Кери прищурила зеленые глаза.
– Достаточно произнести его мысленно, – подтвердила она мою догадку. – Ты зелье сейчас выпьешь, или поставить в пентаграмму, чтобы не испортилось?
Я поднесла тигель к губам, пытаясь не согнать складку со лба – чтобы хоть не выглядеть испуганной. Это всего только маскировочное зелье, от которого у меня вырастут зубы и мех. Если повезет, мне не выпадет случая его применить. Под взглядом Айви и всех прочих я осушила сосуд.
Я очень старалась проглотить его сразу, но губы так и сморщились от привкуса пепла и едкой горечи жести, соли и хлорофилла.
– О Господи, – сказала я, глядя, как Айви зацапала второй кусок пиццы. – Ну и мерзость.
Я шагнула к баку и ополоснула пустой тигель перед тем, как поставить его в мойку. Зелье прокатилось по мне огнем, я попыталась подавить дрожь и не смогла – тигель выпал и с грохотом прокатился по раковине.
Ты как? – спросила Айви.
Прелестно, – хрипло ответила я. А то. Я только что выпила демонское зелье. Добровольно. Сегодня я крутой орешек, а завтра – на автобусную экскурсию по адовым достопримечательностям.
Кери улыбнулась украдкой, и я нахмурилась.
Чего смешного? – рявкнула я, но она только шире раз улыбалась.
Именно так говорил Ал всякий раз, когда пил зелье.
Супер, – прорычала я, садясь за стол и придвигая к себе пиццу. Я знала, что злюсь потому, что нервничаю, так что попыталась сделать вид, будто ни о чем не беспокоюсь.
Видишь, Маталина? – сказал Дженкс, приземляясь к ней на подоконник, рядом с Мистером Рыбой. – Все в порядке. Рэйчел выпила демонское зелье и ничего с ней не случилось. А так все будет проще, и холод мне не страшен. Я просто буду такой же большой, как она. Все будет хорошо, Мэтти. Обещаю.
Маталина взлетела водопадом серебристых искр. Она заломила руки, обводя всех долгим взглядом – ее тревога была очевидна и невыносима. В следующее мгновение она исчезла, вылетела в дождь через дыру в москитной сетке.
У оставшегося на подоконнике Дженкса повисли крылья. Я подавила приступ вины. Дженкс все равно туда отправился бы, со мной или без меня, а если он будет нормального роста, тем больше шансов, что он вернется обратно более‑менее целым. Но Маталина так расстроилась, что трудно было не чувствовать себя виноватой.
– Ладно, – сказала я, пережевывая безвкусную пиццу. – Что нам первым делом надо сделать для Дженкса?
Узкие плечики Кери расправились, она взялась рукой за распятие – незнакомый, но понятный жест удовлетворения.
– Надо подогнать проклятие по нему. И круг поставить, видимо. Все это будет непросто.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Резкий запах не самой качественной краски для шерсти плохо сочетался с роскошными ароматами кожи и шелка. Сквозь них пробивался еще один неопределенный запах, он проникал в меня с каждым глубоким вздохом, вызывая блаженное расслабление мышц. Кистен. В носу защипало, и я отодвинула плед от лица, проваливаясь в звук сердцебиения Киста. Он пошевелился, и сонная часть моей души вспомнила, что мы лежим, обнявшись на диване в гостиной. Затылком я упиралась Кистену в подбородок, а рука его лежала у меня на животе, теплая и уютная.
– Рэйчел? – прошептал он так тихо, что даже волосы на макушке почти не шевельнулись.
– М‑мм? – промычала я, не желая двигаться. За последний год я выяснила, что вампирская страсть к крови, точно как обычные страсти, зависит от стрессов, от темперамента, от воспитания, и от того, когда ее в последний раз удовлетворяли. Я бросилась в совместную жизнь на одной площади с Айви как полная идиотка. Она как раз тогда была на грани или за гранью полной озверелости, потому что на нее давил Пискари, заставляя превратить меня в игрушку или убить, а еще она чувствовала себя виноватой в собственной жажде крови и вечно злилась, потому что пыталась ее преодолеть – как дурную привычку. Три года воздержания превратили ее в очень озабоченную вампиршу. Не знаю и не хочу знать, какой была Айви до того, как превратилась в абстинента в попытке переделать собственную натуру, но с ней стало куда проще жить, когда она «стала о себе заботиться», хоть она и испытывала теперь отвращение к себе и чувство поражения всякий раз, поддаваясь собственной натуре.
Кистен же по шкале озверелости находился на другом конце, начиная со спокойного темперамента и заканчивая отсутствием комплексов по поводу жажды крови. Спать в одной комнате с Айви я бы не решилась, зато запросто сопела в плечо Кистену, если, конечно, он успел о себе позаботиться. И если я не прыгаю в его шмотках, кисло подумала я.
– Рэйчел, кисонька, – позвал он громче, чуть просительным тоном. Я почувствовала, что он напрягся и дышит быстрее. – Кери ждет тебя активировать Дженксово зелье, а я, как бы ни хотел пустить тебе кровь, предоставлю тебе заняться этим самой.
Я распахнула глаза и уставилась на выстроенную в ряд электронику Айви.
Она уже все сделала? – удивилась я и резко села. Кистен только крякнул, когда мой локоть впечатался ему в живот. Вставая на коврик, я успела глянуть на часы. Уже за полдень?!
Я все проспала! – воскликнула я, глядя на тарелки с крошками от пиццы на кофейном столике. – Кист, – заныла я, – ты почему меня не разбудил?
Он не собирался покидать серый замшевый диван Айви. Волосы растрепанные, глаза сонные и спокойные.
– Прости, – зевая, сказал он без всякого раскаяния.
– Блин. Я же собиралась ей помогать. – И так нехорошо, что она варит зелья для меня, а завалиться спать, пока она работает, просто хамство.
Он поднял плечо и опустил – типа пожал плечами.
– Она сказала, пусть спит.
Сердито вздохнув, я подтянула джинсы. Терпеть не могу спать в одежде. Ну, хоть душ я успела принять перед ужином, подумав, что стоит избавиться от запаха Кистенова трико.
– Кери? – позвала я, доковыляв до кухни. Черт бы все побрал, мне бы уже надо было покидать шмотки в одолженный Кистеном микроавтобус и ехать к северу.
Кери сидела за антикварным столом Айви, положив голову на скрещенные руки. Рядом стояла коробка от пиццы с единственным уцелевшим куском и нетронутый пакет чесночного соуса. Все в кухне замерло, и только прохладный ветерок из окна перебирал длинные тонкие волосы эльфийки. Кухня была чище, чем когда‑либо после моих упражнений в магии: медная посуда аккуратно составлена в мойку, под ногами чуть похрустывала соль, оставшаяся от защитного круга, и кое‑где разбросаны лей‑линейные колдовские приспособления и травы из арсенала ведьм земли. Демонская книга лежала открытая на кухонном столе, фиолетовая свечка, сохранившаяся еще с Хэллоуина, погасла у меня на глазах.
Полуденное солнце ярким потоком лилось в окно, за плещущими занавесками визжали и носились пикси, с варварским энтузиазмом рубя в капусту гнездо фейри на ясене. На столе си дел Дженкс, привалившись к полупустой чашке Кери.
– Кери, – еще раз сказала я и потянулась к ее плечу. Она вскинула голову.
–О di immortals, Галли! – пробормотала она, явно не проснувшись. – Прими мои извинения. Твое зелье готово. Чай будет сию минуту.
Дженкс с треском взлетел в воздух, на секунду я отвлеклась на него, и снова повернулась к Кери.
– Кери?! – в ужасе повторила я. Она зовет Алгалиарепта «Галли»?
Она застыла на миг и снова уронила голову на руки.
– О Господи, Рэйчел, – выговорила она. – Минутку…
Я сняла руку с ее плеча. Ей показалось, будто она опять у Ала.
– Прости, – сказала я, чувствуя себя последней свиньей. – Я заснула, а Кистен меня не разбудил. Как ты себя чувствуешь?
Она повернулась ко мне со слабой улыбкой на треугольном личике. Зеленые глаза были усталые и не выспавшиеся. Конечно же, она не спала со вчерашнего утра и валилась с ног.
Прекрасно, – пролепетала она откровенную неправду. Сгорая от стыда, я села с ней рядом.
Блин, Кери, надо было меня разбудить.
– Все хорошо, – повторила она, глядя на вьющуюся над свечой струйку дыма. – Дженкс помог отыскать травы. Он большой знаток.
Подняв брови, я посмотрела на Дженкса – пикси стаскивал шелковую зеленую курточку, в которой он обычно садовничал.
– Думаешь, я стану пить зелье, не зная, из чего оно? – хмыкнул он.
– Тебе помогал Дженкс? – переспросила я. Она пожала плечами.
– Неважно, кто его делал, важно, что ты его можешь активировать.
Устало улыбаясь, она кивнула на снадобье и иглу для пальца. Не слишком торопясь, я направилась к зелью для Дженкса. Пластиковая предохранительная крышечка на игле сломалась с громким треском.
– В палец Юпитера, – посоветовала Кери. – Это придаст чарам силу твоей воли.
Придаст так придаст, подумала я, вялая от недосыпа. Проколов требуемый указательный палец, я добыла три капли крови. Кистен зашевелился в гостиной, когда они упали в сосуд, и поплыл запах жженого янтаря. Дженкс замахал крыльями, а я задержала дыхание, ожидая чего‑то странного. А, фиг. Да, мне ведь надо сперва сказать «волшебное слово».
– Готово, – сказала Кери, сползая на стуле.
В кухню добрался Кистен, босой и помятый, я глянула на его тощую фигуру.
Привет, дамы, – объявил он, притягивая к себе коробку с пиццей и переваливая на тарелку последний кусок. Кист был не первый парень, чья зубная щетка стояла у меня в ванной, но только его продержалась так долго, и мне приятно было видеть его у себя на кухне – растрепанного, взъерошенного, спокойного и уютного.
Кофе? – спросила я, и он кивнул, а потом взял тарелку со стола и направился в коридор, задумчиво скребя щетину на подбородке – похоже, еще мало что соображал.
Я так и подпрыгнула, когда он загремел кулаком по двери Айви и заорал:
– Айви! Вставай! Завтрак прибыл, Рэйчел уезжает, а тебе лучше поторопиться, если хочешь увидеть Дженксово преображение.
Да, это тебе не кофе с тостами, сок и цветок, подумала я, услышав возмущенный голос Айви в пару секунд, пока Кистен не захлопнул дверь, прекратив поток претензий. Кери глянула озадаченно, и я качнула головой, давая ей понять, что это все ерунда. Я пошла мыть кофеварку, привернув воду до тонкой струйки, а Кистен хлопнул дверью моей ванной и включил душ.
– Ну что, Дженкс? – намекнула я, ополаскивая кофейник. Со слегка посиневшими крыльями Дженкс перелетел к пятидесятиграммовому тиглю с зельем.
– Мне это выпить?
Кери кивнула.
Выпьешь, а потом Рэйчел произнесет ключевое слово. До тех пор ничего не произойдет.
Ему надо выпить все? – У меня глаза полезли на лоб. – Это же для пикси доброе ведро!
Дженкс пожал плечами:
– Я столько сахарной воды на завтрак выпиваю, – сказал он, и я вытаращилась еще больше. Если он столько пьет, может, нам все равно придется останавливаться каждый час.
Я распечатала пакет с молотым кофе, и густой темный запах ударил в нос, успокаивая. Отмерив сколько нужно, я засыпала кофе в новый фильтр, и добавила еще чуток, краем глаза подглядывая, как Дженкс тянет время. Наконец он доволокся до стола и зачерпнул приемлемую для пикси порцию крохотным стаканом. Свою капающую зельем чашу он осушил одним глотком и весь скривился.
Включив кофеварку, я присела на край стола, скрестив руки.
Как оно на вкус? – поинтересовалась я, помня о собственном уже выпитом снадобье. Я надеялась, он не скажет: «Как твоя кровь».
Хм… – Дженкс зачерпнул еще стакан. – Как осенний сад, когда люди жгут листья.
Пепел? Ну кру‑у‑уто.
Задрав подбородок, он проглотил зелье и повернулся ко мне,
– Тинкины страсти, может, ты не будешь здесь стоять и пялиться, а?
Скорчив рожу, я слезла со стола.
– Сделать тебе чаю? – спросила я Кери. Занятие будет, чтобы не особо пялиться, но и не уходить. Вдруг у Дженкса аллергия вылезет или еще что не так пойдет?
Едва уловимо изменив позу, Кери восстановила королевскую осанку – мое предложение словно включило в ней другую модель поведения.
– Да, благодарю, – осторожно сказала она.
Я шагнула к мойке и налила воды в чайник, морщась от звуков, издаваемых Дженксом. Плеск воды словно оживил Кери, она встала и принялась прибирать кухню.
– Я сама, – возмутилась я, но она проследила мой взгляд на часы над мойкой. Опаздываем, блин.
– Мне нетрудно, – сказала она. – Тебе предстоит долгий путь, а мне ничего делать не придется, кроме как… – Она печально глянула на кухню. – Кроме как спать. Мне надо тебя благодарить. Замечательно было готовить такие сложные чары. Одна из моих вершин.
Гордость ее была очевидна, так что я зажгла огонь под чайником, встала у стола и принялась смотреть как Дженкс, давясь, изрыгает все новые ругательства. Интересно, неужто у него неисчерпаемые запасы? Наконец любопытство заставило меня спросить:
– А как оно, быть фамилиаром Ала?
Кери едва не засыпала, стоя у мойки с пустой чайной чашкой в руках.
– Он властный и жестокий, – тихо сказала она, опустив взгляд на свои тонкие руки, – но мое происхождение делало меня единственной в своем роде. Он любил мною хвастаться, и потому хорошо со мной обращался. Когда я перестала сопротивляться, он нередко проявлял ко мне любезность и внимание, когда мы оставались наедине.
Мне припомнилось ее смущение, когда мы заговорили о любви Ала к облику английского джентльмена. Они жили бок о бок больше тысячи лет, и жертве выпадало несметное число возможностей влюбиться в ее мучителя. Это ласковое прозвище… Я попыталась поймать ее взгляд, но она отвела глаза в сторону.
– Сейчас вернусь, – сказал Дженкс, хватаясь за живот. – От этой дряни ссать хочется как жабе.
Я поежилась, когда он тяжело поднялся в воздух и прогудел мимо Кери к дыре в сетке. Но у меня глаза полезли на лоб, когда я на тигель глянула. Он был наполовину пустой. Господи, да он хлещет быстрее студента.
– Я в среднем готовила тридцать – пятьдесят проклятий в день, – сказала Кери, взятой с мойки тряпкой протирая кухонный стол от соли. – В свободное от постельных и кухонных обязанностей время. Раз в семь дней он работал со мной в лаборатории, обучая новым навыкам. Эти чары… – Отстраненно глядя, она тронула пальцем стол рядом с полупустым тиглем. – Мы с ними возились целый день, он объяснял сложности смешения заклятий. В такие дни мне там почти нравилось.
В ее голосе мне почудился оттенок тоски, я похолодела, сцепив руки на животе. Она едва ли не жалеет, что не работает больше в демонской потогонной мастерской. Глядя куда‑то вдаль, она сняла с плиты кипящую воду и налила в маленький заварочный чайник.
Вернулся Дженкс, ни слова не говоря, приземлился у тигля со стаканом в руке. Волоски у меня на затылке встали дыбом, и в кухню скользнула Айви, на ходу заправляя рубашку в джинсы. Ни с кем не встречаясь взглядом, она шмыгнула к кофеварке и нацедила две кружки, хотя последние капли зашипели на донышке. Подумав, она поставила одну кружку передо мной, и я удивленно подняла глаза.
Айви села к компу, ссутулив плечи, ткнула кнопку включения, кликнула ярлык почтовой программки. Я смотрела, а в мыслях у меня крутились слова Кистена о том, что она тянется ко мне больше, чем к нему, потому что я не знаю ее прошлого. Она сидела там в углу – отдельно, но все же входя в нашу группу, идеально красивое лицо спокойно и неподвижно, ни намека на ярость или бешенство. Я вздрогнула при мысли о том, что может таиться за прекрасной внешностью, что может вылезти на поверхность, если я уеду. Что же с ней было там, в прошлом?
Айви глянула на меня из‑под короткой челки, на миг оторвавшись от монитора. Я отвела взгляд. Господи боже, да я всего на пару дней уезжаю!
– Спасибо за кофе, – сказала я, сплетая пальцы на теплом фаянсе и пытаясь привести чувства в порядок. Мне обязательно надо ехать. Нику и Джаксу нужна помощь. Я вернусь.
Она ничего не говорила, и на лице ничего не отражалось. На экране одно за одним выскакивали новые сообщения о письмах, и она принялась просматривать почту.
Я повернулась к Кери.
– Я тебе так благодарна, – сказала я, думая, что впереди еще дорога. – Если бы не ты и не твоя помощь, я бы и пытаться не стала. Одному рада, что это не черная магия, – добавила я. Впрочем, даже если белая, лучше с ней не светиться. Кери замерла в ярком луче солнца.
Э‑э… Рэйчел… – сказала она, и у меня сердце стукнуло не в такт. Голова медленно поднялась, во рту пересохло. Дженкс замер, не донеся стакан до рта. Крылья застыли, взгляд нашел мои глаза.
Это черное заклятье? – спросила я, на последнем слове голос сорвался.
Это демонская магия, – виновато сказала она. – В ней все заклятья черные. – Она озадаченно посмотрела на меня, на Дженкса. – Я думала, вы знаете.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Неровно дыша, я оперлась на кухонный стол. Черные? Я выпила черное зелье, ха‑ха. Какого черта она меня не предупредила?
– Блин, нет! – Дженкс взлетел вихрем медных брызг. – Все отменяется! Забудь, Айви. Никогда в жизни!
Пока Айви рычала Дженксу, пусть выбирает – или он соглашается, или она его в замочную скважину продавит, я добрела до ее стола и рухнула в кресло. До чего странная эта Кери – на вид невинная как Жанна д'Арк, а к черной магии так спокойно относится, словно каждую пятницу полирует ногти Люциферу. Все заклятья черные, а она в них ничего плохого не видит? Впрочем, если припомнить, то Жанна д'Арк слышала голоса, которые ей приказывали убивать…
– Рэйчел?
Я вскинула голову, когда рука Кери легла мне на плечо.
– Э‑э… – промямлила я. – Я вроде как догадывалась, что они черные, но ты так спокойно взялась их готовить, что…
Глядя на остатки Дженксова зелья, я подумала, отделается ли он легким испугом, если на этом закончит.
– Ему нужна эта перемена. – Кери изящно опустилась в кресло, отгородив меня от перебранки Дженкса с Айви. – А чернота от одного‑двух проклятий – такие пустяки!
На особенно громкий Дженксов вопль примчалась Маталина, принеся с собой аромат весеннего полдня. Желтое платье красиво окутало ее ноги, когда она на минутку остановилась, испытующе глядя на нас и стараясь понять, что случилось. А мне вдруг перестало хватать воздуха. Пустяки?! Она что, не врубается?
– А если я ими воспользуюсь только для хорошего? – спросила я. – Все равно душа загрязнится?
Маталина внезапно перестала махать крыльями, шлепнулась на стол сантиметров с десяти, не удержалась на ногах и упала, подломив крылья. Кери разочарованно вздохнула.
– Эти заклятья грубо нарушают законы природы, – назидательно сказала она, сузив зеленые глаза. – Гораздо грубее, чем магия земли или лей‑линий по отдельности. Неважно, во благо или во зло ты их используешь, пятно на душу ложится одинаковое. Если жульничаешь с природой, приходится платить.
Я глянула ей за спину на Маталину и Дженкса. Миниатюрная пикси сумела встать на ноги и положила руку на плечо Дженксу, согнувшемуся в три погибели. У него гипервентиляция началась, похоже; сыпавшаяся с него покрасневшая пыльца образовала лужицу и струйкой текла на пол. Она вихрилась под ветерком из окна, и я залюбовалась бы, не знай я, что она значит. А значит она, что Дженкс совершенно расстроен.
Губы Айви сжались в тон кую черточку. Не знаю, зачем она с Дженксом спорила. Если это черная магия, с чего бы ему с ней связываться. Черт, Кери через раз употребляла слово «проклятье», а я будто оглохла.
– Но я не хочу пятнать свою душу, – почти застонала я. – Я только что избавилась от ауры Ала!
На тонком лице Кери отразились усталость и раздражение.
– Тогда освободись от проклятья.
Дженкс поднял испуганный взгляд.
– Рэйчел не черная ведьма! – крикнул он, поразив меня такой горячей верностью. – Она не сбросит его на невинных!
– Я такого и не говорила, – ощетинилась Кери.
– А… Кери, – неуверенно сказала я, слушая, как Маталина пытается успокоить мужа. – А есть другой способ восстановить равновесие реальности, кроме как передать проклятье другому?
Четко осознавая, что Дженкс готов на нее броситься, Кери спокойно пошла за своим настоявшимся чаем.
– Нет. Раз уж ты им обзавелась, единственный способ освободиться – передать другому. Но я не предлагаю тебе перебрасывать его на невинных. Многие с охотой возьмут его сами, если их заинтересовать.
Не нравилось мне, как это звучало.
– Зачем кому‑то добровольно брать на свою душу мои грехи?
Эльфийка вздохнула, с явным трудом избавляясь от раздражения. Лишним тактом она не страдала, несмотря на все ее мягкосердечие и невероятную доброжелательность.
– Предложи одновременно что‑то им нужное, Рэйчел, – объяснила она. – Заклинание, выход из затруднений, сведения.
У меня глаза стали круглыми, когда до меня дошло.
– Как демон…
Она кивнула.
О Господи. У меня заныло в животе. Освободиться можно, только обманом вынудив кого‑то взять мое проклятие. Точно как поступают демоны.
Кери стояла возле мойки в моей кухне, яркое солнце лилось на нее, превращая в сказочную принцессу в джинсах и черно‑золотом свитере.
– Это хороший выход, – сказала она и подула на чай. – Мне таким способом от дисбаланса не избавиться, слишком он велик, но если б я, к примеру, забралась в безвременье и предложила спасение оттуда похищенным людям, еще не утратившим душу, – как знать, возможно, кто‑то из них согласился бы взять сотню лет моего проклятия в обмен на побег из безвременья.
– Кери! – в ужасе воскликнула я, и она успокаивающе подняла ладонь.
– Я туда не собираюсь, – сказала она. – Но если вдруг выпадет случай кого‑то освободить, скажи мне, пожалуйста.
Айви изменила позу, а Дженкс выпалил:
Рейч в безвременье не пойдет!
– Верно, – сказала я и встала на шаткие ноги. – Я никого не попрошу забрать пятно, которое я взяла на свою душу. Не смогу. – Я взяла остатки Дженксова зелья и пошла к баку. – Я не черная ведьма.
Маталина испустила вздох облегчения, даже Дженкс слегка успокоился, встал потверже в лужице пыльцы – только для того, чтобы подлететь кверху, когда Кери изо всех сил хлопнула рукой по столу.
– Нет, послушайте меня, и внимательно послушайте! – крикнула она так, что я остолбенела, а Айви вздрогнула. – Я не превратилась в демона, хоть на моей душе тысячелетняя демонская сажа!
Щеки у нее горели, кончики волос прыгали.
Всякий раз, когда мы вмешиваемся в реальность, природа должна уравновесить наше воздействие. Чернота на душе – не зло, это обязательство заплатить за содеянное. Печать, а не смертный приговор. И со временем ее можно стереть,
Прости, пожалуйста, Кери, – пробормотала я, но она не слушала.
Ты невежественная, глупая, необразованная ведьма! – честила она меня. Я невольно съежилась от ее гнева, словно от удара кнута. – Ты говоришь, будто я злая, оттого что несу вонь демонского колдовства?
Нет‑нет… – удалось мне вставить.
– Что Господь не будет ко мне милосерден? – пылала она зелеными глазами. – Что в страхе совершив одну ошибку, которая привела к тысяче других, я должна сгореть в аду?
– Нет. Кери… – Я шагнула вперед.
– Душа моя черна, – сказала она, внезапно побледнев. – И мне не отмыть ее до моей смерти. Меня ждут мучения, но не потому, что я злая женщина, а потому, что трусиха.
– Но именно потому я и не хочу в это лезть! – проныла я.
Она глубоко вздохнула, словно только сейчас поняла, что орала на нас. Закрыв глаза, она как будто пыталась взять себя в руки. Яростный гнев утих до слабого мерцания в зеленых глазах – когда она их открыла. При ее таких мягких обычно манерах трудно было помнить, что когда‑то она принадлежала к высокой знати и привыкла командовать.
Айви осторожно отпила кофе, не отрывая от Кери глаз. Кистен выключил воду в душе, и наступившая тишина показалась громкой.
– Прошу прощения, – сказала Кери, опустив голову; завеса светлых волос спрятала ее лицо. – Я не имела права повышать голос.
Я поставила медный тигель на кухонный стол.
– Не переживай, – ответила я. – Ты права, я невежественная ведьма.
Она горько и смущенно улыбнулась.
– Нет, ты не виновата. Откуда тебе знать, если тебе не сказали? – Она разгладила джинсы ладонями, успокаиваясь. – Наверное, меня больше, чем я хочу признать, тревожит долг, который мне предстоит заплатить. Твое беспокойство из‑за одного‑двух проклятий, когда на моей душе лежит несколько миллионов… – Она едва заметно покраснела, и я подумала, не кажется ли мне, что уши у нее чуть‑чуть заострены. – Я была к тебе совершенно несправедлива.
Ее голос зазвенел благородством. Слышно было, как у меня за спиной Айви положила ногу на ногу.
Брось, ничего страшного, – сказала я, холодея в душе.
– Рэйчел… – Кери сжала руки, пряча их дрожь. – Чернота от этих двух заклятий настолько мала, а выгоды они при этом несут такие большие! Дженкс спокойно доедет на помощь сыну, а ты сможешь превратиться в волка и сохранишь титул альфы Дэвида, которого заслуживаешь. Преступней будет этого не сделать и упустить возможность, чем честно заплатить требуемую цену.
Она взяла тигель с остатками зелья, а меня замутило при одном взгляде на него. Не буду я просить Дженкса допивать.
– Все, что дает силу, имеет свою цену, – продолжила она. – Оставить Джакса и Ника без помощи потому только, что ты испугалась… Это выглядит чрезмерной… осторожностью.
Трусостью – было бы вернее, подумала я, глядя на Дженкса и чувствуя тошноту при мысли, что проклятие внутри меня ждет только сигнала – и я сама это с собой сделала.
– Я приму пятно своего проклятья, – отрывисто сказал Дженкс, глядя решительно и твердо.
На столе поперхнулась Маталина, детское личико исказилось от страха. Дженкс ей дороже собственной жизни.
– Нет, – возразила я. – У тебя всего несколько лет останется, чтобы от него избавиться. И вообще это моя идея и мое закля… мое проклятие. Я его на себя беру.
Дженкс подлетел мне к самому носу, горя крыльями и пылая лицом.
– Нафиг! – заорал он, мне отшатнуться пришлось, чтобы его видеть. – Он мой сын! Я беру проклятье на себя! Сам расплачусь.
Стукнула дверь ванной, и в кухню заявился Кистей – с легкой ухмылочкой, в помятой рубахе, волосы прилизаны, щетина блестит на солнце. Смотрелся он первоклассно, и сам это знал. Впрочем, самоуверенная ухмылка поблекла при виде угрюмой Айви за компом, расстроенных Дженкса с Маталиной, меня – откровенно испуганной, с переплетенными на талии руками, – и конечно, сердитой Кери, словно снова объясняющей простонародью, что она, аристократка, лучше понимает, в чем состоит их благо.
– Что тут было? – спросил Кист, выливая из кофеварки все, что там оставалось, в мою здоровенную кружку.
Айви с мрачным видом оттолкнулась в кресле подальше от стола.
Чары оказались демонскими проклятьями, они оставят пятно на душе Рэйчел. Дженкс передумал.
Я не передумал! – крикнул пикси. – Но я скорее фейри в зад поцелую, чем допущу, чтоб Рэйчел платила за мое проклятье.
Кистен не торопясь заправил рубашку в штаны и глотнул кофе, оглядывая кухню, вбирая запахи и читая по ним настроения.
– Дженкс! – возмущенно сказала я и вскрикнула, когда он подлетел к остаткам зелья и проглотил их, дергая кадыком. Маталина рухнула на стол маленьким солнечным зайчиком – до ужаса одинокая, она смотрела, как ее муж ставит под угрозу свою жизнь ради моей безопасности и ради спасения их сына.
В кухне было тихо, только из сада доносились крики детишек Дженкса, когда он с размаху бросил в тигель глухо звякнувший стакан.
– Ну и все на этом, я так понимаю, – сказала я, собираясь с мыслями и наклоняясь взглянуть на часы над мойкой. Мне это все не нравилось. То есть совсем.
Отчаянно стараясь не расплакаться (это было заметно), Маталина резко потерла крылья друг о друга с высоким звуком, больше всего похожим на пронзительный свист. Три секунды у нас было, чтобы приготовиться – после чего все семейство Дженкса ворвалось в кухню из арки. С ними ворвался резкий запах каминной сажи – похоже, пикси влетели в дом через каминную трубу.
– Вон! – крикнул Дженкс. – Я вам только из дверей смотреть разрешил!
Диснеевским кошмаром его потомство взметнулось вверх и облепило дверную притолоку. Их голоса будто дырки сверлили у меня в черепе – это они с визгом ругались за лучшие места. Айви с Кистеном откровенно морщились, и Дженкс еще раз повелительно свистнул. Все послушно уселись, переговариваясь шепотом на пределе слышимости. Айви ругнуласьсебе под нос, лицо у нее потемнело. Изящно двигаясь, Кистен прошелся по кухне, встал с ней рядом и перелил половину кофе из своей кружки в ее, пытаясь ее утихомирить. До заката Айви в хорошее настроение привести трудно.
– Ладно, Дженкс, – сказала я, думая, что собственноручно наложить на себя демонское проклятье – глупость выдающаяся, и что я могу даже не узнать, чем это кончится, если от него помру. Что скажет мама?.. – Едем?
Пиксенята на двери хором завизжали, Маталина, побледнев, порхнула к мужу.
– Будь осторожен, любовь моя, – прошептала она. Пикси обнялись напоследок, медленно взлетая в облаке золотых искр, и я отвела взгляд. Потом Маталина перелетела на подоконник, неровные взмахи крыльев бросали вокруг зайчики. Ее это все едва не убило, и мне было ужасно неловко – при том, что и правда это был лучший путь обеспечить Дженксу безопасность.
Стоя в луче света рядом с Маталиной, Кери уверенно кивнула. Кистен утешающе положил руку Айви на плечо. Вздохнув, я подошла к столу, с некоторой дрожью села на привычное место и взгромоздила на колени демонскую книгу. Книга была тяжелая, а кровь в ногах так и загудела, будто старалась пробиться наверх, к страницам. Да уж, ну и воображение у меня.