Мраморные прожилки сплетались и расходились. Не дождавшись подробностей от служанок и стражников, охранявших опечатанные покои Рая, я отправилась к её светлости, и теперь рассматривала узоры на полу в ожидании, когда меня примут. Казалось, будто я стою на хрупком льду, какой иногда затягивал по утрам лужи в Марсале.
Очевидно, Рай не послушал меня и с утра пошёл к князю. Ледяную пустоту в груди сменяло раздражение. Решили же, что говорить буду я! В этот раз ему не отделаться выговором, как после драки с Трисом. Отправят в карцер дня на три за оскорбление его светлости, а дальше могут услать на военную службу куда-нибудь подальше, где дурная вода и плохо кормят… По крайней мере, так объяснил мне Гилберт, с которым я успела поделиться своими страхами — разумеется, не раскрывая истинной вины Рая.
Ох Рай, Рай, что же ты натворил… Я решила по-прежнему считать Райнарда братом, пока не будет доказано обратное. И сейчас должна была взвешивать каждое слово, чтобы показать княгине, что не потерплю нового обмана, и в то же время не навредить.
— Садись, Исабель.
Я вздрогнула и обернулась — её светлость появилась не из будуара, как я ждала, а вошла из коридора. Несмотря на ранний час, волосы были убраны в изящную причёску, а крохотные пуговицы платья застёгнуты до самого ворота.
— Простите, что беспокою вас в такое время, но произошло чудовищное недоразумение.
Княгиня прервала меня жестом:
— Я знаю. Садись. Нам нужно многое обсудить.
Я осторожно опустилась в кресло и сжала руки:
— Мне тоже есть о чём расспросить вас, ваша светлость.
— Не сомневаюсь. Но сперва говорить буду я.
Зашуршали платья — служанки покинули гостиную. Мы остались вдвоём.
— Ты знаешь, Исабель, что не все довольны, что Ладенское княжество присоединилось к Империи. Многие считают, что после гибели Ларского королевства мы должны были примкнуть к Орзорумскому халифату, присвоить и заново отстроить ларские развалины и озеленить пустыню. Марсал всегда был имперским городом, но в Ладене настроения иные.
Я кивнула, не вполне понимая, к чему клонит её светлость.
— Каждый год мы обнаруживаем среди придворных шпионов с юга. Орзорумцы, пустынные кочевники — для нас все равны, так как расшатывают благополучие Ладены. Это прискорбно, но шпионы — такое же зло, как разбойники, засухи и пыльные бури.
— Простите, ваша светлость, — решилась я перебить, — но мне бы хотелось обсудить недоразумение, произошедшее с моим братом.
— Я к этому и веду, дорогая. Сегодня ночью Райнард ван Дейль был арестован по подозрению в шпионаже и участии в заговоре против его светлости. Мне очень жаль.
— Какой ещё заговор? — Мрамор под моими ногами окончательно обратился льдом и рассыпался в пыль. — Что за клевета!
— Никакой клеветы, милая. Райнард был схвачен в личном архиве его светлости в третьем часу пополуночи. Дворовая стража заметила, что одно окно неплотно закрыто. Его светлость немедленно наведался в архив и обнаружил там вора с важными государственными бумагами. При обыске его комнат были обнаружены и другие улики.
Три часа пополуночи… Значит, проводив меня, Рай вернулся в архив — скорее всего, за книгой с перечнем родов. Благие боги, ну что с ним делать!
— Уверяю вас, Рай не брал ничего запретного, — выговорила я как можно увереннее. — Он вторгся в архив, это плохо… но уверяю, он взял только то, что принадлежит ему по праву — карты наследных земель и сведения о доходах. Я тоже была с ним, и, поверьте, мы не замышляли дурного! Знаю, так нельзя, но вы не оставили нам выбора, ваша светлость.
— Исабель, — мягко проговорила княгиня. — Желание выгородить Райнарда делает тебе честь. Но ложь никогда не доводила до добра. Ты не была ни в каком архиве, иначе стражники схватили бы и тебя.
— Я не лгу! Хотите опишу, как там всё устроено?
В серых глазах княгини блеснула сталь:
— Что ж, опиши. Но прежде позовём сюда Гила. Давно он прикрывает твои ночные похождения? Или так плохо смотрит за тобой, что вовсе не заметил отлучки?
Я прикусила язык. Подставлять Гилберта и Лину не годилось. Глядя на моё растерянное лицо, княгиня смягчилась:
— Вот видишь. Ложь тебе не к лицу, дорогая. Что же до Райнарда… Я давно предупреждала, что его поведение доведёт до измены. Жаль, что чутьё меня не подвело.
— Я точно знаю, что за бумаги нашли в покоях Райнарда, — твёрдо сказала я. — Это карты наших наследных земель и выписки о доходах. Ваша светлость, вы же знаете Рая! Он бывает несдержан и резок, он не должен был влезать в архив, но замыслить заговор не мог!
— Исабель, ты оспариваешь истинность слов ладенского князя? Хочешь сказать, его светлость мог перепутать земельные бумаги с секретными документами? Или что канцлер проводил обыск не по правилам?
— Райнард служил Ладене, рискуя жизнью!
— О да — герой, отбился от двух десятков кочевников… Кстати, тебе не показалось странным, что юный неопытный воин выстоял против сильного врага? А вспомни ту поездку в пустыню! Осмелился бы он везти тебя сразу после нападения на башню, если бы не имел договорённости с местными племенами? Всё давно указывало, что он — пустынный шпион!
— Замолчите! — Я стиснула кулаки. — Что вы такое говорите!
— Мы пригрели на груди змею, Исабель, и невероятные военные успехи твоего брата только подтверждают эту догадку. У меня кровь стынет в жилах, когда я думаю, в какой опасности ты была все эти годы! Но мы защитим тебя, дорогая.
Княгиня наконец замолчала, а у меня в памяти всплывали обрывки прошлого: как мне запрещают шить Раю рубашки, ходить под его охраной, проводить с ним больше времени, чем с Трисом… Нас разводили — медленно, но упорно. Даже в назначении на военную службу я теперь видела злой умысел. Недаром Гилберт усомнился, как Рая оставили одного против толпы врагов!
— Я пойду к его светлости! — выкрикнула я, поднимаясь. — И к канцлеру! Я всё расскажу, я… Пустите, как вы смеете!
Я дёрнулась, ощутив на своих плечах руки стражников. Ярость затопила меня с головой, браслет обжёг запястье. Кажется, я требовала, чтобы её светлость вмешалась, угрожала пожаловаться Трэвису…
— Семья — величайшая ценность, дорогая Исабель. Сейчас мы должны держаться вместе. И выпалывать сорняки, даже если это причиняет нам боль. — Голос княгини звучал спокойно, как всегда, а белые руки лежали на безукоризненно ровных складках платья. — Побудь сегодня в своих покоях и хорошенько обдумай мои слова.
Перед глазами мелькнул мраморный пол и мозаичные колонны коридора. Затем меня втолкнули в мои покои, и в замке щёлкнул ключ.
В отчаянии я повалилась на постель, но тут же поднялась с сухими глазами. Нельзя рыдать в подушку, пока утекают драгоценные мгновения.
— Лина, бумагу и чернила!
Благие боги, как хорошо, что я всё ещё ношу имя ван Дейлей! И что я — невеста княжича! Они не посмеют лишить нас имени, иначе весь подлог выплывет наружу. А значит, не осмелятся навредить сыну ладенского посла.
Усилием воли я отогнала тоскливую пустоту, снова разлившуюся внутри при мысли о том, что имя, которым я собиралась воспользоваться, мне не принадлежит. Слова текли на бумагу легко — я писала его светлости, канцлеру, Трэвису, заверяя каждое личной подписью и небольшой родовой печатью. Отложила, чтобы высохли чернила, и остановила взгляд на похудевшей стопке плотной гербовой бумаги. Ничего, хватит, чтобы написать всем — вплоть до императора. На кого ещё надеяться, если ладенские власти не могут разобраться с наветом!
***
На манеже было жарко, несмотря на раскинутый над песчаной площадкой полотняный навес. Но я упорно стояла за изгородью и смотрела, как конюх прогуливает лошадь Райнарда.
— Что мне делать, Гилберт? — в отчаянии проговорила я.
— Я служу его светлости двадцать три года, — ответил телохранитель, — и ни разу не был свидетелем несправедливости. Ваш брат вёл себя непозволительно дерзко и должен за это ответить.
— Он невиновен в заговоре!
— Разумеется, нет. Но кто-то должен был преподать ему урок. Либо Райнард усвоит воинскую и придворную дисциплину, либо будет выслан из столицы. Лучше ему понять это сейчас, чем после совершеннолетия, дав присягу.
Я со вздохом оперлась на изгородь:
— Думаешь, всё это затеяли, чтобы проучить Рая?
— Не сомневаюсь, госпожа. С лучших всегда и спрос больше. Осмелюсь предположить, что его светлость ради наглядности доведёт дело до суда и помилует вашего брата в последний момент.
— Но это жестоко, Гилберт!
Старый воин пожал плечами. Три года я черпала спокойствие и уверенность в его твёрдости. Но сейчас тревога не утихала.
— Почему же мне ничего не говорят? Разве я заслужила столь суровый урок?
— Доверьтесь его светлости, госпожа, — негромко произнёс Гилберт. — Все знают, что Райнард ван Дейль не виновен.
«Только Рай — не ван Дейль, как и я» — подавила я горькую мысль. Я ни с кем не делилась этой тайной, не желая терять привилегии, которые помогли бы мне вытащить брата. Но мысль, что я ношу чужое имя, не оставляла меня ни днём, ни ночью.
Зачем же нужен был этот подлог? Чтобы восстановить род ван Дейлей? Поэтому Раю так настойчиво намекали на сватовство, даже поставили это условием наследства? Благие боги, дайте мне сил и мудрости разобраться в этой круговерти!
***
— Наверняка произошла ошибка, Ис. Я непременно поговорю с отцом и Хоэлем.
Мы с Трэвисом уединились в беседке вдали от чужих глаз и ушей. Я теребила браслет — кожа под ним в последние дни неприятно зудела — и пыталась донести до Трэвиса то, что несколько дней назад изложила в письме.
— С кем поговоришь? А, с канцлером. Да, Трис, пожалуйста, разберись!
То, что мой жених так запросто звал второго человека в княжестве по имени, внушало надежду. Трэвис подошёл сзади, обнял меня, зарылся лицом в волосы. Его руки оглаживали мои плечи и задержались на заострившихся ключицах.
— Всё будет хорошо, милая. Демоны, да ты похудела! Хочешь, снова съездим к лошадям? Или посмотрим, как зреют манго?
— Ты правда думаешь, что я смогу веселиться, пока Рай не будет свободен?
— Но ты же собираешься сидеть взаперти до конца следствия!
Я высвободилась из объятий и в изумлении взглянула на жениха:
— Какого ещё следствия? Я думала, ты вызволишь Райнарда за пару дней!
— Я сделаю всё, что в моих силах. Но остановить судебную машину не так просто.
— О чём ты говоришь! Боги, ты же знаешь Рая с детства! Он не мог замыслить заговор!
Лицо Трэвиса изменилось неуловимо: напряглись желваки на скулах, прищур зелёных глаз стал жёстче:
— Он вломился в архив моего отца.
— Ему не оставили выхода!
— Правда? А ты уверена, что наследство не было предлогом?.. К чему такая спешка? Свататься он не собирался, раз не назвал имя избранницы. Отчего было не подождать два года до совершеннолетия?
— Трис, опомнись! — Я задыхалась от возмущения. — Не Рай ли прикрывал тебе спину в бою эти три года вместе с Грэмом?!
— Прикрывал, — мрачно усмехнулся Трэвис. — И я хочу знать, кому я доверял свои жизнь и честь, прежде чем он присягнёт мне на верность.
Из беседки я вышла полностью опустошённая. Не так страшно было то, что случилось с Раем — Гилберт помог мне понять, что мой брат мужчина и воин, он с честью перенесёт заключение. Но то, что мы в одночасье остались без поддержки людей, которых считали своей семьёй — вот что по-настоящему отнимало силы и рождало в груди глухую ярость.
С ареста Рая прошла недели. Говорили, что ещё через две недели будет суд. Я больше не ощущала себя так, будто под ногами крошится тонкий зимний лёд — было похоже, будто меня заперли в леднике, и мой голос не проникает сквозь прозрачные плиты. «Я разберусь», «Всё будет хорошо, дорогая», «Тебе нужно отвлечься, милая» — слышала я всякий раз, когда заговаривала о брате.
— Не волнуйтесь так, госпожа, — при случае напоминал Гилберт. — Все знают, что Райнард не виновен.
Я цеплялась за его слова, как за соломинку. Только Гилберт не знал о подлоге, и даже ему нельзя было верить.