Рик Ромеро ей улыбнулся! Он знает, как ее зовут, и он ее должник! Разве все остальное имеет какое-либо значение?
* * *
Вот так, с развалившегося старого фургона, всё и началось. Жизнь Конни полностью перевернулась, превратилась в нескончаемую ленту концертов, вечеринок и ожидание драгоценного следующего уик-энда. И что с того, что она не успевала приготовиться к школе, выполнить задания? Настоящая жизнь – вот она, в тени набирающего успех Рика!
Он приехал на рынок в их лавку, как раз когда она подменяла Невилла, – поблагодарить за то, что выручили их на дороге. В обычной одежде – джинсах и вельветовом пиджаке, курчавые черные волосы падают на воротник – он ничем особо не выделялся. Конни же едва могла дышать, когда увидела его в проходе, и поторопилась задернуть шторы, а то дядя Леви вытаращил от любопытства глаза.
– Как прошел концерт? – спросила она, испытывая поначалу некоторую неловкость.
– Все хорошо, благодаря вам. Вот… – Он протянул ей надписанный с краю конверт с пластинкой. – Благодаря вам мы, возможно, сумеем заключить контракт с Тони Амосом, это импресарио. В тот вечер он специально приезжал нас послушать. Так что если бы мы не появились… Как знать, может быть, он махнул бы на нас рукой? Так что я благодарю бога за ваше внезапное счастливое появление на нашем пути, мисс Святая Концертина… Хочешь кофе? Вообще-то меня зовут Марти Горман, – добавил он.
– Я знаю, мне Роза сказала.
– Она классная девчонка и тоже на сцене!
– Да, этим летом она выступает на курортах Батлинз как массовик-затейник. Тоже ждет, когда же ее заметят и дадут раскрыть таланты.
– А я в художественном колледже, учусь, так сказать… Но тут реальная возможность чего-то добиться, так что на учебу не получается особенно нажимать. А ты чем занимаешься?
– Ну, я отличница, учусь с опережением на год… Что будет дальше, не знаю. Если сдам экзамены, то получу стипендию и дальше буду учиться, наверное.
– Ух, значит, ты умная.
– Да вовсе нет! – вспыхнула она, отметая комплимент. Рок-звезду вряд ли прельстит синий чулок.
– А твой кузен уже простил тебя за то, что ты повесила на него возню с нашим старым фургоном? Сейчас-то он наконец отправился на свалку, но отец Джека дает нам на выходные свой рыбный фургон. В нашей работе нельзя без колес.
Конни мечтала только о том, чтобы их разговор длился вечно. Она даже видела себя, словно наяву: вот она движется по городу, а впереди уже светится «Касабланка» с ее тусклыми огнями, оштукатуренными белыми стенами с плакатами и свечами в бутылках. Она словно парила над землей, легкая и даже ставшая выше ростом, пытаясь обуздать непослушные огненные волосы и закутываясь в старое доброе школьное пальто, ибо на улице по-прежнему холодно.
– Значит, тебе понравилось, как мы играем? Ты и твои подруги здорово отплясывали!
Она снова вспыхнула.
– Ну, у нас же тоже было что-то вроде группы: Роза, невеста и я. Мы выступали под названием «Шелковинки». Скиффл, немного поп-музыки. Так, в нашем городишке…
– Выходит, я встретил конкурента! А сейчас вы?.. – Он замолчал, чуть наклонившись вперед, и сердце Конни подпрыгнуло.
– Ну, Джой вот вышла замуж. Роза уехала. А у меня экзамены… Наши пути как-то сами собой разошлись.
– Зато могу поспорить, твои родители только рады этому. Моя мама все беспокоится, что я никогда не заработаю себе на жизнь. А отец у меня – строитель.
Ах, ну да, Горманы. Это же они построили Саттер-Фолд.
– Хочет, чтобы ты пошел по его стопам?
– Не уверен. У меня еще три брата. Дело скорее им перейдет. А ты? Семейный бизнес – кошмарный ограничитель… Твои родители тоже хотят, чтобы ты пошла по их стопам и подхватила дело?
– Мои родители умерли. Мужчина, которого ты здесь видел, это мой дядя Леви. А мой отец умер сразу после войны.
– Мне очень жаль.
– И я наполовину гречанка и не католичка.
– Так вот откуда твое грандиозное имя. Констандина – это же звучит как концертино!
– Точно. А вообще-то я Конни.
– А я Марти, а вовсе не Рик. Насчет Рика это была очередная светлая идея Джека. Вечно он хочет выпендриться. Забавно, мы с тобой выросли в одном городе и ни разу не встретились!
– Мы ходили в разные школы. Я учусь в Гримблтонской школе. Ну, знаешь, эта девчачья…
– Так ты точно умная! Там не учится кто попало!
– Перестань! А ты?
– В школе Святого Франциска Сальского и в школе Святого Джозефа… Пока не выгнали.
– Да, Роза мне рассказывала.
– Да уж, в этом городишке секретов не утаишь, – рассмеялся он.
– Пожалуй. Но у тебя, наверное, были какие-то причины так поступать?
– Братья в монастыре были очень строгими, чересчур строгими. Один любил сечь малышей розгами, так что однажды я ответил ему тем же – стеганул его хорошенько. Розгой. Тут-то меня и выгнали. Да-да, среди них хватает злобных личностей и просто извращенцев. Хотя и по-настоящему святые, конечно, встречаются. Но вообще-то я не понимаю религии.
– Я тоже, – кивнула Конни. – Меня воспитывали в греческом православии, а потом в прошлом году мама умерла.
– Тяжело тебе, должно быть… – Он помолчал, и в его темных глазах мелькнула тревога. – А с кем ты живешь?
Ну как ему объяснить сложное устройство жизни в пансионе Уэйверли? Тетя Сью ей вроде полуматери. Бабуля Эсма. Джой – наполовину сестра. И все они приходятся родственницами одному и тому же мужчине…
– Я живу с тетушками, которые на самом деле мне не вполне тетушки, если ты понимаешь, о чем я, – попыталась она объяснить и хихикнула. Он в ответ рассмеялся, и обстановка разрядилась. Кому охота говорить о своих родных, когда прямо перед носом покачивает мачтой корабль мечты?
– Хочешь как-нибудь выступить с нами? Ты могла бы помогать на заднем плане. Будет тесновато, но я твой должник.
– А я успею сбегать домой переодеться? Я тут вся пропахла кремами и мазями.
– Хо! Погоди, вот ты еще прокатишься в фургоне, в котором перевозят треску и селедку! Сегодня поедем только в Виган. А завтра – в Саутпорт и Ормскирк. И все девчонки Ланкашира мотаются за нами!
– Даже подозрительно, территория-то почти совпадает с «Битлами», – хмыкнула Конни.
– Почти. Они классные ребята и полностью заслужили успех, но я лишь надеюсь, что они и нам немного места на вершине оставят. Трудно оставаться во второй лиге.
– Ага, скажи это «Грасхопперам», если они снова не попадут в первую лигу. А вот в том, что вы – первая лига, можешь и не сомневаться.
– Так ты едешь с нами?
– Еще спрашиваешь? И только попробуй теперь меня остановить! – ухмыльнулась она.
Надо скорей рассказать Джой, что она собирается провести вечер с рок-звездой! Ай, нет, не выйдет: у нее же медовый месяц… А Роза на очередном прослушивании… Конни вздохнула. Как же остановить время? Пусть это мгновение длится вечно.
Глава тринадцатая
Лето 1963-го, рок-н-ролл
В унылые недели, потянувшиеся после свадьбы, бабуля Эсма чувствовала себя словно опустошенной. Зима никак не уступит толком весне, все напряжение приготовлений к свадьбе наконец позади, и можно было вздохнуть свободно, особенно ей, Эсме, главе семейного клана, и теперь она погрузилась в воспоминания. Семейная солидарность, демонстрация силы перед Грегсонами, подготовка речей и дружеское похлопывание гостей по спине прошли успешно, как это и ожидалось. Она, Эсма, посидела на почетном месте за столом невесты рядом с Невиллом, как могла повысмеивала все их показушные потуги и чувствовала себя превосходно. Уинстэнли – это давний капитал, по крайней мере, с их стороны, со стороны Кромптонов. А теперь от всей этой суматохи остались лишь фотографии да отмороженные щеки, ну и, конечно, воспоминания, хоть уже и тускнеющие, о великолепии церковной службы и снежных хлопьях, плавно устилавших двор.
Потом, правда, начались приготовления к Уэмбли и суета вокруг поездок в Лондон на автобусе – ну а как не поболеть за «Грасхопперов», как не помахать за них шарфом? Лили и еще полгорода отправились на поезде, а Джой влилась в компанию других жен футболистов, тоже покинутых мужьями и ожидающих их победного возвращения.
На пару с соседом по Саттер-Фолду, мистером Расмденом, Эсма приклеилась к телевизору, пытаясь углядеть Лили и Пита в толпе болельщиков. Матч был довольно унылым, трибуны возмущенно ревели, но игра была вялой вплоть до нескольких последних минут, когда «Грасхопперы» оказались разгромлены в результате случайного гола в собственные ворота: передавая мяч защитнику, Денни промахнулся, и мяч проскочил мимо ног вратаря. Город погрузился в траур, Грегсоны ходили тише воды ниже травы.
Ну да, а потом Эсма, Лили и Сью нанесли официальный визит Джой и Денни в их новый дом. Денни исчез через десять минут после их появления, предоставив Джой развлекать общество самостоятельно. Та, конечно, с гордостью принялась демонстрировать свадебные подарки: фарфор, сервировочный столик на колесиках, буфет и обеденный стол со стульями – всё в едином стиле. Целый набор дорогущих чайников из нержавеющей стали, разнообразные баночки под приправы; вазы и вазочки, картины и картинки на стены. Шторы в гостиной из красного льна с черно-золотыми загогулинами были такими яркими, что глаза Джой на их фоне казались почти прозрачными.
Джой устала и напряжена, или так просто кажется? Интересно, носит ли она уже малыша – медовый месяц-то позади! Молодая жена наполнила трехъярусную подставку для торта пирожными, булочками и кексом с грецким орехом, предложив всем угощаться. Джой старалась показать, какой она замечательный кулинар, но как-то обидно, что выглядело это так, словно она воспринимает их как посторонних гостей, а не как свою семью.
– А кто-нибудь из вас виделся с Конни? – спросила Эсма.
Джой помотала головой:
– У нее скоро экзамены. Думаю, она с головой в учебе.
– Как же! – вскинулась Сью. – Хотела бы я, чтобы это было так! Книжку она открывает не больше чем на пять минут. Я не далее как позавчера жаловалась Якобу Фридману на это. Эсма, ты должна поговорить с ней! Почти уверена, за этим стоит какой-нибудь кавалер, но как только я пытаюсь задать ей вопрос, она замыкается. Бабулечка Эсма, может быть, вам удастся как-то повлиять на нее, вернуть ей мозги на место?
– Лучше оставьте ее в покое. Потеря матери выбила ее из колеи, и кого угодно выбьет. Она устала. Но она умная девочка. И знает, чего мы от нее ожидаем.
– Но она возвращается домой уже глубокой ночью и только и делает, что распевает песни под свои пластинки! Она лишь однажды навестила Джой. Это совсем на нее не похоже. К тому же я так и не простила ее за то, что она огорчала Джой дурацкими откровениями перед свадьбой.
Джой сидела смирно, кроша лепешку:
– Ой, мам, давай не будем об этом…
– Рано или поздно они должны были все узнать, Сьюзан, – Эсма попыталась встать на защиту Конни. – Возможно, мы оказали им медвежью услугу, скрывая от них правду, но мы хотели как лучше. Конни скоро вспомнит об учебе, и все наладится. Она еще молода, у нее есть время, чтобы подготовиться и сдать экзамены.
Но дома, в ночной темноте, все эти тревоги снова вернулись к Эсме. В мире сейчас так неспокойно! Неужели же двух мировых войн им мало? Просто невыносимо иногда слушать новости…
Утешают лишь воспоминания о более счастливых днях, когда детки были еще маленькими: как ездили с ними в Лландидно [35], к заливу Моркембе. Редверс был рядом, и вся жизнь была впереди… Как же быстро пролетели годы и каким долгим оказалось вдовство!
В этом новом мире с его стильными президентами, поп-звездами и двумя телеканалами, по которым теперь показывают столько дребедени, как-то неуютно: только и говорят, что о сексе, деньгах и власти. Все недовольны своей судьбой. Макмиллан [36]прав, так хорошо мы никогда не жили, но ведь какой кошмар случился на континенте.
Нехорошо это, конечно, так цепляться за прошлое, вместо того чтобы смотреть в будущее. И это тревожит. Как же она, Эсма, глава семьи, может советовать что-то младшему поколению, когда сама не успевает за всем следить в этом мире?
Ни детям, ни внукам она уже особенно не нужна. Так, посидеть с малышами, подарить подарки на Рождество, вот и все… Да уж, старость не для трусов. Что-то она устала в последнее время, сил хватает только на то, чтобы приготовить себе чашку какао и от души насладиться книгой.
Вдруг кто-то постучал в дверь. Эсма вздрогнула и мгновенно очнулась от дремы. Кто бы это? Хорошо, что дверь заперта на цепочку.
– Кто там? – крикнула она и, прихватив для устойчивости прогулочную трость с серебряным набалдашником, подошла к двери.
– Бабуль, это я, Конни…
Трясущимися руками Эсма отворила дверь. Что-то неладное! Да нет, вот же она, руки-ноги на месте, и греческая улыбочка ее внучки тут.
– Прости, что так поздно, но я хочу тебя кое о чем попросить.
– Проходи в дом, не стой там. И поставь чайник. Увидеть улыбающуюся мордашку никогда не поздно. Я рада, что ты заглянула. Мне как раз хотелось с кем-то поговорить.
– О чем? – Лицо Конни вытянулось. – Что случилось? Ты не заболела?
– Давай-ка просто приготовь нам какао и добавь в него капельку рому. Доктор мне посоветовал, чтобы спалось крепче.
– Бабуля, ну ты даешь! А мы-то думаем, тебе нельзя ничего крепче чая! – рассмеялась Конни.
– Мы, знаешь, тоже думаем, что ты в такое время дома корпишь над учебниками.
– Ох, у нас сегодня в Болтоне был чудесный концерт. Марти пригласили на прослушивание в программу «Мы ищем таланты» вместе с Кэррол Ливис. Правда, здорово?
– Марти? А кто это?
– Мартин Горман… Рик Ромеро… Он из той группы, которая играла на свадьбе. Ну как же ты не помнишь, ну бабуль, ты же была там, неужели не заметила?
– Я заметила лишь, что ты отплясывала, словно дикарка.
– Так и знала, ты это скажешь!
– Так, значит, сынок Билли Гормана – звезда этого месяца. Вообще-то они католики, и мы обычно держимся на отдалении. Не наш круг.
– Да ну, это все предрассудки. На дворе шестидесятые! Кого это теперь волнует?
– Тебя, возможно, и не волнует, юная леди, а вот его семью очень даже волнует. Стоит лишь чуть поскрести, и окажется, что Мартин Горман разыскивает усердную выпускницу монастырской школы Пресвятой Богородицы – кого-нибудь вроде нашей Розы, к примеру. Она же католичка, не то что мы.
– Это просто предубежденность. Ты сама в него влюбишься, как только увидишь. И он так хорош на сцене! А теперь у него есть верный шанс вырваться вперед, спасибо Невиллу!
– А Невилл-то здесь при чем?
– У него есть какой-то знакомый в Манчестере, который и устроил прослушивание.
– Ну а ты здесь каким боком? У тебя же экзамены через месяц.
– Экзамены я смогу сдать и через год. Я ведь об этом и пришла спросить. Ты можешь дать мне денег на поездку? Мы собираемся в Швейцарию, дать несколько концертов студентам. Ребята зовут меня вместе с ними. А мне так хочется посмотреть, как у них все устроено, я буду помогать на сцене. К тому же я тут сочинила несколько мелодий… Так, побренчать. У меня куча идей! Бабулечка, милая, ну пожалуйста! – На Эсму с мольбой смотрели голубые глаза Фредди. – Я же так и не поехала тогда с нашим классом!
– Как вы планируете добираться?
– У нас новый «Форд Транзит». Ну, точнее, почти новый. Возьмем с собой походную кухню, спальные мешки, всё как для кемпинга. Мне надо будет только оплатить проезд на пароме и какие-то расходы, пока мы не получим денег за концерт. Я еще и заработаю!
– Я не хочу лишать тебя каникул после всего, что тебе пришлось пережить. Возвращать мне деньги не надо, лучше помоги Сью в пансионе. Теперь, когда Анна… – Глаза Конни стали наполняться слезами. – Я знаю, как тебе тяжело, да еще Джой выскочила замуж… Тебе в самом деле нужно будет отдохнуть после экзаменов.
– Нет, бабуль. В том-то и дело, что я не смогу сдавать экзамены в этом году! Я сдам их через год, когда мне исполнится восемнадцать. А сейчас мы собираемся уезжать – через две недели.
Услышав такие новости, Эсма почувствовала слабость в коленях.
– Но ведь ты два года училась по этой ускоренной программе… Конни, это то, о чем всегда мечтала для тебя твоя мама!
– Я знаю. Но экзамены могут и подождать… А поездка не может. Пойми, я не могу не поехать с Марти!
– Ты будешь жить с мальчиками в одном фургоне?
– С мальчиками и с их подружками. Ничего неприличного, все очень достойно. – Конни зарделась, ибо лгать никогда не умела.
– Будь осторожна. Надеюсь, этот молодой Горман – джентльмен. – Теперь настала очередь Эсмы зардеться. – Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Не беспокойся, ничего такого нет!
– Такое всегда есть, когда молодые люди живут вместе. А если он прилежный католик, он… не будет предохраняться.
– Бабу-у-уля! Ну мы же не такие!
– Вот проведете неделю в фургоне и станете такими. Ты слишком молода, а я не хочу, чтобы в нашей семье снова возникли те же проблемы. Хватит уже…
– Нельзя меня наказывать лишь потому, что Фредди не мог держать штаны на застежке.
– Это не наказание. Это приказ. У тебя экзамены и репутация нашей семьи. Будь благоразумной. У тебя будет вагон времени на разные поездки после того, как ты сдашь экзамены. Больше я ни о чем не прошу.
– Но я хочу поехать именно сейчас…
– Знаю. Но на это я тебе денег не дам. Желания не всегда исполняются мгновенно. Просто подумай. Будь терпелива. Перед тобой целый мир и целая жизнь.
– Ну, если они сбросят на нас атомную бомбу, то не будет никакого мира и никакой жизни, – протянула Конни.
– Не перечь старшим. У нас больше опыта, нам виднее. Уинстэнли не отправляют свою дочь и внучку с каким-то юнцом в путешествие на фургоне. И довольно об этом.
– Это несправедливо! Уверена, если бы я была мальчиком, ты бы не возражала. Вон, Невилл может спокойно шататься где-то всю ночь, и никто ему слова не скажет.
– Я бы не была столь уверена. К тому же ему исполнилось восемнадцать, у него есть своя голова, и он зарабатывает себе на жизнь. И главное, ему не надо думать об экзаменах.
– Да пусть они провалятся, эти экзамены! Я уезжаю. Раз ты отказываешься мне помочь, попрошу кого-нибудь другого.
Конни подскочила с дивана, сгребла в охапку пальтишко и бросилась к двери, захлопнув ее за собой с такой силой, что чуть не разбила окно. Воцарилась тишина.
Эсма подошла к буфету и глотнула рому. Что такого она ей сказала? Как же Конни может быть насколько глупой, чтобы поставить на карту все ради какого-то каприза мальчишки из семейства Горманов?
Она откинулась на спинку дивана и вздохнула. Тут может быть только одно объяснение. Конни по уши влюбилась, впервые в жизни. Самое опасное время!.. И ничем ее теперь не урезонить. Внезапно Эсма перепугалась.
* * *
В то утро, когда Конни предстояло сдавать экзамен по истории, тетя Сью поднялась очень рано. Это был чудесный июньский день, ярко-голубое небо не омрачено ни единым облачком. Ей хотелось, чтобы девочка хорошо позавтракала перед трудным испытанием.
Хорошо хоть, что эта девочка переночевала наконец дома и пораньше отправилась спать, помыла посуду и прибралась без обычных своих причитаний. Даже зашла к Якобу, а потом сказала, что ей надо собраться с мыслями, и отправилась к себе, попросив не будить ее рано.
После замужества Джой Сьюзан терзалась одиночеством: девичьих голосов в доме так не хватало, а доктор Фридман почти все время проводил в своей комнате. Однажды они сходили вдвоем в открывшийся в городе китайский ресторан. Еда, конечно, не была похожа на бирманскую, но какие-то ароматы специй, доносившиеся с кухни, всколыхнули в ней воспоминания о доме. Прошлая жизнь, не связанная с Фредди, забылась так быстро, почти совсем стерлась из памяти. Она ведь теперь английская леди. А Якоб просто добрый товарищ, и это очень хорошо, что в доме есть порядочный мужчина. Гораций Мильбурн оказался склизким пронырой, вечно за всеми подглядывал, в другой раз будем внимательнее относиться к рекомендациям при выборе постояльцев. Надо быть осторожней, если осталась совсем одна. Анна так мечтала о собственном доме: можешь принадлежать себе самой, приходить и уходить, когда захочется, и чтобы никакого проходного двора, как сейчас у них. Ах, как же хочется, чтобы Анна была сейчас рядом – погрузилась бы в чтение какой-то газеты или бормотала бы что-то себе под нос, изобретая приправы по-гречески, поострее. А теперь в доме слишком тихо и пусто. Ах, если бы услышать сейчас хоть перепалку Анны и Конни!..
Сьюзан вздохнула. Она уверена, Джой ждет ребенка. Какое это счастливое событие, страшновато только, что ее девочка такая худенькая и болезненная на вид…
Сью постучалась в дверь Конни:
– Восемь часов! Петушок пропел давно, пора вставать!
Никто не отозвался.
– Конни, просыпайся, опоздаешь! Такой важный день!
И она робко открыла дверь. В комнате было прибрано. Слишком прибрано. Пахло прокуренной одеждой и духами. Постель была расправлена, но видно, что на ней никто не спал. Простыни были прохладными.
– Конни?!
Может быть, она в новой маленькой ванной комнате? Но дверь в ванную распахнута…
– Якоб! – громко позвала она, бегом спускаясь по лестнице.
Доктор Фридман складывал бумаги в портфель.
– Ты видел, как Конни вышла из дома?
– Нет. – Он посмотрел на нее озадаченно. – Но вчера вечером она одолжила у меня десять фунтов и попросила карту. Я так понял, она собирается куда-то отправиться на каникулах, когда сдаст экзамены. Еще она попросила свои документы и паспорт, все бумаги, которые связаны с ее рождением и оформлением в семье. А что случилось? Я что-то сделал не так?
– Нет… Просто ее школьная сумка и школьная форма – на месте. Кровать пуста. Сейчас посмотрю, где ее старый рюкзак, он валялся под лестницей… О нет, только не в день первого экзамена!!! Она ведь не могла уехать, не сказав нам ни слова?.. Я позвоню Джой. Она наверняка в курсе.
Сью вся дрожала от мысли, что Конни их одурачила.
Но Джой ничего не знала, голос ее звучал сонно и неуверенно:
– Попробуй позвонить бабуле. Может, она знает?
Услышав новости, Эсма издала стон.
– Ах, дерзкая девчонка! Я же запретила ей ехать!
– Куда ехать?
– В Швейцарию, на какой-то рок-н-ролльный концерт со своим приятелем и его группой.
– Тот певец на свадьбе… Так она сбежала с ним? – Дрожь колотила Сьюзан все сильнее. – Только не Конни… Только не в день экзамена! Анна перевернется в могиле. Как она может поступать так недостойно?! Почему ты мне ничего не сказала?
На другом конце провода повисла пауза.
– Я думала, моего запрета достаточно. Но, кажется, молодое поколение ни в грош не ставит советы старших. Все это закончится слезами, и нам придется собирать обломки. Ну что за непослушный щенок, всех нас позорит! Вот еще Айви узнает и будет нам потом годами эту историю припоминать. Просто отшлепала бы ее сейчас, без всяких разговоров!
– Дорогая Эсма, постарайся не волноваться, смотри, чтобы давление не подскочило. Ты же знаешь, что сказал доктор, – опомнилась Сью. – Выпей таблетку и приляг, а мы постараемся разобраться.
Якоб налил ей крепкого черного чаю без молока. Сью села на стул, вдруг почувствовав слабость и опустошенность. Она так старалась заботиться о Конни, но та была так переменчива: то сплошное добродушие и готовность помочь, а то хлопок дверью без объяснений и гнетущая тишина, а потом часами торчит в своей комнате, слушая эти ужасные пластинки. Совсем перестала навещать Джой или писать письма Розе, как это делала раньше. Устроила себе какой-то бедлам на чердаке. Говорит – сочиняет музыку. Но Моцарт не писал ничего подобного!
– Ох, Якоб, что же я сделала не так? – вздохнула она.
Доктор Фридман, в старом твидовом пиджаке и вельветовых штанах, вытершихся на коленях, стоял в дверном проеме. В ответ на ее слова он улыбнулся:
– Пей чай. Девочке уже давно шестнадцать, она достаточно взрослая, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Кто же будет винить бедного запутавшегося ребенка? Она узнает, что сбежать-то легко, а вот оставаться вдали от дома – гораздо труднее.
– Эгоистичный бездумный поступок! Эта девчонка позорит нас всех, – снова вздохнула Сью, наклонившись к чашке.
– Сьюзан, она молода и нетерпелива, ей хочется поскорее расправить крылья, пойти своими ногами. Дай ей это сделать. Она скоро вернется.
– Да я вот думаю, хочу ли я, чтобы она возвращалась…
– Она член вашей семьи, и ты – самый близкий ей человек. Вспомни Дедала и его сына Икара, слишком высоко взлетевшего на вощеных крыльях. Молодости свойственно идти своим путем, часто наперекор. Она должна научиться жить, должна понять, что в жизни есть и трудности.
Сью улыбнулась. Хороший человек Якоб! Умеет он увидеть вещи в правильном свете…
– Ты во всем находишь хорошее…
– Это потому, что я ни с кем не связан слишком тесно и могу судить непредвзято.
– Прости, я забыла… – Она знала, как сильно он скучает по своей родине. – Но вряд ли тебе понравилось бы быть членом клана Уинстэнли. В лучшие времена среди нас была лишь горстка единомышленников. Зато погляди, какую несусветную неразбериху мы способны устроить из простой ситуации.
– Ну вот, уже лучше, ты снова улыбаешься, – ответил он. – Думаю, Уинстэнли – это сила, с которой надо считаться. Эта сила перевезла тебя через полмира. Вот и ты так вернешь Конни домой – так или иначе. А теперь мне пора. Дай мне знать, если я могу чем-то помочь.
– А деньги я тебе верну! – крикнула Сьюзан ему вслед.
– Конни сама вернет. У нее честное доброе сердце.
Сьюзан сидела и улыбалась. Ах, если бы все постояльцы были такими мудрыми и добрыми, как Якоб Фридман…
Глава четырнадцатая
Летние каникулы
Опершись на рюкзак, Конни сидела на заднем сиденье «Форда», и сердце ее громко бухало. Она пыталась осознать, что же она только что совершила: тайком, под покровом ночи сбежала из дома к Джеку, где собиралась вся команда, и укатила на юг. А теперь Джек, нахлобучив набекрень кепку-пирожок, дудит на губной гармошке, словно они снимаются в массовке «Летних каникул». Его подружка Сэнди спит, положив голову ему на колени, тушь вокруг ее глаз размазалась. Лорни Добсон, уже подвыпивший, курит дурацкую сигаретку с марихуаной.
Марти и Дез О’Мэлли по очереди крутят баранку. А Конни приткнулась в угол и еле сдерживается, чтобы ее не стошнило.
Прощай, школа… Пока, Гримблтон… Au revoir, Уинстэнли. Получилось!.. Никто теперь ее не остановит!.. Большое приключение Конни началось, и она ни о чем не жалеет, она спокойна… Но сигаретка Лорни действует ей на нервы. Ее всегда тошнило от марихуаны. Сейчас они где-то в Дербишире, свернули на А6. Ищут круглосуточное кафе.
Тони Амос присоединится к ним в Лондоне. Он сумел устроить особое прослушивание и запись для группы в одной из лучших студий, и вот она теперь тоже в команде. Уж куда до этого экзамену по истории!
Но все ж паршиво, что пришлось всех обмануть. Вон, выпросила денег у доктора Фридмана и заставила его разыскать ее паспорт! После маминой смерти она настояла на том, что должна стать настоящей Уинстэнли, и семья выправила ей все бумаги; ей оформили паспорт сроком действия на десять лет, так что теперь у нее не просто долгосрочная виза эмигранта.
И все сбережения, накопленные за дни приработка в лавке дяди Леви, она выгребла. В результате хватит как раз до того дня, когда группа получит вознаграждение за выступление. Здесь принято делиться всем: едой, куревом, спальными мешками. Зато Конни начиталась буклетов в офисе тети Ли, рассказывающих, как поддерживать чистоту и порядок в походе и путешествии. Домашним на Дивижн-стрит она отправила письмо, в котором просила их не беспокоиться и объясняла, почему она должна была уехать именно сейчас, а не в другой раз.
Конни проводила ночь в одном спальном мешке с Марти, но далеко они не заходили, так, обычные обнимания и поглаживания. Он был очень внимателен к ней, и Конни задумалась, неужто бабуля права, и он в самом деле предпочел бы, чтобы она была католичкой…
Когда Марти был на сцене, Конни вглядывалась в других девчонок: те вовсю пялились на него и от восторга визжали. И она очень гордилась, что он выбрал ее. Когда восторженные визги смолкали, с ней, а не с кем-то другим он делил постель. Мечта и реальность наконец совпали, пусть даже и ценой такого семейного потрясения. Вот перед ней открытый путь, ее собственная Трасса 66 через Америку [37], и Джек Керуэк [38], прежний герой ее фантазий, гордился бы ею, пусть это и всего лишь шоссе А6 до Лондона. Вот она, мечта: Рик Ромеро и «Роллеркостерз», предприниматели от музыки, все в кожаных штанах, на пути к славе. Конни нерешительно оглядела попутчиков: что же они собой представляют?
Джек и Сэнди вместе довольно давно. Лорни и Дез кадрят девчонок после концертов. И очень уж любят пропустить пинту-другую пива перед выступлением, и несет от них, как от пивоварни.
Марти сейчас так и сказал им в лоб:
– Воздержитесь от выпивки! Это серьезное выступление. А после – надирайтесь, сколько в вас влезет…
– Есть, босс! – хмыкнули они.
Конни просто взбесилась. Они что, не понимают, как погано они выглядят на сцене, напившись? Слова глотают, ужимки идиотские, теряют ритм. Зачем, спрашивается, так надираться перед концертом? Да, Конни пробовала и марихуану, и таблетки, но они ее совершенно не вдохновили. Нет в них ничего такого особенного.