Волостных И. А. исследовала базовые эмоциональные концепты СТРАХ и ПЕЧАЛЬ («Эмоциональные концепты "страх" и "печаль" в русской и французской языковых картинах мира: лингвокультурологический аспект»). Объектом исследования явились прямые и косвенные номинации эмоций в русской художественной картине мира. Общепризнанным является тот факт, что «печаль» и «страх» являются негативными эмоциями и взаимодействуют друг с другом. «Страх» – это совершенно определенная, специфичная эмоция, заслуживающая выделения в отдельную категорию. «Печаль» также выступает как отдельная эмоция, которая имеет свое специфическое выражение и свои уникальные феноменологические характеристики. Лексические средства языка являются важнейшим инструментом формирования и развития феномена «эмоциональный концепт», так как наличие отдельной лексемы служит прямым свидетельством существования понятия. Лексические средства, оязыковляющие эмоциональную концептосферу, могут выступать как первичные, вторичные и косвенные номинанты. Эмоции вербализуются вторичными и косвенными способами номинации. Лексемы, оязыковляющие мир эмоций, с прагматико-семасиологической точки зрения могут классифицироваться на прямые номинанты (радость, страх и т.п.), дескрипторы (дрожащие руки и т.д.) и экспликанты (подлец и т.д.). По результатам этимологического анализа лексема «страх» имеет различные версии происхождения. Данной лексемой первоначально обозначались природные явления, свойства предмета, результат человеческих действий. На современном этапе развития языка «страх» представляет собой полисемичную лексему, выступающую как номинант эмоции, и характеризуется наличием синонимичного ряда: «ужас», «боязнь», «трепет», «опасение». Лексема «печаль» ранее функционировала как полисемант с первичным значением «забота»; как номинант эмоции употреблялась во вторичном значении. В настоящее время данная лексема является моносемантичной и имеет следующий ряд синонимов: «грусть», «тоска», «уныние». Были выявлены следующие типы метафор: антропоморфная, зооморфная, флористическая и натурморфная. Наиболее продуктивными, как показали результаты исследования, оказались антропоморфная и натурморфная метафоры. В основе антропоморфной метафоры, активно кодирующей эмоции, лежат такие явления, как персонификация и олицетворение. Высокий уровень употребления антропоморфной метафоры объясняется социально-психологической релевантностью для человека его же реальных поступков, его преобразующей действительность деятельностью. Антропоморфные метафоры обладают разными структурами. Их компонентами являются различные знаменательные части речи. К самым распространенным относятся метафоры, структуру которых формируют номинанты эмоций и глаголы, где номинант эмоции – это метафоризуемый компонент, а глагол – метафоризующий. На основе анализа глагольной семантики были выявлены следующие классы антропоморфной метафоры: 1) глаголы движения: «Ужас нечеловеческий – чудовищный ужас сковал мое тело, сжал ледяной рукой мое горло, сдвинул к затылку кожу на моем черепе» (Акунин); «Снова тоска сжала его сердце, но на сей раз он знал, откуда она, почему овладела им» (Изюмский); 2) глаголы места «Злая печаль поселилась во мне» (Петров); 3) глаголы говорения: «Eго страх говорил вместо него» (Акунин). При этом один из классов антропоморфной метафоры, а именно «глаголы движения», подразделяется, в свою очередь, на субклассы. К их числу относятся глаголы со значением: а) удаления – «Прошла ненастная ночь, наступил день и страх утек» (Толстой); б) исчезновения – «Страшный гнев вдруг бесследно исчез» (Шолохов); в) начала действия – «Страх начинается издали…» (Платонов); г) окончания действия – «…Страхи кончились» (Платонов); д) приостановления, замедления совершения физических действий человека – «Страх мешал двум первым заговорить» (Алексеев). В ходе проведенного исследования были также определены так называемые пассивные синтаксические модели, то есть модели, где номинанты эмоций выступают в функции объекта действия. К числу таких моделей относятся следующие классы глагольной антропоморфной метафоры: 1) глаголы движения: «Я печаль в сердце несу» (Чехов); 2) глаголы эмоций: «Юрий Андреевич обезумел от страха» (Чехов); 3) глаголы, связанные с понятием размышления, познания: «Он познал грусть и боль обиды» (Акунин); 4) глаголы, связанные с понятием болезни: «Сердце болело от тоски по родине» (Акунин). В классе «глаголы движения» встречаются глаголы со значениями: а) пассивного созерцания действительности – «Наташа сидела со страхом и тупо глядела на меня» (Толстой); б) активного принудительного действия – «Он сидел, окаменев на своей табуретке, и пытался подавить в себе страх» (Акунин); в) исчезновения, избавления – «Мысли о семье на какое-то время вытеснили страх за свою жизнь» (Шолохов); г) физического проявления переживания – «Янтарные глаза Бориса сейчас казались темными на сразу осунувшемся лице, он весь дрожал от страха» (Шолохов); результативности – «Беспредельная усталость рождала бессонницу, а бессонница рождала тоску» (Булгаков). Адъективная антропоморфная метафора, по сравнению с субстантивной, более распространена. Номинанты эмоций в высказываниях выполняют функцию атрибута и являются яркими эпитетами, способными дать оценку фрагментам действительности. Антропоморфную адъективную метафору можно классифицировать на следующие семантические субклассы: 1) интенсивность переживания эмоции – «возрастающая тоска» (Акунин); 2) глубина переживания эмоции – «мучительная грусть» (Акунин); «тяжкий страх» (Акунин); 3) внутренний характер протекания эмоции – «душевная тревога» (Набоков); 4) неконтролируемость переживаемой эмоции – «безотчетный страх» (Чехов); 5) эмоционально выраженная оценочность переживания: а) через номинанты эмоций – «бешеная тоска» (Петров); «страшный гнев» (Шолохов); б) не через номинации эмоций – «слепой страх» (Петров); «брезгливый ужас» (Изюмский). Высокая продуктивность натурморфной метафоры объясняется ее традиционно непреходящей практической ценностью для нашей жизни. Под натурморфной метафорой понимается перенос наименований реально существующих предметов на культурные психические факты внутреннего мира человека. Натурморфная метафора имеет разную структурную оформленность. Обнаруживаются следующие высказывания, в которых имеет место сопоставление понятий «вода» и «эмоция»: «…бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от животного страха и потребности излить этот страх» (Л. Толстой). «Огонь» и «эмоция»: «Страшный страх, полымем охвативший Макара, исчез» (Шолохов). «Воздух» и «эмоция»: «Печаль пронзила мне лицо дикой свежестью и силой» (Толстой). Натурморфная метафора по своей частеречной принадлежности может быть не только глагольной, но и субстантивной. Эмоции, являющиеся компонентом натурморфной субстантивной метафоры, сравниваются с такими природными явлениями, как воздух («Такая буря мыслей, воспоминаний и печали вдруг поднялась в его душе, что он не мог спать» (Л. Толстой)); как вода («прилив страха» (Белый); «отлив ужаса» (Белый)). Адъективная натурморфная метафора оказалась более распространенной по сравнению с субстантивной метафорой. Однако ее семантическая классификация не отличается каким-либо разнообразием. Установлены всего лишь два субтипа натурморфной метафоры: 1) цветовая метафора («тоска зеленая» (Петров)); 2) температурная метафора («горячий страх» (Шолохов); «леденящая тоска» (Платонов)). Зооморфная метафора, основанная на приписывании эмоциям черт поведенческих реакций животных, не отличается высокой продуктивностью при вторичной номинации эмоций Провести границу между зооморфной и антропоморфной метафорами объективно достаточно сложно, так как множество предикатов в действительности оказываются актуальными и в отношении обозначения актов поведения человека, и в отношении наименования поведенческих реакций животных (например, глаголы со значениями «физических агрессивных действий» – терзать, «пространственное удаление» – исчезнуть, «поглощение пищи» – грызть, пожирать). С точки зрения своей структуры зооморфная метафора может быть выражена глаголом («Свернулась на сердце жалость» (Шолохов); существительным («змея печали» (Бальмонт)). Флористический тип метафоры оказался непродуктивным, что можно объяснить пассивностью и созерцательностью флоронимов: «И громовой голос, сея страх, вещал…» (Стругацкие).