Нила взглянула на меня через плечо, ее глаза распахнулись насколько широко, что они стали напоминать черную бездну.
— Джетро…
Боль и ненависть, которыми был пропитан ее голос, причиняли мне муки сильнее, чем порезы на ногах. Я сделал шаг назад, увеличивая спасительное расстояние между нами.
— Я не могу дать тебе того, что ты жаждешь.
Она обреченно покачала головой.
— Ты не можешь или все же не хочешь?
Я прекрасно понимал, что она хотела ответов. Гребаного объяснения. Веских фактов, почему ее семья была похоронена на земле Хоук, и каким образом нам удалось обойти закон, чтобы провернуть все то, что никто бы не смог.
Но что я мог сказать? Я был повязан. Вынужден хранить гнетущее молчание. Скован, не только из-за родства с Хоук, но мое болезненное состояние заставляло меня отвергать мою собственную семью.
Правда ранит. Проклятье, так больно ранит.
Ее испуг. Ее печаль. Пульсирующая боль в моих ногах.
Мне нужно убираться.
Именно поэтому я предпочитал оставаться холодным и отстраненным. Поэтому я делал, то, что делал.
Именно поэтому я никогда не позволял никому приближаться к себе и превозносил свои обязанности сына выше желаний своего сердца.
Моя болезнь подразумевала под собой, что я просто не мог допустить, чтобы такие вещи происходили.
Я просто не мог справиться с ними.
— Я сказал тебе, что не хотел, чтобы ты видела это место, но ты, бл*дь, бросила мне вызов! — приступ опаляющего гнева дал мне место, где я мог укрыться. — Я отказываюсь потворствовать твоему чувству жалости к себе. — Гнев заполнил мои вены, предоставляя мне спасительное убежище.
Я отпрянул, удерживая себя на расстоянии от ее неудержимого чувства ярости, что воцарилось на ее лице.
|
|
— Подойди отсюда. Мы уходим. — Я вновь щелкнул пальцами. — Сейчас!
Нила застыла без движения. Ее глаза метнулись к полукругу смерти, что окружал нас. Неудачная подкова могил с надгробными камнями.
Ее грудь судорожно приподнялась, когда из нее вырвался мучительный всхлип. Указывая рукой в сторону остальных могил, она покачала головой. Одним лишь жестом, она обрушила на меня груз вопросов, для которых понадобилась бы целая жизнь.
«Как вы могли?
Как вы остались безнаказанными?
Почему никто не остановил вас?»
У меня не было ответов на эти вопросы.
Мой взгляд опустился на могилы.
Шесть могил в общей сложности.
Все надгробия были украшены гравировкой бриллианта, но наибольшей насмешкой над покойными было: ястреб, который возвышался в верхней части надгробного камня, по когтям которого стекали капли крови, орошая шрифт надгробной речи.
— Это... не может быть реальным, это не может происходить со мной наяву. Никто не может быть настолько дьявольски жестокими.
«Ты ошибаешься. Хоук могут».
Я сжал переносицу.
— Тихо! — оглядываясь назад, я потребовал: — Быстро прощайся. Мы уходим, и я очень сомневаюсь, что тебе разрешат прийти сюда еще раз.
Ее рот искривился в злой ошеломленной усмешке.
— Ты… У меня даже нет слов, чтобы выразить все то, что я думаю о тебе. Насколько меня от тебя тошнит.
— Хорошо. Мне не нужны твои слова. Я желаю убраться отсюда и прямо сейчас.
Бросаясь вперед, я схватил ее со всей силы за локоть и потянул в сторону от проклятого кладбища.
— Нет! — закричала она в припадке неистового гнева, вырывая руку из моей хватки и отказываясь подчиняться. Мощная волна неподдельного мучения ударила по мне наотмашь. Все, что она чувствовала, вырвалось из нее словно мощное цунами. Я замер на месте, не в силах двинуться, когда эти чувства накрыли меня с головой.
|
|
Кроме того, как вырубить ее и принести ее бесчувственную обратно в «Холл», у меня не было больше никакого гребаного шанса увести ее отсюда. Я не смог бы совладать с ней кричащей и отбрыкивающейся.
Я сломался.
Она кричала, одновременно с тем ее разбитое сердце разваливалось на куски, и только раз во мне проснулось желание поддаться милосердию, которым так наслаждаются другие.
Но я не мог.
Я не мог находиться здесь, пока она горевала и оплакивала.
Это было невозможно.
Не для того мужчины, как я.
Вздыхая, я проговорил:
— Отлично. Оставайся. Отдай дань уважения и помолись за умерших, но ты будешь делать это в одиночестве.
Ты сделаешь это сама, наедине с собой и своим горем, так я не потеряю остатки своей души.
Это было не подходящим местом для Хоук, но в каком-то роде, это стало «домом» для Уивер. Она могла найти тут все, по чему тосковала, общаясь с предками.
— Я... Я оставлю тебя одну.
Нила сжала руки в кулаки.
— Исчезни, мистер Хоук. Беги, как ты всегда это делаешь. Скатертью дорога. Проваливай. Пошел к черту, отвали от меня и не смей возвращаться!
Я замер на долю секунды. Мне следовало бы сделать что-нибудь по поводу ее эмоционального всплеска, преподать ей урок, показать, в конце концов, что я не потерплю, чтобы она повышала на меня голос, но я был опустошен.
Делая еще один шаг прочь от нее, я проговорил разбитым голосом:
|
|
— Встретимся в «Холле».
Она не ответила мне.
С жесткой тяжестью на сердце и пульсирующей головной болью, я начал отступать назад все быстрее и быстрее. Ее руки обхватили ее стройное тело, а волосы развевались на сильном ветру. Она выглядела, как ведьма, которая накладывала заклятье на мой дом. Затем она рухнула на колени у основания надгробия своей матери, склоняя голову к грязной земле. Я оставил ее наедине с призраками прошлого, приклонившую колени на могиле своих предков.
Вздрагивая, я резко развернулся в последний раз и больше не оборачивался, когда спешно убегал оттуда.
Я получила то, чего так желала.
Мое желание стать такой же холодной и такой же беспощадной, как Джетро, исполнилось, когда я лежала, свернувшись калачиком, на могиле матери. Моя покрытая потом кожа превратилась в лед с возрожденным чувством омерзения к Хоук. Я боролась с яростью настолько сильно, что меня не покидало чувство уверенности в том, что земля под моими ногами может разверзнуться и поглотить меня.
«Как он мог?
Как они могли?
Как могли монстры жить среди нас, не скрывая себя и своих намерений?»
Мои зубы болели от того, насколько сильно я их стискивала; мои глаза щипало от непролитых слез.
Я дышала жаждой мести. Я насыщала свое тело мыслями о возмездии. Все, что я могла видеть, была чистая ненависть.
Я чувствовала себя неуязвимой, как будто могла управлять движением тектонических плит и была наделена властью повелевать разрушительными землетрясениями, чтобы эти бедствия могли поглотить это прогнившее место навсегда.
Как могло существовать во мне чувство доброты, когда все, чего я желала, было четыре могилы — по каждой для мужчин семейства Хоук? Как я могла верить в добро и зло, когда все, чего я хотела с неистовой страстью, чтобы их жестокие сердца валялись кровоточащими у моих ног?
Утро плавно перешло в день.
День сменился сумраком.
Сумерки плавно уступили дорогу полуночи.
Я продолжала бодрствовать, перемещаясь между шестью могилами. С моих бледных губ срывался шепот, когда я читала вслух ужасные надгробные надписи.
Прощай, Мэри Уивер.