Верхом на волшебных лошадях 18 глава




Было сложно говорить о том времени. Он уехал через год после смерти матери. Остался бы он, если бы она жила? Он не знал. В Лавре он пытался забыть мальчика, которым был – Александра Петровича с его силой, верой, рвением и глупой гордостью. Мальчика, что восхищался матерью.

Но теперь он вспоминал. Он говорил. Он рассказывал сестре о праздниках зимой, о детских шалостях, о его первом мече, первой лошади, и о голосе матери, смеющемся в лесу перед ним. Он рассказывал о ее руках, ее песнях и ее подношениях.

А потом он заговорил о Лавре зимой, спокойствии монастыря, звоне колоколов над сонным лесом, медленных молитвах, что отмечали холодные дни, вере его наставника, к которому прибывали люди со всех сторон. Он говорил о днях в седле, ночах вокруг костра: он говорил о Сарае, Москве и обо всем между.

Он говорил о России. Не о Твери, Владимире или княжествах сыновей Киева, а о России с ее небесами и землей, ее народом и гордостью.

Она слушала с большими глазами, полными, как чашки, теней.

– За это мы боремся, – сказал Саша. – Не за Москву или даже Дмитрия, не ради князей. А ради земли, что родила нас, людей и чертей.

 

На пороге зимы

 

Вася проснулась от прикосновения раннего снега к лицу.

Саша уснул, перестал шептать молитвы в тишине ночи. Воздух был холодным, землю покрыл иней. Голоса людей утихли вокруг. Все, кто мог спать, делали это, набирались сил до рассвета.

Холодный ветер пронесся над лагерем русских, трепал их знамена и сыпал снег на землю.

Вася глубоко вдохнула и встала на ноги, опустила плащ на спящего брата. Она увидела Медведя. Он был в облике человека, замер за красными углями их костра. Он следил за снежинками, что падали с неба.

– Еще рано для снега, – сказала Вася.

Страх впервые мелькнул на лице Медведя.

– Сила брата растет, – сказал он. – Еще испытание, морская дева. Это будет сложнее всего.

Вася выпрямила спину.

Зимний король выехал из тьмы, словно холодный ветер нес его к ней, и копыта его лошади без звука били по грязи, посыпанной снегом.

Две армии и ее спящий брат словно пропали. Остались только она, король хаоса и король зимы, окруженные вихрем нового снега. Морозко не был тонким и почти бесформенным созданием, как было летом, но и не был величавым и нарядным правителем зимы. Он был в белом, первые заморозки нового времени года.

Он остановился и слез с лошади.

Ее горло пересохло.

– Король зимы, – сказала Вася.

Он окинул ее взглядом. Он не смотрел на Медведя, но от этого складывалось сильное впечатление.

– Я знал, что ты будешь биться, Василиса Петровна, – сказал он через миг. – Но не знал, каким способом.

Только тогда он посмотрел на брата. Холодная ненависть вспыхнула между ними.

– Ты всегда был невыносим, Карачун, – сказал Медведь. – А ты думал, что произойдет, когда ты бросил ее без подсказок, как победить?

– Я думал, что ты сделала выводы, – Морозко повернулся к Васе. – Ты видела, на что он способен.

– Ты знал это лучше меня, – сказала Вася. – Но освободил Медведя, потому что был в отчаянии. Я тоже была в отчаянии. Он поклялся тогда тебе, а теперь – мне.

Она подняла руки. Золото сияло на ее запястьях силой.

– Да? – Морозко холодно взглянул на них. – А после его клятвы? Разве ты не пугала людей в его обществе? Не ощутила вкус жестокости?

– Ты не знаешь меня? – сказала она. – Я любила опасность с детства. Но я не любила жестокость.

Морозко разглядывал ее лицо, искал что–то, и она отвела взгляд, злясь. Он рявкнул:

– Посмотри на меня!

Она рявкнула:

– Что ты ищешь?

– Безумие, – сказал он. – Жестокость. Ты думаешь, опасность Медведя очевидна? Он будет влиять на твой разум, пока в один день ты не рассмеешься от крови и страданий.

– Я еще не смеюсь, – сказала она, он посмотрел на золото на ее запястьях. Она должна была стыдиться? – Я получила власть, где смогла ее найти. Но не стала злой.

– Разве? Он умен. Ты падешь, сама того не зная.

– У меня нет на это времени, – теперь она на самом деле злилась. – Я бегала во тьме, пытаясь спасти всех, кто нуждается во мне. Я поступала хорошо и плохо, но я не такая. Я – это я. Ты не вызовешь во мне стыд, Морозко.

– Точно, – сказал ей Медведь. – Не нравится соглашаться с ним, но ты должна ощущать вину за это. Поругай себя немного.

Она не слушала его. Она шагнула к королю зимы, чтобы видеть его лицо даже во тьме. И там были чувства: гнев, голод, страх, даже горе. Его безразличие пропало.

Гнев покинул ее. Она взяла его за руку. Он не мешал, его пальцы были холодными и легкими. Она тихо сказала:

– Я созвала все силы этой земли воевать, зимний король. Это нужно было сделать. Мы не можем биться среди своих.

– Он убил твоего отца, – сказал Морозко.

Она сглотнула.

– Я знаю. И теперь он обязан помочь мне спасти мой народ, – она подняла свободную руку и коснулась его щеки. Она была близко, видела, как он дышит. Она прижала пальцы к его лицу, чтобы он посмотрел в ее глаза. Снег быстрее сыпался с неба. – Ты будешь биться с нами завтра? – спросила она.

– Я буду там для мертвых, – сказал он, отвел взгляд на лагерь в стороне. Она не знала, сколько людей увидит следующие сумерки. – Тебе не нужно там быть. Еще не поздно. Ты сделала, что могла, сдержала слово. Ты и твой брат можете…

– Поздно, – сказала она. – Саша уже не оставит Дмитрия. И я… тоже должна.

– Должна из гордости, – парировал Морозко. – Ты хочешь послушания чертей и восхищения князей, потому рискуешь рядом с Дмитрием. Но ты не видела боя.

– Не видела, – ее голос стал холодным, как его. Она опустила руки, но не отошла. – Но да, я хочу восхищения Дмитрия. Я хочу победить, даже хочу власть над князьями и чертями. Мне не запрещено желать, зимний король.

Они почти дышали друг другом.

– Вася, – тихо сказал он. – Думай не только этим боем. Мир безопаснее, если Медведь на его поляне, и ты должна жить. Ты не можешь…

Она прервала его.

– Я уже поклялась, что твой брат не должен возвращаться. Мы понимаем друг друга. Порой это пугает меня.

– Я не удивлен, – сказал он. – Ты – дух моря и огня, а он – худшее, что может возникнуть в тебе, но в большом размере, – он прижал ладони к ее плечам. – Вася, он опасен для тебя.

– Так убереги меня, – она посмотрела в его глаза. – Оттащи меня, когда он потянет меня далеко. Тут должно быть равновесие, Морозко, между ним и тобой, между людьми и чертями. Я родилась быть между. Думаешь, я не знаю этого?

Его глаза были печальными.

– Да, – сказал он. – Знаю, – он посмотрел на Медведя, в этот раз братья тихо оценивали друг друга. – Это твой выбор, не мой, Василиса Петровна.

Вася слышала выдох Медведя, поняла, что он боялся на самом деле.

Она опустила голову на миг на шерсть и мех плеча Морозко, и его ладони скользнули на ее спину, прижали ее на миг между днем и ночью, между порядком и хаосом.

«Забери меня в тишину, – хотела она сказать. – Я не выношу шум и вонь людей».

Но это было в прошлом, она выбрала путь. Она подняла голову и отошла.

Морозко вытащил из рукава что–то маленькое и сияющее.

– Я принес это тебе, – сказал он.

Зеленый камень на шнурке. Он был грубее, чем идеальный кулон с сапфиром, что она когда–то носила. Она не трогала камень, а смотрела с опаской.

– Зачем?

– Я далеко ушел, – сказал Морозко. – Потому не приходил к тебе даже во снах, даже когда ты забрала Медведя из его темницы. Я пошел на юг по снегам своего царства. Я пошел к морю. Там я позвал Черномора, которого не видели много людских жизней.

– Зачем ты ходил туда?

Морозко замешкался.

– Я поведал ему то, чего он не знал, что ведьма в лесу родила от него детей.

Она смотрела.

– Детей? От короля моря?

Он кивнул.

– Близняшек. И я рассказал ему, что среди его внуков есть та, кого я люблю. И король моря дал это мне. Для тебя, – он почти улыбался. – В этом нет магии и умыслов. Это подарок.

Вася так и не взяла кристалл.

– Давно ты знал?

– Не так давно, как ты думаешь, хоть я и поражался твоей силе. Я думал, могла ли это быть только ведьма, смертная женщина с магией, передавшая талант дочерям. А потом я увидел Варвару и понял, что дело не только в этом. У Черномора есть сыновья, и у них часто есть магия их отца, они живут дольше, чем люди. И я спросил у Полуночницы правду, а она ответила. Ты – правнучка морского царя.

– Я буду долго жить?

– Не знаю. Откуда нам знать? Ты – ведьма, черт и женщина, потомок русских князей и дочь Петра Владимировича. Черномор может знать, он сказал, что у него будут ответы, но только если ты придешь к нему.

Это было слишком. Но она взяла камень. Он был теплым в ее ладони, и Вася уловила соленый запах. Он словно дал ей ключ к себе, но она не могла пока заняться этим. Было еще много дел.

– Тогда я пойду к морю, – сказала она. – Если переживу рассвет.

Он тяжко сказал:

– Я буду в бою. Но моя задача – мертвые, Вася.

– Моя – живые, – сказал Медведь с улыбкой и улыбнулся. – Неплохая из нас пара, близнец.

 

Несущий свет

 

Мрачный день. Вокруг них шевелилась армия, а на другой стороне Куликово просыпались татары. Русские слышали, как фыркали лошади татар на холоде. Но ничего не было видно – мир скрыл густой туман.

– Боя не будет в тумане, – сказал Саша. Он не мог есть, но выпил немного медовухи, передал флягу Васе. Когда он проснулся, она уже не спала, сидела одна у снова горящего костра, бледная, хмурая, но собранная.

Было холодно, небо было серым над туманом, обещало больше раннего снега. А потом солнце появилось с холодом над краем земли. Туман рассеивался. Он глубоко вдохнул.

– Мне нужно к Дмитрию. Он ждет гонца. Что бы ни случилось, я найду тебя до начала сражения. А пока ступай с Богом, сестра. Ты будешь невидимой, не будешь рисковать.

– Нет, – сказала она и улыбнулась. – Сегодня с чертями. Не с мечами людей.

– Я люблю тебя, Васенька, – сказал он и оставил ее.

* * *

Гонец вернулся, и татары приняли вызов Дмитрия. Они назвали и воина Мамая. Саша и Дмитрий услышали его с одинаковым холодным трепетом гнева.

– Десятки людей могут занять твое место, – сказал Дмитрий. – Но…

– Не с этим воином, – сказал Саша. – Если не твой, то он мой, брат.

Дмитрий не спорил. Они стояли в его палатке, пока подданные бегали. Вокруг них звенела сталь, кричала просыпающаяся армия. Великий князь предложи ему хлеба, и Саша немного съел.

– А еще, – добавил Саша, прогоняя гнев из голоса, – другой воин заберет славу своему городу – Твери, Владимиру или Суздали. Это должно быть за Русь и за Бога, брат. На этом поле мы – один народ.

– Один народ, – задумчиво сказал Дмитрий. – Твоя сестра вернулась? Со своими… последователями?

– Да, – Саша мрачно посмотрел на него. – Она закалена, как сталь, но очень юна. Я виню тебя за то, что ты втянул ее в это.

Дмитрий не раскаивался.

– Она знает риски, как и я.

Саша сказал:

– Она говорит остерегаться реки. И доверять деревьям, что скроют людей, а еще – не бояться бури или огня.

– Я не знаю, радует это или пугает, – сказал Дмитрий.

– Пожалуй, все сразу, – сказал Саша. – С сестрой нет ничего простого. Брат, если я…

Дмитрий резко тряхнул головой.

– Не говори так. Но… она будет мне сестрой, ей не нужно меня бояться.

Саша склонил голову и молчал.

– Идем, – сказал Дмитрий. – Я вооружу тебя.

Кольчуга и кираса, щит, копье в форме листа с красным древком. Хорошие сапоги, поножи. Заостренный шлем. Вскоре они закончили. Пальцы Саши похолодели.

– Где твоя броня? – спросил он у Дмитрия. Великий князь был в наряде простого боярина, одного из сотен.

Дмитрий взбодрился, как мальчик, пойманный на шалости. Его слуги, которых Саша видел, тут же встревожились сильнее.

– Один из бояр поменялся со мной местами, – сказал он. – Думаешь, я хочу сидеть на холме в алом наряде? Нет. Я буду биться, и я не собираюсь служить мишенью для татарских лучников.

– Но делу конец, если тебя убьют, – сказал Саша.

– Делу конец, если я не буду вести армию, – сказал Дмитрий. – Воля Руси разобьется, если я – не правитель. Они будут листьями под сильным ветром или возгордятся победой, пытаясь забрать себе побольше. Нет, я сыграю ради большей награды. Что еще?

– Что? – сказал Саша. – Я служил тебе и Богу, брат, – сказал он. – И гордился этим. Прости за все, что я сделал и не сделал.

– Мы говорим о прощении, брат? – сказал Дмитрий. – Левая рука не просит прощения у правой, – он хлопнул Сашу по спине. – Ступай с Богом.

Вооружившись, они вышли к ждущей армии, собравшейся на Куликовом поле. Близился полдень, туман испарился.

– Мне нужно найти сестру, – сказал Саша. – Я не попрощался с ней.

– Нет времени, – сказал Дмитрий. Мужчина привел его коня, и он забрался в седло. Солнце пробило остатки тумана, и он прикрыл глаза рукой. – Вон их воин.

Дмитрий был прав. Татарский воин появился, и тысяча ртов заревели. Саша с быстро бьющимся сердцем забрался на Тумана. Лошадь прижала уши от шума.

– Попрощайся с ней, раз я не могу, – сказал он.

Саша поехал по грязи поля меж двух армий. Казалось, он увидел золотую вспышку: Пожара незаметно бежала среди русских. Саша помахал сиянию. Он мог лишь это.

«Ступай с Богом, сестренка».

* * *

Вася забралась на Пожару, когда ее брат ушел к великому князю. Медведь радостно нюхал воздух, ему нравилось напряжение. Он повернулся к ней с улыбкой–оскалом.

– Что теперь, госпожа?

Морозко оставил ее на рассвете. Его присутствие ощущалось в холодном тумане, несколько снежинок летали с ветром, что шуршал русскими знаменами. Она снова оказалась между ними: радостью Медведя из–за боя и горем Морозко из–за разрушений. Присутствием Медведя и отсутствием зимнего короля.

Хорошо, Морозко работал с мертвыми. Она – с живыми.

Но пока что не с людьми.

Первой она увидела большую черную птицу с лицом женщины. Она пролетела над полем боя, крылья трепали знамена, и хоть люди не видели ее, они поднимали головы, словно ощущали ее тень на себе.

Леший вышел тихо на границу леса, что обрамлял поле боя. Лес скрывал Владимира Андреевича и его отряд, ждущий момента напасть.

Вася подтолкнула Пожару, и золотая лошадь, искрясь, побежала между рядов людей и палаток, чтобы Вася поговорила с правителем леса.

– Я скрою людей, – сказал леший, когда Вася сжала его пальцы–прутья своими окровавленными, – и запутаю их врагов. За твои обещания и обещания великого князя, Василиса Петровна.

Так было по всему полю боя. Пока Саша вооружался, а люди ели и собирались рядами, черти прибывали в густом тумане. Водяной бурлил в реке, его дочери–русалки ждали на берегах. Некоторых Вася узнавала, но многих – нет. Но они прибыли, и поле боя было наполнено ими, она ощущала вес их взглядов и их доверия.

Густой туман испарялся. Она уже потела, несмотря на холод, от нервов и усилий, ехала по полю на Пожаре, поддерживая и собирая свой народ вокруг людей Дмитрия.

Наконец, прогудел рожок, и Вася повернулась к миру людей. Она посмотрела на поле, похожее на болото. Туман остался участками между татарами и русскими, но теперь татар было видно.

Сердце Васи сжалось.

Их было так много. Разве немного страха могло повлиять на такую толпу? Их ряд тянулся, сколько было видно, фырканье лошадей было гулом вдали. Тучи собирались на севере, тяжелые от снега, и одинокие снежинки уже летали. Дмитрий собрал лучшие отряды впереди, слева был Михаил, великий князь Твери. Владимир, князь Серпухова, был справа, но скрытый густыми деревьями.

Где–то за рядами Мамая ждал Олег с боярами, ждал другого сигнала, чтобы напасть на татар сзади.

Вокруг ждали черти, трепетали, как огонь свечи, по бокам от нее.

Медведь рядом с ней, глядя на них, сказал:

– Я долго жил, но такой магии еще не видел. Привести весь наш народ воевать как одно целое, – его глаза пылали в предвкушении.

Вася молчала, молилась, чтобы поступала правильно. Она пыталась думать, что еще могла сделать, но ничего не приходило в голову.

Пожара буйствовала, на ней было сложно ехать. Напряжение сгустилось в воздухе. Туман пропал, уже не скрывал. Ничто не скрывало факта, что сотни тысяч людей собирались убить друг друга. Бой скоро начнется. Где был Саша?

Медведь появился рядом с ней и радостно посмотрел на поле.

– Грязь и крики, – сказал он. – Черти и люди бьются вместе. О, будет прекрасно.

– Ты знаешь, где мой брат? – сказала Вася.

Медведь оскалился в улыбке.

– Там, – указал он. – Но тебе к нему нельзя.

– Почему?

– Потому что твой брат борется с тем татарином Челубеем один на один. Ты не знала?

Она в ужасе развернулась. Но было уже поздно – армии подобрались ближе, и с каждой стороны появилось по фигуре, на серой и гнедой лошади.

– Ты знал, но не сказал сразу, – сказала она.

– Я служу тебе, – сказал Медведь. – Могу даже наслаждаться этим. Но я не достоин доверия. И ты не поговорила со мной, а всю ночь спорила с моим братом, который, каким бы голубоглазым ни был, не знает армию так, как я. Сама виновата.

Пожара вскинула голову, ощущая тревогу Васи. Она сказала:

– Мне нужно к нему, – Медведь повернулся к ней и зарычал.

– Дурочка? – спросил он. – Думаешь, среди них нет тех, кто не увидит тебя или золотую лошадь? Веришь в это, когда все будут смотреть на твоего брата? Уверена, что какой–нибудь татарин не закричит об обмане? – Вася глядела на него, застыв, с каменным лицом, и он добавил. – Монах не отблагодарит тебя. Татарин пытал его, и он делает это ради Дмитрия, ради своей страны, ради себя. Это его слава, не твоя.

Она развернулась, нерешительная, страдающая.

Армии собирались, дрожали во влажном тумане, их броня была холодной и тяжелой. Среди них были силы, что никто не видел. Водяной Дона ждал, чтобы утопить несведущих. Леший скрывал людей ветвями. Улыбающийся король хаоса. Меньшие черти леса и воды.

И незримый и сильный король зимы. Он был в тучах на севере, в сильном холодном ветре, в одиноких снежинках на ее щеке. Но не встал среди них. Не бился в войне Дмитрия. Она видела ужасную правду в его глазах:

«Мое дело с мертвыми».

«Я могла быть далеко отсюда, – Вася видела, как дрожали ее руки. – Я могла быть у озера или в Лесной земле, а то и в лесу без имени. Но я тут. О, Саша, Саша, что ты наделал?».

* * *

Брат Александр ехал один по болотистому Куликовому полю, миновал копья первых рядов Дмитрия, выбрался на открытое пространство меж двух армий. Было лишь тихое дыхание Тумана, хлюпанье копыт по вязкой земле.

Мужчина на высокой рыжей лошади ехал к нему. Больше сотни тысяч людей собралось на поле, но было так тихо, что Саша слышал, как усилился ветер, словно вздыхал печально, сдувая последние листья.

– Славное утро, – Челубей бодро сидел на крупном коне.

– Я убью тебя, – сказал Саша.

– Вряд ли, – сказал Челубей. – Это не случится. Бедный монах со шрамами на спине и порванной ладонью.

– Преуменьшаешь, – сказал Саша.

Челубей помрачнел.

– Что это для тебя? Игра? Духовная задача? Это лишь люди против людей, и в любом случае женщины будут рыдать, а землю окропит кровь.

Без слов он повернул лошадь, отошел и ждал.

Саша тоже так сделал. Было все еще тихо. Странно, что этим серым утром десятки тысяч людей ждали. Он снова заметил золотую лошадь в остатках тумана, на ее спине была худая всадница, рядом с ней была крупная тень. Он мысленно помолился.

Саша поднял копье и закричал, и за ним заревели шестьдесят тысяч. Когда Русь собиралась воедино? Ни разу с дней великих киевских князей. Но Дмитрий Иванович созвал их на холодном берегу реки Дон.

Челубей закричал в ответ, сияя от радости от криков его народа за спиной. Туман не дрогнул под всадником, и конь бросился вперед. Челубей сжал бока своей лошади. Они неслись по полю, грязь и вода вылетали из–под копыт.

* * *

Вася смотрела, как они неслись, ее сердце билось в горле. Их лошади поднимали дуги грязи от каждого шага. Копье Челубея наклонилось в последний миг, почти задело грудь ее брата. Щит Саши отбил удар, его копье загремело по броне на плече Челубея и сломалось.

Вася зажала рот рукой, Саша бросил древко и вытащил меч, а Челубей спокойно развернул лошадь. Татарин был с копьем и щитом, он управлял лошадью коленями. Меч Саши не доставал так далеко.

Второе столкновение. В последний миг Саша коснулся бока Тумана. Быстрая лошадь повернула влево, и меч Саши опустился на древко копья Челубея. Теперь у них остались только мечи, и они развели лошадей в стороны.

Они бились вблизи, отступая. Даже издалека звон их мечей ясно доносился до ее ушей.

Медведь улыбнулся с радостью, наблюдая.

Лошадь Челубея была чуть быстрее Тумана. Саша был чуть сильнее Челубея. У обоих на лицах уже была грязь, на шеях их лошадей – грязь и кровь, и они шумно выдохнули, ударив тяжелыми мечами.

Вася не могла ему помочь, сердце билось во рту. Но это был его момент: он скалил зубы, лицо сияло. Ее ладони были в крови, так она впивалась ногтями.

Снег ударил по ее лицу. Вася слышала голоса чертей, голоса русских, поддерживающих ее брата.

Саша отбил еще удар, попал по ребрам Челубея, порвав кольчугу. Челубей отбил второй удар мечом, а потом их мечи прижались друг к другу. Саша не дрогнул, он давил силой, выбросил Челубея из седла.

Медведь заревел, когда татарин упал, и все люди по обеим сторонам кричали. Челубей и Саша бились в грязи, бросив мечи, теперь только кулаками. А потом Саша нащупал свой кинжал.

Он погрузил его до рукояти в горло Челубея.

Все русские радостно кричали, как и черти Васи. Саша победил.

Вася выдохнула с дрожью.

Медведь вздохнул, словно от удовольствия.

Саша выпрямился с окровавленным кинжалом в руке. Он поцеловал его и поднял к небу, чествуя Бога и Дмитрия Ивановича.

Вася, казалось, услышала голос Дмитрия, обращенный к его армии:

– Бог с нами! Мы победим! Вперед! – и русские бросились толпой, крича имя великого князя Московского и Александра Пересвета.

Саша повернулся с прямой спиной, словно хотел позвать лошадь и биться дальше. Но не позвал.

Медведь пристально посмотрел на Васю, а она увидела большую дыру, где меч пробил кожаную броню Саши, незамеченный в близком бою.

– Нет!

Ее брат повернул голову, словно услышал ее. Туман вернулся к нему, и он коснулся седла лошади, словно хотел забраться.

Но упал на колени.

Медведь смеялся. Вася визжала. Она не знала, что издавала такой звук. Она склонилась, Пожара бросилась вперед по открытому полю к Саше, обгоняя наступающие армии. Медведь следовал за ней, и она слабо слышала голоса чертей, бегущих с русскими.

Но Вася не думала о победе. По сторонам бежали армии, но посреди поля был одичавший от боя Туман, мертвый Челубей лицом в воде и грязи. Вася не думала ни о чем, кроме брата, стоящего на коленях в грязи. Он содрогался, кровь лилась изо рта. Он поднял голову.

– Вася, – сказал он.

– Шш, – сказала она. – Не говори.

– Прости. Я должен был жить.

Пожара опустилась на колени в грязь для них.

– Ты выживешь. Залезай на лошадь, – сказала Вася.

Она не думала, как больно ему было слушаться ее. Земля дрожала от топота армий. Он не мог сидеть, а обмяк мертвым грузом.

– Он умрет, – сказал Медведь рядом с ней. – Лучше отомстить.

Вася без слов порезала ладонь о меч брата. Кровь полилась по ее пальцам. Она размазала ее по лицу Медведя, направляя в нее всю волю.

– Отомсти за меня, – сухо сказала она.

Медведь задрожал от силы. Его глаз вспыхнул ярче, чем Пожара в полночь. Глядя на нее, он схватил шлем Саши с грязной земли и порезал глубоко свою руку. Полилась кровь, чистая, как вода, но с едким запахом серы, и набралась в шлем.

– Я отдаю свою силу взамен, – сказал он, но взгляд был хитрым. – Силу поднимать мертвых.

И он пропал в толпе, его оружием был ужас. Вася, сжимая шлем, забралась на Пожару за братом. Лошадь прижала уши, встала, несмотря на двойной вес на спине, на ее ногах и животе была грязь. Быстрая, как звезда, она унеслась прочь, а вокруг них начинался бой.

 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-11-19 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: