— Да. Ты тоже пойдешь.
Я закрыла глаза.
Кончишь. [прим. пер. игра слов в англ. come переводится как идти, так и получать сексуально удовольствие — кончать]
Да, я бы с удовольствием кончила.
Он мягко рассмеялся.
— Возможно, я предпочел странный выбор слов. — Сопровождаемый шелестом одежды, он оттолкнулся от дверного проема. — Или, возможно, правильный, все зависит от того, как пройдут следующие пару минут.
Все мое тело мучительно сжалось, и с губ сорвался крохотный стон.
Мои глаза распахнулись, когда он взял в ладонь пушистое полотенце и направился ко мне.
Я сильнее прижалась к плитке. Качая головой, я пропищала:
— Оставайся там, где стоишь. Не... не подходи ближе.
Его лицо потемнело; вспышка ярости исказила его восхитительные черты лица.
— Не похоже, что я не видел то, что ты так усиленно пытаешься скрыть от моего взгляда, мисс Уивер. Или, возможно, ты позабыла, что я проникал своим языком в твою сладкую киску и вставлял свой член глубоко в твое тело? Я вкушал тебя. Заставлял тебя стонать.
Черт.
Мое лоно сжалось, жадно хватаясь за его слова — пребывая в поиске последнего толчка, который активизирует оргазм, что циркулировал по моей крови. Это было бы так просто все отпустить. Сказать ему, что на самом деле я так отчаянно желаю и наплевать на все остальное.
«Твои предки гниют в земле, в то время как ты трахаешь старшего сына Хоук».
Здравый смысл выплеснул ледяную воду на мое разгоряченное либидо. Собрав всю силу, которой я обладала, я приказала себе не обращать внимания на подразнивающее меня освобождение и вернуться с небес на землю.
Казалось, Джетро пришел к такому же выводу, когда мучительное понимание между нами сменилось на укоренившееся между нами чувство долга.
|
|
— Одевайся. Мы опаздываем.
Тяжело сглатывая и проклиная свое отяжелевшее тело, я проговорила:
— Опаздываем куда?
Неуверенной рукой он протянул мне полотенце. Он обладал выдержкой присущей только святым или, возможно, он и правда был сумасшедшим, как я и боялась, потому что он не предпринял ни движения, чтобы прикоснуться ко мне.
Черт бы его побрал.
Его глаза сузились, когда пальцы крепче вцепились в материал полотенца.
— Поло.
— Поло? — образы мужчин и лошадей, гоняющих мяч по полю, помогли мне сосредоточиться на чем-то другом.
— Но... сегодня понедельник
Джетро склонил свою голову к плечу, издавая тихий смешок.
— Ты что, полагаешь, что день недели имеет какое-то значение для людей, которые играют с нами? — он покачал головой. — Если бы ты не сказала мне, что сегодня понедельник, то я бы и не знал об этом. Рабочие дни и выходные не имеют никакого значения, когда все подчиняются нашему расписанию.
Он чертовски заносчивый.
И почему это все кажется мне таким возбуждающим?
Его взгляд упал на мое влажное тело, покрытое капельками воды.
— Опусти свои руки.
— Нет.
— Подчинись мне.
— Зачем?
«Потому что ты положишь конец моим мучениям и дашь мне то, чего я так отчаянно жажду?»
— Сделай это, мисс Уивер. Я не буду просить дважды.
Мой низ живота сжался.
— То, что ты видел меня однажды, не дает тебе никаких прав увидеть меня снова.
Он скривил губы.
— Я могу смотреть, трогать, а также делать что, черт возьми, будет моей душе угодно.
Гнев медленно возобладал над моим желанием. Я выпрямилась, смотря на него сердито.
|
|
Отлично.
Он опять стал вести себя как придурок. Я тоже могу быть стервой.
Опуская руки, я гордо и вызывающе выпрямилась. Я проигнорировала шипение насадки для душа и подстрекала его сказать мне что-нибудь жестокое.
— Наслаждайся зрелищем дальше. — Я развела руки в стороны, крутясь на месте. — Судя по тому, как ты контролируешь мою судьбу, я, наверное, буду ходить обнаженная, чтобы ты насмотрелся.
Он прорычал:
— Прекрати!
Вырывая полотенце из его рук и бросая его на пол, я огрызнулась:
— И не подумаю.
— Что, бл*дь, на тебя нашло?
— Что на меня нашло? Ну, а как тебе то, что я видела доказательство поджидающего меня будущего?
Боже, я совершенно не хотела поднимать эту тему вновь. Но если я не думала о сексе со своим смертельным врагом, то я искала способы сделать так, чтобы гробы, в которых находили свой покой Уивер, превратились в прибежище Хоук.
— Ты знала, что это произойдет.
— Знать и видеть — две совершенно разные вещи.
Джетро потер переносицу, вонзая кончики своих когтей в кожу под глазами, как будто искал способ найти освобождение от стремительно растущего напряжения в душевой.
— Ты сводишь меня с ума.
— Во всяком случае, ты наконец-то это признал.
Он вскинул голову.
Я замерла. Черт, я зашла слишком далеко. Опять.
— Что ты только что сказала?
Разбрызгивающая воду насадка исчезла; быстрые удары моего сердца утихли. Всё сконцентрировалось на глазах Джетро, — но даже более чем на этом — я сосредоточилась на его душе. Истерзанной, изодранной в клочья душе, которая выглядела совершенно потерянной.
Что-то в нем пугало меня до смерти, но так же и взывало ко мне за помощью. Я отступила — или скорее, попыталась превратиться в плиточную стену, что была за моей спиной.
|
|
Он сердито посмотрел на меня, затем... зашел в душ.
Вода в тот же момент обрызгала его серую футболку и черные джодпуры, когда он встал над извивающимся «водным демоном». На его ресницах поблескивали капельки воды, когда он смерил меня холодным взглядом сверху вниз.
Он вскинул руку. Его губы скривились. Вспышка агрессии исказила его прекрасные черты лица.
Со мной одновременно произошли две вещи.
Я прикрыла лицо руками, и меня накрыла волна вертиго.
Тошнота ворвалось в мое тело, когда я подняла руку, прикрывая голову, как бы защищаясь.
— Не бей меня! — комната завертелась, и я отшатнулась назад в плиточную стену, отчаянно пытаясь схватить что-то, чтобы восстановить вертикальное положение.
Мое видение потемнело, и я вздрогнула, когда грубые пальцы схватили меня за локти, давая мне необходимую поддержку, как делал Вон множество раз, когда мы были еще детьми. В тот момент, когда я оказалась в безопасности, вертиго отступило, оставляя меня стоять в жестких объятиях Джетро.
Его глаза вспыхнули яростью.
— Ты не могла ранить меня больнее, чем ты только что, мисс Уивер.
Почему?
«Это все из-за твоего мнения, что он способен тебя ударить».
Когда я впервые приехала в «Хоуксбридж», у меня были все основания, съеживаться и защищать себя, но это лишь потому, что я не знала, кто такой Джетро на самом деле. Теперь же я видела то, что он скрывал, и насилие было для него всего лишь инструментом. Инструментом, которым он не любил пользоваться. Инструментом, который его принуждали использовать. Но под его яростью скрывалась боль. Глубокая, глубокая боль, которая говорила все о мужчине, который был погружен в этот фарс.
Он не собирался бить меня.
Не сейчас. Не после того, что мы разделили, — даже после того, как я его оттолкнула, мы все равно были неразрывно связаны. Он доказал это, когда остался на моей стороне в комнате на верхнем этаже.
Черт, все слишком запутанно.
Смаргивая остатки тошноты, я попыталась сменить тему.
— Прекрати обращаться ко мне по фамилии.
Он не ответил, его выражение лица было непроницаемым.
Что-то заволокло его взгляд. Было ли это сожаление или же раздражение? Я не могла сказать. Мое сердце екнуло от его реакции. Вздыхая, я столкнулась с истинной проблемой, надеясь привнести в его душу немного спокойствия и мира.
— Прости, что я сделал тебе больно. Я не хотела этого.
Он отпустил меня.
— Ты думала, что я ударю тебя. Твой страх... твое отвращение... ты не сможешь утаить правду. Одно единственное резкое движение в твою сторону, и ты доказываешь свои истинные мысли обо мне своей реакцией. Я гребаный идиот, который поверил, что между нами есть что-то большее.
Ужас разлился в моем животе. Отталкивать его было одним. Но когда он отталкивал меня — это было совершенно другим.
Постойте... страх и отвращение?
Он говорил, как будто чувствовал, что я делала. Но не было никакого шанса, что он мог точно почувствовать, какой ужас я испытала от произошедшего.
Сердито сверля его взглядом, я проговорила:
— А что я должна была подумать? Ты вскинул свою руку и ожидал от меня, что я не буду защищать себя? Ты мне повторял снова и снова, чтобы я боялась тебя. — Я должна была остановиться, но не могла больше сдерживать рвущийся внутренний огонь. — Ты должен быть счастлив, твое желание исполнилось.
Джетро стиснул челюсть. Он стоял так спокойно, так царственно, совершенно не обращая внимания на хлещущую душевую насадку у его ног.
— Я не испытываю радости ни к чему из этого, а особенно от твоих провокаций.
— Я не пытаюсь тебя провоцировать.
Он фыркнул.
— Теперь кто здесь лжец, мисс Уивер? Сначала ты лжешь о причинах, почему со мной переспала, а теперь еще и это. — Его губы скривились. — Я начинаю думать, что ты настолько же потеряна...
Его глаза вспыхнули, прерывая свою речь.
Слова повисли между нами. Я изнемогала от желания произнести их. Чтобы посмотреть на его реакцию.
«... насколько потерян и я...»
Я была непокорной и справедливой, но никогда не была жестокой. Попридержав свой язычок, я спустила все на тормозах.
Джетро явственно задрожал всем телом, поднимая свой палец вверх. Мои глаза устремились к его идеально сформированному суставу, и мое лоно сжалось, думая о том, как он проскальзывает им в меня и доставляет мне удовольствие.
Он вдохнул.
— Я пришел сюда, не для того чтобы смотреть, как ты удовлетворяешь себя, или же требовать от тебя поторапливаться, я пришел сюда, чтобы кое-что тебе показать.
Мое внимание металось между его поднятым пальцем и его сердитым взглядом.
— Что показать мне?
Он вздохнул.
— Твои инициалы, что я ношу. Твою метку. Твое клеймо. Возможно, я родился Хоук, но я был пойман в сети Уивер.
Мое сердце взорвалось.
Джетро придвинулся ближе, прижимая свой рот к моему влажному уху.
— Ты сшила клетку. Тебе каким-то образом удалось создать сеть, в которой я запутываюсь все больше и больше. И эта метка тому доказательство.
Моя грудь вздымалась и опадала. Это было признанием его чувств ко мне? Это было слишком странно, слишком скоропалительно для Джетро.
Медленно я обернула свои пальцы вокруг его поднятого вверх пальца, проводя по его татуировке.
— Доказательство чего, Джетро?
Джетро быстро закрыл глаза, перед тем как пробормотать:
— Доказательство того, что неважно, что произошло на кладбище, и, несмотря на то, сколько горя моя семья заставила тебя испытать, мы в этом погрязли вместе.
Разрывая мои прикосновения, он наклонился и поднял душевую насадку с пола. Его волосы защекотали нижнюю часть моего живота, его рот находился в непосредственной близости от моей киски. Выпрямляясь, Джетро поместил душевую насадку в держатель и вместе мы продолжали стоять под потоком капель, оба промокая, но в то же время отогревая мои замерзшие мышцы.
Без единого слова, он потянулся к крану и закрыл воду.
Тишина.
Мы не двигались, находясь в облаке влажного пара, что нас окутывал. Я была полностью обнаженной, когда мощное тело Джетро придвинулось ко мне ближе. Его одежда прилипла к телу так, что это было практически недопустимо. Его член был твердым, футболка обтягивала его рельефный пресс и выпуклости мышц.
Я сглотнула, когда потребность получить освобождение нахлынула на меня с новой силой.
Мои глаза скользнули вниз по его телу, устремляясь к его твердой длине, что обтягивали джодпуры.
— Ты не можешь продолжать играть в свои игры, Джетро.
Он провел рукой по своим влажным волосам.
— Где ты во всем этом видишь намек на игры или же шутки?
— Здесь нет этого.
— Нет, здесь этого определенно нет. — Резко хватая мою руку, он прижал свою татуированную подушечку пальца к моей. — Это не игра... больше не игра. Долги связывают нас вместе, пока мы живы. Ты — моя, и я уже говорил тебе, не отбрасывай так легко мой дар, пока не узнаешь, что именно он подразумевает под собой.
Мое сердцебиение сконцентрировалось в моей крови, забирая всю силу из моих коленей, заставляя их подгибаться.
— Я не желаю принадлежать тебе.
Он покачал головой, пара одиноких капелек соскользнули с его локонов пепельного цвета. Его предплечья выглядели мощными и сильными, когда он заключил мою щеку в свою большую ладонь.
— Слишком поздно для этого.
— Для правды никогда не поздно.
Склоняя свою голову, он прижался своим лбом к моему.
— Ты права. Для правды никогда не бывает поздно.
То, как он это сказал, заставило мою душу метаться в разных направлениях в поиске ближайшего выхода. Что он скрывает от меня?
— Если ты говоришь, что я принадлежу тебе, тогда, по правилам, и твои секреты принадлежат мне. Они будут в безопасности со мной.
Он вдохнул, его глаза опустились к моим губам.
— Я прекрасно понимаю, о чем ты просишь.
— О чем я прошу?
Он печально улыбнулся.
— Ты хочешь знать, почему я такой, какой есть. Ты хочешь узнать, куда я исчезаю, когда мне необходимо немного пространства, и хочешь знать, как использовать мои слабости против моей семьи.
«Да. А еще я хочу понять, почему я чувствую то, что чувствую. Почему, столкнувшись с могилами своих предков, я так быстро забываю и ищу то, что не могу найти?»
Его пальцы сильнее приникли к моей щеке, удерживая меня более решительно. Его голова склонилась к плечу, располагая губы на расстоянии перышка от моих.
Мои губы пощипывало, они воспламенялись от жажды прикосновения. Ожидание заставило мою кровь нестись быстрее до того момента, пока мне не понадобился холодный душ вместо горячего.
— К несчастью для тебя, я планирую хранить мои секреты. — Его мятное дыхание обвеяло меня и, пленив мою душу, разорвало ее на кусочки.
— Почему? Что такого ужасного в том, что ты скрываешь?
Он сглотнул, преодолевая последнее расстояние между нами и прижимая меня сильнее к плиточной стене.
— Замолчи.
Я ахнула, когда его губы приникли к моим.
В тот момент, когда мы прикоснулись друг к другу, все вокруг нас вспыхнуло.
Гнев, который я лелеяла внутри себя, мгновенно испарился. Мое отвращение и горечь покинули меня. Даже образы надгробных надписей и могил не могли помешать мне предать свою семью.
Я хотела разрушить все свои стены и открыться ему. Я хотела позабыть прошедшие месяцы, хотела притвориться, что он был нормальным парнем, который предлагал мне нормальные вещи. Я так хотела верить, что он мог спасти меня и не убить в итоге.
Он издал стон, когда я окунулась в этот поцелуй, прижимая свое тело к его.
Я уже была в аду. Я просто не могла пасть еще глубже. Возможно, с таким же успехом, я могла сдаться, поддаться ему и просто признать свое поражение.
Каждая темная часть меня, каждая искорка и понимание того, что делало меня человеком, хотела быть увиденной и понятой. Я хотела, чтобы он видел, что я его — не потому что я была пешкой в игре, которую совершенно не понимала, — а потому что я была женщиной, без которой он не мог жить.
Его восхитительное тело прижало меня к плиткам. Его язык ворвался в мой рот, как будто имел полное право быть там.
И так и было.
Мое тело предпочло его.
«Только твое тело?»
Я не могла признать, что и моя душа, предпочла его тоже.
В любом случае, я не могла выиграть против правды.
Пока наши языки танцевали, мой разум улетел из настоящего к воспоминанию, которое я даже и не знала, что было у меня.
— Нила — это Джетро.
Я моргнула и уставилась сквозь свою челку на высокого, тощего мальчишку, который выглядел слишком уж элегантно в этом костюме тройке. Я сочла его наряд идеально подходящим для милого ресторана на открытом воздухе, в котором мы сидели с няней. Она сказала мне надеть мое любимое платье — белое, с четырьмя ярусами, с розовыми бантиками и лентами — и она отведет меня на мой седьмой день рождения на ланч.
Единственное правило — никто не должен знать. Даже мой брат-близнец.
Моя няня подтолкнула меня.
— Поздоровайся, Нила.
Я вновь взглянула на мальчишку передо мной. Его темные волосы были уложенные набок. Все в нем так и кричало о высокомерии и озлобленности, но под этим всем пряталось то же, что чувствовала я.
Обязанность.
Крошечные бабочки запорхали в животе от мысли, что он мог чувствовать то же удушающее осознание, что нам были предназначены определенные роли — независимо от наших желаний.
— У тебя тоже строгий папа? — спросила я.
— Нила! — моя няня шлепнула меня по попе. — Будь вежливой и не любопытствуй.
Джетро сощурился и посмотрел на мою няньку. Он сжал руки в кулаки, а его щеки покраснели из-за того, что он увидел, как она воспитывает меня. Я думала он убежит, его ноги повернулись к выходу из ресторана, но затем он встретился со мной взглядом.
— Мой отец ожидает от меня, что я буду тем, кем не являюсь.
Мое детское сердечко затрепетало.
— И мой тоже. Я люблю одежду, но не хочу быть швеей. Я хочу быть первой девочкой, которая докажет, что единороги существуют.
Он ухмыльнулся:
— Они не существуют.
— Существуют.
Он покачал головой, что-то холодное и отстраненное было в его чертах лица.
— У меня нет времени на глупых детей. — Когда он повернулся, я смотрела ему вслед с открытым ртом. Я не перестала смотреть, пока мужчина с седыми волосами и в черном жилете не взял за руку сына и исчез в солнечном свете.
Мы встречались.
Сколько раз нас знакомили? Джетро сказал, что я что-то подписала розовым карандашом. И теперь я вспомнила ланч на мой седьмой день рождения.
Неужели мои чувства появились из-за того, что он был в моем прошлом — как клеймо на моей судьбе? Или какая-то часть меня знала, что ребенок, которого я видела в тот день, по-прежнему существовал?
Джетро отстранился, смотря мне в глаза.
— Что? О чем ты думаешь? — его губы были влажными от поцелуев.
Волна желания накатила на меня. Я прижала свои губы к его.
Он напрягся, затем открыл рот, приглашая мой язык скользнуть в его таинственный вкус.
Я застонала, когда его рука двинулась от моей щеки к скуле, крепко удерживая меня на месте. В тот момент, как он взял меня в плен, его поцелуй превратился в пир. Я была главным блюдом, и он делал так, как и говорил в эсэмэсках от Кайта. Он целовал меня так страстно, что мне не оставалось выбора, кроме как принять его вкус, вдохнуть его аромат, убеждаясь, что он навечно останется в моих легких. Он занимался опьяняющей любовью с моим языком, с каждым влажным движением рта поднимая меня все выше и выше.
Моя кровь бурлила от желания, посылая сигнала к клитору.
Если он продолжит так целовать меня, я, возможно, кончу от этого.
— Правда может нанести больше урона, чем ложь, — прошептал он между поцелуями.
Я потеряла способность отвечать. Мое тело желало его, и все, что я хотела, — это сорвать его промокшую одежду и скользнуть на его член. Я хотела забыть о вражде и смерти.
— Тогда перестань лгать, — выдохнула я.
Он отстранился, и весь жар и страсть улетучились.
— Я лгал всю свою жизнь. Я не знаю другого пути. — Заправив влажную прядь волос мне за ухо, он добавил: — Однако ты новичок. Тебе лучше преуспеть в искусстве притворства, если ты хочешь выжить в моей семье.
Даже не взглянув на меня, он ушел.
Я сжала руки в кулаки, когда проследила за коридором и французским дверями, которые вели наружу.
Я была раздражена, взбешена и на пределе. Расплавленное желание от моего почти-оргазма превратилось в бурлящее раздражение. Как посмел Джетро прийти ко мне в комнату без приглашения и подсмотреть, как я делаю что-то настолько интимное? Как он посмел смутить меня, но в то же время странно возбудить тем, что меня поймали? И как посмел он сказать, что я отстойная лгунья, когда я та, кто постоянно указывает ему на его ложь!
После того как он оставил меня одеваться, мой разум спланировал парочку колких ответов. Если бы он не убежал — как обычно — я бы «посмеялась последней». Уверена в этом.
Я повторила свои ответные удары, запоминая хорошенько, чтобы бросить их ему в лицо в следующей нашей ссоре.
«Я уже лучшая врунья, чем ты».
«Ты настолько глуп, что веришь, будто я не вижу тебя настоящего?»
«Поздравляю, ты выиграл награду «Лицемер года».
Было уже поздно говорить их, но я не забуду. Придет время, когда я скажу ему, что больше не верю в его ледяной панцирь. Я по-прежнему боялась его — в каком-то плане, — но это было даже не рядом с тем жутким страхом, который испытывала перед его отцом и братцем.
Черт, я надела ту штуку?
Я была поглощена мыслями, пока надевала свое черное платье длиной до колена с серебристым вязаным джемпером, и не заметила, добавила ли свою новую любимую вещь.
Пальцами я провела по бедру.
Спасибо Боже.
Я расслабилась, когда мои пальцы нащупали маленькую подвязку, которую я сделала из викторианского кремового кружева и жемчужных пуговиц. Она плотно прилегала с помощью резинки. В стародавние времена такие подвязки использовали, чтобы поддержать женские колготки.
Сейчас же я использовала ее, чтобы спрятать свое украденное оружие. «Кабура», которую я сделала, подходила под платья и юбки, но будет бесполезной, если я надену штаны. Да неважно, для этих случаев есть бюстгальтеры.
После того как я попыталась подслушать разговор Джетро и незнакомой женщины, я сдалась и пошла в столовую. Там я украла инкрустированный рубинами кортик и поставила бронзовую фигуру перед теперь пустым пространством на стене. Я надеялась, что никто не заметит.
— Нила! Он сказал, что ты придешь. Я так рад.
Я повернулась. Мое сердце забилось быстрее, когда Кес направился ко мне.
— Доброе утро, Кестрел.
Он широко улыбнулся, туманный воздух древнего «Холла» размыл его легкую щетину и аккуратно уложенные волосы с сединой. Мне казалось странным, что Хоук были такими молодыми, но седина уже тронула их волосы. Как будто время украло их молодость в уплату за их злодеяния.
Кес положил руку мне на плечо и поцеловал сначала правую, затем левую щеку.
— Рад видеть тебя этим утром. Как твоя тату?
Я прижала большой палец к указательному, возрождая воспоминание о том, как жгла иголка и чернила.
— Хорошо.
Кес вытянул руку, ожидая, когда я вложу в нее свою. Он осторожно провел пальцем по татуировке с инициалами Джетро.
— Счастливый подонок будет жить на твоей безупречной коже, — он улыбнулся. На нем была футболка и джодпуры. Не то чтобы ему они подходили так же хорошо, как Джетро. Кес был слишком накачанный — слишком грубый для чего-то такого... благородного.
— Предполагаю, сейчас это официально.
— Официально?
Кес кивнул.
— Только между нами, я не думал, что мой брат способен на такое. Он не умеет справляться с эмоциями, это факт. Я бы даже сказал, сейчас он в самом ужасном состоянии, в котором я его видел, но он по-прежнему может выиграть Ката.
Я уставилась на крошечную татуировку.
— Что ты имеешь в виду?
Кес засмеялся, опустив тему, как будто это было неважно.
— Кат пересматривал и просматривал видео, где Джетро хлестал тебя на Первом Долге. Кат был доволен и удивлен тем, каким жестоким Джетро был, когда наказывал тебя, за исключением того, что видео прервалось, прежде чем он развязал тебя,
Мое сердце пропустило удар, вспоминая те мучения, что мне пришлось пройти.
— Он не сдерживался, в этом можно быть уверенным.
— Вот именно. И это просто отлично. Он доказал, что ему можно доверять с взысканием долгов, и что означает, он по-прежнему получит наследство.
Я остановилась ошеломленная, когда узнала, что на кону больше чем просто я и долги. За что Джетро еще борется?
— Какое наследство?
«Хоуксбридж»?
Загородный домик?
Алмазные шахты?
Кес покачал головой, просовывая мою руку под свой локоть.
— Не важно. Мы опаздываем. Лучше отправляться, пока они не послали за нами.
Он ускорил шаг. У меня не было выбора, кроме как поспевать за ним, пока мы пересекли оставшееся расстояние, и вышли из «Холла».
В отличие от последних деньков, сегодня солнце светило ярко. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза.
Кес спросил:
— Где он?
— Где кто? — я осмотрела суматоху, которая предстала перед нами. Обычно огромное пространство перед «Холлом» было пустым. Но не этим утром.
Два огромных грузовика для перевозки лошадей блокировали вид на сад своими черными боками с золотистыми ястребами. Три внедорожника были припаркованы, некоторые с открытыми дверями, другие с открытыми багажниками. Служащие быстро заполняли их разным оборудованием.
Кес фыркнул.
— Ну, кто ты думаешь? Мой братец.
— А, он. Наверное, пошел переодеться.
— Переодеться? — он поднял брови. Кат и Дэниель стояли недалеко от нас, оба одетые в брюки с черными кожаными жилетами. Они выглядели одинаково, но отличались от нормальной человеческой расы.
— Зачем ему переодеваться?
— Потому что я совершенно случайно принял еще один душ, — послышался мужской голос позади меня.
Я ощетинилась, даже не взглянув через плечо. Волосы на задней части шеи поднялись, поскольку Джетро стоял так близко ко мне. Я, возможно, могла оттолкнуть свой недо-оргазм, но я не хотела быть слишком близко к нему.
— Вот, он ответил на твой вопрос. — Вытаскивая пальцы из захвата Кеса, я сказала: — А теперь, если простите меня, я пойду и посмотрю, нужна ли помощь с корзиной для пикника. — Не дожидаясь разрешения, я рванула вниз по ступенькам и прямиком к двум женщинам в белых фартуках, которые справлялись с корзиной.
Подойдя ближе, я заметила, что внедорожники были последними моделями «Лэнд Ровера», а грузовики для лошадей смехотворно роскошными. Сколько же бриллиантов Хоук добывали, чтобы позволить себе такое?
Я подпрыгнула, когда огромная рука прикоснулась к моей пояснице.
Джетро не взглянул на меня, предпочитая смотреть на конюха, который нес потник [прим. пер. часть седла].
— Ты кончила?
Я вздрогнула, пытаясь отстраниться от его прикосновения.
— Не твое дело.
Джетро двигался со мной, его пальцы впились в напряженные мышцы моей спины.
— Не мое дело? А я уверен, что мое. — Он понизил голос, его взгляд по-прежнему избегал мой. — Видишь ли, мне надо знать, влажная ли и жаждет ли освобождения женщина, которая принадлежит мне. Мы сегодня будем в публичном месте, мисс Уивер. Присутствие кого-то, столько изголодавшегося, какой ты была в душе, — это вопрос общественной безопасности.
Его губы дернулись, когда он, наконец, склонил голову и посмотрел в мои глаза.
— Поэтому, скажи-ка мне... ублажала ли ты себя пальчиками, пока твоя киска не сжалась, фантазирую о том, как оседлала мой член, как именно мой член, врывался в тебя? Или ты притворилась, что ты не такая девочка и перестала играть с собой?
— Заткнись, — прошипела я. Мой взгляд метнулся к персоналу, который бродил перед нами. Джетро не был так уж тих, любой мог услышать, если бы сильно поднапряг слух.
Твердо [прим. ред. игра слов: hard можно перевести как сильно, а в сексуальном плане твердо или твердый].
Боже, даже такое невинное слово рисовало непристойные картинки в моей голове. Картинки твердого члена Джетро поглотили меня, и мое сердце бешено стучало о ребра. Все мои усилия ослабить боль между ног были тщетны. За пару предложений Джетро возбудил меня.
Вновь.
У гребаного засранца была суперсила.
— Ответь мне, мисс Уивер.
Мои ладони сжались в кулаки, и я выплюнула:
— Нет. Не кончила. Доволен? Я была слишком зла. Потому что ты назвал меня лгуньей. Хотя именно ты в этом ужасен, — я захохотала и добавила. — Поздравляю, ты выиграл награду «Лицемер года». — Я мысленно похлопала себя по спине за то, что использовала заученный ответ.
Джетро закатил глаза:
— И как долго ты ждала, чтобы использовать эту фразу?
Да пошел он, он украл всю радость, которую я должна была получить от возможность переплюнуть его. Он опустил руку на мое бедро, притягивая меня к себе.
— В любом случае, я уверен, что если бы была такая награда — она бы ушла к тебе.
«Не спрашивай. Даже не спрашивай — почему».
Мне было дико сложно высоко держать подбородок и не клюнуть на его наживку, но я смогла. Едва-едва.
Джетро фыркнул, расстроенный, что я не клюнула.
— Прекрасно... раз хочешь вести себя так. — Отпустив меня, он развернулся, чтобы уйти, но сначала прижал губы к моему уху. — Когда я твердый как камень и испытываю боль от фантазии, как трахаю тебя, когда я едва могу видеть, потому что представлял, как мой член скользил внутрь и из твоего тепла, я уверенно беру в руку член и дрочу, пока не кончаю так сильно, что это похоже на гребаный снегопад.