Бабулевич С. выполнила исследование «Цветообозначения как средство реализации концепта "Родина" в художественной картине мира С. Есенина». Была установлена эстетическая роль цветообозначений как одного из наиболее функционально-значимых средств репрезентации концепта «Родина» в единстве его составляющих — «природа», «человек», «Бог» — в языковой картине мира С. Есенина. Есенинская Русь с ее необозримыми просторами, с ее «многоголосием» красок не может быть представлена вне цвета. Именно к такому заключению можно прийти в результате проведенного исследования. Действительно, почти все цвета и оттенки в лирике Есенина используются в качестве средств построения удивительно емких поэтических образов, соотнесенных с понятием «Родина». В процессе проведенного исследования было установлено, что среди других цветовых лексем в поэтике Есенина центральное положение занимают лексемы со значением синего, красного, желтого цветового тона, значимость которых определяется не только количеством их реализаций, но и качеством передаваемой через их посредство поэтической информации: данные лексемы в русском языковом концептуальном пространстве непосредственно соотносятся с красками национального орнамента (не случайно цветовая специфика русской иконы задана именно рассматриваемой цветовой гаммой). При многообразии компонентов, составляющих соответствующие цветовые парадигмы, в каждой из них выделяются лексемы-доминанты. Так, в структуре ЛСП со значением красного цветового тона такими являются лексемы красный и алый, в структуре ЛСП со значением синего тона — синий и голубой, в структуре ЛСП со значением желтого тона — желтый и золотой {златой). При этом в непосредственной соотнесенности с ними выступают их дериваты. Так, лексемы синий, голубой (а также их дериваты), активно реализуясь в качестве репрезентаторов цветовых ощущений, соотнесенных с природой России: ее небом (чаще ярким, светло-синим), водными поверхностями, уходящим вдаль пространством и т.д., — через посредство данных цветообразов получают отраженность в семантической структуре наряду с цветовыми представлениями также и представления об источнике, их порождающем, то есть о самой есенинской Руси, о чем непосредственно свидетельствует регулярное употребление в поэтических текстах Есенина таких сочетаний, объект номинации которых менее всего может быть представлен в соотнесенности с синим (голубым) цветом. Ср.: «голубое поле», «голубой палисад», «голубая степь», «синие села». Содержательная и прагматическая специфика соответствующих реализаций определяется и тем, что именно на их основе конструируются наиболее значимые для данной поэтической системы символические и метафорические образы, организующие целостную эстетическую парадигму с доминантой «Голубая Русь». И этот образ «Голубой Руси», пронизанный идеей христианства, идеей соборного слияния всего сущего в мироздании, является как бы связующим звеном между человеком и Богом. Именно этим мотивируется постоянное употребление данных номинаторов (голубой, синий) в соотнесенности с цветом глаз человека, деталями его одежды, предметами быта. Этот цвет в соответствующих репрезентациях становится выразителем «вездесущности Божественного начала»: сама природа воспринимается как «Голубиная книга», «написанная перстом Божиим». В непосредственной соотнесенности с эстетической парадигмой, определяемой представлением о «Голубой Руси», в поэтической системе Есенина конструируется парадигма, как бы организуемая тезой «Голубиный дух от Бога», составляющими которой органически являются такие поэтические образы, как «голубая душа божья», «голубой сад» («Все мы — яблони и вишни голубого сада»), «лоно голубое» (Божье лоно); «голубизна незримой кущи», с которой «струятся звездные псалмы». Особая значимость в данных реализациях лексемы голубой непосредственно обусловлена спецификой ее семантики (связь с корнем голуб-). При цветовой и образной репрезентации концепта «Родина» в гармоническом единстве его составляющих с высокой эстетической выразительностью реализуются и центральные лексемы ЛСП со значением красного тона — красный и алый, своими истоками восходящие к устному народному творчеству. Поэтические образы, построенные с их использованием, также служат средствм выражения есенинской концепции о единстве природы, человека и Бога (ср.: «алый свет зари», «алы зори», «зорька красная» — мир природы; «с алым соком ягоды на коже» — мир человека; «в алых ризах кроткий Спас», «красный конь» — мир Божественного Всебытия). В соотнесенности с основными компонентами концепта «Родина» в целом ряде случаев реализуются и лексемы желтый, золотой (ср.: «.луна, какзлат бугор»; «месяц — желтое ягнятище» — мир природы; «желтоволосый отрок», «золото волос», «глаз злато-карий омуг» — мир человека; «желторус» (по отношению к Иисусу); «златая ладья», «златая дуга» (по отношению к Светлому гостю) — мир Божественного Всебытия). Однако отмеченная сопоставленность центральных лексем исследуемых ЛСП не исключает их смысловой и эстетической противопоставленности. Это проявляется прежде всего в том, что лексемы голубой, алый, золотой в их оппозиции к лексемам синий, красный, желтый в силу своих образно-коннотативных потенций выявляют четкую соотнесенность с представлением о небе, а следовательно, — с представлением о Боге. Противопоставленность рассматриваемых лексем проявляется и в более частных случаях. Так, лексема синий в смысловой оппозиции к лексеме голубой обнаруживает соотнесенность с более насыщенными и яркими оттенками соответствующей тональности, что, например, определяется при реализации этих лексем в подзоне «глаза» (ср.: «глаза голубые кроткие» — «играю на тальяночке про синие глаза»). Четкую противопоставленность в целом ряде конкретных случаев выявляют и лексемы алый, красный. Соответствующая смысловая дифференциация обнаруживается прежде всего при характеристике утренних и вечерних зорь. Цветовым номинатором первых в подавляющем большинстве случаев является лексема алый, что обусловливается не только ее этимологией, но и спецификой реализации в русских поэтических (в частности, народно-поэтических) текстах. В свою очередь, лексема красный в целом ряде случаев употребляется в качестве номина-тора густых (или предельно ярких) оттенков красного тона, часто соотносимых с красками вечернего заката. Соответствующая противопоставленность данных лексем выявляется и по отношению к зоне «человек», где при обозначении цвета лица как признака молодости, здоровья, красоты реализуется лишь лексема алый. Эстетическая сущность лексемы алый как номинатора цвета (света) утренних зорь, алого свечения, озаряющего человека в момент его духовного прозрения («я стоял, как инок в блеске алом»), нежного цвета кожи, деталей праздничной народной одежды обусловливает ее использование при построении метафорического образа, соотнесенного с сутью самой есенинской Руси («Ты ли, Русь, тропой-дорогой Разметала ал наряд»). И все вышеуказанные номинации способствуют активной реализации в семантической структуре лексемы алый целого комплекса коннотативных признаков с доминирующим признаком «прекрасный». В смысловой оппозиции находятся и лексемы-доминанты ЛСП со значением желтого тона — желтый, золотой (златой). Именно лексемы группы «золотой» в силу своей эстетической и традиционно-стилистической заданности используются Есениным при реализации гармонически объединяющей сущность земли и неба идеи об истинно прекрасном. Отмеченная эстетическая функция лексем группы «золотой» в поэтической системе Есенина определяется их преимущественной реализацией в контекстах, соотнесенных с представлением о солнечном (тварном) и Божественном (нетварном) свете. Ср.: «На рассвете зорька золотая загорелась ярким перламутром» — «Солнце златою печатью стражем стоит у ворот» (Господних ворот). В отмеченной выше противопоставленности лексема желтый, утрачивая свою образно-эстетическую соотнесенность с представлением о свете, а следовательно, о порождаемой им жизни, — становится репрезентатором противоположной идеи, в основе которой находится образ смерти, получающий отражение в соответствующей поэтической парадигме с доминантой «желтый тлен». В результате вышеотмеченного лексемы голубой, алый, золотой (а также их дериваты) как компоненты есенинской поэтической системы обнаруживают четкую тенденцию к реализации коннотативных признаков положительной эмоционально-экспрессивной направленности, объединяемых представлением о светлом, добром, прекрасном. В свою очередь, соответственно противопоставленные им лексемы (прежде всего лексемы желтый и красный) в структуре данной поэтической системы оказываются источником индуцирования признаков, соотнесенных с коннотатами противоположной эмоциональной направленности. Указанная противопоставленность лексем-доминант соответствующих цветовых парадигм выражается и в специфике их преимущественной связи с цветовыми и нецветовыми лексемами. Так, например, лексема голубой реализуется в непосредственной парадигматической соотнесенности не только с лексемой лазоревый, но и васильковый — одним из ярких экспликаторов самых заветных идей и чаяний поэта. В свою очередь, в качестве наиболее близких синонимов лексемы алый выступают не только лексемы розовый, малиновый, вишневый, но и лексемы иной цветовой тональности (ср., например: «алая свитка», «белый кушак» как знаки высокой нравственности и духовности лирического героя). Вокруг лексемы красный группируются лексемы противоположной эмоционально-экспрессивной заряженности: багровый, кровавый, — с которыми органически соотносятся цветообразы, построенные на осмыслении денотата «рябина», «калина». В качестве контекстуальных синонимов лексемы красный в целом ряде случаев могут выступать лексемы-репрезентаторы иной тональности (ср., например, эстетическую парадигму образов: образ «красный вечер» и соотнесенное с ним представление о «черном вечере», репрезентируемое через образ-метафору «вечер черные брови насопил»). Образно-смысловая сопоставленность и противопоставленность исследуемых лексем получила отраженность и в целостной системе поэтических образов-символов, которые выражают определенные чувства и переживания лирического героя, находящиеся в непосредственной соотнесенности с основными нравственными константами христианства (любовь, сострадание, милосердие). Таким образом, в есенинской картине мира концепт «Родина» совмещает в себе вселенную (Бога), природу и внутренний мир лирического героя. Выражению гармонического единства этих трех начал в немалой степени способствуют цветовые номинаторы, и прежде всего соотнесенные с представлением о синей, красной, желтой (золотой) цветовых тональностях, получивших отраженность в русском национальном сознании, что, безусловно, является решающим в оценке адекватности поэтических текстов Есенина и их художественных переводов, в языковой структуре которых каждая лексема приобретает эстетическое звучание в соответствии со спецификой порождающей ее языковой национальной культуры.