Сэр Перси Сайке говорит о Тимуре следующее: «В истории ни один азиатский завоеватель не демонстрировал такой полководческий дар, как этот, и ни один не заслужил равной ему славы. Его достижения граничат со сверхъестественным».
Так же как Чингисхан, Тимур обладал гениальными военными способностями. Благодаря им оба полководца казались сверхчеловеками. Чем больше мы изучаем походы Цезаря, подвиги Ганнибала или вдохновенную стратегию Наполеона, тем, по размышлении, становится яснее, что оба этих азиатских завоевателя, наряду с Александром Македонским, были военными гениями мирового масштаба. Их боевое искусство другие могли воспроизвести не в глобальном, а в ограниченном масштабе.
Чингисхан по сей день остается загадкой, многого невозможно постичь и в Тимуре. Имел ли Чингисхан продуманный план завоевания мира, или он руководствовался варварским инстинктом? Нам известно лишь, что он был мудрым. Его мудрость несла ужасы миру, в котором мы живем. Можно дать оценку невероятным военным успехам Тимура, но попытки найти отгадку тайны этих успехов окажутся тщетными.
Александр более понятен. Он – сын Филиппа Македонского, унаследовавший сильную армию. Он завоевывал пространства, ранее покоренные Персидской империей, которую сокрушил. Однако двух азиатских воителей постичь труднее из‑за отдаленности и непривычности для нас мира, в котором они жили.
О чем‑то можно судить вполне определенно. Подобно Александру, они обладали огромной волей и неуемной энергией, способной преодолевать любые препятствия. Здесь их сходство прекращается. Чингисхан был терпелив – Тимур импульсивен. Монгольский воитель, исключая ранние годы, руководил своими походами из своей постоянной резиденции – эмир из Самарканда обычно участвовал в походах непосредственно. Вождь кочевников пустыни Гоби делил ответственность за завоевания со своими помощниками и полководцами – тюркский воин брал всю ответственность на себя.
Было ли это осознанной установкой? Или Чингисхан располагал более одаренными помощниками? Видимо, так. Его китайские министры и четыре сына – Суботай, Джебе Нойон, Байан и Мухули – оказались более способными вести войны самостоятельно. После смерти Чингисхана те, кто пережил его, смогли увеличить завоеванную территорию. Сайфеддин, Джаку‑барлас, Шейхали‑бахатур и другие не смогли добиться этого для Тимура.
Монголы XIII столетия были естественно сложившейся управляемой военной силой, они взаимодействовали друг с другом, подобно пчелам из одного улья. Воины Тимура, как и Ганнибала, были менее управляемы. Без непосредственного руководства эмира они теряли половину своей боеспособности. Монголы могли воевать с сильным противником отдельными армейскими частями, Тимур совершал поход во главе единой армии.
Чингисхан обладал редким талантом в военном строительстве и маневрировании войсками. Он продумывал военную кампанию до мельчайших деталей, неделями обсуждая план военной кампании со своими полководцами, прежде чем выступить в поход. Будучи умелым стратегом, он избегал лишних сражений и стремился сокрушить ядро сил сопротивления, а также уничтожить их командование. Террор и скрытность сопровождали передвижения монголов. Чингисхан внушал ужас кровавыми злодеяниями его войск.
Трудно себе представить, насколько страх сковывал людей при приближении монголов. Говорят, что в одном из захваченных городов монгольский воин собрал около двадцати жителей, чтобы убить их. Потом он обнаружил, что забыл свой меч в другом месте. Монгол велел своим жертвам подождать, пока он разыщет свой меч. Единственным из двадцати, не ставшим ожидать неминуемой гибели, был тот, кто рассказал эту историю.
Тюркские воины Тимура отличались от монголов. Случай с Ак Бога, атаковавшим два десятка персов, не был исключительным. Воины Тимура верили в свою непобедимость. Военная интуиция эмира казалась им фатальной.
И все же, несмотря на свои впечатляющие походы и победы, Тимур не смог сломить сопротивления покоренных народов, не смог обеспечить устойчивого правления на завоеванных территориях, что удавалось методичным монголам.
Тимур готовился к походам так же дотошно, как и Чингисхан, но монгол оставался непревзойденным стратегом. Он умел избегать трудностей, с которыми сталкивался и боролся Тимур. Монгол никогда бы не поскакал с несколькими сотнями воинов впереди армии, как это делал Тимур во время осады Багдада. Не стал бы Чингисхан и карабкаться один на стену крепости, как поступал Тимур перед взятием Карши.
В Китае Чингисхан опустошал целые провинции, добивая по частям их защитников. Тимур давал возможность противнику собрать силы и затем вступал с ним в решающее сражение, всегда добиваясь победы. Подобно Наполеону, он был готов к встрече с любыми непредвиденными обстоятельствами и целиком полагался на свою способность принять верное решение в нужный момент для разгрома противника. Никакая проблема не могла привести его в замешательство.
ПОЭТЫ
Неожиданное появление Тимура на пороге Европы и столь же быстрое его исчезновение возбудили воображение европейских поэтов и драматургов. Тамерлан стал легендой – плодом фантазии, рожденной тенденциозными преданиями греков и турок.
Ранние упоминания о Тамерлане, враге Баязита, как называли османского султана немцы, можно встретить в XVI веке. В современной истории он предстает как великий хан тюркских земель, происходящий – влияние Геродота – от скифских пастухов. Но более всего забавны самые последние версии. В сознании европейских писателей Тимур долгое время ассоциировался с турками, неясными представлениями о завоевании Анатолии или победами над султаном Египта, покорением Иерусалима и Вавилона.
В начале Елизаветинской эпохи Кристофер Марло знал о Тимуре не много. Он видел в Тамерлане воплощение необоримой силы и величавости загадочного Востока. Драматург выразил эти образы в драматической форме, создав первую английскую пьесу в стихах. Его пьеса «Тамерлан Великий» целиком основана на вымышленных образах, на ассоциациях из жизни греко‑персидского мира.
Тамерлан появляется на сцене в теперь уже знаменитой колеснице, запряженной покоренными азиатскими правителями:
Эй вы, избалованные клячи Азии!
Разве вы только и можете,
что тащиться по двадцать миль в день
И гордиться колесницей, следующей за вами,
И таким седоком, как Великий Тамерлан,
Да и то лишь от озера Асфальт, где я вас запряг,
До Бирона, где я вам даю покрасоваться?
Пьеса, созданная в 1586 году, бессмертна благодаря только творческому воодушевлению поэта. Его Тамерлан похож на Тимура лишь всепоглощающим властолюбием и величавостью. И это потому, что сам Марло преклоняется перед властностью и величием. Очевидно вместе с тем, что драматург не знаком с испанской публикацией дневника Клавихо, вышедшей в 1582 году и содержавшей дополнительные штрихи к портрету Тимура.
С этого времени, однако, Тимур все чаще упоминается европейскими историками в весьма искаженном обличий. В 1588 году о нем пишет Ленклавиус, в 1600‑м – Перонданус. Пятью годами ранее, в 1595‑м Жан де Бек опубликовал фантастическую версию биографии некоего Алхазена. Славный Ричард Ноллес включил ее в свое многотомное повествование о турках, вышедшее в 1603 году. Многие из этих ранних оценок Тимура собраны в 1625 году в «Пурчас, его пилигримы»; в 1634‑м вышел в свет сборник Пьера Бергерона «Поездки в Татарию», содержавший немало достаточно достоверной информации о тюркских племенах и мусульманах; в 1647‑м Магнон написал свой эксцентричный роман «Великий Тамерлан и Баязит». С этого началось реальное изучение Тимура, знания о котором несколько пополнились с выходом в Париже в 1658 году перевода Ватье истории Ахмеда Арабшаха.
Отражение легенд о Тамерлане можно обнаружить в поэме Мильтона «Сатана». Здесь длинные трубы зовут войско на битву, полки сил тьмы под командованием своих военачальников собираются с поднятыми штандартами у ворот рая. В поэме много фантазий на восточную тему. Долгое время Тамерлан изображался в европейской литературе как типичный восточный деспот, позднее его образ видоизменился в соответствии с концепцией Великого Могола, а в эпоху Вольтера во Франции он отождествлялся с образом китайского императора. Тимур занял нишу, некогда принадлежавшую «Великому хану Татарии», обязанному своей известностью Марко Поло. Все это, однако, имело мало общего с подлинной историей или ее деятелями.
Более точные сведения о Тамерлане появились не раньше, чем вышел в начале XVIII века перевод Пети Делакруа хроники Шарифеддина «Книги побед государя Тимура Великолепного».
Поэма По, посвященная теме любви, добавляет к знанию Тамерлана не больше, чем этот стих:
Монаршая пышность
И мощный трубный глас…
возвещают
о битве людей…
МОНГОЛЫ
Неазиатские писатели обозначают словом «монгол» столько понятий, что необходимо разобраться в его значении.
Слово происходит от выражения «монг‑ку», означающего то ли храбрых, то ли серебряных людей. Их происхождение выводят от тунгусов, одного из коренных племен Сибири, либо от древних турок. К современным им китайцам они не имели никакого отношения, за исключением того, что завоевывали Китай.
Это рослые и выносливые кочевники, охотившиеся и пасшие табуны лошадей и отары овец, кочевавшие вслед за появлением травы. Обитали они в пустыне Гоби и на севере. Это скифы по Геродоту, племена, родственные гуннам и аланам, которые, к несчастью для Европы, перекочевали на запад. Затем они стали наездниками, таковыми остаются их потомки и поныне.
С давних пор китайцы называли их хун‑ну, разного рода дьяволами. Чтобы уберечься от них, построили Великую Китайскую стену. Таким же образом Александр Македонский, судя по легенде, построил ранее Каспийский вал, чтобы не допустить кочевников в пределы своей империи. Монголы были наездниками из азиатских глубин, мест рождения завоевателей. Геродот называл этих питающихся мясом и молоком кочевников, передвигающихся на лошадях, скифами, римляне – гуннами, китайцы – хун‑ну. Все слова использовались для обозначения людей определенной расы.
Хун‑ну означает массу кочевников. Ее нельзя назвать союзом, потому что кочевые племена почти всегда враждовали. Во времена Чингисхана, в 1162 году, эта масса кочевников состояла из ряда народностей. К ним относились – если перечислять племена по местам обитания с востока на запад – предки маньчжуров, татар, монголов, караимов, джалаиров и уйгуров. Чингисхан, вождь монголов, сумевший подчинить своей власти другие племена, создал вместе с ними ядро Монгольской империи.
Чингисхан основал империю. Монголы были его непосредственной опорой, кочевники других племен – первыми из покоренных им народов. Вместе с ними вождь монголов покорил Китай, а вместе с китайцами подчинил тюркские племена Центральной Азии и затем большую часть остального мира.
Поэтому слово «монгол» сегодня имеет одно из двух значений – «обитатель огромной Монгольской империи XII–XIII веков» или «представитель коренного монгольского населения».
В этом смысле слово и употребляется в этой книге[30].
ТАТАРЫ
Слово «татары» даже больше обросло иносказаниями, чем слово «монголы». Изначально так называли представителей небольшого кочевого племени, жившего к востоку от места обитания монголов и очень похожего на них. Не установлено, правда, происхождение этого слова от имени вождя племени Татура, звучавшего на китайском как «та‑та»[31].
Но татары жили ближе всех к китайцам, и те стали называть этим именем все остальные племена кочевников. Название устоялось настолько, что им стали пользоваться европейцы для обозначения массы кочевых племен. И это несмотря на то, что монголы предупреждали первых европейцев, посещавших их империю, чтобы те не называли их татарами, поскольку татары всего лишь одно из племен, которое монголы подчинили своей власти. Норманну в Британии XII века, например, не понравилось бы, если бы его назвали саксом.
Под властью монголов татары как народность исчезли после 1200 года, смешавшись в общей массе воинов империи.
Для азиата существо понятия важнее названия. Для европейских историков Чингисхан был повелителем монголов, у своих подданных он считался Ха‑Ханом мира – Великим ханом. Называть повелителя по имени считалось зазорным. Он владел империей, и было не важно, как его зовут. Сами монголы и татары не занимались письмом. За них документы составляли иноземные секретари. Язык письма сильно отличался от разговорного. В отношениях с Европой секретари писали в документах имена и титулы великих ханов в таких формах: 1. Пропуск имени. 2. Представитель неба на земле. 3. Правитель мира, или Повелитель всех людей. Слово «монгол», как правило, не употреблялось. Марко Поло вернулся на родину со словом «Тартар» и «Тартария».
Независимо от этого, по обстоятельствам нам неизвестным, русские, пришедшие первыми в соприкосновение с кочевыми завоевателями и наиболее продолжительное время связанные с ними, приняли и постоянно употребляют слово «татары». Ховорс предполагает, что татары составляли авангард вторгнувшейся в Россию армии монголов. От русских это слово восприняли европейцы, так же как слово «Китай» и «Катай». Через определенное время европейцы перестали употреблять слово «Китай», но кочевые племена, заявившие о себе миру благодаря монголам, по‑прежнему называются татарами. И теперь поздно что‑либо менять.
Предки Тимура из племени барласов не имели ничего общего с подлинными татарами, охотившимися вокруг озера Буир‑нур и в других местах. Барласы принадлежали скорее к тем народам, которых принято называть древними турками.
Однако для них у нас не нашлось более подходящего названия, чем «татары». Это название использует Шарифеддин, а также Мир‑кванд и Кванд‑амир. Так же поступает Абулгази. Другие персидские и арабские авторы позднего времени называют их татарами и тюрками. Среди современных ученых название «татары» принимает сэр Генри Ховорс. С ним согласен Эдвард Г. Броун. По собственным соображениям Леон Кахун и Арминий Вамбери настаивают на правильности только названия «тюрки».
В данной книге название «татары» используется отнюдь не в расовом или историческом значении, но лишь по той причине, что это слово более удобно, чем другие, для обозначения соплеменников Тимура и соседних племен. В конце концов, имеет значение не слово; а суть. Обитателей страны Чете и владений Золотой Орды называют монголами потому, что ими правили прямые потомки монгольских ханов.
ТЮРКИ (ТУРКИ)
Словом «тюрки» лингвисты, этнологи, историки и археологи играли, будто футбольным мячом, много лет пантюркизм служил политическим целям. Теперь из‑за поднявшейся пыли невозможно разглядеть сам футбол.
Легенды о волчице и Турке, сыне Яфета, а также исчезнувшей великой цивилизации в Центральной Азии, где достигла высокого уровня обработка металлов, выращивание и торговля лошадьми, интересны, но не очень убедительны, хотя и ходят разговоры о замене в Константинополе полумесяца золотой головой волка. Представляется, что до V века нашей эры о тюрках ничего не было известно.
После этого племя, оторвавшееся от общей массы племен хун‑ну, поселилось у подножия Золотых гор между Китаем и пустыней Гоби. Родовые семьи племени называли ассена, но иногда тюрками, что означает шлемы. Это название, может, связано с тем, что племя жило среди куполообразных холмов, может, с тем, что соплеменники носили шлемы. Китайцы, говорят, называли представителей этого племени ту‑ки. Но «ту‑ки», очевидно, означало ругательное – «собаки». Оно до сих пор имеет смысл – «иностранные собаки». Неясно, слышали ли китайцы это слово от соплеменников ассена или сами так называли кочевников.
Во всяком случае, европейские ученые, черпавшие сведения у китайцев, стали называть большинство других крупных племен, родственных ассена, тюрками. В восточной части Центральной Азии так окрестили уйгуров и джалаиров, в западной части находились племена, которые позже образовали ядро Золотой Орды, – карлуки, капкалы, каракалпаки, кыпчаки – обитатели снегов, обладатели арбы и черных шапок, жители пустыни.
Их называли тюрками потому, что они разговаривали на одном или родственных языках. Эти языки называли тюркскими. Но это не аналог турецкого языка. Вначале некоторые из этих языков имели много общего с монгольским.
Таким образом, образованные европейцы приняли название небольшого племени для обозначения большого числа племен. Память подсказывает, что один из первых литовских князей, принявший христианство, призвал свой народ креститься группами. Одну из групп он окрестил Петрами, другую – Павлами.
При всех обстоятельствах существовали тюрки у черного входа в Китай. Они ели мясо, носили одежду из шелка, пили кобылье молоко. Их сильных, умелых в ратном деле мужчин называли бахадурами, знатных женщин – хатун, а предводителей – ха‑ханами. Они пользовались рогатыми луками, с тетивы которых срывались свистящие стрелы, носили металлические кольчуги и вуг‑туг, штандарты с волчьей головой. Золотая волчья голова была эмблемой лин кха‑хана – вожака волчьего племени. Только великий хан имел право на такой штандарт и возможность бить пять раз в день в седельные барабаны. В этих людях угадываются предки Тимура.
Около VII века нашей эры монголы, жившие тогда в Сибири, еще ходили в шкурах животных и ели грубую пищу. Затем произошли сложные процессы. Большие, имевшие мало общего друг с другом, за исключением сходства языка племена (который в то время мог быть записан одним из шрифтов древнего санскрита или арабской вязью), которые мы называем тюркскими, пришли в движение с воинственными целями.
Они двинулись на запад, рассеиваясь на широком пространстве. На просторах Центральной Азии в это время распадались и сливались государства, находившиеся под влиянием Китая, но уступавшие давлению новой мощной силы – арабов. Так называемые тюрки, разумеется, были язычниками. Уйгуры, карлуки и черные китайцы переживали поочередно стадии наивысшего могущества. Но затем на их земли пришли монголы Чингисхана, рассеяли их и потом объединили в своей орде.
Все эти племена имели свои названия, хотя они и изменялись по мере распада и слияния разных кланов. Некоторые из племен, например киргизы и караимы, сохранились до сих пор. Племя барласов постоянно участвовало в войнах и закончило свое существование в Мавераннахре. Согласно легенде, один из вождей племени был карачаром – полководцем могущественного монгольского хана.
После смерти Чингисхана и до рождения Тимура племена, прозванные образованными людьми тюркскими, а соседями – татарами, на время стали называться монголами. Но, подобно шотландским кланам, они держались родового имени. Они усваивали различные формы письменности и были обращены в большинстве в мусульманство. Другие стали буддистами. В ходе истории они появлялись в разных странах и почти везде вызывали конфликты. Тимур объединил их под своей властью.
Очевидно, до этого времени не существовало ни тюркской державы, ни тюркского народа. Османские турки были бродячим племенем, представители которого не имели связи с основной родовой семьей. Они воевали и смешивались среди соседей в юго‑восточной части Европы и на Ближнем Востоке. Их язык состоял большей частью из арабских и персидских слов.
Добропорядочный Уильям из Тира, летописец крестовых походов, подошел очень близко к разрешению загадки, когда говорил, что слово «турок» означает «государь», а слово «туркмен» – «бродяга».
С османами вообще возникла абсурдная ситуация. Европейцы называли их турками и со временем их принудили, в известной мере, принять это название. Турция в нашем историческом понимании не была таковой для ее нынешних обитателей. До последнего десятилетия она называлась османскими вилайетами, страной осман[32].
ГОРНЫЙ СТАРЕЦ
Путешествуя через Персию, мессер Марко Поло слышал рассказы о последователях Хасана ибн Саба, известных как убийцы. В этих рассказах больше правды, чем вымысла, с ними стоит познакомиться[33].
«На их языке старца называют Алоадином. Его стараниями долина между двумя горами была перекрыта и превращена в сад – самый большой и прекрасный из всех садов, полный разнообразных фруктов. В нем были построены изящные, какие только можно себе представить, дворцы и павильоны, покрытые позолотой и оригинальной росписью. Там были желоба, по которым свободно текли вино, молоко, мед и вода. Имелись там роскошные женщины и самые красивые в мире девицы, способные играть на любых музыкальных инструментах, петь и танцевать в такой чарующей манере, что глаз не оторвать. Старец хотел убедить людей, будто это место и есть рай. И можно с уверенностью сказать, что сарацины здешней округи действительно принимали это место за рай.
Заходить в сад не позволялось никому, кроме тех людей, кого старец считает своими гашишинами[34]. У входа в сад расположена крепость, достаточно мощная, чтобы выдержать любой штурм. С других сторон в сад проникнуть нельзя. Старец держит при себе некоторое число юнцов от двенадцати до двадцати лет, любящих военное дело. Им он рассказывает о рае в той же манере, как это делал пророк Мухаммед. Юнцы верят старцу, так же как сарацины верят Мухаммеду. Затем он приглашает в сад четыре – шесть или десять человек за раз. Им дают отхлебнуть какого‑то напитка, после чего ими овладевает глубокий сон. Затем, проснувшись, юнцы обнаруживают себя в саду.
Следовательно, когда они приходят в сознание в столь очаровательном месте, то верят, что на самом деле попали в рай. К их вящему удовольствию, женщины дарят им ласки. Молодые люди получают от общения с ними все, что хотят, и никогда не покидают этого места по собственной воле.
К этому времени хан, которого мы называем старцем, имел многочисленное и знатное окружение. Он сумел внушить простому народу, обитающему в этих местах, что действительно является великим пророком. Когда же он посылал какого‑нибудь из своих гашишинов с заданием за пределы сада, то тому снова давали пригубить усыпляющего напитка, а затем вносили его во дворец старца.
Поэтому, когда молодой человек пробуждался, то обнаруживал себя в замке за пределами рая. Здесь ему уже было не столь приятно. Молодого человека подводили к старцу, которому он усердно кланялся, как истинному пророку. Хан спрашивал гостя, откуда тот пришел. «Из рая», – отвечал гость. Происходило все так, как и вещал Мухаммед. Разумеется, это производило большое впечатление на тех, кто не был в саду и мечтал туда попасть.
Когда старец замышлял убить кого‑то из знатных лиц, он говорил молодому человеку, чтобы тот пошел и убил того‑то и того‑то. «Когда ты вернешься, – продолжал старец, – ангелы доставят тебя в рай. Если даже ты погибнешь, я все равно пошлю за тобой своих ангелов, чтобы они перенесли тебя в рай». И люди верили старцу. Не было ни одного повеления или опасности, которых бы они испугались. Настолько велико было их желание вернуться в рай. Таким образом старец заставлял своих почитателей убивать любого из тех, от кого хотел избавиться. Вместе с тем он внушал животный страх всем знатным особам, заставлял их оплачивать возможность жить в мире и безопасности»[35].