– Вся улица гудит об этом!
И одолеваемый нерешительностью и сомнениями, остался стоять.
– Разве это не ужасно? – подхватила Эсма. – Только не еще одна война! Я так надеялась, что он все уладил с русскими и всеми этими ракетами на Кубе… – Невилл молчал и весь дрожал. – Что случилось, сынок? Ты выглядишь так, будто повстречал привидение.
– Бабуля, меня арестовали! – всхлипнул он и бросился в ее объятия, рыдая, как маленький. – Я в беде, и я не знаю, что делать…
– Конни, принеси-ка мне еще чаю… И Невиллу. Не может быть все так безнадежно! – Но сердце ее тревожно заколотилось, а ноги одеревенели. Нет, он не пьян. Он вообще особо не пьет, не то что его отец. Он, может быть, и не самый умный в семье, но у него надежная работа, и он с удовольствием играет в любительских спектаклях, – молниеносно пробежалась Эсма по «плюсам».
– Я не могу рассказать маме и папе. Они убьют меня, – брякнул Невилл, прервав ее мысленный перечень. – Мы никому не делали ничего плохого! – Он поднял на нее глаза.
И Эсма, уже не первый раз, отметила про себя, как же хороши эти его глаза в обрамлении темных густых ресниц. Просто девчоночьи какие-то глаза! Ужасная мысль пронеслась в голове, но она тут же отогнала ее…
– Ну давай же, выкладывай. Бабуля все выслушает, – мягко подтолкнула она внука. – Конни, сделай телевизор потише.
– Мы с Тревором не причиняли никому зла, – прошептал Невилл.
– С Тревором?
– Тревор – это мой друг, мой товарищ. Мы несколько раз выпили с ним, сходили в китайское кафе, прокатились на машине, – отвечал Невилл, не глядя ей в лицо.
– Ну и что? Что в этом плохого? Или вы разбили машину?
– Нет, бабуль, с машиной все в порядке. Мы поехали в «Липер вью» подышать воздухом. Оттуда видны даже огни Манчестера. Мы часто ездим туда… поговорить.
Эсма молчала. Она знала, что это место давно присмотрели для себя любовники, ищущие тихого пристанища.
– Но вы же не подглядывали ни за кем, правда?
– Это они выследили нас, – через силу выдавил Невилл.
– Кто? – Было уже совсем поздно, и Эсма перестала что-либо соображать.
– Копы. Приехали два полицейских и направили на нас свои фонарики, когда мы… – Невилл замолчал, не в силах говорить дальше.
– Когда вы делали… что? – переспросила Эсма. – Любовались видом?
– Не совсем. Мы держались как друзья, а они направили на нас свои фонарики и потом арестовали нас.
– За то, что вы просто разговаривали? – холодно уточнила она. Наступила звенящая тишина.
– Нет, мы целовались, и все такое… – прошептал Невилл. – Там же были и другие машины, почему они не заглядывали в них? Если бы в машине сидела Конни со своим приятелем, никто и не подумал бы побеспокоить их, а только потому, что в машине оказалось двое мужчин… Теперь мы конченые люди, все записано в протоколе. Отец убьет меня. Это так несправедливо! – И он опять разрыдался.
Она посмотрела на его исказившееся лицо, на его глаза, наполненные слезами.
– Послушай, сынок, я не думала, что ты на самом деле из таких. Но я согласна, что ты всегда был немного необычным. Я списывала это на то, что это Айви тебя испортила. Ты должен сказать родителям правду… Не надо, чтобы они узнали обо всем из газет. Предполагаю, что Айви захочет тебя тут же женить, чтобы доказать твою невиновность. Поверь, родители будут делать так, как для тебя лучше, – закончила она, не столько будучи в этом уверенной, сколько надеясь на это. Это известие потрясет их до глубины души, потрясет все их устои, и они будут винить друг друга.
– Господи, и как только тебя занесло к этим ребятам?.. – вздохнула она.
«Ладно, какой смысл тянуть?» – подумал Невилл.
– Все не так, бабуль. Это не зависит от меня. Я люблю Тревора. Он тебе понравится, – выговорил он на одном дыхании.
– Сколько ему лет? – вздохнула Эсма.
– Достаточно, чтобы самому решать за себя, – ответил Невилл.
– Это хорошее утешение. Тебя могут отправить в тюрьму за совращение малолетних… – Ей припомнилась история с лордом Монтэгью несколько лет назад. – Да уж, умеешь ты осложнить жизнь.
– Это не мой выбор, я родился таким. Мы никому не причиняли вреда. А теперь весь город будет смеяться над нами, и мне придется уехать.
– Возможно, ты и уедешь, когда суматоха уляжется, но пока что тебе придется предстать перед публикой. Проявить характер и держаться как мужчина, а не как жалкая мышь, – твердо заявила она.
– Папа назовет меня гомиком, а мама никогда больше не станет со мной разговаривать… Рассказать им – все равно что прыгнуть со скалы.
– Ничего подобного! Ныть и бояться – это самое простое. Покажи им, что ты сильный, что ты сам можешь решать, кем тебе быть. Это все, что я могу сказать. Я буду гордиться тобой, если ты не спасуешь, а мужественно встретишь этот удар. И мы не оставим тебя. Правда, Конни?
Конни подошла к брату и обняла его.
– Давай ты им расскажешь, а не я? – взмолился он.
– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Ступай и сделай то, что я велела, – отрезала Эсма. – В жизни масса вещей куда страшнее, чем гомосексуализм, – добавила она, сама удивившись широте своих взглядов. Когда она вращалась среди суфражисток, ходили слухи о каких-то странных любовных историях, и сама она нередко удивлялась некоторым повадкам Дианы Ансворт.
– Например? – спросил он, тяжело вздохнув и явно ища хоть какую-то соломинку, чтобы за нее уцепиться.
– Быть злым, быть лицемером. Быть жестоким к детям и животным. Быть грубым, лгать. А твоя личная жизнь касается только тебя. И довольно, поздно уже. Думаю, ты будешь рад переночевать здесь на диване. Какой смысл тебе возвращаться сейчас домой? Лучше уж рассказать им все днем.
– Я чувствую себя таким дураком…
– А Тревор что думает обо всем этом?
– Не знаю. Мне не дали увидеться с ним. Ну и хреновая заваруха!..
– Не надо так выражаться в моем доме. Да, быть другим всегда непросто. Люди вроде нас делают все одинаково, думают одинаково, складывают одинаковые мысли в правильном порядке. Наверное, это позволяет нам чувствовать себя в безопасности. Посмотри, если угодно, в какую заваруху втянул нас Фредди, – снова вздохнула она.
– С ним другая история. Он не был гомиком. А гомиков все ненавидят, – возразил ей Невилл.
– Не знаю, не уверена, сынок. Я очень устала сейчас. Мы поговорим об этом завтра. Спокойной ночи и храни тебя Бог… Помолись о той вдове и ее детях в Америке, – добавила она, коснувшись пальцем его губ.
– Бабуля, какой же ты гибкий человек!
– Ну, скорее, сморщенный и скрюченный, – выдавила она со смешком. – Всё, теперь мне надо хорошенько поспать. И оставьте телевизор включенным, пусть тихонечко работает, вдруг скажут что-то новое. А уж мы найдем, как выбраться из всего этого, правда?
* * *
Когда бабуля удалилась в свою спальню, Конни и Невилл устроились на пледе в гостиной перед телевизором, свернувшись калачиками. Потягивая молочный коктейль из банки и макая в него сухое печенье, они смотрели последние новости.
– Что мне делать, Конни? Они убьют меня… Эти полицейские специально сидели там, в кустах, подкарауливая кого-то из нас. Им кажется, это такая развеселая шутка. А это наша жизнь, в которую они вмешиваются. Мне страшно подумать, чтобы угодить в «Стренджуэйз» [50]. Я слышал такие ужасы о том, что там делают с такими, как я.
– До этого не дойдет. Семья найдет тебе хорошего адвоката. Ты просто никогда прежде не попадал в передрягу. Тебе всего лишь девятнадцать. Все будет хорошо.
Сказать по правде, она тоже слышала эти ужасные истории, но зачем нагонять на него лишнего страху сейчас?
– А Тревору всего семнадцать… Боже, ну я и вляпался…
– Не поверишь, но вовсе не так уж страшно по сравнению со мной. Похоже, я беременна. – Она наконец произнесла это вслух.
– Ты шутишь? – поднял на нее глаза Невилл.
– Я была бы рада, если бы это оказалось шуткой. У меня вот уже два месяца ничего нет. Никогда прежде таких сбоев не было. Мне стал тесен лифчик, а каждое утро меня тошнит.
– А ты сказала об этом Марти Горману?
– Он уехал. В Гамбург.
– Ты должна найти его. Он поступит достойно, он честный человек.
– Не могу. – Разве может она хоть кому-то сказать, что вообще не знает наверняка, чей же это ребенок?
– Если ты не скажешь ему, то я скажу. Никому не позволю вот так обрюхатить мою сестру и спокойненько жить дальше!
– Спасибо. Но все гораздо сложнее. Я сделала глупость. Пожалуйста, позволь мне теперь самой решать, как быть. Мне надо кое-что прояснить. Тебе сейчас и своих забот хватит. И умоляю, не говори ничего никому. Обещаешь? Я же могу на тебя положиться?
– За кого ты меня принимаешь? Ты уже была у врача?
– Нет еще. Хотела убедиться сначала, что это правда. Ах, если бы мама была рядом… Она бы знала, что мне теперь делать.
– Ты должна кому-то рассказать… Джой или Розе. Они помогут тебе.
– Не могу, Невилл. Я боюсь!
– И я боюсь. Ну вот как я расскажу им такое?!
– Может, действительно так, как бабуля говорит… Просто иди и расскажи, а дальше смотри по обстоятельствам. Если хочешь, я пойду с тобой для поддержки.
– Отличная мысль! Давай-ка расскажем им наши новости хором! Тогда они встанут в тупик, кого из нас колотить первого, – натужно усмехнулся Невилл.
– Ну, уже лучше, – с жалким подобием улыбки прошептала Конни. – Во всем можно найти смешную сторону, хотя перспективы у нас с тобой сейчас и в самом деле не самые радужные.
– А может, приготовим еду, пригласим их на обед, они размякнут над ростбифом…
«Неужели он это серьезно?»
– Не смогу я ничего приготовить… Меня вырвет… – тупо ответила она.
– Зато я смогу! Я не шучу. Убьем сразу двух зайцев.
– Тогда уж лучше куриц…
– Я подумаю об этом. Позовем только тех, кому необходимо все узнать: бабулю, тетю Сью, родителей. Будем с тобой держаться вместе. Вспомни семейный девиз: «Семья превыше всего».
– Да уж, скоро придется об этом вспомнить. Бабуля придет в ярость. Выгонит меня из дому, – простонала Конни.
– Ну а меня на рассвете ждет плаха. Похороните меня в дальнем конце сада. Ох, Конни, и зачем мы все это натворили?!
– Потому что мы – это мы. Я просто не подумала, а ты забыл об осторожности, – тяжко вздохнула Конни.
– Мы оба забыли об осторожности, – уныло отозвался Невилл.
* * *
Конни сидела на занятиях в колледже будто оглохшая. Все вокруг только и говорили, что об убийстве президента Кеннеди и о его бедной семье, и обсуждали, кто и где был, когда они услышали «эти ужасные новости». А она могла думать только о том, во что угодила сама, о суде, через который предстоит пройти Невиллу, и о том позоре, который обрушится на их семью и накроет собой всё их будущее.
Как сможет она заботиться о ребенке и продолжать учиться, вести хозяйство? Пустит ли ее Сью назад в Уэйверли? Или она сможет остаться с бабулей в Саттер-Фолде? А если Невилла, ее единственного союзника, упекут в тюрьму?..
Главное, чтобы никто не узнал, что она не уверена, кто на самом деле отец ребенка. То ли Марти, то ли Лорни Добсон после той единственной пьяной ночи. Она понятия не имеет, и один этот факт превратит ее в ничтожество, потаскушку, кто бы ни судил о ней. Лучше уж ничего не говорить, самой разобраться со своими сомнениями. Всех и без того свалят с ног эти новости, так что у нее пока есть какое-то время, чтобы все получше спланировать и заняться экзаменами. Единственным утешением для нее стала учеба, и Конни была уверена, что сдаст все так хорошо, что сможет поступить в университет. Вот только прежде летом у нее родится ребенок.
Мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, никогда не приходила ей в голову. Бедняжка не просил о том, чтобы появиться на свет, но у него должна быть надежда. Конни слышала о разных варварских способах – вязальных спицах и крючках, горячих ваннах с джином. Есть и специальные клиники, куда богатеньких девушек потихоньку направляют осторожные доктора, но Конни туда не попасть. Мама дала ей шанс на нормальную жизнь, приехав сюда. Она была такой храброй и сильной, и теперь Конни должна быть такой же.
По пути домой она сделала крюк и зашла к огородику, где мама выращивала овощи, посидела на старой табуретке, на которой они сидели, когда лущили бобы для их излюбленного рагу.
«Мамочка, что же мне делать? Ты ведь когда-то знала то, что я чувствую сейчас. Как мне смягчить удар? Тетя Сью была когда-то в таком же положении, но вот бабуля, Айви, Леви – они-то что скажут?»
Хорошо бы рассказать все тете Ли. Конечно, та сумеет спокойно все выслушать и помочь советом, но это так стыдно… «Мама, ну почему, почему ты умерла, когда я еще не поняла, какая ты сильная и как ты нужна мне! Никто не будет беспокоиться обо мне так, как ты! А теперь тебя нет, и все вокруг такое шаткое, так страшно…»
Она идет по краю пропасти, в одной связке с Невиллом, держась за какую-то хлипенькую веревочку. Джой слишком слаба, чтобы помочь, а Роза далеко. Невилл прав: они двое должны помочь друг другу – действительно устроить воскресный обед и вывалить все новости на семью Уинстэнли разом. В одном лишь можно не сомневаться: обед этот встанет семье поперек горла…
* * *
– А это что еще за приготовления? – удивилась Эсма, вернувшись из церкви и обнаружив стол, накрытый на шесть персон и убранный лучшей вышитой скатертью c розами в уголке. Она молилась, чтобы Всемогущий послал им чудо понимания и сострадания к бедному Невиллу. Не его вина, что он родился таким. Ее муж, Редверс, частенько говорил, когда кто-то поступал совсем уж по-своему, что так, значит, ему на роду написано. Видно, этого не изменить, хотя она в том и не уверена.
И явно слышится запах подгоревшего жира, подливки и жарящегося мяса. Когда Конни однажды попыталась испечь яблочный пирог, у нее вышло что-то похожее на резиновую плюшку. Хм, а на лучшем хрустальном бокале пыль не вытерта. Похоже, стол накрыт для их блудного сына.
Интересно, что такое Невилл задумал? Хочет все рассказать отцу и матери, укрывшись для безопасности в чужом доме? Но тогда для кого шестой прибор? Не для Тревора же Гиллигана?
Все стало еще менее понятно, когда к дому подкатила Сью на своем нарядном «Мини-купере». Она ездила в приходскую церковь. Конни суетилась на кухне, не поднимая головы. Она так похудела после своего возращения, куска в рот не берет. Но, вероятно, они с Невиллом затеяли этот пир в знак благодарности.
Айви приехала на автобусе, отказавшись от предложения Леви ее подвести. Леви же, кажется, собирался пропустить званый обед. Но когда он позвонил сообщить об этом и по телефону разузнать, что вдруг такое стряслось, Эсма настояла, чтобы он все же приехал.
– Лучше приезжай. Да, Айви будет тоже. Они приготовили обед специально для нашей семьи. Ты успеешь потом выпить чаю у Ширли, но обещай мне, что сначала ты отвезешь Айви домой.
– Мы разводимся, мама!
– Нет, пока я жива. В нашей семье не было разводов. Клятвы так легко давать, постарайся же их сдержать.
– Ох, мама, но кого теперь это волнует, развод – это уже не позор, как в прежние времена!
– Для меня ничего не изменилось. Я вычеркну тебя из завещания.
– Мам, но ведь наша жизнь – это не репетиция…
– Репетиция. Подготовка к будущей жизни. К вечной жизни.
– Ты действительно веришь в это?
– Господь ниспосылает нам маленькие испытания, чтобы проверить нас на прочность. – «Погоди, вот еще узнаешь, что он ниспосылает тебе сегодня…» – Так что приезжай. Поверь, это важно.
* * *
Сердце Конни в груди так и бухало. Ей хотелось поскорей отстреляться, чтобы все оказалось уже позади, но они договорились – первым будет Невилл. А пока что он колдовал над соусом, а Конни пробовала жареную картошку. Ну и зануда же он, когда дело касается приготовления еды! Так и гоняет ее по кухне! Она поставила на стол свежие цветы, разложила льняные салфетки, расставила бокалы для воды… Невилл купил бутылку дорогого вина. При мысли о спиртном Конни снова скрутил приступ тошноты.
– А что мы празднуем? – спросила Айви, выпутываясь из пальто и снимая меховую шляпу. – Уф, вся запыхаешься, пока взберешься на этот холм!
– Леви мог бы тебя подвезти, – отозвалась Эсма.
– Спасибо, но мне приятнее пройти пешком. Не стану я прикасаться своей драгоценной попой к тем же сиденьям, на которых ерзала Ширли Флетчер. Мало ли какой микроб от нее залетит! – Неопределенный жест рукой в воздухе категорически отмел и микроб, и его потенциальную носительницу. – К тому же он опаздывает, как обычно. – Она принюхалась. – Констанс, неужто это вашими стараниями? Боже, как ты отощала! Французский воздух оказался не очень-то тебе полезен?
– Пожалуйста, проходи в гостиную, там вид из окна красивый. И Сьюзан уже там, – кротко ответила Конни, благоразумно не дав языку воли.
– А у нас тут что, семейный совет? Какая честь, что и меня пригласили, – протянула Айви, усаживаясь на самый удобный стул в гостиной, и развернулась к Сью: – Как наша будущая мать? Что это такое они тут затеяли?
Сью улыбнулась:
– Понятия не имею. Как и ты, ломаю голову. Джой велено лежать в постели. Никак давление у нее не опустится до нормального. Я беспокоюсь.
– Мы с Конни решили, что нам пора собрать всю нашу семью, чтобы поблагодарить бабулю за ее гостеприимство и… – Невилл замолчал.
– Вина кому-нибудь? – спросила Конни, обходя гостей с бокалами на серебряном подносе и стараясь не слишком его раскачивать.
Хлопнула входная дверь, и в комнату вошел Леви.
– Люди, простите, задержался. Мам, как твои ноги?
– Бедро! Одно. Срастается, ну или срасталось до сих пор.
– Хорошо… Очень хорошо.
Конни подскочила:
– Соус кипит?
– Как вкусно пахнет на кухне! Это Конни расстаралась?
– Нет, скорее Невилл, – ответила Конни.
Леви посмотрел на сына.
– Значит, ты явно не в отца. Я вот так и не научился различать все эти переключатели на духовке, – рассмеялся он, покраснев от натуги. – Так что у нас нового?
– Папа, ты не хочешь присесть? Мне надо кое-что рассказать вам, и я готов сделать это только один раз.
Конни подпрыгнула.
– Невилл просто хочет сказать, что обед готов. Пойдемте за стол. Обидно будет, если вся наша стряпня остынет и пропадет.
За столом все сидели напряженно, обращались друг к другу неуверенно и подчеркнуто вежливо, старательно передавали друг другу тарелки и поддерживали светскую беседу. Конни сидела с одного конца стола между Сью и Эсмой. Невилл – по другую сторону, Леви он усадил справа от Сью, а маму – рядом с бабулей, так что родители оказались друг против друга и никак не соприкасались.
Когда гости расправились с первым блюдом и спели ему положенные дифирамбы, Конни, извиняясь за некоторую резиновость своего произведения, внесла испеченный ею яблочный пирог.
– Яблоки немного кисловаты, – согласилась Айви.
– Я сейчас принесу сахарницу! – вскинулся Невилл.
– Простите, действительно забыла положить в них сахар, – ответила Конни.
– Но что же все-таки случилось? – снова заволновался Леви. – Я, может, и тугодум, но мне кажется, мы собрались здесь не для итого, чтобы обсуждать цены на рыбу. Давайте, закончили с рыбой. Что стряслось? Вам нужно попросить денег в долг? Ссуда? Кто-то заболел? Машину разбили?
– Ничего из того, что ты перечислил, папа, – ответил Невилл, поколебавшись и для храбрости бросив на Конни взгляд. Та кивнула и скрестила под столом пальцы.
– Тогда что же? – нетерпеливо недоумевал Леви.
– Я гомосексуалист.
– Ты – что?!
– Я гомосексуалист. Меня и моего друга арестовали. Вот что случилось.
Наступила тишина. Сью принялась сосредоточенно ковырять ложечкой пудинг. Бабуля на секунду закрыла лицо салфеткой.
– Ему грозят неприятности, только и всего, но мы можем найти хорошего адвоката. Их выследили, – внесла она ясность в сюжет, собравший их за столом.
– Г-где? – запнувшись, спросил Леви.
– У «Липер вью».
– Айви, ты знала? – обернулся он к жене. И за ним все головы повернулись к Айви, которая тем временем, побагровев лицом, молча давилась яблочным пирогом. – Айви, скажи же что-нибудь… Айви! Боже, да ей плохо! Сделайте же что-нибудь! Быстро!
Тетя Сью бросилась к Айви и со всего размаху шарахнула ее между лопаток. Яблочная кожура вылетела у нее изо рта и упала на скатерть.
– Ой, простите, я их и почистить забыла, – кротко вякнула Конни.
Айви по-прежнему сидела молча, словно окаменев.
– Похоже, у нее шок, – сказала бабуля, похлопывая ее по руке. – Айви, ну же, все не так плохо. Его же не поймали за убийство или мошенничество.
– Но… как же мои внуки? – прошелестела Айви. – Я хочу внуков. Каждая мать хочет внуков. А если он не женится… Он должен жениться!
– Кажется, она не вполне поняла, – вмешалась Эсма. – Айви, послушай, твой сын вряд ли когда-нибудь женится, понимаешь? У него другие интересы… другое… понимание красоты.
– Это частная жизнь. Почему мы должны обсуждать ее в таком широком составе? – заговорил Леви, глядя на Сью и Конни, та сидела вся красная. – Мама, ты все знала?
– Я узнала лишь несколько дней назад, в тот вечер, когда убили президента Кеннеди. Я сказала ему не прятаться и быть мужчиной, и он поступил по-мужски, молодец. Он поступил правильно, и теперь мы ответным образом должны тоже поступить правильно. Леви, он твой сын.
– Это не мой сын! Гомик! Да меня не пустят на порог «Легиона»! Сын солдата, подумать только!
– Многие знаменитые солдаты любили мужчин, – подала голос Конни. – Александр Македонский, Ахиллес… Даже Монти [51], говорят…
– Не смей называть героя Аламейна гомиком! Невилла придется лечить. Электрошок или какие-нибудь пилюли, избавляющие от таких позывов.
– Но как же с моими внуками? – обеспокоенно пролепетала Айви.
– Ох, да забудь ты пока про своих внуков!
– Не смей мне указывать, изменник, предатель! Это все ты виноват, это ты недоглядел, никудышный ты отец! – сорвалась Айви.
– Это ты виновата, бежала выполнять каждый его каприз, воспитывала его как нюню в сюси-пусях!
– Не переваливай на меня!
– Прекрати эту канитель! Ты… я… Чем скорей мы разведемся, тем лучше.
– А я не стану разводиться с тобой! – мстительно огрызнулась Айви, как укусила.
– Довольно! Прекратите оба! Я все вам рассказал и больше вас не потревожу. Сам выпутаюсь, без вашей помощи. Вы теперь все знаете, так что можете разойтись по домам. Концерт окончен. А я лучше останусь жить с бабулей.
– Мама, ты снова вмешиваешься? – возмутился Леви.
Сьюзан встала из-за стола и пошла к дверям.
– Это действительно личный разговор. Я лучше уйду, пусть семья разберется внутри себя.
– Ты тоже наша семья, – остановила ее Эсма. – И Конни хотела, чтобы ты тоже пришла. Я, кстати, не знаю, почему она так настаивала.
– Потому что… – начала Конни, судорожно сглотнув. Вот он, подошел и ее черед! – Потому что не только Невилл в беде. Я беременна… Срок три месяца!
Невилл встал позади нее и положил руки ей на плечи.
– Она пришла сюда поддержать меня, а я поддерживаю ее.
– Что-о-о? Всё возвращается на круги своя?! Просто не могу поверить! Старые заботы в новой упаковке… Только не это!.. Что мать, что дочь. Конни, как ты можешь так поступать с нами? Я думала, у тебя больше здравого смысла! – взорвалась Эсма.
– Я не думала о семье в тот момент… – «Лучше молчи, дуреха!».
– Не шути со мной, девочка. Я уже подняла вас на ноги, вынянчила с пеленок… А теперь все сызнова, снова врать?! Неужели ты ничему не научилась? Как ты смеешь позорить семью? Я ведь предупреждала тебя, когда ты решилась сбежать, выставив себя полной дурой… – Эсма побагровела и говорила с трудом, задыхаясь. – Ты в могилу меня сведешь!
Сьюзан подошла к Конни и взяла ее за руку:
– Я не могу пустить тебя к нам. Все комнаты сданы.
– Ну и здесь она тоже не останется! – полыхала Эсма. – Я не могу принимать младенцев всю жизнь, когда вам только вздумается! У меня нога не срослась еще!
– Я не прошу милостыни. Мне только надо где-то переждать время, пока не придут результаты моих экзаменов. А потом я найду работу и буду сама зарабатывать себе на жизнь, – Конни старалась говорить уверенно и спокойно.
– Ты можешь переехать к нам, – певучим голосом предложила вдруг Айви и просияла. – Поживешь с Невиллом и со мной. Мы будем заботиться о тебе.
Рука Невилла, сжимавшая плечо Конни, окаменела.
– Мама, что за полицейский разворот? Ты же за всю жизнь слова доброго не сказала о Конни!
– Но теперь все изменилось…
– Это еще почему?
Все озадаченно смотрели на Айви.
– …при одном условии, – добавила та.
– Так я и знал, – ухмыльнулся Леви. – Она никогда ничего не делает просто так!
Айви пропустила эту подачу.
– Мое условие одним махом решит все наши проблемы, – увлеченно заговорила она, блестя глазами и улыбаясь, словно перед ней уже бегали внуки. – Конни выйдет замуж за Невилла… Двоюродным не запрещено жениться. Ребенок будет воспитан как Уинстэнли. Я получу малыша. Конни – университет. Полиция не станет преследовать молодого женатого мужчину, в семье которого ожидается прибавление. Ну как вам?..
– Да она не соображает, что такое несет! Нагородила, как всегда, – рассмеялся Леви.
– Подожди, подожди! – перебила его Эсма. – Вполне даже соображает. Еще как соображает! Системно! В словах Айви есть резон! Если они поженятся, мы сохраним все в семье, скандал не выйдет наружу. А раз Невилл будет женат, то все эти обвинения против него рассыплются сами собой. Никто ничего и не узнает. Надо обдумать эту идею!
– Но мы же выросли как родные брат и сестра!.. – одурело пробормотал Невилл. Конни сидела, не в силах вымолвить ни слова.
– И что с того? Вас же никто не заставляет жить как настоящие семейные пары. Родится ребенок, и никто никогда ничего не узнает, – Эсма говорила, Айви кивала.
– Но я не его отец! – простонал Невилл.
– Это же тот мальчик из семейства Горманов, так? – деловито уточнила Эсма у Конни.
Конни ничего не ответила.
– Мы смыкаем ряды, сохраняем всё в семье, и наша беременность никому особенно не интересна, – энергично подвела итог Эсма.
– Но я не хочу замуж за Невилла! Я вообще не хочу замуж! – обрела наконец дар речи Конни.
– Ты сделаешь так, как тебе говорят! – закричала на нее Эсма, только что ногами не затопала. – Ты сама влипла! Если тебе нужна крыша над головой, ты примешь это предложение, или ты мне больше не внучка!
Конни никогда не видела бабулю такой свирепой. Глаза ее метали молнии.
– Невилл, ну скажи же хоть что-нибудь! Скажи им, что эта затея – безумная! Что она не сработает! – тихо бесновалась Конни.
– А разве обязательно, чтобы сработала по всем пунктам? У тебя будет защита, а у меня честное имя, – обескураженный этой неожиданной рокировкой на поле семейных шахматных дебрей вполголоса ответил ей Невилл.
– А у меня будет внук! – хихикнула довольная Айви, услышав их обмен репликами.
– Конни, других предложений нет. Это единственное. И мы должны о нем подумать, – прошептал Невилл.
– Глупая мысль, – вяло констатировал Леви, поднимаясь и собираясь уходить. – Если не возражаете, я вас покину. Вы все точно помешанные… Сью, тебя подвезти?
– Нет, спасибо, я на машине. И Якоб скоро зайдет за мной. Мы хотим навестить Джой и немного прогуляться. Джой мы замуж выдали, и я вот подумываю, а не последовать ли и мне ее примеру?
– Ты все правильно делаешь, – автоматически покивала Эсма. Но само заявление на фоне двух предыдущих не повлекло за собой никакой реакции окружающих. – Молодежи мы предложили решение всех их проблем, дело теперь за ними. Пусть поразмыслят несколько дней. Уверена, мы успеем все подготовить к свадьбе через неделю-другую… Пойду прилягу, что-то устала я нынче…
* * *
Невилл в растерянности обозрел гору посуды. Все прошло не так, как он ожидал, а реакция мамы на его сообщение и вовсе выбила почву у него из-под ног. Жениться на Конни, жить с ней как муж и жена, стать отцом чужому ребенку? И втихаря встречаться с Тревором? Возможно ли это?
«Я люблю Тревора. Не хочу от него отказываться, но это единственный способ выкрутиться…» Надо сказать, что накатило минутное помутнение, объяснить, что он помолвлен, что у него есть невеста, и вот она стоит рядом. Что скоро родится ребенок, ему нужен дом, семья. Судья должен будет отнестись к ним благосклонно…
А Конни обретет бесплатную любящую няню в лице Айви. Да она вообще сможет просто оставить у нее ребенка и уехать учиться, если захочет! Хотя, конечно, на лице Конни было такое непреклонное выражение, когда она услышала, что им предлагается… Но что поразительно! Бабуля мгновенно ухватила идею двумя руками!
Да, этот план очень уж ловкий и очень заманчивый, но все равно как-то неспокойно на душе. Неужели в самом деле удастся так просто выкрутиться?
Глава восемнадцатая
Затишье
Три недели Конни послушно осуществляла намеченный план. Ее тайком сводили к доктору Гилкрайсту, тот дотошно ее осмотрел, объявил здоровой, выписал витамины, железо и дал талоны на бесплатное молоко. Айви купила ей платье-балахон в черно-белую полоску – в нем Конни очертаниями напоминала конфету. Вскоре после Рождества, пока невеста не растолстела, собирались сыграть дома скромную свадьбу.