Райнард всё же добился назначения на восточные рубежи, и я потеряла его на несколько месяцев. Раз в две недели приходили письма, полные сдержанного тепла. Я отвечала также коротко, вкладывая любовь в каждое слово.
Дни тянулись медленно; пустыня дышала на город жаром, как из печки. Солнце давно сожгло цветы и подвесило на безжизненными песками дрожащее марево. Было жарко для всего: прогулок, учёбы, разговоров. Даже на кухне в это время готовили лёгкие сочные блюда — салат из зелени с виноградом, холодные супы с арбузом, сквашенное молоко с тёртыми ягодами и фруктами, рулеты из тончайшего теста со свежими и запечёными овощами.
Трэвис держался по-прежнему ласково, но наши встречи стали редки — победив кочевников, его светлость засадил сына за книги, и виделись мы большей частью за трапезами. Её светлость каждый день встречала меня в покоях за шитьём, и между нами витала прежняя близость. Но временами я ловила на себе задумчивый, оценивающий взгляд и боролась с искушением коснуться висков. Снадобья помогали; к счастью, я могла готовить их сама, ведь меня, как любую знатную девушку, учили лекарскому делу.
Вечерами, когда служанки оставляли меня одну, я зажигала лампу и открывала книгу, что оставила её светлость. Она не просила её назад, а я не предлагала отдать — и не только потому, что боялась напомнить о том вечере. Написанная изящным, игривым почерком, книга будоражила сердце. Каждый раз я клялась не заглядывать в конец и читать только советы по украшению жилища и приготовлению прохладительного питья. Впрочем, мою совесть успокаивало, что её светлость не дала бы мне читать дурное. Поэтому вечерами я листала книгу дрожащими пальцами и рассматривала рисунки, где мужчина и женщина соединялись невиданными способами. В ушах гремела кровь, по бёдрам растекалось тепло. Ах, окажись бы мы с Трэвисом снова в беседке, я бы не отняла руки!
В середине лета вернулся Рай — похудевший, ещё посмуглевший, но с прежним неугомонным огнём в чёрных глазах. Ворвался ко мне, как южный ветер — горячий, порывистый, принёсший с собой радостное беспокойство.
— Прости меня, — сказали мы друг другу вместо приветствия и рассмеялись.
— Так трудно не бояться за тебя, — призналась я, с нежностью распутывая его тёмные волосы.
— Я осторожен, Ис. И всегда вернусь к тебе.
— Ты и осторожность… Не смеши меня.
Перебирая смоляные пряди, оглаживая загрубевшую кожу на висках, я беззвучно молилась, чтобы жизнь и дальше шла неспешно, проторенной тропой, как караваны, шествовавшие между Ладеной и Орзорумом. Пусть день начинается завтраком с княжеской семьёй — моей семьёй! — продолжается шитьём с её светлостью и заканчивается встречей с Раем, вернувшимся с городских стен. Я знала, что древние боги ушли из мира людей вместе с магией, но молилась безымянным силам — пусть всё идёт своим чередом!
***
В Марсале в эти месяцы ночи становились сырыми и прохладными; в Ладене жара не спадала ни днём, ни ночью. Я спала с распахнутыми настежь окнами и дверями на балкон. Её светлость рассказывала, что в её родном краю в постель клали нагретые в огне валуны; я переняла этот обычай, только камни весь день охлаждали в ледниках. Но сон всё равно был чутким и неглубоким.
В один вечер я проснулась от шороха. Подняла голову, вслушиваясь; шорох повторился, и я испуганно вскинулась, оглядывая едва освещённую комнату.
— Тише, Ис, — послышался слабый шёпот, и я едва не ахнула, увидев, что с балкона входит не кто иной, как Рай.
— С ума сошёл? — зашипела я. — Что стряслось?
Вместо ответа Райнард поманил меня на балкон. Я вышла, обмирая от ужаса — вот-вот могла проснуться служанка, да и Гилберт в соседних покоях мог почуять неладное.
— Князь забыл запереть архив, — Рай опередил мои вопросы. — Посторожишь, пока я буду искать? Мне некого больше просить.
— Но мы же смотрели там и ничего не нашли!
— Мы искали в библиотеке, сестрёнка! А сегодня я проберусь в личный архив князя, ключи от которого только у него и канцлера!
— Подожди, Рай. Ты что, собираешь вломиться в покои его светлости?
Вместо ответа брат раздражённо махнул рукой, шагнул в комнату, и я бездумно последовала за ним. Что бы ни взбрело Раю в голову, я буду рядом.
Едва выйдя в коридор, Рай оглянулся и вжал меня в стену между колоннами. Мимо прошествовал стражник с пикой наперевес. Стоило ему скрыться, мы скользнули дальше безмолвными тенями, держась в густой тьме у стен и замирая перед световыми пятнами фонарей. Сердце колотилось, мне казалось, будто нас вот-вот схватят.
— Здесь, — Рай втолкнул меня очередное углубление, потянул на себя неразличимую во мраке дверь, и мы оказались в кромешной тьме, где пахло пылью и старыми книгами. — Я буду искать, а ты стой у двери и дай знать, если кто-то пойдёт по коридору. Подержи свечу, я высеку огонь.
— И что мы скажем, когда нас здесь застанут?
Несмотря на жару, меня била дрожь. Благие боги, во что мы ввязались?
— Скажем, ошиблись дверью. Что я шёл к этой девке, Агате, а ты… пошла со мной, чтобы она не испугалась. Не знаю, придумаем что-нибудь!
Я закусила костяшку пальца. Райнард затеплил припасённый огарок свечи, и я пошла за ним вдоль полок.
— Агата спит в покоях её светлости, — выговорила я. — Она же её фрейлина. Мы никак не могли ошибиться на три двери. Слева покои его светлости, справа — Триса. У кого из них ты собрался искать Агату?
Райнард взглянул на меня как-то странно и мотнул головой:
— Не нравится моя отговорка — придумай свою. И ступай к дверям!
— Не командуй мной! — огрызнулась я. — Будем искать вместе. Я… знаю, что скажу.
Чутьё подсказывало, что меня не накажут, застигнув по соседству со спальней жениха. А Рай… о боги, да скажем, как есть, что искали родительские бумаги! Это проступок, но не преступление.
— На «В» ничего нет, — растерянно сказал Рай, перебирая папки и конверты на полке.
— Глянь на «Д», — посоветовала я.
Спустя считанные мгновения мы вместе склонились над пухлой папкой.
— Демонский огонь… — прошептал одними губами Рай. — Гляди-ка, Ис! Рощи масличные — 20 акров, с них дохода на десять марок в году, апельсиновые — 30 акров, дохода на пять марок, виноградники 3 акра на северном склоне и 17 на западном, всего 20 акров, общего дохода от девяти до пятнадцати марок, смотря какой будет год… А ещё пастбища! Овец — полторы тысячи голов, из них пять сотен на тонкое руно, с них дохода до 8 марок считая молоко и сыр…
Я устало замотала головой. Цифры не задерживались в памяти, я склонилась над старой картой. Имя ван Дейлей красовалось на обширном участке земли. Значит, мы владели гораздо большим, чем та куча камней.
— Ладенских акров или имперских? — выговорила я.
— Ладенских, сестричка. Неплохо кто-то нажился на переделе! Я заберу эти бумаги и брошу князю в лицо.
— С ума сошёл? Дай-ка мне, — я потянула из рук Рая плотные листы.
Забрать карты Рай не позволил, но охотно отдал отчёты. Я погрузилась в них с головой, забыв, что на счету каждое мгновение. В папке были собраны все бумаги, имевшие отношение к родителям. В тусклом свете огарка мелькали цифры: за год получено жалования столько-то, уплачено налогов, принято на благотворительность… В подарок к годовщине свадьбы из казны послано три кувшина лучшего оливкового масла, ароматных свечей две коробки, пряностей на две имперские марки…
Я закусила костяшку пальца. Раз князь дарил подарки на годовщину, значит, посылал и на рождение детей. Пальцы перелистнули записи раньше, чем я осознала: здесь хранится тайна рождения Райнарда. Сейчас я точно узнаю, имеют ли сомнения хоть какую-то почву.
В глазах рябило от цифр и букв, когда я отложила записи и потёрла глаза. Я, наверное, пропустила какой-то документ — я листала бумаги уже двадцатилетней давности, а о рождении Райнарда не было ни слова.
Впрочем, о моём тоже. Но это не удивляло — с рождением дочерей редко поздравляют. Значит, Райнард — не ван Дейль.
Я растерянно уставилась на кипу бумаг. Рай мне не брат. И князь с княгиней это знали. Потому и хотели нас разлучить, потому и подозревали в порочной связи…
В другой раз я разрыдалась бы в голос. Но страх и сонливость отняли слишком много сил. Я смотрела в темноту, вцепившись в полированное дерево столешницы, и думала, что надо ещё раз перебрать бумаги за год нашего рождения. Вот сейчас, только перед глазами перестанут плясать цветные пятна, а горло — так мучительно сжиматься…
Но рассудок заботливо подсовывал факт за фактом: отнятое наследство, наша с Раем несхожесть, ревность Трэвиса… По сердцу будто полоснуло ножом: Трэвис тоже всё знал и не сказал мне, не доверился!
Я неслышно всхлипнула и решила всё же перебрать бумаги заново, как за дверью послышались тяжёлые шаги.
— Это ты отпёр архив, Хоэль? — голос князя пробирал до костей, хуже львиного рыка.
— Осмелюсь напомнить, что его светлость позабыли ключи и взяли мои, — голос канцлера я узнала не сразу, а узнав, сжалась от ужаса.
Мы с Райнардом едва успели скрыться в глубине между шкафами. Я стиснула в руках погашенный второпях огарок, не ощущая боли от горячего воска. Рай прижимал к себе папку с отцовскими бумагами. Мой сердце пропустило удар, когда на пол брызнул свет, и пол затрещал под неторопливыми шагами.
— Как будто никого, — прогудел князь.
Я боялась дышать — он стоял прямо перед шкафом, за которым мы прятались. Ещё шаг — и свет его фонаря выдаст нас.
— Кто бы посмел, ваша светлость! — отозвался канцлер. — Впрочем, это легко проверить. Эй, стража!
Я сидела ни жива, ни мертва. Пятно света качнулось — князь отошёл к двери вслед за канцлером. Рай мигом стянул с полки какой-то фолиант и сунул мне в руки:
— Подойдут — кидай им в лицо и беги к дверям, — прошептал он почти беззвучно.
Я вцепилась в богато украшенную обложку, с трудом представляя, как швырну тяжеленную книгу в его светлость. Боги, да я с трудом её удерживала!
— Эй! — окликнул канцлер стражника. — Скажи-ка, здесь никто не проходил?
— Что вы, господин канцлер! У меня и мышь не проскочит!
— Смотри у меня! — прогудел князь.
— Вашей светлости стоит быть внимательнее, — бросил канцлер, когда шаги стражника отдалились.
Князь что-то сердито буркнул, и дверь захлопнулась. В замке дважды повернулся ключ, затем с шорохом скользнул засов и воцарилась тишина.
***
— Слава богам, — одними губами выговорила я.
Стукнуло огниво, тусклый свет осветил лицо Рая и бумаги подмышкой.
— Побудь здесь, Ис. Я погляжу, как нам теперь выбраться.
Сердце отстучало с десяток раз, прежде чем до меня дошло, что мы заперты в княжеском архиве. Если нас поймают, точно не поверят, будто мы ошиблись дверью.
— Возьми свечу, — шепнула я.
Снова не сообразила, что свет в окнах только привлечёт стражников. Рай качнул головой и растворился в темноте. Я слышала лишь тихое звякание металла, когда он касался решёток.
Огарок потрескивал и капал воском. Я поискала взглядом стол, с облегчением положила книгу, что сунул мне брат, увидела обложку и ахнула. Я держала в руках перечень дворянских родов Ладены. В эту книгу, помимо краткой истории рода и сведений о гербе, вносили записи о рождениях и смертях наследников.
Этой книге можно верить больше, чем запискам о подарках. Сейчас я узнаю правду.
Ладони вспотели, я наскоро обтёрла их о шёлковый халат. Я принялась лихорадочно листать страницы. Велминги, Ванары… вот и ван Дейли. В этот раз — на «В». Северный род; прадед был бургомистром и судьёй, дед выбился в казначеи одной северной провинции… Вот и Антуан ван Дейль, наш отец. Зачислен на военную службу, с сотней пехотинцев уехал в Ладену. После ранения назначен в канцелярию, через три года безупречной службы — послом в Ларское королевство. Жена — Алисия, урождённая Валеро…
Скончались бездетными.
Я ловила ртом застоявшийся воздух и никак не могла вдохнуть. Ещё раз пробежала глазами страницу: в книгу записывали всех, даже дочерей, даже мертворожденных младенцев. Быстро пролистала дальше — мало ли ван Дейлей в княжестве, это наверняка другие…
Нет, других ван Дейлей в книге не числилось. Да и совпадения в именах и датах были слишком красноречивы. Мы оба не были детьми Антуана ван Дейля.
— Ис, — Райнард тряс меня за плечо. — Да очнись ты!
Я ткнула дрожащей рукой в книгу и отвернулась. Раю хватило считанных мгновений, чтобы прочитать страницу и сгрести меня в объятия.
— Ис, родная, я с тобой, — Рай тихонько покачивал меня, будто убаюкивал. — Мы семья. Что бы они не выдумали, сколько бы ни лгали. Слышишь меня?
Я льнула к его груди, оглушённая, потерянная. Кто же тогда мы? Живы ли наши родители? Зачем этот ужасный, чудовищный подлог?!
— Ис, родная, я с тобой, — Райнард уже не баюкал меня, а осторожно встряхивал. — Ты поняла? Мы — семья. Остальное — к демонам!
Я кивнула, сглотнув ком в горле.
— Умница. А теперь бежим. Я сумел открыть окно.
***
До моих покоев мы добрались, как в тумане — не иначе как чудом не сорвавшись с веток глицинии, густо увивших дворцовые стены, не попавшись стражникам, не растеряв бумаги, что Райнард сунул за пахузу.
— Ложись и спи, — почти беззвучно шепнул Рай, и я обнаружила себя на балконе собственной спальни. — Ни о чём не волнуйся. Обдумаем всё завтра.
— Подожди… — Я вцепилась в шёлковый рукав. — Обещай, что не пойдёшь к его светлости без меня. И вообще ни к кому не пойдёшь. Я сама с ними поговорю. Так будет лучше.
Райнард поморщился, но кивнул. Я с облегчением выдохнула и неслышно отступила в спальню.
Фигура Райнарда ясно вырисовывалась на звёздном небе. Он легко перемахнул через перила и вскоре я услышала шорох ветвей. Несколько минут я вслушивалась, боялась услышать окрик стражника. Но было тихо — лишь пели цикады да ветер доносил колотушку городского сторожа.
Негнущимися руками я развязала пояс халата и скользнула в постель. Слёз не было. Я ощущала бескрайнюю и бездонную пустоту, заполненную холодом и тьмой. В этой тьме пылали огненные буквы: «Антуан и Алисия ван Дейль. Умерли бездетными». И слабым, почти неприметным маячком мерцали слова Рая «Мы семья, Ис. Остальное — к демонам!»
Небо едва светлело, когда Лина, служанка, тронула меня за плечо:
— Госпожа, проснитесь! Ваш брат арестован. Два часа назад его отвели в канцелярию.
— Что ты говоришь? За что?
— Не знаю, госпожа. Слуга обнаружил, что он не ночевал в своих покоях и расспросил охрану. Те и сказали, что молодой ван Дейль схвачен.
— Где и кем, Лина?
Служанка растерянно покачала головой.