ХХIII. Земля обетованная. Внешнее ее положение и природа. Население, его язык, религия и гражданское состояние.

Земля обетованная, на границе которой стояли теперь израильтяне, представляла собою ту небольшую гористую полосу, которая известна теперь под именем Палестины. Простираясь вдоль восточного берега Средиземного моря от отрогов Ливанских гор на севере до Аравийской пусты­ни на юге, она имеет всего около 30 географических миль в длину и до двенадцати миль в ширину (считая в том и заиорданские уделы). Но несмотря на свою внешнюю не­значительность, она занимала в высшей степени выгодное и важное положение в древнем мире. Страна эта, в сущ­ности, была уединенная: она нигде не соприкасалась непо­средственно с большими идолопоклонническими народа­ми, и однако же не настолько была удалена от них, чтобы не иметь о них никаких сведений. Напротив, благодаря своему своеобразному положению, она находилась как раз посреди могущественнейших монархий, боровшихся меж­ду собою за преобладание, но так, что эта борьба не за­трагивала неизбежно ее существования. Дороги купцов и воителей как по суше, так и по морю проходили по ее границам; караваны и полки, двигавшиеся с берегов Ев­фрата к берегам Нила и обратно, соприкасались с ее ок­раинами, но никакого важного пути не проходило чрез са­мую страну. Естественные преграды, отделявшие ее от ок­ружающего мира, разобщали ее с этим миром, предоставляя ее населению свободу по своему желанию входить в сношения с чужими странами, или сохранять свою отчужденность и полную самостоятельность и само­бытность. Она соприкасалась как бы со всеми тремя час­тями тогдашнего света. Подле нее встречались между со­бой Азия, Африка и Европа. Это было средоточие, из ко­торого в определенное время свет мог распространяться во все окружающие страны. Безопасность ее обеспечива­лась самой природой: безводная пустыня на юге, непрохо­димые хребты гор на севере, безбрежное и негостеприим­ное у этих берегов море на западе и глубокая иорданская долина с прилегающей к ней великой пустыней Сирий­ской на востоке — делали ее при некотором благоразумии и бдительности почти недоступной для завоевания. Там истинная религия, вдали от всяких чуждых влияний, мог­ла беспрепятственно процветать среди избранного народа, который, однако же, сам имел все средства входить в сно­шения с окружающим миром и таким образом делиться с ним вверенным ему сокровищем. Так как земля обето­ванная занимала как раз серединное положение в древнем историческом мире, и около нее именно сходились и рас­ходились те великие пути, по которым текла историческая жизнь этого мира и постепенно передвигалась с востока на запад, к великому бассейну Средиземного моря, то на­род, которому выпало на долю владеть этой землей, не только становился наблюдателем всего хода исторической жизни окружающего мира, но, в то же время, делался на­следником всего исторического богатства старых народов востока и вместе с тем держал в своих руках лучшие на­дежды юного нарождавшегося мира — на западе. Выгод­нее этого положения для народа, которому Промысл су­дил быть «светом для народов», не могла представить ни одна еще страна на земном шаре.

По своему внешнему характеру Палестина — страна по преимуществу гористая. Начинаясь от северной грани­цы, от группы гор Ливана и Антиливана, цепи гор непре­рывными и правильными грядами параллельно спускают­ся до самого юга страны и тянутся по обеим сторонам ре­ки Иордана. Склоняясь к западу, горные хребты переходят в низменности, из которых по одной течет ре­ка Иордан, а другая примыкает к самому берегу Средиземного моря и известна была в древности под названием равнины Филистимской и Саронской. Западная гряда гор, тянущаяся чрез Палестину в собственном смысле этого слова, по середине прерывается большою равниной Ездрилонской, которая разделяет страну на две части — северную и южную. В обеих этих частях горная цепь рас­сыпается на множество холмов, перемежающихся с доли­нами, и среди холмов по местам вздымаются горы, выда­ющиеся своею высотою над окружающею местностью. Таковы на севере Ермон, Фавор и Кармил, и на юге Гари-зим, Гевал, Сион и гора Елеонская. Самая величественная из них гора Ермон, которая, вздымаясь на 9 300 футов над уровнем моря, своею снеговою вершиной как бы озирает всю землю обетованную и сама видна за полтораста верст со всякого более или менее возвышенного места страны. Другие горы не превышают трети этой высоты и более знамениты связанными с ними историческими воспоми­наниями, чем своим внешним величием¹. Промежуточные долины и равнины представляют собою то плоские возвы­шенности, иногда поднимающиеся до трех тысяч футов над уровнем моря (как напр, равнина Хеврона, лежащая на высоте 3 029 ф.), то глубокие впадины, иногда лежащие ниже морского уровня, как долина иорданская, лежащая почти на пятьсот футов ниже уровня Средиземного моря. Вследствие такого своеобразного устройства, Палести­на представляет особенности, каких еще нигде не встреча­ется на земном шаре. На занимаемом ею небольшом про­странстве встречаются самые поразительные противоположности. Снеговые вершины Ливана и Ермона, так ска­зать, смотрят на долины и пустыни юга, где палящий зной по временам сжигает всякую растительность. В близком соседстве растут самые разнородные деревья — стройная пальма, любящая зной, и величавый дуб, требующий бо­лее умеренного и влажного климата.

С западной и восточной стороны Палестина окаймле­на водою: с запада Средиземным морем, а с востока ре­кой Иорданом, который, беря свое начало в недрах Ермо­на, почти в прямом направлении течет с севера на юг, слегка извиваясь по долине. На своем пути Иордан проте­кает два озера — Меромское и Геннисаретское и впадает в Мертвое море, имея таким образом до полтораста верст протяжения, при 10—12 саженях ширины и 1—2 саже­нях глубины в летнее время. Из двух протекаемых им озер особенно замечательно озеро Геннисаретское, назван­ное так вследствие своей арфообразной формы. Оно име­ет около 20 верст в длину и 10 в ширину, отличается чрез­вычайною прозрачностью своих вод, наполненных рыбами всякого рода. Окружающая его местность поражает своею живописностью и плодородием. По берегам его успешно растут пальмы, смоковницы, виноград и плодовые деревья всякого рода. Чрезвычайно теплый и благорастворенный воздух содействует тому, что все плоды на его берегах со­зревают месяцем ранее, чем на окружающих высотах. Не­даром иудеи говорили, что если рай еще есть на земле, то здесь именно дверь, которая ведет в него. Полную проти­воположность ему представляет Мертвое море, куда изливается Иордан. Оно имеет до70 верст в длину и до 20 в ширину. Мрачно лежа в глубокой котловине, оно произ­водит тяжелое и подавляющее впечатление. Желто-мутные воды его настолько пропитаны солью и горечью, что в них почти не может существовать никакая жизнь. Самый воз­дух вокруг него насыщен соленой горечью, и окружающая почва, с ее серно-солеными глыбами, представляет страш­ную пустыню. Кремнистые берега, ступенями поднимаю­щиеся от его поверхности более чем на 1 700 футов и ли­шенные всякой растительности, довершают мрачную кар­тину, которая всем своим видом напоминает о страшном суде Божием, некогда постигшем беззаконные и нечести­вые города цветущей долины. Следами прежнего плодоро­дия служат лишь небольшие оазисы, на которых и теперь произрастают редкие бальзамовые растения и различные пальмы.

Положение Палестины на переходной ступени от умеренного пояса к жаркому (между 31° и 33° сев. ши­роты и 34° и 36° в.д.) сообщает ее климату известную правильность, которая свойственна только ей. Продолжи­тельность дней и ночей почти всегда равна 12 часам, и только в самые жаркие летние месяцы и самые холодные зимние месяцы между днями и ночами наступает разни­ца на два часа. Переход от дня к ночи и наоборот совер­шается с необычайною быстротою. Ночь наступает почти вдруг после ясного дня, и рассвет дня с такою же быстро­тою разгоняет ночную тьму. С такою же правильностью сменяются и времена года. В Палестине, собственно, только два времени года — сырое и сухое. В начале осени на­ступают так называемые ранние дожди, которые Падают с такою правильностью, что в случае их замедления населе­ние начинает серьезно беспокоиться о будущем урожае. В течение нескольких месяцев дождливые дни перемежают­ся с солнечными; гром и молния возвещают и сопровож­дают выпадение дождя, который иногда обращается в снежные хлопья и град. К концу сырого времени дождь начинает идти еще обильнее и получает название поздних дождей, которые иногда восполняют недостаточность ран­них. Это правильное распределение дождей находится в прямой зависимости от двух главных источников влаги: Ливанских гор на севере и Средиземного моря на западе. Тающий в течение лета снег на этих горах наполняет осеннюю атмосферу влагой, образует дождевые облака, которые образующимся на море осенью воздушным тече­нием гонятся на юг, где они и выпадают в качестве дож­дя. В сухое время года, т.е. летом, продолжающимся от апреля до октября, небо делается совершенно безоблач­ным и не выпадает ни одной капли дождя для освежения земли и человека. Но растительность не погибает, так как богатые росы, образующиеся по ночам, с достаточностью возмещают отсутствие дождя, и северо-западный ветер, в течение всего лета дующий с моря, значительно умеряет дневной зной. Изредка свирепствует палящий восточный ветер (кадим), который вгоняет едкую пыль во все поры одежды и тела. Но и этот ветер в Палестине не имеет та­кой губительности, какою отличается африканский самум. Вследствие господствующей правильности, климат Палес­тины весьма здоровый и способствует высокому росту и телесной силе населения. В ней совершенно нет каких-ли­бо гнилых болот, отравляющих атмосферу. Болезни вооб­ще редки, а те, которые иногда свирепствуют в ней, боль­шею частью заносного свойства.

В настоящее время Палестина кажется пустынною и бесплодною. Но не такою была она в древности. Когда она отдана была во владение избранного народа, то представ­ляла собою как бы искусственный сад, заботливо насаж­денный среди окружающих пустынь, и отличалась изуми­тельным плодородием, дававшим ей полное право на на­звание страной, «где течет молоко и мед»(Исх. 3:8), «красою всех земель» (Иезек. 20:6). Это была, по описа­нию Моисея, «земля добрая, где пшеница, ячмень, вино­градные лозы, смоковницы и гранатовые деревья, маслич­ные деревья и мед, земля, в которой народ будет есть хлеб, и ни в чем не будет иметь недостатка» (Второз. 8:7—9). Еще и теперь долины отличаются чрезвычайным плодоро­дием, и при некотором трудолюбии дают по две жатвы в год. Даже местность, лежащая к северу от Ездрилонской равнины, весьма щедро наделена природой, и в древности там было столько масличных деревьев, что то колено, ко­торому досталась она, так сказать, утопало в масле². Сре­дина страны, лежащая к югу от этой равнины, также от­личалась изобилием всего и щедро вознаграждала за труд. Повсюду из скал журчат ручьи, орошая землю и давая си­лу для мельниц. Местность эта, отданная во владение сынов Иосифа — Ефрема и Манассии, отличалась «вожде­ленными дарами неба, росою, вожделенными плодами солнца и вожделенными произведениями луны, превос­ходнейшими произведениями гор древних и вожделенны­ми дарами холмов вечных» (Второз. 33:13—15). По скло­нам гор повсюду были роскошные сады и виноградники, и самые горы, теперь поражающие своею пустынностью, покрыты были густым лесом — теревинфом, буком, дубом и многими другими лиственными породами. На особенно теплых местах вздымались стройные пальмы, приносив­шие сладкие плоды и часто от избытка изливавшие свой сок на землю. К югу плодородие уменьшается, по мере то­го как долины сменяются сплошными известковыми хол­мами. Но и там были хорошие пастбища для стад. Толь­ко уже к югу от Хеврона местность получает совершенно пустынный характер, и только по местам попадаются оро­шаемые ключевой водой оазисы, в которых раститель­ность тем роскошнее и богаче. Зато вся береговая полоса представляла изумительное плодородие, и даже теперь, не­смотря на общее запустение страны, хлебные растения да­ют изобильный урожай при самой незначительной обра­ботке земли, и из деревьев роскошно растут всякие паль­мы, маслины, лимоны и бананы, хотя, к несчастию, при отсутствии трудолюбивого населения, прибрежный песок с каждым годом все более засыпает эту некогда благодат­ную полосу земли.

При своем необычайном плодородии и всех удобствах для тела, обетованная земля представляла здоровую пищуи для души. Она была до ничтожества мала в сравнении с обширными пространствами, которые занимались такими государствами древнего мира, как Египет, Индия, Ассиро-Вавилония. С некоторых пунктов на горных вершинах по­средине земли можно сразу видеть ее границу и на восто­ке и на западе: с одной стороны волны Средиземного мо­ря, с другой — мрачно сверкающую поверхность Мертвого моря с Иорданом и высящимися за ним горами Галаадскими. С горы Ермон глаз окидывает большее про­странство, и перед ним открывается дивная панорама прекраснейших ландшафтов, которые в изумительно про­зрачном воздухе рисуются пред взорами подобно ряду чу­десных картин, начертанных рукою божественного Ху­дожника. Сколько здоровой пищи такие виды давали для души, и сколько возвышенных чувств и дум пробуждали они! В этой благословенной земле каждый холм и каждая долина способны были пробуждать в отзывчивой душе чувства беспредельного благоговения и благодарения к Творцу, перст которого чувствовался повсюду. Только под впечатлениями такой дивнобожественной красоты могли изливаться из души израильского царя-поэта, боговдохно­венного псалмопевца Давида, те дивные псалмы, в кото­рых вся одушевленная и неодушевленная природа, солнце и луна, звери и птицы, горы и холмы, юноши и девы, старцы и отроки — все призываются хвалить имя Госпо­да, слава Которого на небесах и на земле (Пс. 148).

Неудивительно, что эта благословенная страна не ос­тавалась безлюдною. С самой глубокой древности она была густо заселена различными племенами, и именно по­томками Ханаана, сына Хамова, вследствие чего и самая земля называлась Ханаанскою. У Ханаана было одиннад­цать сыновей, ставших родоначальниками одиннадцати отдельных племен. Четыре из них поселились в Сирии и Финикии, а остальные семь (хеттеи, иевусеи, аморреи, гергесеи, евеи, хананеи и ферезеи) заняли и заселили Па­лестину. Южную часть приморской равнины занимали филистимляне, в соприкосновение с которыми приходили еще Авраам и Исаак и которые, впоследствии, достигли такого могущества, что по ним и самая страна стала на­зываться Палестиной (филистимляне — пелиштим, отсю­да Палестина). Среди них по местам встречались и остат­ки первобытного исполинского племени рефаимов, следы которого сохранялись до позднейшего времени.

Все эти народцы, при частных различиях, говорили языком весьма близким к еврейскому, так что израильтя­не могли свободно понимать их и говорить с ними. Во всяком случае, при всех сношениях с ними как патриар­хов, так и позднейших израильтян дело вполне обходилось без переводчиков, и самые имена царей этих племен и на­звания городов звучали совершенно по-еврейски (как напр. Авимелех, Мелхиседек, Сихем, Кириаф-Сефер и пр.). Вместе с языком по местам среди них сохранялась и истинная религия, как это мы видим в лице Мелхиседека, который был священником Бога Вышнего, и даже в лице филистимского царя Авимелеха, который также обнару­живал знание истинного Бога — Элогим, Того Самого, вкоторого веровал Авраам (Быт. 21:22 и 23). Но помимо этих следов истинной религии, в общем племена эти бы­ли погружены в самое темное идолопоклонство. В наибо­лее развитом виде оно было у финикиян, которые, как на­иболее просвещенные между ними, служили для них об­разцом и в религиозном отношении. Как финикияне, так и все остальные ханаанские народцы боготворили силы природы, которые олицетворялись в божеской чете под именем Ваала и Астарты. Ваал олицетворял солнце, а Астарта луну, но не как чистейшие небесные светила, а как производительные силы природы, насколько они возбуж­дают к плодоношению землю, животных и людей. Кроме того, ханаанитяне почитали еще семь низших богов, оли­цетворявших собою семь известных тогда планет, и с ни­ми еще особого восьмого бога под именем Асмуна, кото­рый олицетворялся под образом змея и считался богом-целителем. Служение этим богам отличалось крайнею степенью грубой чувственности. При этом главную роль играли женщины. Жертвенники и капища устраивались на вершинах гор, под деревами, и посвящались Ваалу и Астарте. В каждом капище Ваала был конусообразный ка­мень, как изображение оплодотворяющего органа, слу­жившего главным предметом религиозного чествования. В конце осени совершался праздник печали, заканчивав­шийся самым грубым распутством. Женщины в течение семи дней скорби отыскивали исчезнувшего Ваала, т.е. его деревянное или каменное изображение, от исступленной скорби рвали на себе волосы и ударяли себя в грудь. Жрецы под раздражающие звуки унылой музыки резали себе руки и тело ножами и кололи копьями. Но вот к концу праздника печали все исступленно восклицали: «жив Ва­ал!» и от этой исступленной радости девицы бесстыдно жертвовали своею честью за деньги, которые предназнача­лись в жертву Астарте. При храмах существовали особые храмовые блудницы, которые в течение целого года пре­давались распутству как в самых храмах, так и на улицах, и назывались «посвященными» (кедешот). В честь Астар­ты мужчины и юноши оскопляли себя и одевались в жен­ские одежды, чтобы этим уподобиться богу, который од­новременно был и Ваалом и Астартой, мужеским и жен­ским началом. Эти фанатические скопцы, которые занимались выпрашиванием милостыни длякапищ, назы­вались также посвящениями (кедешим). Понятно, что такая религия всю жизнь этих народов делала нечистою и омерзительною, уже навлекавшею на себя страшный гнев Божий - в наказании Содома и Гоморры. Вследствие это­го Моисей решительно запретил израильтянам вступать в союз с ханаанскими народами. Чтобы освободить и очис­тить землю обетованную от такого осквернения, они должны были окончательно истребить или изгнать их, как племена, навлекшие на себя праведный суд Божий — за то, что они за благословенные дары заселенной ими бла­годатной земли не только не славословили истинного Бо­га, а, напротив, нашли в них источник омерзительного идолопоклонства и нечестия.

В гражданском отношении ханаанские народы находились уже на довольно высокой степени цивилизации. Не говоря уже о финикиянах, которые в это время уже вели обширную морскую торговлю и знакомы были со всеми сторонами цивилизованной жизни, другие ханаанские племена вслед за ними умели добывать металлы из рудни­ков, ковали золотые и серебряные вещи для украшения, оружие и колесницы для войны, строили храмы и дворцы, умели укреплять стенами города, вели торговлю и знако­мы были со счетоводством и письменностью. На высокое развитие и распространенность письменности указывает замечательное обстоятельство, что один из городов в юж­ной Палестине носил название Кириаф-Сефер, т.е. город книг, каковое название предполагает в нем существование целой библиотеки или книжного дома. Развитию граждан­ской жизни способствовала самая густота населения. Страна наполнена была городами и селениями, между ко­торыми расстилались роскошнейшие нивы и пастбища. Города, большею частью сильно укрепленные, строились по преимуществу на высотах гор, что делало их еще более неприступными для вражеского нападения и что, между прочим, особенно устрашило израильских соглядатаев. Несмотря однако же на это, ханаанские народцы не мог­ли оказать непреодолимого противодействия израильтя­нам, так как между ними не было никакого государствен­ного единства. Не только отдельные племена, но и отдель­ные города считали себя совершенно независимыми от других, управлялись своими собственными царьками, ко­торые постоянно соперничали между собою и в непрерывных войнах взаимно истощали свои силы. Даже об­щая, угрожавшая им всем опасность не могла объединить их между собою, и каждый город защищался своими соб­ственными силами. Только уже впоследствии образовыва­лись союзы из нескольких городов, которые общими сила­ми пытались отстоять свое существование. Но даже и при этой политической разрозненности ханаанских племен, чтобы завоевать землю обетованную с ее многочисленны­ми твердынями, требовавшими для взятия их высокого военного искусства и осадных машин, какими, естествен­но, не мог обладать такой пастушеский народ, как изра­ильтяне, и победить царей, располагавших испытанным в битвах войском и страшными железными истребительны­ми колесницами, — для этого требовалось не только нео­бычайное мужество со стороны вождя и его народа, но и особая помощь Божия. И эта помощь обещана была но­вому предводителю народа израильского — доблестному и испытанному воину Иисусу Навину.