твоя свадьба. Твое дело улыбаться и украшать невесту.
– Свадьба – устаревший буржуазный обычай, – угрюмо отвечала Конни, цитируя одного из лидеров студенческого общества дебатов. Бабуля Эсма, помогавшая им с примеркой и потому тоже державшая полный рот булавок, лишь покачала головой.
– Мы не для того старались, чтобы ты тут сейчас несла чушь. Не можешь сказать ничего хорошего, просто помолчи. Для Джой это очень важный день!
– Ничего, вы еще будете мной гордиться, – обиделась Конни. Выйти замуж за кого-нибудь в Гримблтоне – уж точно не предел ее мечтаний!
– Очень на это надеюсь, – кивнула бабуля.
Вот ведь! Мало того, что церемония глупейшая, а приготовления к ней – и того глупее! Подружки невесты – и вовсе бесполезное изобретение. Подумать только – нужны лишь для того, чтобы оттенять великолепие невесты…
Наконец все собрались в холле, и на минуту словно вернулись старые времена: все болтают, хвастаются, красуются друг перед другом. Правда, стараются при этом не дрожать от холода, держась поближе к парафиновому обогревателю, и ищут, чем бы прикрыть голые руки.
Дамы напоследок бегом оглядывали свои носики и лобики, подправляли макияж. Конни обычно ограничивалась легким касанием носа, Роза же раскрасилась, как для большой сцены. И заставила Конни последовать ее примеру.
– Иди сюда, не спорь, – сказала она и расписала ее, словно клоуна.
От приготовлений к такому большому событию все были на взводе. Бабуля пыталась урезонивать тетю Сью, та в свою очередь преследовала Джой, умоляя ее поесть и передохнуть, а сама невеста носилась как полоумная, проверяя, чтобы в ее великий день все прошло безукоризненно. В семействе же Грегсонов особенно не суетились, вот только изводили всех заносчивой болтовней о списке приглашенных.
Было в Денни Грегсоне что-то такое, что Конни совсем не нравилось. У них не заладилось с самого начала, и, возможно, он думал, что Конни дурно влияет на его невесту. А Конни опасалась, что Джой попадает в лапы к совсем чужому ей человеку. Джой никогда не делала шага навстречу, когда Конни пыталась как-то включить ее в свои планы. Иногда Конни казалось, что Грегсон хочет оградить Джой от всех ее прежних друзей.
И в самом деле – он был весьма обаятельным, но лишь когда ему того хотелось. Они почти не расставались с тех пор, как встретились на балу прессы. Но была в их семье какая-то спесь, чванство, раздражавшие Конни. Бабуля рассказывала, что Рене Грегсон при первой же встрече с тетей Сью сразу дала той понять: с их стороны это превеликое одолжение, что они принимают Джой в свою семью.
Она вообще хотела взять организацию свадьбы и приглашение гостей целиком в свои руки, но Джой настояла на том, что и ее мать должна в этом участвовать. В конце концов бедняге тете Сью достались пошивочные работы и больше, кажется, ничего. Едва ли это – доброе начало родственных отношений! Однажды тетя Сью даже вернулась домой вся в слезах, чувствуя, что ее бесцеремонно оттирают.
– Они говорят – за мной сотня гостей, надо заполнить все скамьи в церкви! Но у меня нет денег на сотню гостей! Да я и не знаю столько людей, кого я хотела бы пригласить! Что же мне делать?! – рыдала она.
Бабуля Эсма пришла в ярость.
– Да что этот Арнольд Грегсон о себе возомнил?! Ничтожный делец, разбогатевший на продаже угля! Ну да, посчастливилось ему родить сына с убийственно меткой правой ногой! Семьи Уинстэнли и Кромптонов уж куда благороднее, чем этот скороспелый выскочка. А Рене Грегсон, похоже, забыла, из каких подворотен и закоулков Бернли ее выудил будущий муженек.
– Ты не переживай, – продолжала она, – все уладится. Если Грегсоны вознамерились обскакать нас и задвинуть на второй план, уж пусть попотеют! Уинстэнли заплатят свою долю и заполнят в церкви все места до единого, – заверила Сью бабуля.
Свадьба тети Ли была совсем скромной, зато как было весело! А тут явно ожидается скукотища.
Они действительно сумели заполнить все скамьи: пришли доктор Фридман, Берторелли, Ансворты, двоюродные и троюродные родственники Уинстэнли и подруги Сью из «Оливкового масла».
Грегсоны настояли, чтобы на всем красовался их вензель: на посуде, на взятых напрокат нарядах, на стене зала бракосочетаний и даже на лужайке. Но вот погода им неподвластна, и последнее слово оставалось за ней.
На репетицию церемонии заявилась половина футбольной команды, уже хорошо навеселе, и потом они утащили Денни в какой-то клуб на мальчишник. Джой выглядела усталой и озабоченной, осунулась лицом и опала в груди.
– Надеюсь, ты не моришь себя голодом? – спросила бабуля, зная, что лишь у нее привилегия прямого вопроса, за который она не получит по носу.
– Нет, бабуль. Просто забываю поесть. Мне ведь столько всего нужно упомнить и успеть сделать! – улыбнулась ей Джой.
– Слушай, твоего мужчину придется усиленно питать, ему же кубок для нас завоевывать, – встряла Конни. – Весь наш город на него только и уповает!
– Я надеюсь, он будет хорошим мужем, и неважно, кто там выиграет кубок. Свадьбу-то легко устроить, но вот семейная жизнь, Джой, длится гораздо дольше. И над ней нужно корпеть, в ней будут отнюдь не только атласные платья и конфетти, – проговорила бабуля, подрубая подол платья для Конни.
Она, пожалуй, продолжила бы поучения, но Джой казалась такой хрупкой и беззащитной, глаза ее так сияли, и было так ясно, что она не услышит не единого слова, что Конни почувствовала укол тревоги за нее.
У Джой не было никакого опыта семейной жизни перед глазами. Единственную близко знакомую ей пару, Айви и Леви, никак нельзя назвать образцом. И не было в доме мужчины, который приучил бы ее к обычным мужским повадкам. Гораций Мильбурн тут, конечно, не в счет.
Ну, Денни хоть разобрался с ним как-то вечером! Когда Джой пожаловалась, что он ей докучает, Грегсон ворвался в пансион Уэйверли, взлетел по лестнице, вломился к коммивояжеру, сгреб в охапку его пожитки и аккуратно сложил их у выхода. Горе-поклонник остался в полосатых трусах, дрожащий от холода. Ему хватило одного взгляда в красное от ярости лицо Денни, и он вышел, не пикнув. Вокруг все молча наблюдали за событиями. Грегсону под горячую руку лучше не попадаться, это уж точно.
Доктор Фридман был добрым, но словно бы отстраненным и вовсе не походил на привычных северных мужчин. Однажды бабуля прибыла на Дивижн-стрит и осталась в совершеннейшем потрясении: Сью как ни в чем не бывало ушла в кино, а Якоб орудовал утюгом за гладильной доской. Какой еще нормальный мужчина в Гримблтоне на такое способен? Но Конни как раз такого отношения и ожидала бы от своего мужа, если, конечно, когда-нибудь у нее будут серьезные отношения с мужчиной.
«Я Тарзан, ты Джейн», – невольно приходило на ум Конни, когда она думала о Денни и Джой.
– Джой, моя дверь всегда для тебя открыта. Я хочу, чтобы ты была так же счастлива, как я была счастлива с моим Редверсом, – похлопала ее по плечу Эсма.
– Я знаю, бабуль. Но мы с Денни просто созданы друг для друга. Это стало ясно с первой же нашей встречи. Он такой щедрый, покупает мне все, чего я только не захочу. Мне очень повезло! – отвечала она.
Фу, какая сиропная гадость. Кажется, Джой переела этих любовных романов.
– Роза! Конни! У вас там дверь, что ли, примерзла? – послышался снизу сладкоголосый призыв Айви, нарушивший их мирное уединение.
Они распахнули дверь комнаты и явили себя миру.
Айви, не иначе, грабанула банк ради своего кофейно-кремового наряда и букетика шелковых цветов, приколотых сзади к прическе а-ля Джеки Кеннеди. М-да… Дивижн-стрит грозит настоящий парад мод, если, конечно, по дороге к такси дамы ухитрятся не переломать себе ноги на льду.
И вот, завернувшись в меховой палантин, Конни стоит у дверей и старается подавить зевоту. Весь этот спектакль ей совершенно неинтересен. Страшно жаль, что Джой все же не сумела простить ее за то, что она вынудила тетю Сью раскрыть ей семейную тайну. Во время регистрации брака была пара неловких моментов, но тетя Сью очень кстати закашлялась, когда подошел черед зачитать свидетельство о рождении и бумаги о праве на пребывание в Великобритании. Грегсоны же ничуть не огорчились тому, что их новая дочь, оказывается, незаконнорожденная.
Ярко-рыжие локоны Конни – вот они, гены Уинстэнли! – отсвечивают в лучах электрических ламп. Мастер-стилист поднял их кверху и уложил на макушке. Для полноты образа он прикрепил ей в прическу небольшой сатиновый бантик той же павлиньей расцветки, какая, впрочем, обеим девочкам очень шла. Так что теперь остается улыбаться и делать вид, что она от души наслаждается великим днем Джой. Будь ее воля, Конни натянула бы свое школьное шерстяное пальто, не сооружала бы никакой прически, просто рассыпав волосы по спине, а худые ноги запихнула бы в любимые синие джинсы.
Роза тем временем курила на кухне, стараясь не смазать помаду.
И тут наконец распахнулась дверь спальни, и их взорам предстала Джой. В облачной дымке фаты она была до боли прекрасна…
Конни вздрогнула, хотела броситься к ней, обнять, но было страшно коснуться наряда Джой даже пальцем. Внутренний голос подсказывал: «Ну подойди же к ней! Скажи, что ты всегда будешь рядом! Попроси ее не прогонять тебя из ее жизни. Что ты будешь с ней, когда она позовет, когда ей нужна будет помощь…» Фу, расчувствовалась! Она вытряхнула из головы эти глупые мысли и поспешила к выходу. Снег тем временем повалил хлопьями и мягко опускался на тротуар. Что ж, пора отправляться в церковь и дожидаться невесту, которая прибудет – ко всеобщему удивлению – в сопровождении дяди Леви.
Жизнь уже никогда не будет прежней.
* * *
Грегсоны, надо отдать им должное, знали толк в организации вечеринок. Почти все свадьбы, на которых доводилось бывать Конни, заканчивались в три часа дня, когда счастливые и нарядные жених и невеста отчаливали на такси в медовый месяц под дождем конфетти. Но только не в этот раз. Молодые должны были лишь ненадолго слетать в Париж между тренировками, а поскольку рейс у них только завтра, то первую брачную ночь им предстоит провести в Манчестере в отеле «Мидланд» – дворце из красного кирпича, славящемся знаменитыми гостями.
А на сегодняшний вечер Грегсоны арендовали городскую ратушу и намерены тут закатить всем оргиям оргию: мигающие гирлянды, стол, ломящийся от всевозможных булочек, слоеных пирожков, пирожных, тортов, и выпивка без берегов.
На сцене играл привычный эстрадный ансамбль, но ближе к вечеру обещали приезд новой рок-звезды.
Конни надеялась, что это будут «Битлз», но теперь они стали слишком уж популярны, не по карману даже Грегсонам.
Зала была наполнена затянутыми в корсеты и задрапированными в парчу подругами Рене Грегсон. Здесь собрался весь цвет Гримблтона: торговая палата, масонское братство, футболисты с женами – все под присмотром строгого дяди Пита. И весь клуб «Оливковое масло», разодетые а-ля Джеки Кеннеди: Мария, как всегда, в лиловом, Квини в чем-то цветочном, Диана в нарядном костюме. До чего же здорово видеть подруг рядом всех вместе смеющимися!.. «Если бы только с ними была, как всегда, и мама, моя прекрасная мама…» Их вид без мамы причинял Конни почти невыносимую боль.
Роза взяла ее за руку и жалобно застонала, услышав очередную песенку с эстрады. Сама она была страстной фанаткой Джона Лейтона и его хита «Дикий ветер». Джой нравились Фрэнки Воган и Адам Фейт, а Конни любила Джонни Кидда и «Пиратов», а больше всего – «Битлз» и особенно Джорджа.
Поп-музыка внезапно наводнила все новости, телевидение, все только и говорили, что о ливерпульских группах и рассказывающем о них бюллетене «Мерси-бит». А в Гримблтоне по-прежнему одни вальсы, ча-ча-ча и квикстепы для престарелых…
Жених и невеста совершили тур вальса по залу. Джой выглядела невозможно счастливой в длинном шелковом платье, волосы ее были убраны в огромный шиньон, украшенный белыми стефанотисами. Восемнадцать лет – так рано для подобных обязательств, но Джой была преисполнена уверенности. Она воплотила мечты матери и нашла себе отличную партию! Было видно, как горда она этим. А вот когда придет ее черед, подумала Конни, некому будет переживать за нее, у нее нет родителей. Тогда уж лучше и вовсе не выходить замуж, это же всего лишь формальность, в конце концов! Кому нужна вся эта дурацкая суета?..
Конни собралась было потихоньку смыться, но Роза это почувствовала и потащила ее танцевать:
– Пойдем, сейчас будет джайв, давай встряхнем всех!
Но Конни отказалась.
– Давай подождем других. Тогда и потанцуем.
Невилл беспокойно рыскал по залу.
– Вот вы где!
На нем был шикарнейший прикид в духе модов [34], правда, челку так и не удалось уложить правильным чубом на лоб.
– Идем, покажем всем класс! Умоляю, давайте не будем тут подпирать стенки. «Шелковинки», вперед!
– Да не могу я в таком узком платье! Мои ноги уже вечность не видели дневного света! – крикнула ему Конни. – И туфли немного жмут.
– Слушай, у тебя прекрасные ноги, прекрати ныть! Вот погоди, сейчас услышишь новую группу. Ни на что не похожа! Я видел их как-то по телевизору.
– Чудненько, – улыбнулась Роза, – давай отбросим предрассудки и скинем туфли! Пора встряхнуться!
Зазвучала барабанная дробь, и тамада возвестил о прибытии мистера Рика Ромеро и группы «Роллеркостерз». На сцену выпрыгнули ребята с длинными челками и принялись налаживать инструменты. Вместо привычных глазу смокингов с бабочками на них были облегающие джинсы и футболки. Старшее поколение тут же удалилось перекусить, оставив зал наполовину пустым, зато молодежь с радостным гиканьем подалась вперед, надеясь, что группа действительно так хороша, как о ней рассказывают.
Замигали гирлянды, загорелись прожектора, и на сцену выскочил длинноволосый молодой человек в невообразимо узких кожаных штанах и рубашке, узлом завязанной на талии.
Невилл глуповато усмехнулся и скривил рот:
– Вот это портки… Мне это снится?
Конни пихнула его в бок, чтобы он держал восхищение при себе.
Роза хихикнула:
– А я его знаю… Это Мартин Горман, разрази меня гром. Точно он. Его выперли из салезианского колледжа за то, что он обыграл в карты какого-то из святых отцов. Он… Рик Ромеро.
Тут разом взорвались электрогитары и барабаны, заставившие всех, кто находился в зале, непроизвольно начать в такт притопывать и прихлопывать, вполне следуя призыву из известного хита: «Слушай мое сердце и двигайся в такт!» Вскоре все подхватились с мест и вовсю отплясывали – кто твист, кто джайв, а кто от избытка чувств просто скакал.
– Он еще и свои песни пишет! – проорал Невилл, выделывая коленца твиста.
Танцующие расходились все больше, к ним подтянулась и вся молодежь, оказавшаяся на момент прибытия музыкантов в баре. Денни и Винни Граттоны изображали простачков, а девушки тем временем образовали большой круг. Конни казалось, что музыка пульсирует в ней от макушки до кончиков пальцев, бьется, словно высвобождая что-то сидящее глубоко внутри. Она вплелась в круг, раскачивалась, крутилась – точно дикарь в джунглях, сказала бы бабуля, – но ей было все равно. Волосы ее разметались и падали на лицо и кудрями рассыпались по спине. Тесные туфли она скинула, а юбку, к ликованию зрителей, задрала до самых подвязок чулок. Все словно обезумели.
Затем Рик сменил темп и запел балладу, бывшую тогда у всех на слуху – «Скажи Лауре, я люблю ее», хит Рики Валанса.
По просьбе Невилла они исполнили потом и «Настоящую женщину». «Шелковинки», включая невесту, вышли в центр круга и выступили как прежде, подпевая и танцуя, а все вокруг хлопали им и подбадривали.
Когда Конни оглянулась наконец по сторонам, она увидела, что Рик с интересом глядит на нее. Никто никогда не смотрел на нее так. Только Пол Джервис однажды, когда она отказалась куда-то пойти с ним вечером. Ее бросало то в жар, то в холод, ей было страшно и при этом хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась. Но ведь концерт вот-вот закончится, а мысль о том, что она больше не услышит их снова, была мучительна. Она хлопала как одурелая и свистела, сунув в рот пальцы.
– Еще! Бис! – орала она вместе с гостями.
– Красавчик, а? – хмыкнул ей в ухо Невилл. – Вот я бы уж отозвался, постучись он только ко мне… Эти длиннющие ноги в кожаных штанах… Так и съел бы!
– Ага, но сначала тебе придется сразиться со мной! – рассмеялась Конни. Она стояла совершенно завороженная.
– Конни, ау! Очнись, милая! На тебя все смотрят!
Она стояла посреди зала, не в силах сдвинуться с места.
– Принеси ей выпить, что ли! – крикнула Роза Невиллу. – Нашу девушку унесло.
– Роза, я не могу не видеть его, не разговаривать с ним. Мне нужно слышать его музыку. – В голове Конни словно вспыхивали огни… Так вот что такое любовь с первого взгляда, Ромео и Джульетта в романе, Мария и Тони среди друзей, лейтенант Кейбл и Лиат в «Юге Тихого океана»!..
«Я должна снова увидеть его…»
Роза потянула ее за столик.
– Не волнуйся, все хорошо, он никуда не уезжает. Его мама живет на Ропер-авеню. Он мальчик-паинька из католической семьи. Я, правда, сомневаюсь, что его мама будет рада увидеть тебя с ним под ручку…
Группа тем временем завершила выступление, собрала инструменты, спустилась со сцены и двинулась к выходу.
– Спешат на другой концерт, им явно еще выступать, – с пониманием констатировал Невилл. – На улице их ждет фургончик.
– Мы можем поехать за ними, – кивнула Конни, не готовая вот так просто упустить из виду Рика Ромеро.
– Сбавь пар, милая. На чем ты собираешься ехать?
– На машине твоей матери…
– Ты думаешь, она позволит мне сейчас взять кабриолет? В это-то время? Среди ночи?
– Тогда давай возьмем такси…
– Сегодня день Джой! Мы не можем просто взять и смыться. Мы должны проводить невесту с женихом и поймать букет, – вмешалась Роза.
– Послушай, я и так тут торчу целый день, разодетая, как идиотский пупс. И достаточно помахала флагом Уинстэнли! Теперь моя очередь получить удовольствие. Давай ты будешь любезничать за нас обеих?.. А я ухожу.
– Констанс, вернись немедленно! – заорала Роза ей вслед. – Невилл, ну скорей, догони же ее, она не в себе!
Конни слетела по мраморной лестнице и бросилась к веренице такси, в надежде поджидавших тут гостей праздника. Она успела как раз вовремя: старенький фургончик «Бедфорд» выруливал с боковой аллеи, забавно попыхивая выхлопной трубой.
– За этой машиной, скорее! – закричала она, и они с Невиллом впрыгнули в ближайшее такси.
– У тебя есть деньги? – выдохнула Конни, обернувшись к Невиллу. – У меня в этой дурацкой сумочке только десять шиллингов. Надеюсь, они не далеко едут!..
– Ну, если они в Манчестер, ты мой должник, – насмешливо протянул он. – И чего не сделаешь ради кузины…
– Ничего, я упомяну тебя в своем завещании, – осклабилась Конни.
– Ага, спасибочки. Нет уж, вернешь деньги в следующую субботу, а еще постоишь за меня в лавке на рынке.
– По рукам!
Они приближались к Престонскому объезду. Мотоциклисты здесь могут разгоняться до 100 миль в час, не боясь, что их остановят. «Бедфорд» извергал клубы дыма и подозрительно громко фырчал. Потом полетели какие-то искры.
– Кажется, он сейчас взорвется, – предупредил таксист. – Они что, ограбили вас? Чего мы за ними гонимся?
– Нет, это Рик Ромеро и «Роллеркостерз»… Едут на следующий концерт.
– Душечка, сомневаюсь я, что они теперь куда-то поедут. У них только что отвалился задний бампер и что-то еще.
Музыканты стояли у обочины, с ненавистью разглядывая зад автомобиля. Один из ребят раздраженно пинал колеса.
– Остановитесь! Стойте! – скомандовала Конни. – Мы должны им помочь. – Она опустила стекло. – Что случилось?
– Задний бампер, выхлопная труба… Не выдержали, – ответствовал главный герой, метнув в ее сторону карий взгляд больших кельтских глаз. – А, это вы, мисс Имбирный Орех, а с вами?..
– Невилл, кузен. Мы собирались на ваш следующий концерт, хотели еще раз послушать. – Конни незаметно, однако чувствительно лягнула Невилла, попытавшегося что-то сказать поперек.
– Боюсь, вряд ли теперь получится. Мы не можем двинуться с места. Очень неловко выходит, у нас большой концерт в Престоне.
– Вы еще успеваете. Берите наше такси, – великодушно предложила Конни.
Невилл лишь молча открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу.
– Но у нас инструменты…
– Ничего, их можно погрузить в багажник. А Невилл вызовет эвакуатор. Да, Невилл? – еще один незаметный пинок. – Он отбуксирует фургон обратно…
Лицо Невилла исказилось мучительной яростью. На секунду Конни показалось, что он превратился в свою мать, одолеваемую приступом скверного настроения.
– Ну, если вы уверены… Спасибо. Я ваш должник. Как вас зовут?
– Констандина Уинстэнли, – выкрикнул Невиллл, – так что никаких шуток с ней!
– Вот это да, и не выговорить с ходу! – улыбнулся Рик. – Мы оплатим вашу часть поездки. А фургон надо вернуть на Пловер-стрит, он принадлежит Джеку Сатерну.
– Называйте меня Конни! – крикнула она, наблюдая, как они достают инструменты из фургона и погружают их в багажник такси. Вскоре они укатили, а Невилл остался стоять, сжимая ключи.
– Да чтоб я еще раз… Ты снова втянула меня в какую-то заварушку! Где ближайший телефон?
– Понятия не имею, – буркнула Конни, дрожа от холода в легоньком платьице и накидке. Да уж, ждать придется долго. – Давай пойдем пока пешком и будем надеяться на лучшее.