Чтобы представить себе подлинные размеры этого азиатского мегалополиса, нужно напрячь воображение. Сегодня Тебриз не более чем заштатный провинциальный город, расположенный между Арменией и Каспием. Он даже менее известен, чем Мосул, часто упоминаемый из‑за споров вокруг прав на нефтяные ресурсы.
В эпоху Тимура Тебриз (раньше европейцы называли его Тавризом) был крупным торговым центром, где сходилась Великая хорасанская дорога с торговыми путями юга – из Багдада, Персии и Персидского залива. Глядя на город глазами тех, кто его посещал в ту эпоху, мы обнаруживаем следующее.
В 1270 году Марко Поло пишет: «Тавриз – большой и знатный город… он занимает столь выгодное географическое положение, что через него ведется торговля с Багдадом, Индией и рядом других жарких стран. В нем проживают армяне, несториане, якобиты, грузины, персы и, наконец, коренные обитатели города, почитатели пророка Мухаммеда».
Из венецианских архивов известно, что в 1341 году в городе находилась генуэзская фактория, при которой действовал совет из двадцати четырех купцов. Фактория в данном случае больше означает склад товаров, чем производственное предприятие.
Известный персидский историк Рашидеддин около 1300 года пишет: «В Тебризе при дворе исламского правителя (Газана Иль‑хана) были собраны философы, астрономы, ученые и историки всех вероисповеданий и сект. Там находились пришельцы из Китая, Индии, Кашмира, Тибета, страны уйгуров и других тюркских народностей, арабы и франки (европейцы)».
От Ибн Сайида и Мустафави мы узнаем, что длина окружности внешней стены города вместе с пригородами составляла 25 тысяч шагов, что стены его общественных зданий – мечетей, медресе и больниц – были выложены глазированной плиткой, а сами здания построены из мрамора и известняка. Город насчитывал 200 тысяч домов без гостиниц и караван‑сараев для путешественников, что заставляет предположить проживание в нем миллиона с четвертью населения. Согласно одному из источников, в результате землетрясения в городе погибло 40 тысяч человек.
Ибн Батута отмечает, что даже торговцы мускусом и серой амброй имели свои торговые ряды в городе. Когда же он шел между торговыми рядами ювелиров, то был ослеплен блеском драгоценных камней, которые предлагали тюркским женщинам разодетые рабы.
Благочестивый Журден де Северак, монах‑миссионер, в 1320 году пишет: «Население Тавриза многочисленно… Там много конфессий… мы обратили в нашу веру тысячу человек».
В это же время Одорих пишет: «Этот город, скажу я вам, лучшее место для торговли. Я обнаружил здесь в изобилии все виды товаров. Здесь такие чудеса, что в них трудно поверить, не увидев их собственными глазами… Местные христиане говорят, что правитель города имеет от сбора налогов доход больший, чем король Франции от всех своих подданных».
В XVII веке исследователь Шардэн находит население Тебриза значительно сократившимся – до 552 тысяч человек.
Тебриз превосходил Самарканд, длина стен которого без пригородов составляла 10 тысяч шагов. Клавихо говорит, что в цитадели города проживало около 150 тысяч человек.
КЛАВИХО В ТЕБРИЗЕ
Камергер короля Кастилии Клавихо проезжал через Тебриз и оставил подробное описание его. Это одно из немногих четких описаний города в эпоху Тимура – тюркского завоевателя, впервые побывавшего в Тебризе за пятнадцать лет до прибытия туда Клавихо.
Записи же Клавихо ценны не только тем, что свидетельствуют о сильном впечатлении, производимом на европейца крупными городами Азии, но также и тем, что доказывают способность Тимура сохранить и благоустроить захваченный мегалополис. Европейские историки не раз упоминали сожженные здания, остатки которых сохранились до сих пор без признаков воздействия пожара. Сколь бы ни были ужасны последствия нашествия армии Тимура, не стоит забывать, что он не причинял вреда городам, подчинявшимся ему без сопротивления. Почти всегда он велел щадить общественные здания – мечети, медресе, водопроводы, школы, гробницы. В большинстве случаев он распоряжался восстанавливать разоренные населенные пункты. Очень часто азиатские путешественники навещали после смерти Тимура захваченные им города и находили их населенными и оживленными, несмотря на понесенный от войны ущерб, в то время как европейские историки утверждали, что от них остались лишь обугленные развалины.
У таких недоразумений есть своя причина. Европейские хроникеры были больше знакомы с провинциями, удаленными от Самарканда, – Южной Россией, западной Малой Азией, морским побережьем Сирии, крайним югом Персии и Индией. Тимур не проявлял интереса к восстановлению этих провинций. Наоборот, он вывозил из них в Самарканд все, что представляло какую‑то ценность. Частью его политики было оставлять опустошенными пограничные провинции и заниматься строительством внутри державы. На этом основывалось великолепие державы Шахруха, включавшей Персию и Самарканд, а также Афганистан. Благодаря этому начался золотой век персидской архитектуры на пространстве в две тысячи миль от Газни до Тебриза, что составляет протяженность всей Европы. Это пространство можно назвать строительной площадкой Тимура. В течение веков европейцы, конечно, не знали о созидательной деятельности Тимура на этой территории, за исключением Тебриза[36].
«С гор, расположенных справа, в город спускается полноводная река. Она растекается по сети каналов, проложенных вдоль улиц. Эти улицы расположены весьма упорядоченно, на них много больших зданий с многочисленными дверями. В зданиях магазины, охраняемые стражниками. Они торгуют многими товарами – парусиной, шелком, тканями из хлопка. Торговля здесь ведется на широкой основе.
В одном месте собрались торговцы духами и косметикой. Сюда приходят женщины, чтобы надушиться и подкраситься. Они ходят вокруг, закутанные в белые накидки, лица закрывают сетки из конского волоса.
Большие здания очень искусно украшены мозаикой, голубыми плитками с золотым тиснением, сделанными в Греции. Говорят, эти украшения сделаны стараниями богатых людей, соперничающих друг с другом в создании чего‑то необычного и растрачивающих на это свое богатство. Среди домов выделяется величественное, роскошное здание, обнесенное стеной. В нем много палат. Говорят, что его построил шах Кавус на сокровища, полученные от правителя Вавилона.
Тебриз – богатый город. И это благодаря тому, что через него каждый день проходят торговые караваны. Говорят, что раньше его население было более многочисленным. Но даже сейчас в нем 200 тысяч жилых домов, имеется также много торговых рядов, где продаются мясо отличного качества, выпечка, фрукты.
На улицах и площадях города много фонтанов. Летом в бассейны при них бросают кусочки льда и ставят рядом медные кружки, чтобы прохожие могли напиться. Правитель города, называемый дарага, встретил наше посольство весьма учтиво.
Здесь много богатых и красивых мечетей и, помоему, самые лучшие в мире бани. Когда послы пожелали выехать из города, их свита и кони были обеспечены всем необходимым. В этом месте содержатся лошади, которые используются для связи по эстафете гонцами эмира. Они скачут по дорогам день и ночь вплоть до Самарканда».
ДВОРЕЦ ЭМИРА
Клавихо дает блестящее описание одного из дворцов Тимура, называя его величественным павильоном.
«Павильон шириной в сотню шагов является четырехугольным и имеет куполообразный верх. Верх подпирается двенадцатью стойками, каждая из которых по окружности составляет приблизительно размеры грудной клетки человека и выкрашена голубой с золотом краской, а также красками других цветов. Для натяжения купола они используют колеса, похожие на колеса телеги. Их поворачивают люди, натягивая уходящие в разных направлениях веревки, прикрепленные к колесам.
С купола павильона опускаются шелковые ткани, образуя арочные входные проемы из одной палаты в другую. Снаружи квадратного павильона тоже установлены столбы. От павильона к ним тянутся до пятисот шнуров красного цвета. Пол павильона устлан ковром малинового цвета с орнаментом, вышитым золотистыми нитями. В четырех углах помещения установлены макеты орлов со сложенными крыльями. С внешней стороны павильон покрывают шелковые тесемки черного, белого и желтого цветов.
В каждом из четырех углов павильона установлен высокий столб с медным шаром и полумесяцем на верхушке. На самом верху купола башенка из шелковой ткани с бойницами и входом.
Павильон настолько просторен и высок, что выглядит на расстоянии как замок. Сооружение поразительно, его красоту невозможно описать».
БОЛЬШОЙ КУПОЛ
До Тимура в персидской архитектуре купола были остроконечными и не расширялись от своей основы. Более ранние постройки Тимура не отличались от этой формы. Но уже Биби‑ханум и собственная гробница тюркского вождя – Гуреэмир – имеют эти объемные купола. Позже они появляются в Индии и еще позднее в России, где уже расширились вне всякой меры.
В «Истории и эволюции купола в Персии» К.А.С. Кресуэлл отмечает, что Тимур не мог увидеть широкого купола в ходе индийского похода, потому что в Северной Индии подобные сооружения отсутствовали. Единственный такой купол (деревянный, сгоревший во время пожара, уничтожившего город) увенчивал мечеть Омейядов в Дамаске. Купол отличался огромным размером и поразительной формой. По крайней мере месяц Тимур мог наблюдать его, расположившись лагерем у города.
«С присущим ему острым интересом к архитектуре Тимур не переставал удивляться этому величественному сооружению, которое считалось одним из чудес света в эпоху средневекового ислама. Скорее он воспроизвел в Самарканде некоторые из поразительных черт этого сооружения, чем скопировал купол в Индии. Имеется много свидетельств интереса Тимура к архитектуре. Его поразила соборная мечеть в старом Дели, и он построил такую же мечеть дома. Его восхитил Кутб‑Минар, он привез в Самарканд мастеров, чтобы соорудить такую же постройку. Это его намерение, однако, так и не осуществилось».
Кресуэлл поясняет, что размеры куполов Биби‑ханум и мечети Омейядов, сгоревшей в Дамаске, идентичны. Ансамбль Биби‑ханум – первое сооружение, построенное Тимуром по возвращении из Дамаска. Его строительство продолжалось один‑два года. Почти нет сомнений, что Тимур уподобил купол Биби‑ханум его единственному оригиналу в Дамаске.
Ибн Батута говорит об этом куполе: «С какой стороны вы ни подойдете к городу (Дамаску), отовсюду вы увидите возвышающийся над ним купол, словно подвешенный в воздухе».
Луковичный купол, сохраненный в памяти Тимура и воссозданный благодаря огромным ресурсам, находившимся в его распоряжении, повторился в сооружениях, воздвигнутых его детьми. Он был перенесен в Индию моголами, потомками Тимура. Впервые его воспроизвели при строительстве мавзолея Хамаюна и, наконец, увенчали такой шедевр, как Тадж‑Махал.
ПИРАМИДЫЧЕРЕПОВ
В европейской истории башни из вражеских черепов прочно ассоциируются с именем Тимура. Это чудовищные, ужасные сооружения, такими они и являются на страницах истории. Но Тимура нельзя оценивать по меркам сегодняшней, гуманной цивилизации.
Обращаясь же к эпохе Тимура, мы обнаруживаем, что как правители Герата, так и другие воздвигали точно такие же монументы победы, правда отличавшиеся от тимуровских меньшими размерами.
То же касается резни. Следует помнить, что тюркский завоеватель жил в эпоху, когда милосердие рассматривалось как признак слабости. Мы обнаруживаем в то время европейских князей лишь немногим более милосердными. Черный принц устроил бойню в Лиможе, Карл Бургундский резал людей, как волк овец, в Динане. В Азенкуре англичане убивали пленных французов, чтобы не связывать себе руки перед заключительной фазой битвы. Резню пленных сербов и турок перед битвой также организовали английские, немецкие и французские крестоносцы под Никополем. Бойни Тимура отличались лишь большим размахом.
Полковник Сайкс объясняет бойни, совершавшиеся воинами Тимура, военной необходимостью. Хотя такое объяснение сомнительно, очевидно, однако, что правитель Самарканда был более терпим к врагам, чем многие современные ему правители. Говорят, что во время осад городов в первый день над шатром Тимура вывешивались белые флаги, сигнализировавшие осажденным, что их пощадят в случае сдачи города. На второй день вывешивался красный флаг в знак того, что руководители осады не будут пощажены, и, наконец, черный – означал гибель всем. Эта история не подкрепляется авторитетным источником, но она типична для поведения Тимура.
Во время первой осады Герат был пощажен, во второй же раз воины Тимура обошлись с городом с чрезвычайной жестокостью. Багдад в первый раз отделался выкупом, во второй же раз был разгромлен полностью. Мы знаем, что Ургенч превратили в груды развалин, но затем восстановили.
Если бы Тимур обладал свирепостью Чингисхана, не понадобилось бы никаких повторных осад. Тем не менее он был беспощаден к мятежникам.
Сторонники Тимура не находят эмира жестоким. Враги считают его беспощадным. Азиатские историки больше уделяют внимания громадным достижениям Тимура, чем его жестокостям. Исключение составляет Арабшах, ненавидевший эмира. Тимур пренебрегал жизнями людей, но он был беспощаден и к себе самому.
ХАРАКТЕР ТИМУРА
Немногих деятелей в истории так любили и ненавидели, как правителя Самарканда. Два летописца, жившие при дворе Тимура, характеризуют его как беспримерного героя и демона. Ибн Арабшах называет эмира безжалостным убийцей, мастером интриги и злобным дьяволом. Шарифеддин пишет: «Храбрость подняла его на ступень верховного правителя тюркских земель и подчинила ему всю Азию от границ с Китаем до границ с Грецией. Он правил единолично без помощи визирей. Он преуспел во всех своих начинаниях. Был по отношению ко всем великодушным и учтивым, за исключением тех, кто отказывался ему покориться. С последними он, будучи справедливым, расправлялся безжалостно. Ни один тиран в его державе не ушел от наказания. Он ценил образованных, ученых людей, покровительствовал искусствам. Эмир разрабатывал и осуществлял смелые планы. Он был добр ко всем, готовым ему служить».
Из современных исследователей точку зрения Шарифеддина разделяют сэр Перси Сайкс и Леон Кахун. Аналогичных взглядов придерживается Арминий Вамбери. Эдвард Г. Броун цитирует сэра Джона Малкольма:
«Такой предводитель, как Тимур, должно быть, воспринимался своими солдатами идолом… Его не беспокоило отношение к нему других слоев общества. Этот монарх добивался славы завоевателя. Величественные города обращались в руины, и население целых провинций уничтожалось исходя из холодного расчета, что эти ужасные примеры послужат удовлетворению его амбиций… Будучи величайшим полководцем, Тимур оставался худшим из монархов. Он был талантлив, храбр и великодушен, но одновременно амбициозен, жесток и деспотичен. Счастье отдельного человека казалось ему ничтожным по сравнению с его личной славой. Его безграничная власть не имела опоры, она держалась на его личной славе, и лишь только он умер, как его держава распалась… лишь в Индии их правление продолжалось достаточно долго. В этой стране еще заметен слабый, угасающий след от былого величия династии Моголов. В Тимуре мы видим пример постепенной деградации величия человека и поражаемся, до какого ничтожества дошли за несколько веков его потомки»[37].
ТИМУР И ДУХОВЕНСТВО
Очевидно, тюркский завоеватель не был ревностным мусульманином, но следовал своим собственным убеждениям. Мы не можем судить с полной определенностью о его отношении к религии. Однако о нем так часто говорилось как о мусульманине, одержимом задачей прославления ислама, что необходимо исследовать и эту версию. Деятельность эмира – наилучшее свидетельство его отношения к религии.
Тимур не принял исламского имени, которым обычно пользуются верующие правители, как, например, Гаруй ар‑Рашид или Нуреддин. Не давал он таких имен и своим детям Джехангиру и Шахруху. Только внуки, которых нарекал не сам завоеватель, имели исламские имена, скажем Пир Мухаммад и т. д.
Эмир никогда не брил голову, не носил чалмы и не одевался в облачение представителей духовенства. Тимура и представителей тюркских племен соседи называли полумусульманами, а часто даже еретиками и язычниками. Подлинными исламскими лидерами были халиф Египта и османский султан правоверных. Они усматривали в Тимуре язычника, варвара (что несправедливо) и врага, которого следует особенно опасаться. Тюркские племена, считавшие себя прежде всего воинами и лишь затем верующими, были обращены в мусульманскую веру сравнительно недавно.
Тимур стремился установить дружеские отношения с христианскими правителями Европы. В то время турки от этого воздерживались. И в сношениях с Европой он не претендовал на роль исламского правителя, как обычно поступали мусульманские монархи. Тимур не интересовался такими священными городами, как Мешхед, Мекка и Иерусалим, хотя во время походов обычно посещал гробницы святых из политических соображений или любопытства.
Тот факт, что эмир соблюдал религиозные предписания или щадил исламские, святыни, строил мечети по собственным проектам, мало свидетельствует в пользу его религиозности. Как и в Европе того времени, повседневная жизнь подчинялась религиозным нормам. Большинство общественных зданий составляли мечети, гробницы и медресе.
Разрушение их считалось святотатством. Большинство воинов Тимура были верующими, и эмир учитывал это.
В пользу религиозности Тимура могли бы свидетельствовать два случая, когда он организовал резню христианской части враждебного гарнизона города, пощадив одновременно другую его часть. Но в данных случаях христиане нанесли наибольший урон его войскам, и эмир решил примерно наказать их. С другой стороны, минимум в трех случаях – вблизи Москвы, Константинополя и в южной части Индии – он мог бы при известном рвении заслужить титул Гази – Победителя Неверных, – ввязавшись в войны с христианами и индусами. Эмир этого не сделал. Христиане‑грузины, с которыми он обошелся жестоко, просто стояли у него на пути. Смирна, где оборонялись христиане‑рыцари, была крепостью в Малой Азии, которую он уничтожил из военных соображений.
Доказательством отсутствия религиозного фанатизма в Тимуре является наличие общин евреев, несториан, христиан, малакитов и приверженцев прочих религиозных течений вместе с их святилищами как в Самарканде, так и в Тебризе. Однажды эмир использовал христианского епископа в качестве своего посла. Но самое убедительное доказательство представили мусульманские панегиристы Тимура, вылезавшие из кожи вон, чтобы сделать его ревностным мусульманином. Некоторые из них утверждали, что эмир – суннит (правоверный), другие – что он алавит (раскольник). Сам завоеватель подписывался только так: «Я, Тимур, слуга Аллаха».
[1]Тамерлан произносится на европейских языках как Тимур‑и‑ленг – хромой. Тимур означает «железный». Так и звали Тамерлана до тех пор, пока он не был ранен стрелой в ногу и не стал ходить прихрамывая. Азиатские историки называют его эмиром Тимуром Великолепным, Тимур‑и‑ленгом же только для поношения. (Здесь и далее примеч. автора.)
[2]Эта война в сердце Центральной Азии стала древним преданием и остается таковым до сегодняшнего дня. На современной карте земли тюркских вождей включали территорию Афганистана к северу от Кабула и северо‑восточную часть Персии, Бухару, русский Туркестан и Закавказье. Там были под ружьем сотни тысяч людей, но, чтобы описать конфликты, происходившие на этой земле, потребовалась бы целая книга. Здесь прослеживаются лишь события, касающиеся непосредственно Тимура. Между 1360‑м и 1369 годами он беспрерывно участвовал в междоусобных войнах.
[3]Шаманство – древняя традиция монголов. Летописец поясняет, что на следующий день, когда одного из шаманов убили, дождь прекратился.
[4]Неверными считали племенные кланы Джалаира и Селдуза, приверженные старине. Они все еще чтили законы, введенные Чингисханом. На совете в Балхе, впервые за сто сорок лет после его смерти, тюркские предводители добровольно отказались соблюдать старый обычай.
[5]Так называли Тимура за пределами его державы. Только два правителя могли обращаться к Тимуру таким образом, и одним из них был Урус‑хан. В это время последний правил Белой Ордой, располагавшейся к востоку от Золотой, где еще властвовал Мамай. Обе Орды объединялись под властью Тохтамыша.
[6]Тогда, разумеется, не было современных европейских карт, на которых и сегодня эти степи обозначены весьма приблизительно, О действительном маршруте следования армии Тимура после перехода Сары‑Су можно только догадываться. Очевидно, она повернула в этом месте чуть западнее по направлению к Уралу.
[7]Оно приближалось к 55‑му градусу северной широты, к северу от озера Виннипег на Американском континенте. Очевидно, воины Тимура пересекали местность к северу от истоков реки Тобол. Следующей рекой, которую им, видимо, пришлось перейти, была река Урал. Здесь они повернули на запад, перейдя условную границу между Азией и Европой.
[8]Тимур выстраивал свою закаленную в боях кавалерию на правом фланге обычным способом. Фланг состоял из авангарда и резервов. На его передовой линии всегда находились наиболее способные военачальники. Боевые маневры проводились тюменами, и, как правило, им удавалось полностью разгромить противостоящий левый фланг противника. Эмир предпочитал держать левый фланг своих войск в бездействии до тех пор, пока не завершалась атака правого фланга. Сам Он командовал мощными резервами, располагавшимися позади центра.
Свои резервы Тимур мог использовать как для усиления атаки правым флангом, так и для поддержки более слабого левого фланга. Они редко вступали в бой до заключительной фазы сражения. Центр оставался на укрепленных позициях и переходил в наступление только после сокрушительного кавалерийского удара.
Больше всего эмиру нравилось руководить сражением в открытом поле. Опираясь на свои резервы, он мог маневрировать целым фронтом, поддерживая атаку правого фланга, в то время как левый фланг должен был следовать за центром. Построение войска оставалось неизменным. Каждый тюмен знал свое место дислокации и боевую задачу.
[9]Нужно вспомнить, что семь лет назад войска Тохтамыша разорили Москву. Тимур, в свою очередь, нанес Золотой Орде сокрушительный удар. В его представлении Москва с населением в пятьдесят тысяч жителей была малозначащим городом. Многие предания утверждают, что Тимур все‑таки разграбил Москву, но русские архивы вносят ясность в этот вопрос.
На самом деле четыре года спустя произошли следующие события. Литовский князь Витольд предпринял нечто вроде бестолкового крестового похода против войск Тимура, оставшихся на юге России. Два верных Тимуру хана нанесли сокрушительное поражение объединенному войску литовцев, поляков, галичан и великого магистра ордена тевтонских рыцарей. Некоторые детали этой битвы будут сообщены в книге позже.
Именно Тимур дал возможность русским сбросить монгольское иго.
[10]Из книги Е.Г. Браун «Из персидской литературы времен тюркского господства».
[11]От 50 до 72 миль. Чагатайцы, о которых говорит Клавихо, упоминаются в летописях как чете, пограничные монголы. Это описание почтовых дорог в несколько сокращенном виде взято из «Повествования о посольстве Руи де Гонсалеса Клавихо ко двору Тимура из Самарканда в 1402–1403 гг.». Издание Хаклютского общества. Очевидно, это описание послужило источником для сомнительных утверждений, содержащихся в некоторых трудах по общей истории. Там утверждается, будто Тимур требовал от каждого представителя знати скакать ежедневно верхом 60 миль.
[12]Исторические факты свидетельствуют, что в то время Тебриз считался самым крупным городом в мире, исключая города Китая. Самарканд, Багдад и Дамаск были меньше Тебриза, хотя и располагали более знаменитыми архитектурными сооружениями. Но в конце XIV века эти города превосходили по размерам и великолепию Рим и Венецию.
[13]Речь идет об исмаилитах, последователях религиозной секты, доставивших немало неприятностей европейским крестоносцам. Последние называли исмаилитов «гашишинами» (отсюда происходит английское слово «assassin» – «убийца»). Марко Поло, путешествовавший в районе горных цитаделей исмаилитов, описывал их духовного лидера, горного Старца – шейха аль‑Джабаля. Во время этой экспедиции Тимур занимался также усмирением курдских и арабских племен.
[14]Это был год, когда Мираншах под воздействием наркотиков привел в состояние хаоса провинции державы Тимура к югу от Каспия. Эмир наводил порядок повсюду: сначала усмирял Тохтамыша, напавшего с севера; затем совершал поход в Индию. Чтобы проследить походы эмира в хронологическом порядке, понадобилась бы постоянно меняющаяся маршрутная карта. Поэтому каждый из них трактовался до сих пор в отдельности.
[15]Нельзя сказать определенно, кем была Биби‑ханум. Вокруг этого имени ходит много легенд. Вопреки утверждениям многих историков, Тимур никогда не был женат на китайской принцессе. Однако он брал в жены дочь монгольского хана. Но во время женитьбы на ней часть комплекса Биби‑ханум была уже построена. И совершенно очевидно, что комплекс не имел отношения к Сарай‑ханум.
[16]Такфур означает император. Список Ибн Батуты может вызвать недоумение у европейца, но, по существу, путешественник прав, если пройти мимо того, что греческий император и правитель Багдада включены в этот список скорее по критериям былой, а не последующей власти. Европа же, разделенная на десяток небольших королевств и герцогств, еще не приступила к своим новым завоеваниям. Последний из ее крестоносцев уже покинул Азию. Азиаты же считали, что Константинополь управлял Европой.
[17]Поход Тимура в Индию был скоротечной военной кампанией. Эмир не хотел увязнуть в осаде Дели, поэтому маневрировал на равнине, делая вид, что его тяготят неопределенность и страх. Султан Дели поддался на обман и выступил со своим войском на равнину, чего и добивался Тимур. Разбив индусов, он не спеша разграбил столицу и двинулся на юг к пограничным индийским городам.
[18]Кроме того, Тимур обдумывал поход в Китай. Он не мог двинуться туда, пока на западе существовала угроза границам его державы.
Здесь намерения старого тюркского воителя очевидны, как шахматные ходы. Его первоочередной план состоял в заключении союза с монгольскими ханами пустыни Гоби, затем поход в Китай. В этом случае ему пришлось бы покинуть Самарканд на много лет. Сначала он устранил с шахматной доски султана Дели, ближайшего потенциального противника. После разорения Индии он двинулся на запад и обезопасил там границы своей державы. Совершенно очевидно, что эмир не хотел конфликтовать с турками, пока они оставались в Европе. Когда же турки вторглись в Азию, он поспешил сразиться с ними. Разгромив своих соперников на западе, Тимур возвратился в Самарканд и подготовил в течение двух месяцев свой великий поход в Китай.
[19]Доказательствами сложности местного рельефа служат затруднения, которые испытывали в этих местах во время Первой мировой войны войска союзников. На севере русские армии смогли продвинуться чуть дальше Эрзерума, между тем на юге британская армия была вынуждена капитулировать у Багдада. В Сирии англичане и вооруженные формирования арабских племен, руководимые Лоуренсом, потратили почти два года на овладение Дамаском.
Участники этих военных экспедиций британцев постоянно снабжались с моря и были лучше оснащены, чем турки, вынужденные в 1915–1918 годах сражаться в одиночестве. В эпоху Тимура турки были более сильны и пользовались поддержкой мамелюков, черкесов, грузин и туркмен. Все они – отличные воины, не говоря уже о сирийских арабах.
[20]С осени 1399‑го по осень 1401 года каждый маневр Тимура планировался с учетом возможности нападения войск Баязита. В момент, когда эмир готовился к осаде Багдада, Баязит не спеша пересекал Босфор, перебираясь из Европы в Азию. Если бы повелитель турок проявил больше энергии и появился на театре боевых действий до падения Багдада, то обнаружил бы Тебриз почти полностью свободным от войск Тимура. Но посты наблюдения в Малой Азии сообщили бы эмиру о приближении войск Баязита. А эмир рассчитывал соединиться через несколько недель с подкреплениями из Самарканда.
[21]В содержании двух посланий, направленных Тимуром королю Франции, ничто не подтверждает обоснованность часто высказываемых суждений, будто эмир предлагал Карлу разделить существовавший тогда мир в известных границах. Разве что добропорядочный епископ Иоанн убедил Тимура в том, что Карл был самым могущественным из европейских монархов, таким же, как Тимур в Азии. Эмир писал, что он выступил в поход против Баязита, врага Карла, и выражал надежду, что между его державой и Францией наладится торговый обмен. Тимур добавил, что Иоанн будет представлять его во всех вопросах, кроме вопросов религии.
[22]Сын Филиппа Бургундского и внук короля Франции. Командованию крестовым походом он обязан исключительно своему происхождению, ибо, по причине молодости, не имел никакого боевого опыта и организаторских способностей.
[23]В пьесе «Великий Тамерлан» Марло приводится известная легенда о том, что Баязита поместили в клетку и перевозили как дикое животное. Легенда почерпнута из источника, который нельзя считать авторитетным. Это строки из стихов Ибн Арабшаха: «Сын Османа попал в силки охотника и был заключен, как птица, в клетку». Герберт Адамс Гиббон поясняет, что под клеткой, очевидно, подразумевается паланкин с зарешеченным окном. Вскоре после пленения Баязит заболел, и его приходилось переносить в паланкине. Тимур прислал лекарей лечить султана и обращался с пленником весьма уважительно, за исключением того случая, когда заставил его присутствовать на торжествах, посвященных своей победе.
[24]Клавихо называет себя и спутников послами, а Тимура государем. Упомянутый им султан был правителем Египта. Этот отчет взят в несколько сжатом виде из средневекового текста, переведенного Клементсом Маркхэмом и опубликованного Хаклютским обществом.
[25]Под владыкой Самарканда подразумевается хан пограничных монголов, изгнанный Тимуром. Клавихо хорошо представлял себе обстановку в Азии. Это был единственный представитель Западной Европы, побывавший в Самарканде до XIX века. С тех пор величественные дворцы, построенные Тимуром на века, разрушились, большей частью из‑за погодных условий и землетрясений.
[26]Более подробно об этом (на французском языке) в «Древнем вооружении» Джона Хьюита и в «Греческом огне» капитана Фаве и М. Рено.
[27]Хаммер предпочитает называть Бай‑зида Баязитом. По‑турецки имя пишется как Баязит, но произносится как Байзид. Подобно многим другим исследователям, Хаммер считает Тимура монгольским ханом.
[28]Клавихо узнал о битве от двух испанских посланников, что были при нем. Более подробно о ней можно узнать из «Истории османских турок» профессора Кризи, «Турции» Стэнли Лейна‑Пула, «Основ Османской империи» Герберта Адамса Гиббона, а также свидетельств Клавихо, Шарифеддина, Арабшаха.
[29]С точки зрения сэра Генри Ховорса, Витут (Витольд) был, без сомнения, наиболее могущественным монархом в Европе.
[30]Более полные сведения можно почерпнуть в книгах «Тысячелетие татар» Е.Н. Паркера, «Древняя история Китая» Фредерика Хирса, «Историческая генеалогия татар» Абулгази Бахадур‑хана, «Кембриджская средневековая история», т. IV.
[31]Некоторые современные ученые считают, что слово «татары» восходит к древней его форме «тартар». Версия основывается на том, что в монгольском языке имеется слово «тар», означающее «скиталец», которое для выразительности повторяется как «тар‑тар». На китайском, где монгольское «р» труднопроизносимо, слово пишется и произносится как «та‑та‑ер». Ранние европейские путешественники в эти места писали это слово как «тартар». С другой стороны, арабские и персидские историки писали это слово без буквы «р» в середине. Современные татары также не произносят этой буквы. Происхождение слова «татары» иногда связывается со словом «тир» или «тур», которое прослеживается в словах «Туран» или «турки». Но это – сомнительная версия.
[32]Более подробно об этом у Е.Н. Паркера, Абулгази Бахадур‑хана. Кроме того, следует обратиться к книгам «Турки» Арминия Вамбери, «Западные турки» Е. Шаване, «Основы Османской империи» Герберта Адамса Гиббона.
[33]Шейх аль Джабаль означает буквально «горный старец». Так называли владельцев укрепленных горных замков, которые приобрели власть с помощью шантажа и кинжала. В записях анонимного иезуита, знавшего Восток, они характеризуются как «беглые преступники, именуемые ассассинами – убийцами людей, рожденных для счастья и благополучия».
[34]Гашишин – потребитель гашиша, наркотического средства. Очевидно, отсюда происходит английское слово «ассассин» – «убийца». Согласно записям одного монаха‑иезуита, сделанным в 1330 году, это слово привезли домой крестоносцы.
[35]Список знатных особ, чью жизнь оборвал старец, в самом деле велик. Он включает халифа Египта, правителей Алеппо, Дамаска и Мосула, Раймонда, графа Триполийского, и Конрада Монсерратского. Убийство последнего долгое время приписывалось королю Ричарду. Гашишины соверщили большую ошибку, убив одного из монгольских ханов. В отместку монголы разрушили большинство их крепостей. Тимур завершил их работу. Более подробные сведения об этом содержатся в книге Марко Поло, записках путешественника Одориха, летописи Жоанвиля. Следует также обратиться к истории правления монголов в Персии Рашидеддина в переводе Катремьера.
[36]В этой книге сознательно не замалчивались жестокость Тимура или разорение, которое он принес. Но этот правитель слишком часто изображался лишь как архитектор пирамид из человеческих черепов и варвар‑разрушитель. Один известный современный историк коротко характеризует Тимура как правителя «более жестокого, чем Чингисхан», но в то же время востоковеды говорят о расцвете высокой культуры при Тимуридах.
Возьмем, однако, другой пример. Гарун ар‑Рашид, представший в арабских сказках «1001 ночь» великодушным монархом, раскрывается в азиатских источниках как правитель не менее жестокий и своевольный, чем Тимур, правда в ограниченных пределах. «Волшебство восточной сказки придает еще больше обаяния имени Гаруна ар‑Рашида».
[37]Малкольм писал в то время, когда в Индии сидел еще на троне марионеточный властитель. Подобно Броуну, Малкольм занимался в основном исследованием Персии и, естественно, судил о Тимуре как о завоевателе. В данной книге предпринята попытка показать Тимура исходя из отношения к нему его народа, а не пленников, ненавидевших эмира, или историков Европы, Персии и Индии.